49
Коломна, 19 декабря, утро
9 декабря Женя Заплетина вернулась в Коломну. Сергей Марковцев тщательно проанализировал ситуацию, прежде чем принять это решение - за пять дней до ключевого разговора с Катей Скворцовой и за день до его поездки в Чечню. Те дни показали, что Зубахин надежно блокирован и ведет с военной контрразведкой честную игру. Девушка находилась в таком положении, когда, с одной стороны, ей нужно было домой, где родные стены хранили и еще долго будут хранить незримое присутствие Виктора, а с другой стороны, те же стены бередили ее раны.
Марковцев не настаивал, он просто сказал, что Женя может вернуться домой. Отчего-то (девушка до сих пор не разобралась в этом) естественное предложение Сергея вызвало в ее душе смятение. Здесь, в Катиной квартире, она не чувствовала себя одинокой. Хотя Скворцова уделяла ей минимум времени. Хозяйка, правда, была лишь подчеркнута любезна, но это от того, что у нее суховатый характер, решила девушка. Конечно, в первые же минуты знакомства с Катей Женя поняла, что никакие швабры у себя в конторе та не раздает. За ужином она открыла хозяйке эту маленькую тайну.
Скворцова поперхнулась бутербродом и долго перхала:
- Чего я раздаю? Швабры уборщицам?! Вот трепло!
- Катя, ты не выдавай меня.
- Не волнуйся. - Не в силах сдерживаться, она рассмеялась. - Больше он ничего не говорил про меня?
- Нет, - Женя покачала головой, втягиваясь в своеобразную игру и догадываясь, что Катю и Сергея связывают не только служебные отношения. Сказал только, чтобы я была начеку.
- В каком смысле? - насторожилась Скворцова. - Что имел в виду этот озабоченный тип?
- Что ночами ты шляешься по квартире.
- Та-ак... - протянула хозяйка. - Завтра я ему выдам.
- Он сказал - вероятно, шляется, - поправилась Женя.
- Конечно! Откуда ему знать наверняка о моих ночных похождениях?
Решения относительно ограничения свободы Заплетиной Катя принимала самостоятельно. Первые два дня гостья вообще не выходила из дома, на третий, уходя на работу, хозяйка оставила Жене запасной комплект ключей от квартиры, денег и составила список, что из продуктов купить в магазине. Девушка забыла вернуть ключи, и они до сей поры хранились в ее сумочке. В воскресенье они созвонились, Женя извинилась, но Катя сказала, чтобы подруга не беспокоилась по пустякам, и пригласила в гости.
Во вторник Женя проснулась очень рано, не было еще и семи утра. "Может быть, как раз сегодня и съездить в Москву?" - подумала она. Набрала номер Скворцовой.
- Приезжай в любое время после одиннадцати, - ответила Катя. - Что-то я захандрила последнее время. Я только на работе отмечусь и вернусь домой.
Женя подошла к серванту и долго смотрела на улыбающегося с фотографии Виктора. Она часто общалась с ним таким образом, веря, что все ее мысли, адресованные мужу, в обязательном порядке доходят до него. Пожилая набожная соседка подарила Жене Евангелие и сказала, что до сорокового дня душа усопшего будет жить в этом доме, в этой квартире. А где еще обитать душе, как не рядом с фотографией?
- Я скоро вернусь, - шепнула Женя. - Ты жди...
Москва, 19 декабря, 11.40
Беда никогда не приходит одна. В этом Постнов убедился в очередной раз, пробежав донесение полковника Эйдинова и подробности сообщения майора Мишустина.
- Стерва! - скрипнул зубами Николай Григорьевич. Скомкав бумаги, он положил их в большую хрустальную пепельницу, поджег и наблюдал, как огонь поглощает слова и сжигает имя Кати Скворцовой, преданного, казалось бы, человека.
Но что значит преданность в наше время? - задумался чиновник. Она стоит лишь денег, вонючих денег. Преданность оценена. И она же потеряла иную цену. Нравственность лишилась тонкой материи и уложилась в твердый переплет морального кодекса. Все узаконено и прописано, все проштамповано вплоть до этики и чести. "Король умер. Да здравствует король!"
Николай Григорьевич покручивал тлеющую сигарету за фильтр и смотрел на пробегающие перед глазами мелкие синие буквы Winston", пытаясь взять себя в руки. Кажется, Постнов начал понимать людей, которые избрали для себя путь мщения. Немудрено, когда дышишь не воздухом, а смрадом, который затуманивает мозги, вбрасывает в кровь яд, и нет сил и желания противиться дурману.
Посредник из Совета безопасности проиграл. Хотя еще вчера такое могло присниться ему лишь в кошмарном сне. Еще вчера ответственными за операцию были эти два недоноска из военной контрразведки. Еще вчера они боялись его. А сегодня...
Сегодня все изменилось. Очередь перетасовали, переписали номера: вторые стали последними, последние влезли в середину, а первые... остались на своих местах. "Рубашками" кверху, но на своих.
Потянувшись холеной рукой к телефону, Постнов поговорил со своим бывшим коллегой из контрразведки ФСБ и стал ждать, то мысленно поторапливая офицера, то оттягивая момент встречи. А встреча эта необходима: если проигрывать, то не в одиночку, если идти ко дну, то с хорошим, желательно симпатичным грузом, главным виновником его поражения.
Он вспомнил вчерашнюю встречу с Катей, ее ввалившиеся, с нездоровым румянцем щеки, болезненно блестящие глаза; Скворцова сказала, что предупредила Эйдинова и завтра на работу не выйдет. Но это одна сторона медали, личная, хотя и с чеканными предостерегающими буквами, а вторая сторона - государственная, где Георгий Победоносец, показывая пример, пронзает копьем дракона.
Теперь агент Скворцова в паре с Марковцевым представляют очень серьезную угрозу. Свою победу они пока не одержали, но заставили проиграть Постнова и ждут за зеленым сукном более серьезного соперника, ждут целую команду. Но захочет ли эта команда сесть за игровой стол - вот в чем вопрос. Ей проще и выгоднее перейти к надежному и проверенному "однорукому бандиту", привычно и бестолково дергать за рычаг, пока на табло не выскочат три семерки, а в отполированный желоб не посыплются звонкие монеты.
Бросив взгляд на часы, Николай Григорьевич открыл сейф и вынул пачку долларов. Вначале он отсчитал две тысячи, потом прибавил еще одну - дело-то срочное.
***
Капитан ФСБ с подходящей для такой работы фамилией Юсупов прибыл ровно через четверть часа после звонка. Постнов кивнул на стул: "Садись". Набросав на листке бумаги домашний адрес Скворцовой, место работы, имя и фамилию, ниже крупными буквами вывел: "СРОЧНО! Я позвоню, она будет дома. Почисть ее факс с автоответчиком". Дав прочесть капитану бумагу, сжег ее и бросил на стол "гонорар".
Смуглолицый, с раскосыми глазами Юсупов многозначительно покивал головой и переложил деньги в свой карман. Слово "срочно" он понял правильно, вернее, по-своему: ему дается карт-бланш относительно способа устранения Кати Скворцовой. К примеру, "авто" означало бы автокатастрофу и, соответственно, потребовало бы минимум двух исполнителей и гораздо больше времени и денег. Единственное неудобство заключалось в том, что Юсупов не знал свою будущую жертву в лицо. Подошла бы любая фотография женщины.
Алим сложил пальцы в кольцо - дескать, все будет о'кей.
Эта, говоря современным языком, распальцовка была необходима в первую очередь чиновнику. Постнов доверял Юсупову, но капитан ФСБ вполне мог однажды прицепить к груди микрофон, чтобы зафиксировать заказ.
Николай Григорьевич не удержался, боясь быть не до конца понятым:
- Прямо сейчас.
- Она знает? - тихо спросил Юсупов.
Постнов на несколько секунд задумался. Поведение Эйдинова, этой "целомудренной барышни", посреднику не понравилось, но тот сообразил, что окончательно зарываться не стоит, и сообщил о предательстве Скворцовой.
- Нет, - уверенно ответил Постнов.
***
Катя вынула из секретера деньги, сберегательную книжку, на которую Николай Григорьевич ежемесячно переводил оговоренную заранее сумму. Она была фиксированной - пять тысяч рублей в месяц - и не менялась на протяжении вот уже полутора лет.
Пока Катя не знала, куда ей идти, главное, подальше и побыстрее, чтобы уже через час ее не было в Москве. Спохватившись, она достала из книжного шкафа томик Сергея Есенина, где хранился паспорт с ее фотографией на имя Екатерины Александровны Демьяновой. Этот паспорт она предусмотрительно не сдала вместе с отчетом о проделанной полгода назад работе.
Завтра, хотя нет, лучше через день нужно будет связаться с Эйдиновым и во что бы то ни стало узнать о Сергее.
- Дожал Марковцев, черт бы его побрал! - выругалась Катя.
Она попыталась представить Сергея в камуфлированной униформе, в грубых ботинках, с автоматом в руках, лысым - о господи! - он побрился наголо перед операцией, словно оперировать должны были его голову.
Вроде бы она ничего не забыла, но чувство, что упущена очень важная деталь, все больше заставляло Катю хмуриться. Паспорт. Деньги. Сберкнижка. Пара белья. Пистолет на месте, в сумочке, без него опасно выходить из дома. На всякий случай сняла его с предохранителя.
Что еще?..
Что-то очень важное.
Но сосредоточиться не дает чувство реальной опасности и беспокойство за наглого диверсанта, которого вот сейчас она бы никуда не отпустила. С ним не страшно, он не опора, он - свая, человек слова. Чести? Скорее совести, как сказал бы про него начальник профильного отдела.
"Я не обрабатываю тебя, я делаю предложение. За мной стоит система, и она в случае чего уничтожит тебя".
"Как в воду глядела", - Катя покачала головой, в очередной раз окидывая взглядом комнату и перебирая в уме паспорт, пару белья, деньги, пистолет, без которого нельзя выходить из дому, ключи - без них тоже не уйдешь.
Ключи...
Ключи?
При чем тут ключи?
Вот они, на крохотном брелоке, и от квартиры, и от машины.
Телефонный звонок вернул Скворцову из рассеянного состояния. Выждав, она сняла трубку после четвертого звонка.
- Алло?
- Катя? Как здоровье?
Сердце в груди девушки заколотилось: вот оно, вот оно... И стало страшно. И автоматически включился защитный рефлекс: на японском аппарате Скворцова нажала клавишу "REC", запись.
- Спасибо, Николай Григорьевич, поправляюсь потихоньку.
- Молодчина! Тогда я не стану тебя беспокоить. Мне нужна рапортичка на Эйдинова от... - Пауза. - От 26 ноября. Куда-то у меня запропастились первые две страницы. У тебя остались магнитофонные записи?
Катя бросила взгляд на календарь в виде плаката, откуда ей улыбался симпатяга Дима Маликов. 26 ноября приходилось на воскресенье, а по выходным она никогда не писала донесения, разве что составляла, но датировала всегда рабочим днем, в данном случае это должен быть понедельник.
- Остались, Николай Григорьевич.
- Отлично! Примерно через часок к тебе заглянет один человек, отдашь ему бумаги, хорошо?
- Хорошо.
- Договорились. Выздоравливай, Катя.
Скворцова остановила запись, вынула из деки крошечную кассету и положила ее в сумочку.
Пусть она и Сергей Марковцев совершили пару ошибок, но Постнов имел дело с агентом военной контрразведки. Он сказал - через час. Значит, его человек будет здесь гораздо раньше. Обычный трюк на опережение.
Не теряя больше времени, Катя подхватила со стула пакет, перекинула через плечо ремешок сумки и вышла из квартиры, закрыв оба замка.
50
Алим Юсупов и Николай Постнов были одногодками, оба в ФСБ работали в одном отделе, но в разных группах. Чем время от времени занималась группа капитана Юсупова, будущий фаворит руководителя Совбеза даже не догадывался, а знал наверняка. Ему самому прочили место среди угрюмых оперативников, но кровь как таковую он переносил лишь на экране телевизора, да и там она виделась ему тошнотворной массой темно-красного цвета.
Юсупову было плевать, какого кровь цвета, главное - цвет купюр, которые он получал в виде премиальных, либо через бухгалтерию, либо, как сегодня, без подписи и пересчета. Алим работу свою ценил и уважал.
В этот день он был одет в простенькую двустороннюю молодежную куртку со светоотражающей полосой, на ногах высокие кроссовки, козырек теплой бейсболки скрывал верхнюю часть лица. Даже на небольшом расстоянии Юсупова можно было принять за подростка, чему способствовала редкая, как у монголов, поросль на подбородке и худощавое телосложение. Голос его к тому же был по-юношески высок.
С задания он никогда не возвращался на машине - лишняя волокита. Городские дороги и пробки на них порой имеют свойства капкана. Но к станции метро "Электрозаводская" он приехал на своей "четверке" и оставил ее возле ресторана "Янтарь", поставив на сигнализацию.
Еще находясь в салоне машины, Юсупов извлек из заплечной кобуры вороненую "беретту" базовой 950-й серии с удлиненным стволом, навернул на нее классический глушитель и дослал патрон в патронник.
Алим знал толк в оружии. Пистолет, который он заткнул за пояс брюк, был небольшим и удобным, под патрон сравнительно малого калибра - 6,35 миллиметра. И отдача при стрельбе минимальна, и выбросить такой ствол, 72-го года выпуска, не жалко. За те деньги, что он получил от Постнова, можно купить несколько подобных. Пусть в народе говорят, что "ТТ" - оружие киллеров, настоящие мастера своего дела используют более легкие пистолеты, но не менее убойные.
Юсупов неплохо знал этот район. Нужны и ему дом по Барабанному переулку уже показался из-за очередного здания. Обычная пятиэтажка, квартира, судя по номеру, находится на первом этаже. Однако Алим ошибся: в доме, где проживала Катя Скворцова, первый этаж был техническим, в нем располагались парикмахерская, фотоателье "Кодак" и продуктовый магазин. Быстро сделав перерасчет, капитан решил, что квартира номер 51 находится в четвертом подъезде на третьем этаже.
***
- "Станция "Электрозаводская". Следующая станция "Семеновская", тщательно выговорил хорошо поставленный женский голос.
Задумавшись, Женя Заплетина едва не проехала свою станцию. Расталкивая входящих в вагон пассажиров, она выбралась на платформу.
Морозный воздух московских улиц бодрил, быстро и умело выгоняя тоскливое состояние. По пути Женя зашла в продуктовый магазин и долго выбирала на витрине между вафельным тортом в шоколаде и очень дорогой "Прагой". В конце концов решила раскошелиться.
- Еще что-нибудь будете брать? - улыбнулась молоденькая продавщица.
- Нет, спасибо.
Через десять минут неторопливой ходьбы она уже стояла перед дверью квартиры Скворцовой, нажимала кнопку звонка, слыша за дверью переливчатую трель телефона. Позвонив еще два раза, открыла дверь своими ключами.
- Катя! - Не разуваясь, девушка прошла до конца прихожей и заглянула в гостиную. Позвала еще раз:
- Катя?
Снять трубку и ответить на телефонный звонок она не успела: аппарат прекратил трезвонить, едва девушка закрыла за собой дверь.
Раздевшись, Женя зашла в комнату, оттуда на кухню. Если бы Катя отлучилась надолго, она бы оставила записку. Значит, скоро будет. А может, она решила сбегать в магазин? И там, как и только что Женя, купит торт "Прагу"? От этой невероятной мысли девушка тихо рассмеялась.
Она поставила чайник на плиту, сполоснула заварочный чайник, приготовила две чашки. По-хозяйски поправила на окнах занавески, выглянула во двор. На улице гуляла детсадовская группа. Дети резвились и походили на маленьких симпатичных дракончиков, выдыхающих облачки пара. Часто поскальзываясь, к подъезду подходил молодой человек в кроссовках и спортивной куртке. Взгляд его скользнул по окнам, задержавшись на том, у которого стояла Женя. Ей даже показалось, что парень кивнул ей. Может быть, это Катин знакомый? Или сосед, решила она, отходя от окна.
Но первое предположение оказалось более верным - скоро в прихожей раздался звонок, и девушка, прежде чем открыть дверь, увидела в дверном глазке искаженный силуэт парня - с невообразимо большой головой и сужающимся книзу туловищем. С опозданием, но пришло неприятное чувство, напомнившее Жене то утро, когда не стало Виктора. Незнакомый мужчина так же смотрел в ее окна.
Чуть поколебавшись, Женя повернула головку замка и приоткрыла дверь. И тут же услышала размноженный эхом подъезда звук хлопнувшей внизу двери.
***
Скворцова вставила ключ в замок зажигания и в течение минуты прогревала двигатель. На заднем стекле ее "восьмерки" перегорела спираль обогрева, и через него, покрытого слоем инея, ничего не было видно. Сдавая назад, Катя по-мужски выглядывала из-за приоткрытой двери и на всякий случай посигналила двум подросткам позади машины. Хлопнув дверцей, девушка легко преодолела оставленный после грейдера навал снега и выехала на оживленную в этот час Семеновскую Большую улицу.
Она всегда курила в машине и не могла объяснить себе непонятную страсть к сигарете за рулем. Рука сама тянулась к пачке, утапливала прикуриватель, опускала стекло. Вот и сейчас, направляясь в сторону Измайловского шоссе, Катя ждала щелчка прикуривателя.
- Ты тоже перегорел, что ли? - Она на миг опустила глаза и поймала взглядом раскачивающийся на цепочке брелок с ключами.
И тут же, без предупредительного сигнала, на полном ходу перестроилась в левый ряд, подрезав "Волгу", и вдавила в пол педаль тормоза. Переднеприводную "восьмерку" вынесло на встречную полосу и развернуло на сто восемьдесят градусов. Скворцова переключилась на вторую передачу, выровняла машину и, уйдя от столкновения с джипом "Чероки", чинно шествующим впереди, понеслась прямо по осевой.
Ключи! Конечно же, ключи. Сегодня должна приехать Женька, а у нее запасной комплект. Вот что, оказывается, все время не давало ей покоя!
Один шанс из тысячи, что Женя приедет именно в это время. Один шанс из ста, что киллер не знает жертву в лицо. Один шанс из миллиона, что пистолет будет в руках чистюли Постнова.
Ловко управляясь с машиной, Скворцова правой рукой достала из кармана сотовый телефон и набрала свой домашний номер. Пять. Десять. Пятнадцать длинных гудков. Слава богу...
Теперь главное - перехватить Женю, следуя ее предполагаемым маршрутом.
На пересечении с Медовым переулком она заставила немного поволноваться водителя темно-вишневого "Москвича". На приличной скорости Скворцова проехала этот перекресток на желтый. Следующий - ее. Она свернула в Барабанный переулок. Теперь напрямую к дому пешком, так быстрее, чем объезжать через дворы.
Выходя из машины, Катя переложила пистолет в карман пальто. Легко касаясь рукой ограждения, в спортивном стиле преодолела это препятствие. Уже видны гуляющие во дворе дети, еще немного, и откроются второй, потом третий и четвертый подъезд, в котором была ее квартира.
Катя показалась в проеме между домами в тот момент, когда, оглядываясь, в подъезд входил незнакомый парень в куртке. В окнах ее квартиры дрогнула занавеска. Это могло означать что угодно, вплоть до того, что человек в спортивной куртке не имеет к делу никакого отношения, а в квартире не Женя, а именно тот, кого послал Николай Постнов. Но с шестым чувством не поспоришь, оно звенело в ушах красивым именем: Женя.
- Стой!
