— Какой пропуск?
— Надо сдать пропуск на выходе, который я вам выдавал, — пояснил он.
— Да нету его у меня! — завопила я. — Откуда ж мне знать, что его сдавать надо!!!
— Нужен пропуск! — мгновенно нахмурился он.
— И что мне теперь, ночевать тут? — чуть не заревела я. — А у меня ведь мужик сейчас уйдет, пропадет и поминай как звали!!!
— Не успела познакомиться, что ли? — ухмыльнулся он.
— Да не, он все песни пел, не до того было, — хмуро призналась я.
Парень подумал и сказал:
— Ладно, иди! Только потом Семенецкому уж про меня как-нибудь доброе слово замолвь, ладно?
— Вот если щаз мужик от меня свалит — я такое доброе замолвлю — не унесешь, — злобно пообещала я, тут же вспомнив про то, кто есть кто. — Что такое — мой лучший друг Семенецкий, который ко мне как к себе ходит в гости, тут начальник, а меня как парвенюшку на проходной держат, а???
Про лучшего друга я конечно загнула, но парень поверил. Металлические створки тут же уехали в сторону, я рванула на выход, а охранник спохватился:
— Эй, — кричал он вслед, — совсем забыл — ты собачку не продашь?
— Такая корова нужна самому! — рявкнула я. — Пошли, Лорка!
Волчица благодарно гавкнула, мы с ней вылетели на крыльцо, обозрели окрестности и в голос застонали — мужика не было!!!
Постояв немного и посокрушавшись, я пошла домой. Именно что пошла, потому как в автобус нас с Лорой не пускали, а частники не останавливались. Дом мой был неблизко, потому, пока я дошла — основательно устала.
Поднимаясь по лестнице на свой этаж, я анализировала — чего ж я добилась?
А добилась я того, что узнала, где пасется мой убийца. Теперь-то он от меня не ускользнет. Потому что у нас в церкви тоже иногда проходят такие евангелизации, только мы их просто называем богослужениями. Пастор Тим или кто-то из проповедников с особо доверенными лицами отправляются по окрестным селам — нести слово Божие. Подчеркиваю — с особо доверенными лицами. Новообращенного до такого важного дела не допустят. К тому же мой душитель там не на последних ролях, он регент. Что-то типа руководителя хора, если по-мирски говорить. Уважаемая и серьезная должность, надо сказать! Как так получилось, что регент этой церкви стал убийцей — у меня в голове не укладывалось. Ну да ладно, там разберемся. Главное — я знаю, где его искать. Сейчас пообедаю, приму душ, загримируюсь и поеду в эту церковь, пробью обстановку.
Однако первым делом, зайдя домой, я рванула в Каморку.
Девица лежала на раскладушке, отвернувшись от меня к стене.
— Э-эй, та как? — поинтересовалась я.
Она не отреагировала.
«Может, померла?», — с робкой надеждой спросил голос.
«Не с моим счастьем!», — вздохнула я и пошла к раскладушке. Перевернув девицу на спину — я поняла, чего это она от меня отвернулась.
Лента скотча была на треть оторвана!!!
— Ну, Марья — искусница! — всплеснула я руками. — Что за бунт на корабле, а?
Девица злобно глядела на меня.
— У меня ноги затекли, уродка, — выплюнула она. — Развяжи!
— Нашла дуру, — хмыкнула я.
— Я ж без ног останусь!
— Дэн тебя будет любить любой, — улыбнулась я ей. — Все на сегодня просьбы?
— Мне в туалет надо, — неохотно призналась она. — Срочно. Уж сил терпеть нет.
Я сострадательно на нее посмотрела и, вздохнув, ответила:
— Слушай, как там тебя… Я не зверь, но и не дура. Ежли я сейчас тебе хотя бы ноги развяжу да в туалет свожу — подозреваю, кончится это для меня плачевно.
— И что мне делать?!
— Под себя, милая, — вздохнула я. — А что делать? Снайперы, когда жертву выслеживают — по трое суток не двигаются. И клозета рядом обычно нет. Я в книжках про это много раз читала, вот! Ну а ты сама по своей воле в это ввязалась, и цель у тебя была — уничтожить меня. Так что присваиваю тебе звание снайпера и напутствую: терпи, казак, атаманом будешь!
— Я тебя ненавижу! — прошипела она.
— Слушай, я тоже к тебе любви не питаю, — заметила я. — Причем обрати внимание — если ты так меня ненавидишь только за то, что я не имею возможности держать тебя тут со всеми удобствами — то как же мне тебя ненавидеть за то, что ты меня почти убила, а?
— Пошла к черту!
— Говорить так и не будешь?
— Пошла к черту!!!
— Ну и дура, — обиделась я. — Если бы мы поговорили как два умных человека — глядишь — и договорились бы до чего-то, верно?
— Это ты, убожище, умная?
— Аудиенция окончена, — вздохнула я, отрезала новый пласт скотча, подлиньше, и на совесть залепила ей рот.
Не хочет человек по-хорошему. Эх, как бы было замечательно, если б она пошла на контакт, мы с ней переговорили, и все это закончилось мирным чаепитием и заверениями в дружбе!
Мечты, мечты…
Выходя из Каморки, я не пленилась наложить охранные чары на дверь, а то ведь девушка-то активно рвется на свободу! И на всякий случай я еще и задвинула засов, а то мало ли чего.
«Ну и чего потом с ней делать-то???», — настойчиво вопросил голос.
«Ой, отстань, а?», — страдальчески поморщилась я. Откуда я знаю, что с ней делать? Убивать людей я не умею, у меня кишка на это тонка. А больше… Больше я не знаю, что делать.
Вот и оставалась мне следовать путем Скарлет и задвигать обдумывание этой проблемы на завтра. А лучше — через недельку. Или две.