От быстрого бега горло вытолкнуло негромкий выкрик, который услышали только дети и воспитательница детского сада. Не останавливаясь, Катя достала пистолет и передернула затвор. Только пистолетный выстрел мог привлечь к окну Женю и спугнуть или хотя бы отвлечь на время убийцу.
- Уводи отсюда детей! - Скворцова на ходу бросила взгляд на воспитательницу, лет сорока с небольшим полную женщину. - Быстро!
Рука с пистолетом поднялась вверх. Но выстрел не прозвучал. "Макаров" иногда делает осечки.
Катя снова передернула затвор, выбрасывая патрон. Сейчас она уже достигла подъездной двери и глубоко выдохнув и подняв оружие к правому плечу рывком распахнула дверь и нырнула в полусумрак парадного.
- Женька, не открывай! - крикнула она.
Отголосок ее голоса прокатился по этажам и на пару коротких мгновений соединился с двумя негромкими хлопками.
"С глушителем", - пронеслось у нее в голове.
От стремительно накатившего отчаянья рука с пистолетом дрогнула. Но Скворцова быстро взяла себя в руки и ответила тремя оглушительными выстрелами в проем между лестничными маршами. Она костьми ляжет в подъезде, но не выпустит отсюда убийцу.
В три приема Катя одолела один марш, потом второй. На втором этаже она снова дала знать о себе, нажимая на спусковой крючок и выкрикивая:
- Сергей! Толя! Берите его! Я на улицу.
И снова выстрелила, теперь уже не так быстро добравшись до очередного пролета.
Она гнала Юсупова на пятый, последний этаж, откуда был только один выход: на чердак, а через него на крышу. Жильцы, конечно же, не откроют дверь незнакомцу, тем более после прогремевших выстрелов, если только...
Черт... Он может совершить "подвиг Заплетина", выпрыгнув из окна ее квартиры.
Опасения Кати исчезли сразу же после знакомых уже глухих хлопков и лязга металла.
"Быстро он добрался. - По характерному звуку она определила, что убийца стрелял в навесной замок чердачной дверцы. - Ну все, друг, теперь ты мой".
Еще один пролет, пройденный за считанные мгновения, и ее глаза выхватили из приоткрытой двери неподвижное тело девушки, которая лежала, подмяв под себя руку.
- Тварь! - выругалась Скворцова, послав полный ненависти взгляд в сторону зашедшейся в скрипе двери чердака и послав в проем еще одну пулю.
Теперь нельзя терять ни минуты. Дорога у Юсупова одна: с крыши вниз по пожарной лестнице, расположенной с торца здания, куда выходят окна квартир четвертого подъезда. Через чердак в соседние подъезды путь ему заказан ввиду распоряжения местной администрации, обязавшей управдомов повесить замки не только на подвалах и подсобных помещениях, но и на чердаках. А все замки вешаются изнутри подъезда.
Скворцова бежала вниз, вырывая с корнем пуговицы на пальто, которое стесняло ее движения, потом совсем сбросила его. Она отчетливо представляла, где в данный момент находится убийца. Пока она поднималась, тот достиг окна, ведущего на крышу, а теперь он у самого карниза... Сейчас его рука касается высокого, как в бассейнах, выступа пожарной лестницы... Он не станет спускаться обычным способом, сразу поймет, что по гладким поручням можно быстро соскользнуть вниз.
На выходе из подъезда Катя поменяла обойму. Воспитательница детского сада успела отвести детей к концу двора. Широко расставив руки и нелепо приседая, она словно пыталась закрыть собой маленьких воспитанников, погоняя их и то и дело оглядываясь:
- Быстрее! Быстрее!
Она снова увидела девушку, выбежавшую из подъезда в свитере, джинсах и с пистолетом в руках. Две-три секунды, и та скрылась за углом здания.
Юсупов и хотел соскользнуть по трубчатым поручням пожарной лестницы, но помешал злосчастный выступ, за который зацепилась его куртка. Он понимал, что теряет время, пытаясь отцепиться, мозг лихорадочно подсказывал, что этот путь к отступлению уже непригоден.
Женщина, чьи предупредительные выстрелы и крики он слышал, была, конечно же, одна. В первые мгновения Алим действовал инстинктивно, спасаясь на верхних этажах. А чуть позже, когда он выстрелил в дужку чердачного замка, понял, что подсознательно выбрал оптимальный вариант: если бы он начал спускаться, то медленно, осторожно, теряя драгоценные мгновения, а с крыши он легко в считанные секунды уйдет по пожарной лестнице. Дома здесь были однотипными, а наблюдательный Юсупов машинально отмечал все мелочи, проходя мимо застроек.
И вот, когда он был в паре секунд от спасения, ему помешал этот злополучный выступ.
...Наконец он изо всей силы дернулся назад, оставляя на сварочном шве кусок светоотражающей полосы, и почти скрылся за карнизом - на виду оставалась лишь его голова и верхняя часть спины. В нее-то, целясь и удерживая пистолет обеими руками, с острого угла агент Скворцова посылала пулю за пулей. Ее стрельба по мишеням всегда отличалась хорошей кучностью, и сейчас с расстояния в пятнадцать метров лишь три из семи выпущенных за две секунды пуль ушли в "молоко".
Алим, чье правое плечо и шея горели нестерпимым огнем, поскользнулся последний раз в своей жизни и, перевалившись через карниз, с жутким воплем полетел вниз.
Катя чуть отступила назад, провожая глазами наемного убийцу. Многое бы она отдала за то, чтобы созерцать этот незабываемый полет в другом исполнении. Чтобы расколовшийся об асфальт череп принадлежал Николаю Григорьевичу Постнову.
Не замечая, что продолжает держать пистолет на виду, в опущенной руке, Катя, теперь уже медленно, очень медленно возвратилась в свой подъезд, поднялась на третий этаж и опустилась рядом с Женей.
- Прости... - прошептала она, коснувшись ее мягких каштановых волос.
Нелепая, ненужная смерть. И от того еще более ужасная.
Скворцова не замечала, что происходит вокруг, что подъезд как-то странно ожил, что рядом стоит соседка тетя Зина и что-то говорит ей.
- Что? - Катя подняла на нее полные слез глаза. - Вызвали милицию?.. Да, да, хорошо. Спасибо.
Пересилив себя, она достала сотовый телефон и набрала номер отдела.
51
Эйдинов позвонил домой и предупредил Людмилу, что задержится на работе. Положив трубку, с неудовольствием припомнил детали беседы с Постновым. Владимир Николаевич честно и откровенно признался ему, что услуги Сергея Марковцева в Дальнейшем могут не понадобиться. Но сейчас ему казалось, что это говорил не он, а совсем другой человек, который почему-то кривил душой, исходя из чисто технических соображений.
Нет, надо разобраться в себе, в Марке, понять этого непонятного человека хотя бы наполовину. Слишком поверхностным виделся расклад, при котором Сергей Марковцев - опасный преступник, террорист. Эти определения витали в воздухе в виде слов, ложились на бумагу... но отскакивали от сердца.
А все началось, как казалось полковнику, со смерти Виктора Заплетина, которая несомненно оставила рубец на сердце Сергея. И Сергей, беспокойная душа, перекинулся на целый расчет. А если бы это была рота, батальон? А дивизия? У-у... - Эйдинов качнул головой, понимая, что думает не о том.
"У нас с вами одно дело!"
Черт возьми, как ловко сказано. И ответить нечем. Марковцев бы ответил. Причем, как всегда, вложил бы в свои слова еще и скрытый смысл.
Эйдинов вспомнил, как читал донесение Кати Скворцовой, когда пришла неожиданная весть о "смерти" Сергея. "Уходить лучше на день раньше, чем на десять лет позже". Именно этими словами Марк начал игру с профильным отделом военной контрразведки, держа в голове хорошо проработанный план побега. Он опередил ход мыслей если не целого отдела, то оперативной группы Петрова. Покойного Петрова, туда ему и дорога.
На ум снова пришли слова Марковцева, сказанные им во время окончательного анализа операции по уничтожению учебного центра Давлатова. До заброски оставались считанные часы. Сергей оторвался от карты и прищурился на полковника: "Я покажу Давлатову то, чего он никогда не видел".
"Что он этим хотел сказать?" - продолжал мучиться полковник, прохаживаясь по кабинету.
И почти догадался, когда в очередной раз подумал о том, что Марк никому не доверяет, - это связано и с учреждением, на которое работал Сергей, и свойственно его натуре. Если так, то у Марка наверняка есть собственный план операции, о котором в профильном отделе нимало не догадывались. Согласно точному плану операции "Вергилий", боевики будут ждать его в одном месте, тогда как Марковцев появится в другом.
Хотя...
Эйдинов не видел другого варианта, все специалисты, включая и самого Марка, пришли к выводу, что попасть на территорию базы лучше всего с восточной стороны, остальные, как сказал руководитель группы боевого планирования майор Гусейнов, пригодны лишь для атаки силами дивизии.
- Не понимаю, - вслух произнес Эйдинов, - хоть убей меня, не понимаю, как он это сделает. Но хочу не ошибиться в Сергее.
Полковник извлек из сейфа черновик плана и уселся на диван, больше похожий на больничную кушетку.
"Да, - он покачал головой, глядя на сотни пометок, стрелок, кружков и прямоугольников, - сейчас попробуем разобраться..."
- Квадрат, 1085, - бормотал Эйдинов. - Две десятых этого квадрата занимает шестнадцатая часть базы. Так, непонятно... Двойная колючая проволока по всему периметру, напряжение, грунтовка... А это чей почерк: "Типа блокпоста"? Нет, с юга тоже не подобраться... Небольшой аэродром с ВПП, ангаром и единственным самолетом. Сколько от него до базы?.. Три километра.
С 17 ноября, когда в отделе получили известие о "гибели" Сергея Марковцева, Эйдинов стал более серьезно относиться к астрологическим прогнозам. В ту среду многое совпало. А что сегодня?
Владимир Николаевич сел за стол и уставился в лист календаря.
Сегодня был 7-й Лунный день. Символ - роза ветров. День поистине зловещий. А по прогнозу: "Активный день. Проблемы решаются с помощью переговоров. Возможны провокации".
Тяжело поднявшись с кушетки, полковник снял трубку уже давно трезвонившего телефона.
- Алло? Эйдинов.
- Владимир Николаевич? Это я, Катя. У меня большие проблемы. Срочно выезжайте по моему адресу.
- Опергруппу брать? - Эйдинов словно готов был к такому обороту.
- Да, пусть они тоже приезжают.
Москва, 19 декабря, 13.05
Оперативная группа во главе с полковником появилась на месте происшествия за минуту до милицейских оперов из убойного отдела. "Скорая помощь" уже была на месте, и врач, ознакомившись с удостоверением Эйдинова, сказал, что помощь медиков не требуется.
- Хорошо, можете ехать, - отпустил его полковник и недовольно покосился на вездесущих репортеров, уже слетевшихся сюда подобно стервятникам. - Выключите камеры, - посоветовал Эйдинов пока еще спокойным голосом.
- Почему? - такой вопрос репортер ТВЦ задавал тысячу раз.
- По кочану, - полковник начал набирать обороты. - По твоему кочану.
Вместе с оперативниками на место происшествия прибыла 3-я группа профильного отдела в полном составе во главе с майором Гусейновым.
Эйдинов кивнул майору:
- Разберись-ка с киношниками. Будут выступать, всех носом в землю, включая визажистов и осветителей. Кассеты из видеокамер изъять. Пойдем, Катя, - полковник обнял Скворцову за плечи.
- Я не могу больше терпеть, Владимир Николаевич. Я все расскажу журналистам. О том, что сейчас происходит в Азербайджане, про подонка Постнова...
- Пойдем, пойдем.
Эйдинов вел Скворцову к машине, а за ними неотступно следовал настырный репортер, как клещ вцепившийся в Катины слова.
- Что, что вы хотели сказать? Одну минуточку! Что вы хотели сказать?
52
Москва, гостиница "Россия", 19 декабря
Из окон кабинета офиса Вахи Бараева хорошо просматривалась Красная площадь, Кремль - такой близкий и далекий, ненавистный и манящий к себе, ибо за его стенами безраздельная власть, которой пропитаны дорогие ковры, позолота кабинетов и залов, бархат стульев и роскошных диванов.
Постояв у окна, Ваха вернулся за рабочий стол, который являлся лишь символом, крохотным символом большой власти, сосредоточенной в руках этого непропорционально сложенного человека - коротконогого, с большой головой, несоразмерной с туловищем, и короткой шеей.
Кто бы что ни говорил, а Бараев держал в руках большую часть игорного бизнеса Москвы, практически владел многими коммерческими банками, под его контролем процветали все четыре чеченские группировки в столице. Он без особого труда и лишних затрат выигрывал всевозможные тендеры, строил дома, продавал героин; как свинья, жрал все, что попадало в его корыто, и едва ли не купался в золоте. Часть золотишка шла братьям в Чечню, приобреталось оружие, вербовались наемники, покупались российские офицеры и генералы. А тут, в Москве, скупались чиновники, прокуроры, судьи.
Сейчас Бараев поджидал человека по фамилии Постнов. Кто этот человек, Ваха не знал, но из вестибюля гостиницы ему доложили: "Хочет поговорить по поводу Рустэма Давлатова. Дело, не терпящее отлагательства".
- Здравствуйте. Садитесь. - Бараев указал стройному черноволосому гостю на роскошный венский стул. У Постнова был единственный способ доставки секретного плана Вахе Бараеву - из рук в руки. Другие варианты исключались. Только посредник мог убедительно доказать чеченцу, что все происходящее - не грубая провокация. В противном случае будет потеряно время на то, чтобы установить источник информации, а это еще и лишний, никому не нужный шум.
- В этой папке, - Николай Григорьевич опустил на тонкую тисненую кожу узкую ладонь, - план ликвидации учебного центра Давлатова.
- Давлатов? - Бараев умело выразил удивление, приподняв лохматые брови. - Кто это? Учитель?
- Нет, - гость вынужден был подыграть хозяину, - он полевой командир. А учителя, или Консультанта, зовут Евгений Александрович Зубахин, он работает в Минобороны. С ним вам также придется поговорить. Я скажу, где можно будет найти его. У нас мало времени, поэтому приступим сразу к делу. Этот план разрабатывал я лично и под определенного, известного вам человека, Марковцева Сергея Максимовича. Он бежал из колонии и возглавляет в данный момент группу диверсантов. Изначально план операции сводился к следующему...
Бараев сел за стол и, сосредоточенно нахмурив брови, слушал молодого человека, рассказывающего очень интересные вещи.
Сергей Марковцев. Снова Марковцев.
Во время их последней встречи в ноябре 1998 года, которая произошла в боулинг-центре Ленинского района Новограда, Бараев отметил, что в Сергее произошли необратимые изменения. Он всегда был дерзким человеком и сообщил Бараеву: "Мне до балды твоя восточная мудрость. Я сам могу тебя поучить. Меня не устраивает тон, который ты взял: ты хозяин, я - хозяйка". И ладонь Сергея показалась влажной, когда они прощались, словно настоятель высморкался в нее и дал подержать Вахе. Надо было еще тогда, в девяносто восьмом, избавиться от Марковцева. Или годом позже, когда Марк угодил в колонию.
Если бы не эта "кроличья" фамилия, Бараев засомневался бы в правдивости слов визитера. А Марковцев... Да, Сергей мог пойти на такую авантюру, мог вынашивать и личные планы, чтобы поквитаться с давним партнером по бизнесу.
- Условия следующие, - заканчивал Постнов, - я передаю вам дело, а вы сами закрываете его. И о нашей с вами встрече мы оба забываем.
- Не знаю, - Ваха покачал головой. - Но я постараюсь.
- Постараетесь забыть?
- Да.
- А что насчет Марковцева?
- Теперь это не ваша проблема. Она моя, причем давнишняя.
- Не ошибитесь в нем, - предупредил Постнов. - На Марке погорело немало людей.
- В этот раз я не ошибусь. Вы говорили о генерале Зубахине. Где я могу найти его?
- В кардиологическом центре, отделение интенсивной терапии. Все бумаги к выписке Зубахина готовы. Можете забирать его сейчас же. Генерал именно тот человек, который подтвердит мои слова.
Кивком головы Бараев дал понять, что разговор окончен.
- До свидания.
- Всего хорошего. Удачи.
Постнов постоял в нерешительности у открытой двери, будто вспоминая что-то важное, еще раз кивнул на прощанье чеченцу и поспешил по мягкой ковровой дорожке к лифту, где его поджидал сопровождающий.
53
Москва, центральное здание ГРУ
Валерий Савченко, небольшого роста крепыш с глубоко посаженными голубыми глазами, получивший досрочное звание всего месяц назад, вошел в кабинет Ленца и встал в дверях - без кителя, в рубашке с галстуком и погонами майора связи.
- Игорь Александрович, вы велели докладывать лично вам. Дело касается генерал-майора Зубахина.
Жестом Ленц показал майору, что тот может подойти к его рабочему столу.
- Час назад, - открыл папку Савченко, - генерал Зубахин выписался из больницы и в сопровождении нескольких лиц кавказской национальности был доставлен в аэропорт Шереметьево.
- Когда ближайший рейс на Баку? - поинтересовался Ленц.
- Мы проверили, товарищ генерал, рейс будет только завтра утром. Сейчас проверяем планы вылетов частных самолетов. Визуально определили на рулежной дорожке готовый к вылету "Як-40", бортовой номер 66210.
- ФСБ сняла охрану с Зубахина? - спросил шеф.
- Да, сразу же по его выписке.
- Так... - В задумчивости Ленц побарабанил по столу пальцами. - Они что, бросили его? Уточни-ка еще раз: они действительно сняли охрану и не последовали за клиентом в аэропорт?
- Так точно. Группы наблюдения и сопровождения не обнаружили "хвоста".
- Что бы это могло значить, а, Савченко? Что за игру повела контрразведка? Зубахин мог либо принять участие в "съезде", либо отказаться, сославшись на болезнь, - дело добровольное, насколько правильно мы понимаем ситуацию. И вдруг его забирают. Вывод напрашивается сам собой: где-то произошла утечка информации. А это значит, что на базе Давлатова будут готовиться к встрече диверсантов.
- Прикажете задержать рейс?
- Мне проще сбить самолет, - пошутил Ленц, продолжая напряженно думать.
- Можно предупредить диверсантов вызовом по радио через спутник, подал идею Савченко. - Их перебросили в Дагестан, когда разведрасчет находился в плановом рейде. Частоту их раций мы знаем.
Без раздумий генерал одобрил этот вариант:
- Действуй. Передай следующее: "Произошла утечка. Вас ждут".
- Это все, Игорь Александрович? - Савченко не добавил обычное: "Разрешите идти?"
На этот раз Ленц задумался надолго. По его суровому лицу было видно, что в сознании генерала происходит настоящая борьба. Крылья носа приподнялись и замерли, его острый взгляд, казалось, пронизывал не только майора, но и двойные двери. У Спрута были свои моральные принципы и убеждения, они ничем не отличались, да и не могли отличаться от принципов всего разведывательного аппарата. Они были жесткими, для кого-то несправедливыми, для кого-то неприемлемыми, но генерал следовал им неукоснительно. Ленц шел своей дорогой, порой не обращая внимания, что о бампер его мощного аппарата разбиваются те, кто потерял бдительность. Как и на любой дороге. И каждая по-своему жестока, порой неразумно усыпанная поворотами, стремительными спусками и тяжелыми подъемами. Только знаки на дороге Ленца отличались от общепринятых, они были нарисованы кровью на искореженных кусках металла.
"Произошла утечка. Вас ждут".
Сейчас генерал думал о расчете лейтенанта Скумбатова, людях маленьких, но все же его людях. Он считал, что вправе распоряжаться жизнями своих подчиненных, но вот кто-то вторгся извне и стал решать, кому жить, а кому нет. Также он понимал, что не может отдать приказ на возвращение диверсионной группы хотя бы потому, что разведчики сами избрали для себя этот путь, нельзя было не уважать их мужественный поступок. И плевать на то, что произошло это при участии другого, считай, инородного ведомства.
Вдруг Ленц поймал себя на мысли: "Савченко ждет".
Савченко ждет?!
Этого только не хватало, подумал генерал. Вообще, откуда взялась эта дикая мысль, что генерал заставляет ждать майора?
"Произошла утечка. Вас ждут".
Что, черт возьми, делать, думал Ленц. Как не поступиться принципами? Как наказать и простить одновременно, ибо разведчики заслуживали и того и другого.
А Савченко ждет. Савченко очень терпеливый. Он может простоять по стойке "смирно" до утра. Матрос Савченко выжимает из капитана корабля Ленца решение.
"Произошла утечка. Вас ждут".
Еще минута борьбы, и Ленц принял решение:
- Добавь следующее: "Выбор за вами. Транспорт в том же месте, в означенное время". От моего имени отдай приказ лучшему экипажу подготовиться к поисково-спасательной операции. И еще одно, - добавил генерал. - Ты беседовал с Марковцевым, он назвал тебе фамилию куратора из Совбеза?
- Да, Игорь Александрович.
Спрут если и жалил, то мудро, как старая кобра, но яда не жалел. Отдавая распоряжение относительно Постнова, он преследовал и другую, очень важную цель: охладить пыл скорых на руку конкурентов, какие бы высокие посты они ни занимали. Теперь пусть подумают, кому перешел дорогу головастый посредник, прежде чем начать зачистку в курируемом ими ведомстве. В данный момент Ленц использовал оружие противника: кто догадался, тот догадался, а кто ничего не понял - тот дурак.
- Этот мерзавец подставил моих разведчиков, Савченко. Ты понял мою мысль?
- Так точно. Разрешите идти?
- Да, иди, Савченко. Извини, что я тебя задержал.
Ленц кончиками пальцев помассировал виски, провожая майора насмешливым взглядом.
***
Ваха Бараев торопливой походкой подходил к личному самолету, прогревающему двигатели на рулежной дорожке Шереметьева. В сопровождении двух человек позади него тяжело шагал Консультант. На этот раз генералу Зубахину предстояло открыть свое лицо перед курсантами диверсионной школы Давлатова.
54
Азербайджан, 19 декабря
Диверсионная группа проникла на территорию суверенного Азербайджана правым берегом протоки Алазани, протяженностью чуть более пятидесяти километров, и на первых порах путь ее лежал строго на юго-запад. Примерно в двадцати километрах от населенного пункта Кахи курс резко должен был поменяться на северо-восток. Это был оптимальный вариант. Даже опытный Марк, искушенный в делах такого рода, полностью согласился с группой боевого планирования и выставил разработчикам оценку "отлично". Однако предательство ФСБ заставило Сергея еще раз обратиться к карте. За ее изучением он провел долгие часы. Порой казалось, что он не найдет выхода из тупикового положения. Но сделать это он должен был обязательно, потому что искренне верил в единственную, оставленную им без видоизменения поговорку: "Предав однажды..."
Контрмеры, которые Сергей предпринял перед отправкой, послужил Эйдинову со товарищи неплохим уроком. Но это поставило практически в безвыходное положение всю диверсионную группу. Хотя они и так были на положении смертников.
И Сергей нашел выход. Очень рискованный, но, как всегда, красивый и дерзкий. Таковыми были все операции, когда-либо разработанные подполковником Марковцевым.
***
В квадрате 1049 диверсанты сделали очередной привал. Место оказалось очень удобное: к югу протянулся лесной массив, с северной стороны бойцов прикрывал густой кустарник.
- Так, парни, в кучу, - созвал Сергей разведчиков. - Попробуем разгадать, отчего умер Гамлет?
- Открываем прения? - глаза Подкидыша остались напряженными.
- Ага, - подтвердил Марковцев. - У кого-нибудь есть версии?
- Начнем с того, что его закололи. Кажется, на дуэли.
Сергей улыбнулся Пантере:
- В оригинале Гамлет был "тучен и одышлив" - как один мой знакомый из контрразведки. Скорее всего, его задушит жаба. Или петля. Но ладно, шутки в сторону.
Марку предстояло решить: сейчас сказать товарищам, что их крупно подставляют, или оттянуть момент объяснения, насколько это возможно. Пока никто из расчета Скумбатова, включая самого командира, не знал об истинных планах руководства военной контрразведки. И Марк уже представил себе горькие усмешки на лицах бойцов - с ними поступили так, как они заслужили, ни больше ни меньше. И абсолютно никакого облегчения не принесут слова Сергея: "Вы имеете дело со мной, положитесь на меня. Теперь мы диктуем условия". Пожалуй, любое неосторожное слово ранит каждого похлеще огненного свинца. А ведь сейчас они живут оказанным им доверием, именно оно заставляет их бежать не зная усталости и видеть перед собой яркий свет. Пусть он по определению окажется последней вспышкой на их пути, но не обожжет напоследок, а согреет - каждого бойца, его родителей, жену, детей, всех близких.
Они не повернут назад, скажи им Марк всю правду, но будут умирать с горечью в сердце.
Да, война - штука сложная.
Сергей долго бился, решая эту проблему. Похоже, правду-матку в который раз придется втоптать в грязь, чтобы пацаны в ней снова не перепачкались.
"Начнем", - подстегнул себя Марк.
- Мы - диверсанты, - раздельно произнес он. - Наше правило: не считать убитых, а считать, сколько осталось в живых. Мы никогда не отходим тем путем, которым пришли. В данной ситуации мы сделаем в два раза больше: грубо наплюем на означенный ключевым квадрат 1085 и появимся в квадрате 1121. Вот карта, ребятки, посмотрите, что я придумал.
Разведчики слушали Сергея, и их лица озарялись улыбками.
- Ловко, - похвалил Пантера.
- Ловко-то оно ловко...
Сергей остановил Скумбатова пристальным взглядом.
- Я ответственный за операцию и решения принимаю на месте. Надеюсь, никто из вас не подумал, что я намеренно хранил в тайне запасной вариант?
Марковцев обвел глазами молчащих бойцов, среди которых не было только дозорных Рубильника и Моряка, они выдвинулись на запад и восток на восемьдесят-девяносто метров.
- Вас не проведешь, сукины дети! - выругался Сергей. - Если честно, это моя личная инициатива. Слишком много посторонних лиц знают о нападении на базу. Ничего не значит круглосуточное дежурство агентов контрразведки у постели Зубахина. Что, если часть информации попадет не по адресу? Нас будут ждать, вот что. Поэтому я перестраховался. И если, не дай бог, я окажусь прав, мой вариант сработает очень эффективно. Парни, - добавил Сергей мягче, - я верю вам, а вы верите мне. Договорились?
За всех ответил Один-Ноль, кивнув головой:
- Мы верим тебе.
- Ну вот и хорошо. Покажем полевым авторитетам то, чего они никогда не видели?
Почти те же самые слова Марковцев не так давно адресовал полковнику Эйдинову, и произнесены они были в утвердительной форме. Сейчас бы Сергей мог добавить из того же Шекспира: "Вот, Гамлет, мой платок; лоб оботри".
На груди Скумбатова дала знать о себе рация. Сухой обезличенный голос вызывал на связь командира расчета.
"Главный - Один-Двенадцатому. Главный - Один-Двенадцатому. Произошла утечка. Вас ждут. Выбор за вами. Транспорт в том же месте, в означенное время. Главный - Один-Двенадцатому..."
Диверсанты, реагируя на неожиданный сеанс связи, непонимающе и взволнованно переглядывались друг с другом. И только один Марк все понял.
"Ленц, - пронеслось в голове Марковцева. - Ленц прощает разведчиков".
Сергей почувствовал, как к горлу подступает тугой ком. Нет, он не проиграл в кабинете главного разведчика страны, он выиграл. Выиграл одним лишь своим присутствием. И это была самая, пожалуй, большая победа в его жизни.
Сергей оглядел бойцов и спросил, заранее зная ответ:
- Ну что будем делать, парни? Выбор за нами. Звенящую тишину прервал голос Пантеры:
- А мне понравился план Максимыча.
- Кто это сказал?
- Скутер сказал.
- Не, это не я. Это Пантера...
Марк улыбнулся и отдал лейтенанту Скумбатову приказ:
- Передавай, Саня, подтверждение: Один-Двенадцатый - Главному. Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа".
55
Москва, 19 декабря, 16.40
Судьба Николая Постнова сделала резкий поворот. После короткого разговора с шефом он принял решение о срочном переходе на новую работу. Недавно ему предложили место юрисконсульта в крупной коммерческой фирме. Были и другие предложения от знакомых, на которые раньше Николай Григорьевич отвечал не просто отказом, а лениво-пренебрежительным несогласием - так велела протокольная форма сложившегося имиджа. Теперь пришлось позвонить самому и получить подтверждение, что место по-прежнему свободно. Да, он покидал аппарат Совбеза, но все его связи оставались при нем.
Николай Григорьевич уходил не по российским стандартам, а по канонам зарубежных фирм, укладывая вещи в картонную коробку, так, будто его снимали на камеру. Лицо его было соответствующим - лицом усталого человека, сделавшего все, что только возможно.
Постное вышел в пустующую приемную, водрузил коробку на стол секретарши, которую отпустил по такому случаю, закрыл дверь кабинета. Пройдя коридором, вышел на улицу и уложил вещи в багажник "Пежо". Машина его была серебристого цвета, и Постнов называл ее на манер гоночных "Мерседесов" - "Серебряной стрелой".
"Серебряная стрела" тронулась с места. За ней последовала неприметная "Ауди-100". В машине Постнова из динамиков магнитолы лился загадочный голос Брайана Ферри, исполнявший хит "Девушка моего лучшего друга". В салоне "Ауди" было тихо. Водитель и пассажир на переднем сиденье хранили молчанье.
Водитель, 28-летний капитан ГРУ Сергей Агронский, "вел" "Пежо" аккуратно, пропустив вперед две легковые машины. Пассажир, капитан Дмитрий Степнов, ровесник Агронского, держал на коленях "вальтер ПП" с мощными 9-миллиметровыми патронами "ультра", прикрыв его полой кашемирового пальто. Оба ждали подходящего случая, который им и представился через несколько перекрестков.
"Серебряная стрела" вынуждена была остановиться на красный свет. В своем ряду машин, ожидающих зеленого огня светофора, она была первой. К этому моменту Агронский мастерски перестроился в левый ряд и остановил "Ауди" рядом с "Пежо".
Иномарки стояли бок о бок. Приятели в "Ауди" смотрели только вперед, мысленно отсчитывая, когда произойдет переключение светофора. Когда, по мнению Степнова, осталось четыре-пять секунд, он нажал клавишу, опуская стекло со своей стороны, и взвел курок пистолета.
- Посигналь ему, - попросил он напарника, продолжая смотреть перед собой.
Сергей Агронский нажал на клаксон и включил передачу, удерживая машину на выжатом сцеплении.
Они разом повернулись друг к другу - специальный агент ГРУ и его жертва. Взгляды их пересеклись лишь на мгновение. Степнов произвел четыре быстрых и точных выстрела, и "Ауди" рванулся вперед, оставляя позади себя труп в серебристом "Пежо".
Специальные агенты Игоря Ленца работали быстро, хладнокровно и без "излишеств".
***
В это время в центральном здании ГРУ майор Валерий Батуев сопровождал в свой кабинет молодого человека с невыразительным рябоватым лицом. Усадив Столярова за стол, Батуев дал ему ручку и чистый лист бумаги.
- Пиши заявление о переводе на другое место службы по семейным обстоятельствам. Знаешь Тоцкие лагеря в Оренбургской области? - спросил капитан.
Столяров машинально кивнул: "Знаю".
- Будешь работать там по своей специальности, медиком.
На глаза Андрея навернулись слезы. Он каждую минуту, каждую секунду ожидал появления в камере человека, который должен был прервать его жизнь. Он думал, что, наверное, поседел за эти долгие, бесконечные часы. И вот ему на голову обрушилась такая милость, о которой он даже не смел думать. Он посылал тысячи благодарностей Ленцу, Терентьеву и, конечно же, - Сергею Марковцеву.
Никакой Антарктиды, никаких пингвинов, а "теплый и ласковый" Тоцк, милый сердцу край дисбатов.
Столяров нашел в себе силы, чтобы остановить дрожь в руке и - поставил число, подписался.
- Полегчало? - улыбнулся Батуев.
Андрей покачал головой: не то слово.
- Пока оформляют бумаги, забирай из камеры свою верхнюю одежду. Счастливо тебе, капитан. И удачи на новом месте. Тебя проводят.
Улыбающийся Столяров прошел длинным коридором, спустился по лестнице, постоянно слыша за собой шаги провожатого, вошел в свою камеру, взял в руки куртку, шапку и повернулся. Провожающий выстрелил ему в переносицу, и счастливое лицо Андрея, не успевшего испугаться, залила кровь. Лишь глаза на короткий миг сумели передать в мозг неописуемый ужас неотвратимости.
Так в ГРУ наказывали проштрафившихся агентов.
56
Игорь Александрович Ленц не курил, но отчего-то питал страсть к запаху хорошего табака. Ему нравился запах настоящего "Золотого руна" и несходной с ним "сталинской" "Герцеговины Флор". Он вынимал из коробки сигарету и, вдыхая, проводил ею вдоль носа. Близким к этому аромату был одеколон "Скротч", которому последнее время отдавал предпочтение руководитель разведывательного управления. Запах стойкий, наполовину терпкий, наполовину сладковатый, что в целом составляло неплохой букет.
Вот и сейчас Ленц, положив локти на стол, вдыхал аромат сигареты.
- Разрешите, Игорь Александрович?
- А, Савченко. Заходи. Что у тебя?
Майор приблизился к столу шефа и раскрыл папку.
- Как и предполагалось, "Як-40", бортовой номер 66210, по распоряжению директора аэропорта в экстренном порядке был поставлен в план для выполнения рейса Москва - Баку. Самолет принадлежит Вахе Бараеву. Вместе с Бараевым на борт поднялся генерал-майор Зубахин. Самолет на пути к месту назначения.
- Оперативно работает Бараев, - покивал Спрут. - Все у тебя, Савченко?
- Никак нет, товарищ генерал. На частоте 843,3 радиоэлектронной разведкой было перехвачено сообщение: "Один-двенадцатый" - Главному. Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа". А выходили мы с разведчиками на односторонний контакт. Но рации у них мощные, и их сигнал прошел.
- Три часа? - удивился Ленц.
- Да, Игорь Александрович. Во время нашей беседы Марковцев детально остановился на плане операции. Означенное время - это 9.00. Операция должна была начаться в шесть.
- А теперь выходит... - Спрут вопросительно приподнял голову.
- Если брать в расчет только цифры, то нападение на базу террористов планируется на девять часов утра - будет уже светло. Соответственно подобрать диверсантов мы должны в районе 12.00.
- В девять утра?! - Ленц не верил собственным ушам. - Этого не может быть, Савченко! Какой дурак нападает в светлое время суток? И как они собираются это сделать командой в тринадцать человек?
- Не могу знать, товарищ генерал. Мы попытались получить подтверждение, но на наш запрос разведчики не ответили. Они не так близко к объекту, но, видимо, рации выключили заблаговременно.
- План местности мне, Савченко, и побыстрее. - Ленц вызвал по селектору адъютанта. - Из оперативного отдела вызови полковника Каховского. Кто еще у нас спец по боевому планированию?.. А, полковник Елисеев. Его тоже ко мне.
Что, черт возьми, происходит, думал Ленц. Ошибки в цифрах он исключал, поскольку подтверждение лейтенанта Скумбатова само по себе отметало какие бы то ни было погрешности. Ночь - это самое время для диверсионных актов. Шесть утра в декабрьские, самые короткие дни года - оптимальный вариант для нападения, когда организм спит и всеми силами старается продлить свой сон. Ленц спокойно бы отнесся к решению диверсантов начать акцию на три часа раньше, но позже...
"Что они задумали, ети их мать? - ругался генерал. - Попасть на поминальную страницу Книги рекордов Гиннесса? А может, они строят свои планы на том, что большая часть наемников выдвинется им навстречу, чтобы взять в кольцо? Однако на базе дураков нет, за исключением наркоманов-смертников. Минимум останется треть - а это сотня боевиков. Они не дадут приблизиться к объекту с какой бы то ни было стороны. И если все же диверсанты совершат, что задумали..."
Многоточие никак не хотело называться подвигом, поскольку это слово казалось сейчас неприменимым к расчету Скумбатова. Вот после... Однако в этом месте все и соединялось, образуя кольцо.
Ленц еще раз прочел радиограмму, перехваченную радиоэлектронной разведкой:
"Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа".
И пришел к выводу, что не разберется в этом вопросе без человека, которого ни разу не видел и не хотел видеть.
Через две минуты в кабинете генерала снова вырос майор Савченко, толковый малый, специалист по особым поручениям.
- Привези ко мне этого фээсбэшника, начальника профильного отдела. Единов, кажется. Желательно без погрома, тихо.
Майор и бровью не повел.
- Это все? Разрешите идти?
- Как ты мне надоел, Савченко!
***
Владимир Николаевич Эйдинов перебирал в уме небогатый набор вариантов, пытаясь решить задачу: как и каким образом предупредить разведчиков? Даже вспомнил конструктора Петровского и его ассистента Любу. Серову Любовь Владимировну, кажется. Черт их знает, бормотал Эйдинов, может быть, через "Пчелу" можно установить связь с диверсантами?
На некоторое время полковник отвлекся от основных мыслей, сконцентрировавшись на ПБРП "Пчела", которая стала то ли виновницей, то ли зачинщицей всех этих событий.
В голове всплыл разговор с покойным капитаном Макеевым, который упомянул, что радиочастота, на которой выходил в эфир расчет старшего лейтенант Заплетина, - это секрет, "но не для Петровского".
"Где должна проходить окончательная отладка "Пчелы"? - вспоминал начальник профильного отдела, в очередной раз выступая в роли вещуна. Кажется, на территории главного радиоцентра ГРУ".
Полковник хотел было задержаться на этой смелой мысли, от которой его бросило в озноб, но тут дверь в кабинет отворилась, пропуская двух молодцов со скупыми улыбками на губах, одетых в пуховики и безукоризненно отутюженные, на зависть полковнику, брюки.
- Как вы сюда попали? - удивился Эйдинов отсутствию законного звонка от дежурного на входе.
Конспективность на лицах гостей претерпела некоторую эволюцию: взгляды потеплели, улыбки показали ровные красивые зубы. И только. Наверное, как и у Петровского, у этих людей были свои секреты.
57
Ленц едва ли не с брезгливой миной на лице оглядел рыхлую фигуру остановившегося у порога полковника Эйдинова, одетого в костюм, светлую сорочку в полоску и полосатый галстук. С тем же выражением генерал отметил его вытянутые на коленях брюки и завернувшийся манжет на правой штанине.
Судя по докладу, начальник профильного отдела спокойно принял предложение посетить Аквариум, никуда не пытался звонить, лишь прихватил со стола кейс да набросил на плечи пальто. А по дороге с невеселой ухмылкой обронил лишь одну фразу: "Не мешало бы прикупить сухого корма".
- Я представлял вас другим, - палец Спрута указал на стул. - Садитесь. По вашей воле, - продолжил Ленц, - я занялся не своим делом: отчитывал простых агентов, встречался с батюшкой, рассыпался извинениями в эфире. Теперь вот беседую с вами. Кто на очереди, Владимир Николаевич?
Ленц встал, будто демонстрируя перед толстяком Эйдиновым военную выправку, и прошелся вдоль стола.
- Я знаю про ваше ведомство достаточно. Занимайтесь на здоровье военными из Министерства обороны, а в мои дела не суйтесь. Я вас не трогал потому, что далеко вы не лезли. В противном случае я бы предупредил вас, способов воздействия у меня хватает.
Гость завозился на своем месте, только сейчас решив принять более удобную позу, - до этого он сидел прямо, на краешке, не касаясь спиной спинки стула.
- Здесь особый случай, Игорь Александрович. - Собственный голос показался Эйдинову жалким и по-бабьи высоким.
Ленц кивнул наполовину поседевшей головой:
- Отчасти согласен с вами - особый. Но вы, уважаемый, ведете дела, связанные с преступлениями военных. Вы думаете, что этот вопрос не волнует меня?
- Я так не думаю.
- Вы вообще, похоже, не думаете. А если бы пошевелили мозгами, обратились бы ко мне: так и так, задержали Зубахина из МО, а с ним оказался ваш человек. Почему же, следуя логике вещей, вы не захотели контактировать с моим управлением, а выбрали для себя какой-то Совбез? Вы действительно принимаете на веру, что этот, будем говорить, координационный орган станет некой единой силовой структурой?.. Бросьте, это даже не смешно.
Ленц махнул рукой и вернулся за рабочий стол.
- Поговорим конкретно. Вы заварили эту кашу, помогите и доесть ее. Вы принимали участие в разработке плана по ликвидации диверсионной школы Давлатова?
- Да, товарищ генерал.
- План был один или несколько?
- Вообще-то планов было два.
- Интересно, - приободрил гостя Ленц. - Слушаю вас.
- Один план был для Сергея Марковцева, а другой, собственно...
- Да я не о провокации вас спрашиваю! - привычно взорвался генерал. Я о конкретных планах толкую! Мы тут все оперативное управление на уши поставили и ничего не можем понять. Диверсионная группа в силу каких-то причин начинает операцию на три часа позже. И запросить у них мы уже не можем: они близки к объекту и выключили рации. Вспоминайте, полковник, детали операции.
- Я думал над этим, товарищ генерал, и пришел к выводу, что у Марковцева есть свой план, коренным образом отличающийся от нашего. Деталей я не знаю, но Сергей перед операцией как-то оговорился, что покажет Давлатову то, чего тот никогда не видел.
- Я, - генерал-полковник указал на себя пальцем, - я такого не видел. А вы говорите про какого-то Давлатова! Не смогут диверсанты в светлое время суток свободно передвигаться по столь хорошо охраняемой базе, ведь им предстоит заминировать минимум девять объектов на огромной площади. Усугубляется ситуация "высокими" гостями - охрана усилится в несколько раз. Мы допускаем мысль, что они могут проникнуть на территорию школы ночью и укрыться там. Но для чего? Чтобы вдарить в полдень?.. Я вижу, вы веселый человек...
- Извините, Игорь Александрович, - Эйдинов постарался побыстрее убрать с лица рискованную улыбку.
- Я-то прощу вас, а вот Марковцев - вряд ли. Судя по всему, он уверенно движется к цели и такими темпами, что смерти - уж простите за такое сравнение - его не догнать. Первое, что сделает Марковцев, когда вернется, захочет пообщаться с вами с глазу на глаз. Это вам ответ на ваш немой вопрос.
- Да, - кивнул головой Эйдинов, - я поздно понял, что Сергей побывал у вас.
- Хорошо хоть так, - ухмыльнулся хозяин кабинета. - Ну и что же мы будем делать, Владимир Николаевич? - спросил Ленц, наливая себе минеральной воды и не предложив начальнику профильного отдела.
- Ждать, товарищ генерал. Только время укажет истину.
- Бог ты мой!.. - Ленц покачал головой и отставил пустой стакан. - Вы не в бочке живете?
58
Азербайджан, 19 декабря, вечер
У Рустэма Давлатова было широкое лицо, большие с поволокой карие глаза, которые явно не вязались с образом человека, на чьей совести были сотни человеческих жизней. В отличие от Вахи Бараева, находившегося в это время в кабинете полевого командира, Давлатов имел спортивную фигуру: узкую талию черкеса и широкие плечи, к которым несколько лет не прикасалась гражданская одежда.
Обычный способ доставки в диверсионную школу - вертолетом. От Сумгаита, отстоящего от Баку на двадцать километров, до базы - двести семьдесят километров. Пассажирский "Ми-8", принадлежавший бывшему народному депутату СССР Гусману Распарову, как и любой вертолет такого класса, проходил это расстояние за час с четвертью. "Вертушка" частенько перебрасывала генерала-консультанта Зубахина до рабочего места, не стал исключением и сегодняшний день.
Люди Бараева забрали Евгения Зубахина из клиники примерно в час дня. В районе двух самолет Бараева вырулил на взлетно-посадочную полосу и взмыл в воздух. В начале пятого кортеж из трех машин домчался до загородного дома Распарова. Предупрежденный телефонным звонком, Гусман приготовил винтокрылую машину, и после обмена короткими приветствиями вертолет взял направление на северо-запад.
И вот подходил к концу первый час беседы Бараева со своим не менее именитым земляком.
Они сидели на одной софе, за низким продолговатым столом. Позади собеседников - ичкерийское знамя, рядом, на ковре, пара скрещенных сабель времен Дениса Давыдова, эфесы которых были инкрустированы серебром и золотом, - трофей Рустэма, добытый в казачьей станице Ставропольского края.
Давлатов отложил в сторону план операции диверсантов и сказал, слегка шепелявя отколотым передним зубом:
- Для Зубахина я придумал неплохую шутку.
- Рустэм, ты не о том думаешь, - недовольным голосом отозвался Бараев, которому полевая обстановка начинала действовать на нервы. И сам Давлатов казался ему каким-то игрушечным, похожим на пластмассовых "коммандос", которые продаются в каждом газетном киоске: униформа, пистолет в кобуре, обязательная рация, - у Давлатова две: одна висит на груди, другая стоит на столе. Именно последняя больше всего досаждала бывшему члену Совбеза, и Бараеву хотелось ткнуть в нее пальцем, чтобы она упала.
Ваха не впервые посещал диверсионный лагерь Давлатова. Первое знакомство с учебным центром состоялось, когда он базировался в Шалинском районе. На лицах боевиков яростными красками было написано стремление закончить "пятидесятилетнюю" войну в срок, к 2045 году. На его призыв охотно откликнулись украинские хлопцы и горячие латышские парни. Сейчас их в центре Давлатова больше тридцати человек. Есть и русские. Особенно один. Которого сейчас стерегут два араба и про которого заговорил вдруг Рустэм Давлатов. Тут надо предпринимать контрмеры, а не думать о том, как наказать двойного предателя Зубахина, подумал Бараев. Ведь ничего еще не сделано за этот час. Впрочем, Рустэму виднее - у него две рации.
Ваха покосился на радиостанцию "Кенвуд".
- Рустэм, эта свинья, Зубахин, он рядом. Разобраться с ним - секундное дело. Чего не скажешь о матерых диверсантах. - Бараев кивнул за спину, на зеленый панбархатный стяг. - Они идут, Рустэм.
- Ну да, русские идут. Они идут, чтобы встретить здесь смерть. Нам выпала честь встречать дорогих гостей. Мы не станем прерывать наших мероприятий. Пусть все идет своим чередом. Кто предупрежден, тот вооружен, - мудро высказался Давлатов. - Я поставлю своих людей коридором, и русские диверсанты пройдут по нему, чтобы оказаться в капкане.
- Рустэм, они не с "дипломатами" идут, и галстуков на них нет. У них мины направленного действия, а одеты они, как и ты, в военную форму. И среди них человек, про коварство которого можно писать научные труды. Марковцев не просто диверсант, он - диверсант-террорист, тигр с мозгами лисицы. В Москве, когда мне сообщили о планах военной контрразведки, я был спокоен и уверен, легко принял на себя проблему по кличке Марк. А здесь мне стало не по себе, - Бараев зябко повел плечами.
- Я не привык торопиться, Ваха. Среди диверсантов у тебя только один знакомый, я же знаю всех остальных. Ребятки решили встать на путь исправления. Что ж, я помогу им.
- Слушай, Рустэм, я поймал себя на мысли, что мы с тобой разговариваем, как два старейшины. Я бросил все дела не для этого. Вот эта рация - почему она стоит на столе? - не выдержал Бараев.
Давлатов рассмеялся, почесывая обросшую щеку.
- И все же скажу, какую штуку я придумал для Зубахина. Я посажу его к заложникам, к его землякам. Узнают они его - хорошо, нет - тоже неплохо. А завтра...
На завтрашний день в центре Давлатова, кроме прочих мероприятий, был запланирован показательный бой, или штурм российского подразделения. Высокие иорданские гости из союза "Братья мусульмане" - Аль-Мияр Абдель Хафез и Джавгар Хасан Мухамед должны были воочию убедиться в профессионализме наемников и в том, что деньги, выделяемые союзом, не расходуются впустую. План простой: казарма, отдыхающие российские военные, чью роль должны исполнять заложники, - с одной стороны; с другой диверсионная группа боевиков, проникшая на территорию подразделения, чтобы уничтожить русских бойцов.
Для наглядности Давлатов распорядился к полудню 20 декабря разобрать одну стену склада, чтобы гости могли наблюдать театрализованное действие во всей его красе. Заложникам выдадут ножи - настоящие - и разместят их по койкам, к которым они начали привыкать. А задача нападающих - проникнуть в расположение казармы со стороны целых стен и уничтожить весь личный состав подразделения, стараясь произвести как можно меньше шума. В ход пойдут ножи, бесшумные пистолеты. Задача не бог весть какая, но изюминка заключалась в постановке этого кровавого спектакля, где смерть будет настоящей. Много смертей. Считая Зубахина - двадцать четыре. И каждый из заложников будет сопротивляться, отчаянно борясь за свою жизнь.
Вряд ли Абдель Хафез и Хасан Мухамед видели что-то подобное, и им представится случай передать снятый на видеокамеру материал своему руководству. Хотя каждый из них тоже занимал в союзе высокую Должность.
- Мне интересно будет понаблюдать за Зубахиным, - продолжил рассказ о дне Аль-Канун Давлатов, воодушевленный тем, что командиром российского подразделения станет действующий генерал-майор. Этот факт буквально сразит иорданских союзников. - Мне интересно, - повторил Давлатов, - будет Зубахин биться или нет.
Бараев пожал плечами. То, что задумал Рустэм, обещало интересное зрелище. Пожалуй, стоило задержаться в центре до завтрашнего дня. Как-то незаметно ушли на второй план диверсанты под командованием Марковцева. Действительно, подумал Ваха, куда они денутся, попав в плотное кольцо трехсот боевиков?
- Неплохо бы взять живым кого-нибудь из диверсантов, - подал он идею. - Я бы с удовольствием посмотрел на Марковцева в роли "куклы". Поговаривают, что ножом он владеет, - и владеет прилично.
- Это мысль, - одобрил Давлатов и по рации отдал распоряжение привести в кабинет Зубахина.
На генерала жалко было смотреть: исхудавший, с отвисшими щеками, с восковым лицом, похожим на маску. Пародия на человека, которого называли Консультантом. Человека, продающего героин, своих подчиненных и только в последнюю очередь - свою родину.
Генерал попал-таки под суд - шариатский. Сейчас ему вынесут приговор, а завтра приведут его в исполнение.
Вволю поиздевавшись над пленником, Давлатов пренебрежительно заметил:
- Тебя сегодня же поместят вместе с заложниками. Ты можешь сразу сказать им, кто ты есть. Решай сам, от кого лучше тебе получить смерть, от своих или от моих людей. Впрочем, все они твои, правда, Женя? Ты какой-то многодетный у нас.
Генерал молчал. Как ни странно, все его мысли были в полумраке казармы-склада, где его поджидали двадцать три солдата Российской Армии, его товар - по сути и по определению. Сейчас Зубахину было наплевать, узнают ли его заложники. Нет, скорее, не узнают и будут поддерживать "новичка".
Слишком поздно начал переоценивать свои жизненные позиции и принципы генерал-майор, слишком поздно понял, что деньги, внешний лоск и показуха ничем не отличались от стока нечистот из его дома. Все думают одинаково, когда судьба припирает к стенке, все витают в мыслях в тесноте какой-нибудь одинокой лачуги, где есть ВСЕ: кусок хлеба, вода, огонь в печке...
- Да, - сказал Зубахин, часто кивая головой, - да...
Что он хотел этим сказать, осталось для двух чеченцев непонятно.
Когда увели морально сломленного, безучастного ко всему Зубахина, к Бараеву и Давлатову присоединились начальник учебного центра Увайс Рагимов - коренастый и физически очень сильный человек, "специалист широкого профиля" каратист Иса Хамурзинов, обучавший наемников подрывному делу Исрапил Шагаев и "главный диверсант" Ахмед Закуев. Не было пока среди руководителей центра только "идеолога" Джафаля Мустафы и главного "партизана" Ризвана Тимаева.
Не присутствовал в кабинете и еще один высокий гость - Тамаз Аширов. Эмиссар Республики Ичкерии беседовал с иорданскими коллегами в гостевой комнате. Он был спокоен, считая, подобно Рустэму Давлатову: "Кто предупрежден, тот вооружен". И вообще, тринадцать человек против трехсот наемников - это по меньшей мере несерьезно. Вот завтрашнее представление, десять против двадцати четырех, совсем другое дело.
- Взгляните на карту, - Давлатов призвал начальников лагерей к вниманию. - Показываю точный путь, по которому направляется диверсионная группа. Иса, расположи всех своих людей коридором. Пусть он будет широким, не скупись, земли здесь много. Возможно, диверсанты пройдут мимо вас незамеченными - не беда. Мы располагаем точным временем нападения на базу это шесть утра. Так что в пять ноль-ноль снимай всех людей и плотной стеной веди к восточной стороне базы. Ахмед, ты укроешь своих бойцов за складами, а на пост поставь пару наркоманов, пусть диверсанты снимают их, не жалко. Все действия русских будут у тебя как на ладони. Как только они проникнут на территорию, подавай команду. Шестьдесят твоих бойцов и шестьдесят Исы легко перестреляют диверсантов на открытом участке.
- Теперь ты, Исрапил, - продолжил Давлатов, обращаясь к мастеру подрывного дела Шагаеву. - Заберешь себе людей Тимаева и Мустафы. Ставь их по трем другим сторонам периметра.
- Снаружи или изнутри? - спросил Шагаев, которому по роду его деятельности проще было заминировать все подходы к лагерю и преспокойно ждать взрыва-сигнала. Но подобная практика не распространялась на Азербайджан, это на родной земле можно наставить фугасов и растяжек.
- Изнутри. В твоем распоряжении будут сто пятьдесят человек.
Ахмед Закуев, опытный диверсант и террорист, остался недоволен планом командира.
- Какой коридор, Рустэм?! Не надо никаких коридоров! Лучше ждать русских внутри базы. Ты прав: мы увидим их и просто-напросто перестреляем. А ты предлагаешь перестрелять друг друга перекрестным огнем! К чему какие-то хитрости, Рустэм? Я соглашусь на патруль вдоль внешней границы базы - пусть диверсанты снимают патрульных. А мы загодя узнаем, придерживаются они плана или нет. Если часа в четыре-пять патруль куда-то исчезнет...
- Я понял тебя. - Давлатов задумался. Может, и впрямь не стоит городить коридоры?.. - Да, ты прав. Хитрить не будем. "На каждого мудреца довольно простоты".
"Пожалуй, оставаться на ночь не стоит, - подумал Ваха Бараев, слушая перепалку бригадных генералов. - Эти стратеги действительно могут перестрелять друг друга". Воины в центре Давлатова - лучше и не сыщешь, пусть кто-то из них сражается за идею, а кто-то за деньги. Но привыкли они воевать в Чечне. А там особые условия, там тебя если и штурмуют, то ракетами "воздух - земля" с лазерной головкой самонаведения и авиабомбами с "МИГов", "фалангами" и "штурмами" - с "Ми-24"; если обкладывают в горах и низинах, то артиллерийскими снарядами, если и догоняют, то дивизиями. Грандиозно. Захватывающе. Привычно. А тут... - нападают пешком, силами тринадцати человек.
Нет, Рустэм - хороший воин, смелый, жестокий, авторитетный, ему все понятно, когда его бритую голову и обросшую морду обдувают федеральные "вертушки". Но сейчас он, похоже, чуть растерялся. С чем это сравнимо? Разве что с телефонным звонком доброжелателя: "Завтра в шесть утра вас должны застрелить. Киллер пройдет маршрутом: подъезд - дверь вашей квартиры". Так что делать: идти встречать киллера или, открыв дверь, спрятаться за ней с топором в поднятых руках?
Об этом сейчас размышлял Рустэм Давлатов, действительно поставленный в дурацкое положение. Глядя на него, Ваха Бараев ухмыльнулся. В голову даже пришла "небратская" мысль: "Лучше в я Рустэма не предупреждал". Но скоро успокоился: все встанет на свои места с первым выстрелом, наемники просто задавят русских более чем двадцатикратным перевесом. И никаких планов не надо. А этот урок заполнит пробел, маленький пробел в стратегии и тактике учебного центра Давлатова, где, в частности, учат нападать и побеждать малыми силами, но не знают, как противостоять им.
***
Бараев оставил начальников лагерей спорить и вышел в коридор штаба, где нос к носу столкнулся с Ашировым. В очередной раз поймал себя на мысли, что ему осточертело спрашивать про родственников Тамаза, Рустэма, Ахмеда, Салмана... Опротивело называть имена своих сродников. "Вот русским хорошо, - позавидовал Ваха, - спросят: "Как сам?" - и все".
Бараев улыбался эмиссару Тамазу Аширову, ненавидя его. И даже не посмотрел вслед трем начальникам лагерей и начальнику школы, которые покинули кабинет полевого командира и отправились готовиться к встрече непрошеных гостей.
59
В казарме Зубахину уступили лучшее место - над небольшим окошком, в которое бил свет прожектора, - и по его просьбе подали воды.
- Ты гражданский, отец? - спросил Андрей Яковлев, принимая назад пустую кружку и всматриваясь в рыхлое лицо нового узника.
- Я? - Зубахин долго, неотрывно смотрел в избитое лицо пленника. Я... Я военный. Генерал-майор.
- Ухты!
- Товарищ генерал...
- Как же так, а?..
- И давно вас взяли?
- Не бойтесь, вас они бить не будут.
- Да. Обменяют вас, товарищ генерал, не волнуйтесь.
- Максимум неделя-две...
Зубахин заплакал. Зубы его дробно стучали по краям во второй раз наполненной кружки.
Ах, как не хватало сейчас Евгению Александровичу его наградного пистолета с маленькой пластинкой внизу рукоятки: "Зубахину Е.А. от министра обороны" - чтобы умереть достойно.
В отличие от Вахи Бараева, Зубахин был человеком военным и отчетливо понимал, что при нынешнем раскладе планы диверсионной группы Скумбатова равнялись нулю. С другой стороны, генерал мало верил в то, что разведчики на совесть отработают гарантируемую им реабилитацию. Хотя, если копнуть глубже, - деваться им некуда.
Так отработают или нет?
Генерал хотел этого и боялся одновременно.
На допросе он скрыл факт существования заложников в учебном центре Давлатова. И еще больше ужаснулся сейчас, поняв, что их перевели на новое место. Как никто другой, генерал знал расположение объектов учебного центра. Этот склад - едва ли не первый в списке командира диверсантов. Если в знать все заранее, Зубахин ни под каким предлогом не сообщил бы полковнику Эйдинову, что здание склада боевики приспособили под подобие отстойника.
Вдруг он встрепенулся. Он начал говорить - отрывисто, сбивчиво, глаза его ни на секунду не оставались в покое.
- Завтра мы умрем, ребятки. Нам дадут ножи. Мы будем играть. Все будут играть. Умрем с честью. - А в глубине души понимал, что у него не хватит сил поднять холодное оружие. Его раздавят, уничтожат. Он на самом деле будет играть роль спящего, безвольного человека.
60
Разрабатывая план по уничтожению диверсионного центра, профильный отдел собрал максимум информации, касающейся не только расположения объектов, но и достаточно полное досье на руководящий состав школы.
Справа от КПП находился штаб. В пятидесяти метрах от него - клуб, превращенный ныне в мечеть. Она располагалась к торцу штаба своей южной стеной. Восточнее - здание медсанчасти и стационара на двенадцать коек.
От КПП асфальтированная дорога вела прямо к массивному длинному зданию столовой. Справа от нее - стадион с беговой дорожкой, турниками, трубчатым лабиринтом и деревянными щитами полосы препятствий. За стадионом стояли три склада барачного типа, в одном из которых, выдвинутом по отношению к другим вперед, как раз и содержали заложников.
Слева от дороги разместились казармы. В первой из них размещался "Ахмед-лагерь" под командованием Ахмеда Закуева, 1953 года рождения, уроженца г. Мугоджары, Казахстан, дважды судимого, участника боевых действий против федеральных сил. Ахмед занимался в школе подготовкой диверсантов и террористов. Орденоносец чеченской "Чести нации".
Вторая казарма отводилась под "Абдула-лагерь". Его командиром был Ризван (Абдула) Тимаев, 1962 года рождения, уроженец Курского района Ставропольского края. Тимаев участвовал в Абхазском конфликте, занимался похищениями людей, убийствами российских военных. Преподавал методы (предпочитал называть их заумно - сикурсы) ведения партизанской войны.
Третью казарму занимал "Исрапил-лагерь". Командовал им Исрапил Шагаев. Родился в 1959 году в Урус-Мартане. Бывший майор Таманской дивизии, профессионал-подрывник, обучал курсантов искусству подрывного дела. Участник казней российских военнослужащих.
Четвертая казарма называлась "Масуд-лагерь". Руководивший им Иса (Масуд) Хамурзинов входил в состав Абхазского батальона, участвовал в боевых действиях. Готовил в своем лагере смертников. Специалист широкого профиля. 34 года. Родился в Гудермесе. Ранее был судим по статье 206, часть 2, - хулиганство.
Внутри казарм мало что изменилось. Койки двухъярусные. Но "пальмы" пустовали, спали курсанты - обычное их количество составляло пятьдесят-шестьдесят человек - на нижних ярусах.
В здании комендантской роты размещался "Джафаль-лагерь". Наставник пакистанский наемник Джафаль Мустафа. Родился в 1961 году. Поданным спецслужб, знаком с Усама бен Ладеном. В школе готовил профессионалов психологической и идеологической пропаганды. Непременный участник казни заложников. Именно с ним сотрудничал генерал-майор Зубахин.
Комрота находилась на одной линии с "Ахмед-лагерем" и отстояла от здания столовой на сто с небольшим метров.
Вся территория учебного центра была огорожена забором, поверх которого шел двойной ряд колючей проволоки, по одному из них был пущен ток высокого напряжения. Электричество вырабатывали несколько дизельных электроустановок. Одна работала на столовую, другая на ограждение и ночное освещение периметра, третья на освещение казарменных помещений.
Подступы к базе практически не охранялись, зато внутри по периметру караульная служба была поставлена на должном уровне. Усиленной охране подвергались штаб, мечеть, склады.
В трех километрах южнее школы расположился небольшой аэродром бетонированная и переоборудованная учебная трасса автобатальона. В громадном автобоксе предприниматель Адам Хуциев расширил ворота и приспособил его под ангар, в котором находился единственный самолет "Як-40". Этот борт 1976 года выпуска, переоборудованный под десантный вариант (выброска через люк в хвосте самолета) Саратовским авиационным заводом, имел просроченный сертификат летной годности. Но полеты производились нечасто и на малые расстояния, так что борт был в полном порядке. Экипаж самолета состоял из командира Адама Хуциева, выпускника Липецкого авиацентра, и бортмеханика Хусейна Гиева - оба азербайджанцы. Второго пилота не было.
***
Согласно плану, расчет лейтенанта Скумбатова должен был проникнуть на территорию базы с востока, со стороны складов, и оперативно рассредотачиваться "веером", группами выходя к штабу с мечетью и казармам-лагерям, расстояния до которых были примерно одинаковыми. Задача диверсантов - заложить направленные мины, произвести "свинячью" работу и отойти строго на север, в сторону столовой и примыкающей к ней пекарни.
По первоначальному плану Марковцева (но не по плану профильного отдела) в квадрате 1024 оторвавшихся от преследования разведчиков должен был ждать поисково-спасательный вертолет "Ми-8". Именно на этой "вертушке" расчет Скумбатова перебросили на базу под Рутулом. Машина вмещала в себя до двадцати восьми человек с обычным вооружением - крупнокалиберным пулеметом, шестью управляемыми ракетами - и с экипажем в три человека.
Если бы замыслы Постнова были претворены в жизнь, вертолета диверсанты не дождались бы. А вот сигнальными ракетами в означенное время себя бы обнаружили. После чего - полная блокада и уничтожение расчета. Поскольку после нападения на базу Давлатова азербайджанские спецчасти заблокируют все пути к отходу диверсионной группе, а пограничные наряды усилятся в несколько раз. Это уже потом будут выяснять, каким статусом обладал подвергшийся нападению объект, а по кадастру Министерства обороны он мог проходить как военный объект.
61
Азербайджан, 19 декабря, вечер
Разведчики подходили к лагерю боевиков с северо-востока, как и было оговорено первоначальным планом. Чтобы подыграть боевикам Давлатова, Сергей решил послать по известному противнику маршруту группу дозорных, чтобы они заметно наследили и тем самым обозначили направление всего диверсионного отряда.
- Кто пойдет? - спросил он у Скумбатова.
- "Три поросенка". Подкидыш, Скутер, Пантера, - подозвал бойцов Один-Ноль. - Подкидыш старший.
Разведчики молча сняли рюкзаки. Из оружия при себе оставили пистолеты и специальные автоматы "АС" с интегрированным, являющимся неотъемлемой частью оружия надульным глушителем, передав товарищам "громогласные" малогабаритные штурмовые "вихри", созданные на базе "АС". Бронежилетов не было ни у кого, диверсант несет на себе достаточно полезного груза. Не было у них и личных номеров, православных крестиков; в этом краю они люди без имени, их имена - клички и позывные в отряде. - Ну пуха, ребята, напутствовал их бывший настоятель, - И пошлите меня к черту.
Марковцев смотрел, как маленький отряд, который замыкал Пантера, в размеренном темпе взял направление на северо-восток.
Этот длительный привал прошел без привычных переругиваний. Кроме дозорных, все спали.
***
Из-за пригорка с редкими кустиками видны были лишь верхушки деревьев. Пригорок скатывался в неширокую ложбину, на которую набегал другой холм. Идеальное место для засады: возвышенностью незамеченным пройти трудно, а в петляющей изложине при минимуме переднего обзора легко заметить неприятеля.
Десантные куртки и брюки отлично скользили по земле, не издавая ни звука. Сероватая с коричневыми разводами униформа почти сливалась с ландшафтом днем и была неразличима ночью. Разведчики подбирались к самой высокой точке взгорья, чтобы подтвердить свою догадку.
Боевики тоже хорошо замаскировались, но все внимание сосредоточили на лощине. Они были уверены, что диверсанты пройдут коротким и более удобным путем, тем паче что до базы еще далеко. В задачу дозора входило выявить русских и пропустить, доложив по рации.
Диверсанты из них никакие, подумал Пантера, подбираясь к стоявшему за стволом дерева боевику. Видно, замерзли, лежа на земле, а теперь отогреваются. А Пантюхин и его товарищи привычно спали на снегу.
Пантера высвободил нож и, также крадучись, сократил дистанцию до минимума. Он походил на тень, не издающую ни звука. Его левая рука взяла боевика за плечо и потянула к себе, а правая с коротким замахом сверху вниз вонзила острое лезвие ножа поверх ключицы бандита.
Пантера аккуратно положил нанизанного на лезвие противника на землю и, не отпуская рукоятки ножа, всем телом навалился на свою жертву.
- Сколько вас? - шепнул он ему на ухо. Пока нож в шее, боевик поживет какое-то время. - Меньше десяти - качаешь головой. Больше - киваешь. Пожимаешь плечами - и я убиваю тебя. У тебя три секунды. Три. Два...
У Пантеры были светло-каштановые волосы, только он забыл, когда последний раз носил подобие хоть какой-то прически, так, щетина на голове. Длинноволосые и особенно бородатые сильно потеют, больше тратят сил, быстрее устают, а диверсант не может себе этого позволить. Идеальный вариант силового разведчика - лысый, поджарый, без лишних килограммов веса. Главное оружие диверсанта - его живучесть, непотопляемость, его инстинкт, шестое чувство, которое заставляет видеть спиной; его умение мгновенно оценивать обстановку и так же молниеносно принимать решения.
Пантерой Михаила прозвали по начальным буквам его фамилии, хотя такое прозвище он мог получить за свои желтоватые глаза, кошачью гибкость и отменную реакцию.
- Один... - досчитал он.
Боевик нашел в себе силы изобразить что-то наподобие кивка, который в полутьме был бы не замечен кем-либо другим. Пантера держал наемника, как добычу, бросая быстрые взгляды вокруг и поводя головой в шерстяной шапочке.
- Дальше тоже есть дозорные?
Мускулы шеи бандита снова сократились в положительном ответе.
- Расстояние? Прервешь меня кивком. Триста метров... Пятьсот... Семьсот...
Положительный ответ.
Сердце боевика колотилось в невероятном ритме. Кусок стали длиной в семнадцать сантиметров пробил ему шею и легкое. Острая боль прожигала его насквозь. Но страшнее была не боль, а скорая смерть. Раньше он смеялся, глядя, как катаются по земле заложники, потом резко затихают, подергивая лишь ногами, - но это не значило, что русская свинья сдохла, по глазам можно было определить, что сознание еще не покинуло казненного. Некоторые подходили и заглядывали, чтобы унес заложник на тот свет облик своих палачей.
Пантера тоже заглянул в глаза бандита, но во взгляде его не было веселья или ненависти. Обычный взгляд хищника, поймавшего добычу. Диверсант левой рукой прижал голову боевика к земле, а правой сделал резкое движение влево и вверх. Сталь ножа вышла из-под правого уха бандита, проделав в шее страшную рану.
Вдруг Пантера резко повернулся, с невероятной ловкостью подтягивая из-за спины автомат. И тут же выругался про себя, увидев подползающего к нему Скутера.
"Когда-нибудь я убью его", - подумал Михаил и покрутил у виска пальцем.
Разведчики сползли вниз и легли, касаясь друг друга головами.
- Семьсот метров прямо - еще один дозор, - шепнул Пантера на уху приятелю. - Надо бы и там насорить.
- Так мы и до базы доберемся, - шепнул в ответ Скутер.
Разведчики сделали порядочный крюк, прежде чем выйти за спину дозорным второго секрета. Теперь они, зная их местоположение, действовали быстрее.
Страхуя товарищей, Подкидыш полз от них в пятидесяти метрах с автоматом на изготовку. Задача простая - оставить на месте еще один труп и отходить к своим. Первого убитого боевика хватятся не скоро. Рациями они воспользуются в случае вызова.
Как ни странно, крайний по направлению к базе караульный второго дозора тоже стоял. Но он оказался опытнее своего товарища.
Услышав шорох, он весь напружинился, потом, разворачиваясь и припадая на одно колено, вскинул автомат.
Пантера был в пяти метрах от него, на своей любимой дистанции. Приподнявшись на одной руке, он вторую завел за голову и швырнул в боевика тяжелый нож. Звук летящей стали походил на слабый, учащенный отголосок уханья филина: вух-вух-вух-вух. Бандит даже не вскрикнул, когда нож вонзился ему в горло.
Пантера, как змея, в несколько проворных приемов оказался рядом и предотвратил случайный выстрел из автомата.
"Уходим", - показал он Скутеру, второму на подстраховке, убирая нож в ножны.
Подкидыш поджидал их, лежа на спине и ногами в их сторону. Пропустив товарищей, он перевернулся на живот и пополз вслед за ними.
Между первым и вторым дозором, но на расстоянии в полкилометра от них, разведчики, сориентировавшись, срезали путь, выходя к своему отряду с западной стороны.
Когда они уходили, дозорным этого направления был Ас, сейчас его сменил Македонский.
- Наряд вне очереди получил? - шепнул ему Скутер.
- Ас отдыхает, у него впереди много работы, - ответил Саша Богданкин. - И вы ложитесь, покемарьте минут сорок.
62
Когда Марковцев проснулся, то увидел рядом сопящего Пантеру. Как и остальные, Пантюхин спал на спине, скрестив руки поверх автомата и приспустив на глаза вязаную шапочку. Сергей на восемнадцать лет был старше Пантеры и поймал себя на мысли, что относится к этому парню особо, по-отечески, как и к Жене Заплетиной, которой едва стукнуло двадцать. Марк не думал о том, что лежащий рядом с ним боец, только что вернувшийся из рейда, убил одного, а может, двух бандитов. Подобными категориями он уже давно не мыслил; а на заданиях такие мысли не возникают вообще.
Начнется бой, подумал Марк, и я постараюсь быть рядом с ним. Вроде бы несправедливое решение, ас другой стороны, ведь с кем-то он встанет в пару. Исходя из плана, его напарниками будут три человека:
Муха, Удав и Рубильник.
Моей бы кобыле такого парня, вспомнил Сергей о дочери. Погулять на свадьбе...
Это предположение вызвало на лице Марковцева улыбку. Вот он поднимает рюмку, обращаясь к безликой воображаемой толпе присутствующих: одни руки и подрагивающая прозрачная жидкость в рюмках, опрокидывающаяся неизвестно куда. Среди этой толпы только одно четкое лицо - Пантеры, одетого в строгий костюм и галстук; даже лицо дочери слегка размытое.
Вдруг Марковцев поймал себя на том, что представляет не свадьбу, а похороны. Что праздники как таковые не для него и не для Пантеры, а для тех, чьи лица так расплывчаты...
Сергей попытался заглянуть в будущее. Вот он вернулся с задания. Вот встретился с Катей. Вот пролетели, как одно мгновение, счастливые, несомненно, дни и недели. А потом его неспокойная душа отвергнет опеку, сбросит с плеча ласковую ладонь женщины, о которой он мечтал. А что последует за этим грубым жестом? Дальше непроницаемый туман, откуда разносится призывное карканье. И он пойдет на этот звук, обязательно пойдет, пока не ткнется ему в ладонь чья-то корявая рука. А все потому, что он никто - и здесь, в этом чужом краю, и в своем родном тоже. Он подневольный в неволе - Катя оказалась права не на сто, а на все двести процентов.
- Не спишь, Максимыч? - не поднимая с глаз шапочки, Пантера чуть повернул голову в сторону старшего товарища. - Я тоже. Сестру вспомнил. Она теперь в Афинах живет. Глупая. Плачет, целует меня: "Ты не обидишься? Я замуж выхожу. Уеду в Грецию". - Пантера вздохнул. - Нас тетка воспитывала: у самой трое детей было, да нас с сестрой взяла.
- А родители?
- Мать утонула, а отец спился потом, - тихо ответил Пантера. - Ты был в Греции, Максимыч?
- Мне нельзя туда, - улыбнулся Марк. - Боги там близко. Я не люблю богов, и они не благоволят ко мне.
Пантера качнул головой.
- Странный ты человек, Максимыч... Скажи честно, зачем ты здесь?
- Честно?.. - Марк долго не мог ответить. - Честно как-то не получается.
- Как хочешь... - Михаил вдруг улыбнулся. - Знаешь, кого ты мне напоминаешь?
- Кого?
- Воспитателя в детсаду.
- Почему воспитателя?
- Ты же нянчишься с нами. Зачем? Ну, скажи, зачем? - Пантера приподнял шапочку и приподнялся на локте. Его желтоватые глаза, блестевшие в сумраке, и сложившиеся в полуулыбку губы вытягивали из Марка ответ.
Рано, подумал Сергей. Рано признаваться во всем. И вообще, нужно ли это? Хотя Ленц сам дал Марковцеву возможность скрыть от разведчиков тайну. "Произошла утечка. Вас ждут". Это сообщение снимало с Марка тяжкий груз. Однако трудно солгать, глядя в честные глаза Пантеры, и так же нелегко уйти от ответа.
Выручил Злодей, завозившийся слева от Марка:
- Пантера, заткнись. Дай поспать человеку.
- Это кто у нас человек? - тут же подал голос Скутер.
- Ну все, началось. - Один-Ноль выругался и поднялся на ноги. Подъем! Скутер - в голову колонны.
- Вы дрыхли тут, - горячим шепотом взорвался Горчихин, - а мы с Пантерой и Подкидышем по оврагам ползали. А теперь я вам путь должен рассекать, да? Нашли марафонца! Вон Злодей - ну постоянно он в хвосте! Постоянно.
Продолжая ворчать, Скутер надел рюкзак и повесил на шею автомат.
- Рубильник, зови Македонского и догоняйте нас. - Один-Ноль занял привычное место Скутера и легко побежал в голове колонны.
63
Азербайджан, 20 декабря, среда, ночь
Как таковая, асфальтированная дорога кончалась непосредственно у ворот бывшего УМС, а дальше, на восток, она представляла собой мешанину из щебня и песка. Двухэтажное здание управления было выстроено из силикатного кирпича, таким же был и основной одноэтажный бокс-ангар, по высоте не уступающий главной конторе. Бетонный забор светло-коричневого цвета уцелел лишь с двух сторон, две другие освободили ог плит из соображений безопасности взлета и посадки самолета. Привычных сигнальных огней на этом частном аэродроме не было, отчасти их функции выполняли прожекторы, по три штуки с каждой стороны вдоль летного поля.
Диверсанты выдвинулись к аэродрому, когда уже наступил новый день, в 00.45. Разведгруппа в составе трех человек произвела осмотр объекта. На первом этаже здания и над входной дверью, к которой вел пятиступенчатый марш, горел дежурный свет, второй этаж тонул во мраке. "ЗИЛ-131", оснащенный кронштейном для буксировки самолета, стоял вплотную к воротам ангара.
Рубильник и Моряк блокировали дверь ангара, остальные разведчики окружили здание, рассредоточились вдоль фасада - непосредственно у двери, возле "ЗИЛа" и каменной коробки силовой подстанции.
Изготовив оружие, Один-Ноль кивнул головой Марковцеву: "Давай".
Сергей громко постучал в металлическую дверь, за которой тут же раздался собачий лай. Но прошло не меньше минуты, прежде чем в окнах вспыхнул яркий свет. Потом за дверью раздался мужской голос, который что-то вопрошал на местном наречии.
- Открывай, хозяин, - грубо потребовал Марк. - Я от Рустэма Давлатова. Поговорить надо. И собаку убери.
Вместо обычного глазка дверь была оборудована смотровым окошком из толстого плексигласа размером с суповую чашку. Горевший над дверью дежурный свет позволил Марку разглядеть прильнувшее к окошку смуглое и небритое лицо мужчины лет сорока пяти. Сергей стоял близко к двери, и хозяин не мог видеть оружие в его руках.
Лицо мужчины скрылось, умолк собачий лай. Потом раздался грохот открываемого засова, и дверь открылась.
Марковцев наставил на хозяина автомат.
- Руки вверх, земляк. Два шага назад, и лицом к стене.
Хозяин не отреагировал. Сергей затолкал его в просторный тамбур. Вслед за ним вошла четверка диверсантов.
- Подкидыш, Скутер - второй этаж, - Скумбатов отдавал распоряжения тихим голосом. - Пантера - со мной.
Один-Ноль скрылся в коридоре, поворачивающем направо. Подкидыш с напарником устремились вверх по лестнице, ведущей из тамбура на второй этаж.
- Сколько человек в здании? - спросил Марк, наставив ствол автомата в живот хозяину.
- Три, - с небольшой задержкой ответил азербайджанец. Вид диверсантов с плоскими рюкзаками, похожими на упаковку динамита, произвел на него сильнейшее впечатление. Смуглое лицо посерело, а руки, которые он держал у лица, заметно подрагивали.
- Кто именно? - Марк более внимательно присмотрелся к этому человеку ниже среднего роста, широкоплечему, с массивным носом и выдающейся вперед челюстью. На нем был надет тренировочный костюм "найк", на ногах валяные чуни.
- Водитель, я и мой помощник, - ответил летчик.
- Помощник? - Марк удивленно приподнял бровь. - Так ты Адам Хуциев?
Пилот кивнул головой.
- Опусти руки, - разрешил Марковцев, подумав, что им повезло, и у бывшего пилота Аса работы поубавится. - В ангаре есть кто-нибудь?
- Нет.
- Слушай меня внимательно, Адам, - Сергей убрал автомат за спину. Сейчас ты проводишь нас в ангар и покажешь, где у тебя парашюты. Пока мы будем укладывать их заново, ты с моим летчиком приготовишь борт к полету. Керосин у тебя есть?
- Не так много. Четыре тонны.
- Сколько всего парашютов? - продолжил опрос Марковцев.
- Пять "крыльев" и четырнадцать десантных.
- Отлично. Мне нравится твоя откровенность: ты полностью подтвердил слова одного человека. Значит, ты живешь здесь?
- Иногда остаюсь на ночь. У меня дом в Шеки. Жена и четверо детей, добавил хозяин.
Сергей усмехнулся:
- Тебе не о чем беспокоиться, Адам. Уже завтра ты сможешь возобновить полеты и помахать крылом над родным домом.
Со второго этажа спустились Подкидыш и Скутер.
- Чисто, - доложил Найденов.
Через пару секунд в тамбур шагнул Пантюхин. В желтоватом свете лампы глаза Пантеры прибрели насыщенный янтарный цвет. Он показал два сложенных вместе пальца - взяли двоих, потом, улыбаясь, развел пальцы, показывая латинскую V, Виктория, дескать.
Марк подмигнул Пантере и кивнул Хуциеву:
- Пойдем, Адам, покажи нам свои владения.
64
У Хуциева имелось все необходимое для укладки парашютов. Огромные, похожие на маты, прямоугольные пластиковые плиты были тщательно подогнаны по сторонам и широким рядом уложены вдоль двух стен ангара. И температура соответствовала: та же, что и вне помещения. Не мешкая, диверсанты приступили к работе.
Марковцев прикоснулся к шелку парашюта едва ли не трепетно. Он и не чаял когда-нибудь снова оказаться парящим над землей, тем более в полной выкладке. Только за это он принял бы предложение Скворцовой; там, в комнате свиданий, не глядя обменял бы шелк ее воображаемого бюстгальтера на шелк купола парашюта.
Сергей складывал стропы автоматически. Можно думать о чем-нибудь другом - руки бывшего инструктора по парашютной подготовке, выполнявшие эту работу тысячи раз, несомненно, обладали собственной памятью.
В нескольких метрах от Сергея ползал на коленях по белой ткани Пантера, работу свою он делал неторопливо, обстоятельно. Торопиться нельзя, это все равно что позвать свою смерть - стремительную, неотвратимую и головокружительную - в прямом смысле слова.
А вот Ас, с вечно нахмуренными бровями и с малоросским выговором Игорь Гринчук, положится в укладке на товарищей - сам он вместе с Хуциевым и его помощником проверяет самолет, особое внимание уделяя гидравлике кормового люка, заправляет кессоны... Все в этом деле важно, нет такой мелочи, от которой можно было бы отмахнуться.
Работая, Марковцев в сотый, наверное, раз прогонял в голове предстоящие действия. По часам, по минутам и секундам. Только не мог, никак не мог Сергей знать о "подарке" генерал-майора Зубахина, на допросе умолчавшего о заложниках. Кто знает, может быть, потому он не стал брать на себя судьбу военнопленных, что вина его была и так велика.
Однако Николай Григорьевич Постнов легко распоряжался чужими судьбами и наверняка, даже если бы знал, попросил бы Эйдинова не говорить о заложниках. Попадут они под минный шквал - хорошо, не попадут, сидя в зиндане, - тоже неплохо: оставшиеся в живых боевики превратят последнюю минуту жизни заложников в вечность.
65
Марк поднялся в салон и первым делом прошелся рукой по всей длине центрального леера, проверяя надежность креплений. Потом, будто мысленно совершал прыжок, покинул самолет через опущенную створку в хвосте самолета.
И снова на него напали сомнения. Разведчики еще могут вернуться. "Выбор за вами". Прежние трепетные чувства, вызванные прикосновением к ткани парашюта, виделись теперь прихотью. Мысли его путались. "Зачем ты нянчишься с нами?" А затем, что поставил перед собой цель - реабилитировать двенадцать человек. Это благо для всех.
Для всех.
Теперь он не вправе лично принимать решения, его голос захлебнется в "детсадовской" группе диверсантов. И за каждого Сергей Марковцев болел, он взвалил на себя непосильную ношу и едва удерживал ее на своих плечах. Он был солдатом, умер и вот теперь - воскрес.
"Последняя просьба, командир".
Да, Витя, я знаю. А ты молодец. Молодец. Сергей мысленно притягивает к себе голову бойца и треплет стриженый затылок.
- Взгрустнулось, Максимыч? - Рядом остановился Пантера.
Сергей ответил лейтенанту теплой улыбкой.
- Да, Миша. Мертвые не дают покоя. Они просят за живых такого же мертвого человека. А он сгорел, Миша. Весь выгорел изнутри...
- Странный ты человек, Максимыч... У тебя есть семья? поинтересовался Пантюхин, выбивая из полупустой пачки сигарету и предлагая ее старшему товарищу.
- Была, - кивнул головой Сергей, отказываясь от курева. Жена-красавица и дочка... вся в меня, - ответил он с задержкой. - А я всегда хотел сына...
- Сколько ей?
- Девятнадцать.
- О, невеста. С женой разошлись, значит?
- Как в Африке слоны. С трубным ревом. Я любил белое, она - черное. Оказывается, в черном весь спектр цветов, - Марк усмехнулся, - а я и не знал. Мы были разными людьми. У нее было много свободного времени, и она легко перемещалась в нем. У меня же не было лишней свободной минуты. Семейная жизнь - штука не сложная, это мы ведем себя в ней сложно, вот в чем проблема.
Пантера покачал головой, глядя на человека с измученным лицом, о котором он почти ничего не знал. Марк действительно был странным человеком. Все его слова так или иначе заставляли задумываться.
- Ты сам ушел со службы? - спросил лейтенант.
- Я ушел с поля брани - трупы, стаи стервятников, плачущие женщины. Вот все, что осталось от стройной шеренги, перед которой когда-то я читал слова присяги. И я перешел на другое поле. Я клевал глаза бизнесменам, чиновникам, бандитам... В конце концов, это занятие мне стало нравиться. Себе в оправдание я нашел довольно сносное словцо: реализация. Я реализовывал себя. Вот и все.
- Сейчас тоже? - спросил Пантера.
- И сейчас, Миша. Недавно я беседовал с одним могущественным, даже страшным человеком, который возомнил себя богом, - а быть богом всегда трудно. Еще труднее любить бога, прощать его, а главное - заставить его прощать других. И вот бог встал на путь исправления, он сказал нам: "Выбор за вами". И я тоже мучаюсь, выбирая. Как в том фильме про гладиатора. "Скажи еще раз, Максимус, что мы здесь делаем? Зачем мы здесь?" - спросил цезарь. "Ради процветания империи, сир", - ответил генерал Северной армии. Дай-то бог, - покивал Марк, улыбнувшись Пантере. - Дай-то бог.
- И кто был тем страшным человеком? - вполголоса поинтересовался Пантюхин.
- Генерал-полковник Ленц, - ответил Марк. - Главная рыбина в Аквариуме. Помнишь: "Главный - Один-Двенадцатому"?
- Ты говорил с Ленцем? - на лице Пантеры было написано крайнее изумление.
- Более того: мы пили коньяк, посасывали лимон и бросали корки на серебряный поднос. Ленц называл меня ласково - то трупом, то Сережей. Он сказал: "Победите, а я подхвачу вашу победу". Это потому, что без нас он никто. Мы нужны ему, а он нужен нам. Вот и все, Миша. Я рассказал тебе больше, чем хотел.
- Да, я понимаю, - кивнул Пантера, - теперь понимаю.
- Но это ничего не значит, - предупредил Марк. И, приблизившись к Пантере вплотную, что придало его словам значительность, прошептал:
- Я с вами, а вы со мной - это единственное, о чем мы должны помнить.
66
Диверсионная школа, ночь с 19 на 20 декабря
Сообщение от первой группы дозора Рустэм Давлатов принял в 22.45, затем вызвал на связь командира второго секретного отряда Мансура Сарулиева испросил, все ли у того в порядке. С вечно отекшими глазами и незаживающей язвой под ухом Сарулиев проверил своих людей, один из которых...
Индус прервал связь и зашел в кабинет начальника школы. Одетый в полевую униформу Увайс Рагимов сидел спиной к теплой печке-голландке, положив ноги на спинку стула.
Давлатов выдернул из-под ног Рагимова стул и сел на него.
- Они сняли двух дозорных.
Вопреки нежеланию Ахмеда Закуева принять план Индуса, Давлатов все же сделал по-своему; но послал не сто двадцать человек навстречу диверсионной группе, а выставил на предполагаемом пути русских три дозора по десять человек в каждом. Хитрости тут было мало, больше неуступчивости и веры в свою изобретательность и интуицию. Последняя в этот раз не подвела Рустэма Давлатова. Как бы не подвела.
Из кабинета начальника школы Давлатов связался с Асланом Магометовым, который руководил десятком дозорных, мерзших в двух километрах от базы на пути следования русских десантников.
- Аслан, все твои люди на месте? - запросил Давлатов. - Проверь еще раз. - Отложив шипящую на приеме рацию, Индус потеребил кончик носа. Диверсанты наткнулись на первый дозор и сняли караульного. Развязали они ему язык или нет, мы не знаем. Так или иначе, они в курсе, что мы...
- Что мы в курсе, - прервал возникшую паузу Рагимов. - И все-таки они пошли дальше. - Подумав, он покачал головой:
- Нет, Рустэм, они не развязали караульному язык. Иначе повернули бы назад.
Давлатов выслушал сообщение от Аслана Магометова и на время выключил рацию.
- Все его люди на месте, - сказал он.
- Значит, диверсанты повернули-таки.
- Или решили зайти с другой стороны. Эти русские начинают действовать мне на нервы, - скрипнул зубами Давлатов. - Я вообще не пойму их тактику. Хотя она проста как блин: пробраться на базу незамеченными и заминировать здания. Без мин они никто, просто тринадцать автоматчиков. Считай, сейчас мы играем в открытую. Я выставляю дозоры, а они, вместо того чтобы обойти караульных, убивают в каждой группе по одному человеку.
- Придется поднимать всех людей, ставить по периметру базы и держать до рассвета. И поднимать прямо сейчас. Другого выхода я не вижу.
- Они смеются над нами, Увайс. Они поняли, что их планы раскрыты, и просто напрягают нас. Они же не дураки нападать на базу, чей личный состав поднят на ноги. Они ушли, это факт, но продолжают держать нас в напряжении. Я бы все отдал, - под глазом Индуса забился нервный тик, - ухо свое бы отдал, чтобы захватить хотя бы одного из них. Ты прав, придется поднимать всех, включая бойцов Джафаля А утром дадим им отдохнуть.
- Ты и завтра хочешь выставлять посты?
- Я хочу одного: взять этого... Марковцева, что ли. Тигр с умом лисицы, сказал мне Бараев. Кем бы он ни был, в светлое время суток он обычный стрелок. Самое обидное то, что их всего-то тринадцать человек. Тринадцать мух в комнате, которых хрен поймаешь. Не кусаются, падлы, но спать не дают.
Встав с места, Давлатов распорядился:
- Поднимай людей, Увайс. А с рассветом отправляй их отдыхать. Только посты усиль вдвое.
Индус прошел в свой кабинет и, не разуваясь, лег на узкую солдатскую койку. Все происходящее казалось ему шуткой, злой шуткой Вахи Бараева. Однако на кого списать трупы караульных? Ладно бы они замерзли, но у одного от кадыка до уха распорото горло, а у второго дырка точно под подбородком.
67
Москва, 20 декабря, утро
В семь часов утра полковник Эйдинов был уже на ногах. Генерал Ленц оставил ему координаты майора Савченко - для связи. Но если таковая и состоится, то односторонняя: начальнику профильного отдела нечего будет сказать Савченко. Разве что поделиться новостью, которая дошла до Владимира Николаевича после возвращения из Аквариума: накануне вечером в своей машине был застрелен Николай Григорьевич Постнов.
В первые минуты Эйдинов почему-то решил, что это работа его суперагента по особо щекотливым поручениям, что каким-то образом до Марка дошла информация о смерти Жени Заплетиной и он сумел отомстить. Придет пора, и Сергей узнает о гибели Жени, тогда вся вина ляжет на полковника. Мысля юридически-кощунственно и в то же время самоотверженно, Владимир Николаевич прикинул, что по совокупности ему положена пуля.
Спустя какое-то время он понял, что Постнов распрощался с жизнью и своим роскошным "Пежо" не без помощи Ленца. Марк знал куратора по фамилии от Кати Скворцовой, а Спрут не мог не заинтересоваться невидимой, но ощутимой связью между профильным отделом ФСБ и Совбезом.
Еще Ленц в категорической форме потребовал от Эйдинова передать ГРУ все отработанные профильным отделом связи генерала Зубахина. А на того работало около двух десятков военнослужащих.
Умывшись холодной водой и похлопав себя по щекам, Эйдинов прошел на кухню и решил, что сегодня обойдется без завтрака. Бросив взгляд на часы, отметил время, когда согласно личному плану Марковцева начнется боевая операция.
Он подошел к окну. То ли утро, то ли вечер, не разберешь.
***
Уже у себя в кабинете Эйдинов в первую очередь перевернул страницу календаря.
20 декабря, 9-й Лунный день. Символ - нетопырь. "Лучшее занятие исправление ошибок".
68
Азербайджан, 20 декабря, 9.50
К полету все было готово. Место второго пилота пустовало - Ас с рюкзаком и парашютным ранцем за плечами не умещался в кресло и стоял позади, "над душой" у Адама Хуциева. Хусейн Гиев расположился на месте бортового механика.
Злодей первым прицепил карабин вытяжного тросика к центральному лееру и занял место у створки люка. Следом за ним "прицепились" Один-Ноль, Моряк, Удав, Рубильник, Марк, Муха, Подкова, Македонский, Скутер, Подкидыш и самым последним - самый легкий боец Пантера.
Между Мухой и Подковой осталось место для Аса. Гринчук покинет кабину пилотов перед самой выброской, ему только бы успеть защелкнуть карабин на леере. А вообще, именно Асу предназначалась роль пилота, и то, что Адам Хуциев оказался на месте, для диверсантов было везением и отнюдь не маленьким.
Самолет уже стоял на ВПП. Турбины призывно ревели. Ас привычно пробежал глазами по показаниям приборов: положение стабилизатора, положение рулей и элеронов, магнитный курс...
Сейчас Гринчук выполнял роль диспетчера.
- Поехали, Адам! - отдал он команду. - У тебя "черные ящики" есть?
- Какие ящики! - нервничал пилот. - Одни гробы!
Хуциев начал разбег, взяв штурвал немного на себя, отражая напор бокового ветра. Набрав сто шестьдесят километров, Адам переложил стабилизатор до минус пяти градусов. Сто семьдесят в час - и летчик поднял переднее шасси и, спустя секунды после отрыва, перевел элерон в нулевое положение.
Высота сто тридцать; с небольшим опозданием Адам убрал закрылки.
- Опаздываешь, Козлевич, - заметил Ас.
- Это вы торопитесь, а мне спешить некуда. - На Хуциеве поверх спортивного костюма была наброшена видавшие виды потертая летная куртка, на голове темно-синий берет, натянутый до самых бровей. - Не передумали? - на всякий случай спросил азербайджанец.
И не дождался ответа.
Ас повернулся к распахнутой двери кабины экипажа, оглядывая замерший на лавке стройный ряд разведчиков, смотрящих перед собой.
- Проверка! - крикнул он, привлекая внимание отряда. - Жми, Хусейн.
Бортмеханик привел в действие синюю сигнальную лампу над дверью.
Крайний, Пантера, приподнял руку: "Вижу".
Ас занял прежнее положение.
- Адам, крутнись над аэродромом - выбросим твоего водителя, а потом жми к базе.
- Знаю. - Хуциев переложил штурвал, делая правый разворот.
У Марка слегка заложило уши. Он широко, до хруста за ушами открыл рот и снова сомкнул губы. Под его курткой, как и у остальных бойцов, вплотную к подмышке был пригнан автомат "АС", разработанный под патрон СП-6 с бронебойной пулей, а компактный штурмовой "вихрь" висел на ремне в районе живота и также под курткой - чтобы ни одна деталь вооружения не смогла помешать принудительному раскрытию парашюта, 9-миллиметровый "вихрь", на дальностях до двухсот метров насквозь прошивающий бронежилеты, должен первым вступить в бой.
По правую руку от Марка сидит Муха - Дима Родимов. Голова бойца приподнята, глаза закрыты. Дышать старается глубоко и не часто. Слева Рубильник, тезка Марковцева, 25-летний носатый Сергей Евдокимов. Смотрит перед собой, раскрытые ладони держит на коленях. Перехватив взгляд Марка, Евдокимов повернул голову и подмигнул.
Кроме десантников и экипажа, в салоне самолета находился водитель "ЗИЛа", за плечами которого висел парашютный ранец. Прыжок водителя должен был оправдать взлет самолета, который не могли не заметить на базе. Выброс одинокого парашютиста запланировали произвести всего в полутора километрах от КПП, после чего, "нарисовавшись", "Як-40" сделает разворот, чтобы в бреющем полете пройтись над учебным центром Давлатова.
В проеме двери снова показался Ас.
- Берегись - люк!
- Майнуй помалу! - крикнул Злодей, сидящий первым.
Вот она, пасть десантного самолета, с отвисшей челюстью створки люка, скалящаяся телескопическими подъемник1ми.
Водитель встал в метре от люка. Он не раз прыгал с парашютом и был спокоен.
- Пошел!
Азербайджанец, оттолкнувшись, покинул борт.
Все. Теперь очередь за мастерами.
Сделав двойной разворот, самолет с десантниками на борту пошел на последнюю прямую, дрожа и резко снижаясь.
Бойцы почувствовали эту прямую, протянувшуюся по направлению к асфальтированной дороге учебного центра, их головы непроизвольно пришли в движение.
- Попер, родимый!
- С ветерком под горку!
- Кардан бы не отвалился...
Гринчук вернулся к пилотам.
- Спускайся ниже, Адам! - крикнул он.
- Куда ниже?! - запсиховал азербайджанец. - Сто сорок метров! Я вам не истребитель!
- Давай до ста!
- Разобьетесь на хрен!
- Рули! - перекрывая шум турбин, крикнул Ас. - Рули, Козлевич!
Хуциев отдал штурвал от себя, и "Як-40" ухнул вниз еще на четыре десятка метров.
- Вот так, - одобрил десантник, поглядывая на показания высотомера. Хусейн, - Гринчук тронул бортмеханика за плечо, - включай сигнал, как только пересечешь грунтовку - двести метров от КПП. Понял?
- Да.
- Не проспи, - еще раз предупредил Ас. - Он глянул вперед, на учебный центр, который неумолимо приближался, и прошел на свое место в строю. Щелкнув карабином, сам отдал команду:
- Готовсь!
- Есть готовсь! - Злодей встал с места. Его ботинки замерли на краю пропасти. Он немного согнулся, чувствуя на спине ладони командира: Один-Ноль стал вплотную к головному десантнику, который теперь справедливо мог бы упрекнуть Скутера, что тот находится в хвосте колонны. Колю Чернова, самого тяжелого в отряде, словно берегли для этой решающей минуты, когда головой вперед он первым, увлекая за собой товарищей, полетит в пропасть.
Скумбатова подпирал сзади Моряк, того - Удав, Колесников Антон Андреевич, что в аббревиатуре совпадало с именем удава из "Маугли" - КАА. В затылок Сергею Марковцеву дышал Муха. Последним покинет борт Пантера. Он "снимет" сигнал и передаст команду.
До выброски - считанные мгновения. Мастер-класс Андрея Столярова и рядом не стоял с тем, что собирался показать полевому командиру Давлатову бывший подполковник спецназа со своей новой командой.
Голова Сергея заранее начала коротко подергиваться - это не нервы, а может, и нервы, черт их разберет, предвкушение боя: грохот автоматных очередей, свист пуль, взрывы гранат, крики, мат, стоны...
Адам Хуциев вел "Як" прямо на КПП, курс - строго над асфальтированной дорогой. Командир экипажа только качал головой: сто метров! Это предел: три-четыре метра ниже - и от десантников останутся камуфлированные лепешки.
Хусейн Гиев положил руку на красную кнопку сигнала и напряженно всматривался в приближающееся здание контрольно-пропускного пункта и тонкую полоску грунтовки, которая и была контрольной отметкой, была финишной чертой, за которой - ад.
До нее оставалось примерно двести метров.
Место бортового механика находилось позади кресла второго пилота, что позволяло Хусейну бросать короткие взгляды в салон. Сто пятьдесят.
Командир экипажа держал штурвал мертвой хваткой. Мышцы Адама будто сковало. Он расслабится, когда наберет "нормальную" высоту.
Сто метров.
Бортмеханик тяжело сглотнул. Он волновался так, словно командиром экипажа был Талалихин.
Полста.
Все. Нос самолета вторгся в чужое измерение, где отсчет пошел в обратную сторону.
Гиев вдавил клавишу, и над дверью загорелась синяя лампа.
Пантера, облокотившись о спину Скутера, смотрел назад. Его желтые глаза на миг взорвались синим цветом.
- Сигнал! - Пантера надавил на Скутера.
Его выкрик подхватил одноглазый командир диверсантов:
- "Цыганочка" с выходом! Давай, Пантера! Жми!
Последний в этой живой гусенице, Пантюхин, нажимал на Скутера, тот на Македонского... И вся эта масса докатилась наконец до Злодея, которого буквально вытолкали на свежий воздух.
Диверсионный отряд всем составом за несколько мгновений горохом прокатился по салону и исчез в разверзнутой пасти десантного люка.
Как и не было никого; только вытяжные тросики; собранные в кучу, покачивались на леере.
***
Выход был красивым, десантников разворачивало ногами вверх, за ними поочередно появлялись серые "хвосты", стремительно приобретавшие очертания куполов парашютов. Затем положение парашютистов резко менялось на противоположное - рывком и сопровождающим хлопком парашюта их разворачивало вверх головой. Но уже у самой земли. Хлопки куполов едва ли не совпадали с ударом ног о землю. Однако скорость падения погашалась до положенного минимума.
***
В основном из наемников Рустэма Давлатова курили "братья-славяне", прибалты, кое-кто из татар и наркоманы-смертники. Возле штаба до сих пор друг против друга стояли две удобные скамейки, на которых порой отдыхали новые "штабные", и пара чугунных урн. В теплое время года, сидя на скамейке, бывший майор-десантник Увайс Ибрагимов по пять раз на дню мыл в тазу ноги и руки и зачем-то выливал черную воду в урны.
После тяжелой ночи Увайс Рагимов вышел на крыльцо... Долго стоял, щурясь на взошедшее к этому времени солнце, проклиная русских диверсантов, брата Ваху Бараева, который устроил столь тяжкую проверку на бдительность. Или на вшивость.
Сейчас Ваха мирно спал в гостевой комнате и плевать хотел на усталых, замерзших за ночь бойцов. Повезло тем, кто сорок минут назад упал наконец-то в койки и, кутаясь в одеяла, мгновенно уснул. После боя такого не бывает, не дает заснуть возбужденное состояние, а после двенадцати часов напряженного и бесполезного ожидания - обратный эффект.
А вот тем, кто остался нести караульную службу, не повезло. Начальник школы видел их сейчас, устало слоняющихся вдоль "колючки", прикорнувших на стульях в помещении КПП.
Из здания штаба вышел хмурый Рустэм Давлатов и прошелся, разминая затекшие ноги. Прислушался, различив вдалеке слабый звук набирающих обороты турбин. Из-под ладони он наблюдал, как взмыл в воздух "Як-40", принадлежавший Адаму Хуциеву. К полевому командиру присоединился Рагимов.
- Калымит Адам, - определился Увайс, глядя на красивый разворот самолета.
Давлатов не ответил. Он ждал, когда из чрева самолета скользнет вниз крохотная фигурка, за ней еще одна, еще... и над ними расцветут купола парашютов. Сам Давлатов лишь однажды прыгал с парашютом, впечатлений хватило, чтобы раз и навсегда отказаться от этого сумасшедшего занятия. Другое дело - смотреть. А вот десантник Увайс Рагимов прыгал с каждой группой курсантов.
- Один, что ли, не пойму, - начальник школы продолжал всматриваться в одинокого парашютиста, парящего в километре-полутора от базы, и в самолет, делающий очередной разворот.
- Один? - Давлатов недоверчиво выпятил губу. Если один, то очень состоятельный человек.
Самолет Адама Хуциева продолжал снижаться, выбрав не самый удачный курс: шел прямо на базу.
- Хусейна, что ли, посадил за штурвал? - продолжал гадать Рагимов, выгнув черные брови.
Давлатов на секунду прикрыл глаза. Какая-то неприятная и тоскливая мысль коснулась его сознания... И Рустэм зазывал ее, морща лоб и кривя губы...
Он снова посмотрел на самолет, который вдруг резко ухнул вниз, метров на сорок-пятьдесят, продолжая следовать прежним курсом.
- Чокнутый! - выругался Увайс. - Куда он прет?!
Внезапно в горле Давлатова пересохло, и он не сразу сумел ответить товарищу. По коже прошла ледяная волна, закончив свой бег на бритом затылке полевого командира. Он уже знал ответ на вопрос Ибрагимова, но стоял как вкопанный, не в силах оторвать взгляда от ревущего в трехстах метрах от КПП самолета.
"Вот сейчас..." - сквознякам пронеслось в голове чеченца, рождая в груди отчаянье вперемешку с обидой и злостью. В стонущей голове Рустэма билась одна только мысль: его переиграли вчистую. Оставили ли шанс, этот вопрос, как ни странно, стоял на последнем месте. На первом - все усиливающаяся злость, растерянность, оскорбление... и тоска, заглушающая даже пронзительный рев турбин. А вот и ОНИ.
Что-то страшное было в появлении русских диверсантов за хвостом теперь уже настоящего десантного самолета, будто воздушный "Як" рожал их прямо в небе, рожал в рубашках, счастливых рубашках, белым куполом гасящих их смертоносное падение. По косой траектории, словно на землю садился клин журавлей, десантники пробегали несколько метров и...
- Красиво они нас сделали! - процедил сквозь зубы Давлатов, обращая свое гневное лицо к соплеменнику.
- Кто?
- Русские в пальто!
Чеченец прыгнул в дверь штаба и бросился в свои апартаменты за оружием. Как назло, взгляд буквально уперся в сабли на стене.
"Рубить! - скрипел зубами Давлатов. - Рубить русских свиней!"
Он передернул затвор автомата и сунул в карман пару рожков.
69
Сергей Марковцев рассчитал все точно, будто ползал по учебному центру с линейкой. Цепочка диверсантов приземлялась "за шиворот" боевикам таким образом, что автоматически распределялась по три человека на каждый из четырех лагерей, которые по ходу выброски находились от них по левую руку.
Погасив парашют, Подкидыш щелкнул пряжками, освобождаясь от ранца и тут же включаясь в работу. Рванув на себе куртку, он высвободил "вихрь" и положил двух зазевавшихся у входа в казарму боевиков, которые так и не успели понять, что происходит.
Позади Найденова стал Скутер. Он полоснул острым, как бритва, ножом по всей длине рюкзака товарища, моментально извлекая главное оружие - мины, упакованные в пенопласт, сорвать который было делом одной секунды. Потом товарищи, не снимая и не копошась в собственных рюкзаках, облегчат ношу Скутера.
- Вперед, вперед, Скутер! - громко выкрикнул Подкидыш.
Вдвоем с Пантерой он прикрывал товарища, который с двумя минами в руках устремился к фасаду казармы. Пригнувшись, разведчики шли следом, поливая автоматным огнем окна.
Скутер упал на землю в двух метрах от казармы, отложил одну мину, а на второй ткнул три клавиши, удерживая кнопку "sec": 2,0 и "launch" (пуск), поставив часовой механизм на двадцать секунд. Оставив мину вогнутой стороной к зданию, Скутер рискованно продвинулся дальше вдоль фасада. Распластавшись и убрав автомат, поставил вторую мину на двенадцать секунд и стал поспешно отступать. Пантера поменял положение и отходил, прикрывая товарищей со спины.
- Скутер! Дверь! - Подкидыш оставил в покое "вихрь", и из-под расстегнутой куртки показался массивный ствол "АС". Бесшумный автомат фыркал, заставляя боевиков, показавшихся в окнах, убраться назад. Пока Найденов менял оружие, Скутер точными выстрелами положил наемника, выскочившего в двери.
Окна обшитой коричневатыми досками казармы находились низко над землей - в метре или около того. Практически, цокольный этаж отсутствовал, что было на руку диверсантам - направленная взрывная волна не встретит на своем пути более-менее серьезного препятствия. А легкие стены, изрядно обветшавшие, снесет в один миг, прихватывая и обитателей лагеря.
- Скутер, скажешь когда! - выкрикнул Найденов, ведя огонь форсированными очередями.
"Три, два, - считал про себя Скутер, отстреливаясь из "вихря" и поворачивая корпус в направлении выстрела. - Один..."
Так же он вел отсчет, когда привел в действие таймер первой мины, чтобы вычесть разницу и установить время на второй таким образом, чтобы обе они рванули в одно время.
- Ложись! - крикнул он.
Десантники упали, распластавшись на земле ногами к взрыву. Отработанные магазины полетели в сторону, их место им тут же заняли полные. Диверсанты не могли позволить себе ни одной лишней секунды.
Обе мины рванули с разницей в мгновения и с оглушительным треском грома, закладывая бойцам уши. И тройка диверсантов, не мешкая - два ствола вперед, один назад, снова пошла к зданию, переднюю стену и часть задней которого смело начисто. Уцелела часть крыши; которая, проседая с треском ломающегося шифера, вот-вот готова была обрушиться на тех, кто еще остался жив.
Почти ничего не видя в дыму, поднявшейся пыли и зарождающемся пламени, диверсанты приблизились к казарме вплотную.
Отпустив автомат и распахивая полы куртки, Скутер обеими руками взялся за "эргэдэшки", болтавшиеся на разгрузке у самого пояса, и поднес их ко рту. Зубами сорвал кольцо первой гранаты, потом второй. С такой же очередностью РГД-5 полетели в загоревшиеся развалины.
- Пригнись!
Еще одна короткая пауза, заполненная щелчками вставших на место новых магазинов.
- Отходим, отходим! - руководил маленькой бригадой Подкидыш, в обязательном порядке повторяя команды дважды и резко поводя автоматом.
Очередная команда, и тройка поменяла положение: теперь Пантера отступал спиной вперед, посылая короткие очереди в дымовую завесу, откуда тявкали два-три автомата, а Скутер и Подкидыш взяли под контроль пространство впереди себя.
За минуту с небольшим "три поросенка" вывели из строя почти весь личный состав "Ахмед-лагеря", командир которого после напряженной и бестолковой ночи и такого же по содержанию утра отправил своих террористов отдыхать в тепло и уют ставшей почти что родной казармы.
А теперь тройка русских диверсантов отходила к самому опасному, хорошо простреливаемому участку, к северной стороне стадиона. Она намеревалась, прикрываясь южной частью столовой, выйти к комендантской роте, лагерю Джафаля Мустафы. Там наверняка будет жарко, уже сейчас боевики из "Джафаль-лагеря", которых пока никто не атаковал, занимали выгодные позиции.
***
Рустэм Давлатов не успел еще выбежать из кабинета, как стены сотряслись от взрыва. Полевой командир невольно пригнулся, хотя опыт подсказал ему, что эпицентр находится метрах в ста от штаба. Спустя короткие секунды рвануло чуть дальше. Потом еще и еще. И стало ясно: это взлетают на воздух лагеря вместе со спящими бойцами.
"Не по правилам! Нечестно! Как во время молитвы!" - стучали мысли в голове Индуса, и он боялся показаться из штаба, оглушенный раскатами, звенящими в рамах стеклами, большинство из которых вылетели.
В коридоре показались полураздетые иорданские гости и устремились к Давлатову.
- Куда?! - наконец начал приходить в себя чеченец. - Куда прете?!
Он распахнул дверь напротив, даже не взглянув на Ваху Бараева, который никак не мог справиться с обувью, и на двух земляков, которые прилетели вместе с ним.
- В окно! - выкрикнул Рустэм.
С этой, восточной, стороны штаба все стекла были целыми, и Давлатову пришлось выбивать их ногой.
Прямо перед ним на небольшом удалении находилось здание медсанчасти, там бесполезно укрываться - взорвут и перестреляю,. Еще дальше, за стадионом, - три склада. Пока диверсанты не оказались близко, нужно воспользоваться небольшим отрезком времени, чтобы пересечь стадион и укрыться около них.
Через разбитое окно Рустэм видел убегающих в том же направлении своих бойцов. Их было человек пятнадцать, застигнутых нападением в мечети. Туда же спешила еще одна группа в десять человек. И по инерции к ним добавились караульные, обходившие периметр. Со вчерашнего вечера наряд усилили втрое, и их насчитывалось также человек пятнадцать.
Давлатов был опытным полевым командиром. Туманные планы русских диверсантов наконец-то рассеялись, и чеченец их остальные действия читал словно с листа. Уже сейчас в направлении штаба движется небольшая группа десантников, и тактика их никоим образом не должна измениться: закладка мины - отход - взрыв - зачистка.
Все вроде бы просто, но русские действуют молниеносно, они захватили инициативу, а перехватить ее можно, лишь сбив темп диверсантов. Разрозненными группами остановить русских не получится, не будет должного эффекта из-за отсутствия единого командования: кто-то попрет вперед, кто-то продолжит отступать. Необходимо сосредоточить в одном месте отряд хотя бы в полета штыков. И такая возможность есть. Через считанные секунды у южного склада соберется вооруженная толпа.
- Вперед! - Давлатов первым подал пример, выпрыгнув в окно. За ним последовали Бараев и его телохранители. Последними покинули комнату иорданцы.
***
Один-Ноль с двойкой товарищей снесли с лица земли "Масуд-лагерь" и похоронили под обломками самого бригадного генерала, каратиста Ису Хамурзинова, бывшего бойца Абхазского батальона.
Этой тройке было легче, они подходили к своему очередному объекту, штабу, под прикрытием чайханы. Один-Ноль поглядывал в сторону третьей по счету казармы, в дыму которой продолжала работать четверка Марковцева.
За дымом и взвившимися столбами пламени проглядывало зарево взорванной казармы лагеря Ризвана Тимаева. Коротко рявкали "вихри" и беспорядочными длинными очередями давали о себе знать уцелевшие пока "партизаны" "Абдула-лагеря".
По меньшей мере двести душ отлетели сейчас туда, откуда спустилась диверсионная группа лейтенанта Скумбатова. И это была не удача, а работа слаженного коллектива, чей внутренний таймер оказался непогрешимо точен.
Впереди же предстояло самое трудное - справиться с разрозненными группами боевиков и их шквальным огнем со всех возможных точек.
У чайханы группа Скумбатова разделилась. Один-Ноль продолжил двигаться вдоль северной стороны, а Злодей с Моряком забросали гранатами КПП с южной и добили боевиков из автоматов. Они присоединились к командиру, когда лейтенант, не видя товарищей, но чувствуя их ритм, приблизился к углу здания.
***
"Як-40" Адама Хуциева, сделав разворот, находился в двухстах метрах к западу от базы, когда с периодичностью в несколько секунд рванули мины и на воздух взлетели четыре казармы. Хуциев не отличался особым чувством юмора, но в этот момент, повернув голову к Хусейну Гиеву, занявшему место второго пилота, чтобы лучше было видно, сказал:
- Сбрасывали вроде десант. А такое чувство, что авиабомбы.
У Адама немного отлегло от сердца: теперь ему действительно вряд ли придется опасаться мести боевиков. Хотя отговорка у него серьезная: попробуй откажи тринадцати головорезам, ворвавшимся к нему среди ночи.
Хуциев и сам был не рад соседству с учебным центром боевиков, но где еще найти подходящее место для небольшого аэродрома - с ангаром, подсобными помещениями и невдалеке от родного города?
Идя на посадку, Адам видел, как небо на севере затягивают облака дыма.
***
Джафаль Мустафа с первого появления в диверсионной школе облюбовал уютный домик, в котором раньше содержались арестованные офицеры. Со стороны двери - приземистое здание гауптвахты для рядового и сержантского состава, ведущие на запад окна показывали пакистанцу плац, в конце которого и десятком метров левее стояла красно-коричневая казарма бывшей комендантской роты. В ней сейчас находились семьдесят бойцов. То, что они занимались сейчас теоретической подготовкой, было лишь данью распорядку, большинство наемников прошли диверсионно-подрывные курсы, а их боевой настрой был выше, чем в любом лагере школы.
В отличие от Давлатова, пакистанец не потерял головы. Отчасти это было вызвано тем, что здание комендантской роты отстояло от цепочки казарм на некотором удалении.
В то время, как Рустэм отходил к складам, Джафаль выстраивал выскочивших курсантов на плацу и отдавал первые команды. Пока он не определился в тактике диверсантов, но ухо автоматически отмечало взрывы и автоматные очереди. Особого ума не требовалось, чтобы догадаться, с каких именно объектов начнут свой рейд русские, - это четыре казармы, где обычно сосредоточено до двухсот - двухсот сорока бойцов. Затем, не выходя из-за прикрытия длинного и широкого здания столовой, они выдвинутся к пятому лагерю.
39-летний Джафаль Мустафа, воевавший в Афганистане, Абхазии, Чечне, руководил своими людьми грамотно. Не мешкая ни секунды, он вывел бойцов с территории лагеря, чтобы взять под контроль очень важный для русских десантников объект - огромное строение столовой, к которой примыкали еще и пекарня, и каменное здание котельной. Кроме автоматов, боевики вооружились парой гранатометов.
70
В руках автомат, ноздри раздирает запах пороха, уши закладывает резкий звук разорвавшихся гранат, глаза не успевают моргать от стрекота автоматных очередей и свистящих над головой пуль. Сергей Марковцев ведет бой, чувствуя локоть товарищей. В самом радужном сне ему не могло привидеться такое. Он давно похоронил карьеру военного, в той же могиле полегло слово "товарищ". Мгновения стремительного падения вниз головой и первые короткие минуты боя стоили целой жизни.
Сергей поменял магазин и умело, в разножку, смещался ближе к группе лейтенанта Скумбатова. Он и Муха были в роли ведущих, Удав и Рубильник пятились, озирая дело рук своих - подорванные казармы.
***
Штаб. Едва ли не главная цель диверсантов. Сейчас там может происходить все, что угодно. Высокие гости наверняка покинули убежище через окна на противоположной стороне. Им видна работа групп Марковцева и Скумбатова, а труды Подковы, Македонского и Аса не позволял увидеть клуб, приспособленный под мечеть. Но грозные красно-черные облака огня и дыма, поднимавшиеся над святилищем, говорили сами за себя. Они не намного заслоняли собой пламя горевшего "Ахмед-лагеря", уничтоженного командой Подкидыша.
Штаб должен быть взорван, это не зависит от того, остался в нем кто или нет. Злодей уже чуть поотстал, распарывая рюкзак Скумбатова сверху и доставая очередную мину. Моряк освободился от опасного груза в первые секунды нападения и работал налегке. Ситуация пока складывалась в пользу нападающих. Уцелевшие боевики, мало что понимающие, в панике отступали, просто бежали. Но бежали в одну сторону, где их силы могут и должны сконцентрироваться.
Самая плохая позиция у "поросят", еще раз подумал Один-Ноль, опускаясь на колени и выглядывая из-за кирпичной стены чайханы. Им мог достаться этот сравнительно легкий участок, если бы самолет летел противоположным курсом. А прыгают со сверхмалой строго по ранжиру: самый тяжелый десантник впереди и дальше по убывающей, это неизменное правило.
- Пошли, пошли, пошли! - Лейтенант рванул из-за угла, стреляя по окнам штаба. Ему вторил автомат Моряка, чей тельник виднелся из-за разгрузки и распахнутой куртки. Моряк сбросил вязаную шапку при приземлении. У Злодея головной убор сорвало воздушным напором, и оба бойца с наголо бритыми головами выглядели устрашающе. Одноглазый командир абордажной команды дополнял картину пиратского нападения.
В двадцати метрах от правого угла штаба - бывший офицерский туалет на две персоны. Как и казармы, деревянный. Один-Ноль сорвал чеку и на ходу швырнул в него гранату.
- Пригнись!
Злодей ползком проделал оставшийся до крыльца штаба путь и на верхней, четвертой ступеньке установил мину. В отличие от Скутера, Коля Чернов считал вслух, чтобы слышно было товарищам, прикрывавшим его огнем из "вихрей".
- Десять... Семь...
Он отступал по ходу, лицом вперед, и стрелял, стрелял в облака дыма горевшего "Масуд-лагеря" и по "колючке", откуда огрызался одинокий автоматчик.
Ни секунды передышки, ни секунды без выстрела. Дожимать и еще раз дожимать. Показать, доказать, что российским диверсантам по плечу любая задача.
- Четыре... Две...
Сейчас рванет. На месте штаба останется груда горящих развалин, попрет дым, разносимый западным ветром.
- Залп! - по-артиллерийски выкрикнул Чернов, плечом вперед бросаясь на землю.
Один-Ноль и Моряк упали рядом.
Странно было видеть разрушительное действие "иерихона". Фасад здания беззвучно задрожал на мгновение, затем раздался оглушительный взрыв, давая дорогу самой ударной волне, которая словно торкалась мгновением раньше в крепкие стены, а теперь сгущала вокруг воздух, ломала перекрытия и превращала в пыль камни. Позади, примерно в двадцати метрах от мины, произошло завихрение, как при выстреле из гранатомета, только в несколько раз мощнее, с образованием десятка небольших смерчей.
- Пошли, пошли! - Скумбатов первым из тройки оказался на ногах, уводя своих бойцов из опасного сектора.
Пятьдесят метров по прямой - и впереди обозначилась группа Марковцева. Разведчики не так далеко ушли, передвигаясь все медленнее и все чаще пригибаясь. Скоро наступит момент, когда оставшиеся в живых боевики займут выгодную позицию у одного из трех складов - это самые благоприятные для них точки, или же запрут себя на территории "Джафаль-лагеря", к которому сейчас направлялись группы Найденова и Филонова - Подковы. Но нет, подумал Скумбатов, если среди наемников остался толковый командир, он постарается сосредоточить бойцов в месте, где можно маневрировать, а не ждать очередной "волны", когда под прикрытием десятка стволов три разведчика смогут приблизиться к строениям комендантской роты и установить сразу шесть мин.
Эту тему, вернее, тактику, которую предполагалось навязать боевикам, они не раз и не два обсуждали во время коротких привалов и в те свободные часы, когда уже были уложены парашюты и подогнаны ремни автоматов.
***
Марковцев отчетливо видел перед собой отставшую группу боевиков, находившуюся на расстоянии сорока-пятидесяти метров от него и в двадцати от покосившихся щитов полосы препятствий. Человек пятнадцать, не больше. Среди них выделялись, пять-шесть человек, бежавших в хвосте беспорядочной толпы. В отличие от одетых в камуфляж боевиков, на этих были пуховики и кожаные куртки.
- Накроем их, ребята. Что-то резво они взяли.
Четверка Марковцева залегла на открытом пространстве сразу за клубом и прицельным и плотным огнем из "АС" бронебойными пулями проредила отступающую колонну.
Сорок метров для опытного стрелка - небольшое расстояние, и в повороте головы коренастого человека, одетого в кожаную куртку, мелькнуло что-то знакомое. Как и во всем облике: короткие ноги, бочкообразное туловище. Кое-что подсказало и его поведение под огнем: видимо, легко раненный, он не упал на землю, как требовали того элементарные правила безопасности, а стоял на месте, ожидая привычной помощи.
Этот человек не был воином. Но считал себя настоящим мужчиной, способным умереть достойно.
Сузив зрачки, Сергей дал по Вахе Бараеву три быстрые короткие очереди.
Не так представлял себе подполковник смерть бывшего партнера, но умер Бараев не героем, а позорно убегая. Бронебойные пули прошили ему ноги, а когда он рухнул на колени, голову его разнесло на куски.
Вставая, Марк бросил взгляд на открывшуюся перед ним панораму. Вдалеке низкие строения комендантской роты, слева приземистое здание столовой тоже не близко, в длину стадиона. Смещаясь к столовой, группы Подкидыша и Подковы почти соединились, но бойцы идут не слитно, уже на расстоянии десятка метров друг от друга. Закончилась пора, когда атаковать можно было плечом к плечу, теперь наступала вторая фаза операции, названная Марковцевым Адом с большой буквы.
71
Звук взрыва и задрожавшие стены склада заставили заложников вскочить на ноги. Спустя десять секунд снова взрыв, потом еще два, и еще, прозвучавших с такой же периодичностью. Какое-то невероятное волнение охватило каждого. Как-то само собой связались вдруг воедино звук реактивного, как им показалось, самолета, прошедшего на бреющем полете, а затем эти громовые разрывы. Кто-то подумал о бомбежке и вполне обоснованно, если исключить частоту взрывов.
- Товарищ генерал! - первым опомнился Андрей Яковлев, тронув Зубахина за руку. - Наши!
Подтверждением этой мысли стали автоматные очереди, которые, казалось, переплетались между собой и не прекращались ни на секунду, то явно спереди, то чуть левее, то перемещаясь в противоположную сторону.
- Десант, товарищ генерал!
Концентрационный лагерь. Узники. Десант. Все как на войне. Даже слезы радости, заблестевшие в глазах пленников, в глазах генерала - генералы тоже плачут. Все по-настоящему.
Яковлев, не в силах сдерживаться, опустился на койку, и плечи его мелко задрожали.
- Я говорил... Операция...
- Тихо ты! - Николай Ватрушев прислушивался к гомону за стеной барака. Арабские наемники, которые охраняли пленников, бегали вдоль стены, об этом можно было судить то по удаляющимся, то приближающимся голосам, которым вторил лай овчарок, сидящих на цепи у входа.
- Дверь! - Ватрушев взялся за один конец койки. - А ну-ка помогите мне забаррикадировать дверь.
Вдвоем с Валентином Казарновым, высоким и сутулым саратовским парнем, взятым боевиками в плен близ Тандо, они, стараясь не шуметь, подтащили кровать к входной двери. Еще два человека несли следующую.
- Гранатами закидают, - Николай с сожалением посмотрел на окна. Их было четыре в этом продолговатом помещении, в отличие от казарм, они находились на высоте человеческого роста. - Пацаны, встаем под окна. Полетит граната - хватай и бросай обратно. По времени успеваем.
Ватрушев в недоумении посмотрел на генерала: в его лице не было ни радости, ни лихорадочной суетливости, охватившей других заложников.
- Товарищ генерал...
Зубахин тяжело поднял обескровленное лицо и обреченным голосом обронил:
- Отстаньте от меня...
И снова уставился в пол, который содрогнулся от очередного взрыва.
- Ё... - выругался Казарнов, - чего ж мы не смотрим-то?
Одни привставая на цыпочки, другие стоя на табуретах осторожно вглядывались в пыльные стекла. Весь горизонт на западе скрывала дымовая завеса. Да еще прибавилось с юго-западной стороны.
- Штаб рванули, - возбужденно выговорил быстро пришедший в норму Андрей. - Вон-вон! - неосторожно выкрикнул он, показывая пальцем. - Я вижу их. Ну точно, наша десантура.
Те, кого он увидел, несли в рюкзаках НД, чтобы снести этот склад и выйти к следующему, ставшему для боевиков стратегически важным объектом. Это была группа лейтенанта Найденова.
К встрече диверсантов готовились шестеро арабов, рассредоточившиеся по двум сторонам здания и занявшие выгодные для ведения прицельного огня позиции. Наемники были вооружены 5,45-миллиметровыми "АКС74у", оружием с энергетически мощным патроном, большим разбросом и нагреванием, однако вполне пригодным для ближнего боя.
Пленники совсем забыли про своих охранников, про гранаты, которые могут полететь в окно, мысленно они словно подгоняли десантников, приближая момент своего освобождения. Но никто не решался дать знать о себе - выбить окно или просто закричать. Боялись, что тогда арабы уж точно угостят "лимонками".
И они ждали освобождения.
И генерал Зубахин ждал. Наконец-то он увидит людей, которые по его вине изощренно были втянуты в его же грязные дела; которые все же решились провести диверсионный акт, руководствуясь неизвестно чем. Наконец-то пленники узнают, кому подавали воду и уважительно называли отцом.
Что дальше? "Суди, народ"?
Генерал плохо разбирался в людях. Единственное наказание, которое грозило ему от пленных пацанов, - это двадцать три плевка в его морду.
***
Давлатов прикинул, сколько в его распоряжении боевиков, получилось около сорока. Если приплюсовать шестьдесят-семьдесят воинов Джафаля да шестерых наемников-арабов, засевших у центрального склада, выходила сотня с гаком. И эта сотня с каждой секундой приходила в себя. Кроме бледного как смерть Тамаза Аширова и двух иорданцев, остальные, включая самого Индуса, были вооружены автоматами. У каждого как минимум по два рожка, как обычно, скрепленных между собой изоляционной лентой, а у отступивших сюда караульных по четыре магазина.
Давлатов не стал соединяться с арабами у центрального склада, у тех была выгодная позиция, а вместе они выступали сейчас подобием широкого фронта. Даже эта шестерка была способна сдержать пыл рвущейся к столовой группы диверсантов.
Для своего отряда Индус поставил определенную задачу: не дать прорваться к складу группам диверсантов с юга и с запада. Эти две группы, рассеивая и отвлекая каждая на себя определенную часть боевиков, медленно, но верно, клином сходились к южному складу. Можно, конечно, было отступить за "колючку", но это значило покрыть себя позором, к которому неминуемо приплюсуется бесславное бегство из штаба.
По рации Давлатов связался с Мустафой:
- Джафаль, держи столовую. Не дай им обойти нас с севера. Их там человек шесть-семь, не больше. Разбей свой отряд и возьми русских в клещи. Убей их, Джафаль! Потом выходи к мечети и прижимай к нам остальных.
***
Этот склад находился чуть впереди других, и если бы удалось рвануть его, волна докатилась бы до следующих, выбила боевиков из-за укрытий, покалечила обломками и посеяла бы среди них очередную порцию паники.
Быстро и удачно тройка Найденова миновала опасный открытый участок. Им помог отряд Марковцева, намеренно сместившийся к северу. Группа Скумбатова при этом осталась один на один со следующим объектом - медсанчастью со стационаром. Есть там кто или нет, но Злодей в очередной раз проделал привычный маневр с НД, подорвав госпиталь боевиков и освободив своего одноглазого командира от последней в его рюкзаке мины. Теперь в группе осталось две, и обе за спиной у Злодея.
Чернов представлял из себя живую бомбу, которая могла взорваться от шальной пули, угоди она ему в рюкзак. Таким же взрывоопасными были Скутер, Подкова и Муха. Они рисковали больше всех: минировали здания и сами являлись живыми бомбами. И тут не было противоречия: в случае гибели бойца во время закладки мины по нему должны были открыть огонь свои же.
***
"Рискует Максимыч", - благодарно подумал о старшем товарище Пантера. Пантюхин чувствовал особое к себе отношение Сергея Марковцева, кое-какое объяснение Михаил получил из внезапно оборванной Сергеем фразы: "А я всегда хотел сына..." Видно, взаправду что-то не так сложилось в жизни подполковника.
Пантера издали приметил неплохое укрытие и, первым достигнув угла столовой, залег за бетонным, словно для него приготовленным фундаментным блоком. Тот отстоял от угла на метр с небольшим и подходил по высоте, чтобы лежа вести из-за него прицельный огонь.
Неистовый Скутер по ходу движения вдоль стены бросал в окна гранаты и посылал внутрь короткие автоматные очереди. Столовую, крайний к северу объект, пока не подрывали, ее диверсанты должны были использовать при отходе с базы. Вот тогда-то это длинное здание взлетит на воздух, а они получат столь необходимые дополнительные минуты.
Застолбив себе место за бетонным блоком, Пантера проводил взглядом отряд Виктора Филонова. Подкова, Ас и Македонский проникли в столовую через выбитые окна, "почистили" примыкающую к ней кухню, взорвав дизельную установку и пекарню. Потом залегли в точке, которую можно было назвать критической: именно отсюда диверсанты должны были начать отход под прикрытием группы Филонова.
Пантера выглянул из-за угла, распластавшись за блоком, и увидел точно такой же по другую сторону, примерно в двадцати пяти метрах от себя.
Рядом грузно, будто весил сто килограммов, упал Скутер.
- Хорошее местечко надыбал, - похвалил Пантеру Горчихин и кивнул на плановый, подлежащий уничтожению склад, с обеих сторон которого по разведчикам велся автоматный огонь. Пули свистели над головами десантников, ударяли в блок, выбивая куски бетона. - Чем стреляют, не пойму? Бронебойными, что ли...
- Из "Калашникова", - подсказал Пантюхин.
К разведчикам присоединился Подкидыш.
- Ну вы молодцы! - Найденов выругался. - Ведь всех сразу накроют.
- Все, я пошел. - Скутер полез в рюкзак Пантеры и вытащил мину, сломав защитный слой пенопласта. - Прикрывайте меня. Там не больше десятка боевиков.
- Не торопись, - посоветовал Найденов, - поставь на полминуты или минуту.
Слева от них раздались частые хлопки выстрелов.
- Боевики из комендантской роты полезли, - правильно угадал Подкидыш. - Подкова их встречает.
Сейчас важно было рвануть склад, чтобы затормозить вылазку бандитов из "Джафаль-лагеря". Под обломки крыши они не пойдут, вынуждены будут оставаться на месте. А с юго-восточной стороны даст знать о себе Один-Ноль со своими бойцами, к которым присоединится Марковцев. Отряд Скумбатова уже удачно миновал метров пятьдесят "колючки" вдоль забора, сейчас их продвижение прикрывала четверка Максимыча.
- Давай, давай, Скутер, - поторопил товарища Найденов. - А то отрежут тебе путь.
На прощанье Алексей сказал:
- Пацаны, когда будете открывать прения, не говорите, что я поскользнулся.
- Не каркай!
Разведчики вставили новые магазины. Скутер уступил свое место командиру, и Подкидыш с Пантерой, стреляя из-за бетонного укрытия, дали Горчихину "зеленый свет".
***
Скутер, быстро и ловко петляя, преодолел первые двадцать метров. В одной руке мина, в другой - штурмовой автомат. В рюкзаке еще пара "иерихонов", а последняя мина отряда Подкидыша осталась у Пантеры.
"Сейчас кончатся патроны в "вихрях", - подумал Скутер, - и неслышно заработают "аэски".
Горчихин бросился на землю, и тотчас слева и справа от него просвистели первые бронебойные пули. В этом звуковом коридоре Горчихин продолжил путь по-пластунски, поглядывая то вперед, то влево от себя, где с каждой минутой нарастало напряжение, Там Подкова с бойцами вступил в настоящий бой: визжали пули, рвались гранаты, ухнул первый раз за все время гранатомет.
- Сейчас мы их отпугнем, - приговаривал Алексей, все ближе подползая к складу, где содержались заложники.
***
Под натиском боевиков из лагеря Джафаля Подкова с бойцами был вынужден отступить в здание столовой. Тройка разведчиков перемещалась, периодически показываясь в окнах, отвлекая на себя основные силы противника, чтобы бандиты не вышли к группе Подкидыша.
Ход боя менялся с каждой минутой, и не в пользу диверсантов. Один-Ноль не успевал прийти на помощь Филонову. Марковцев не мог оставить без прикрытия командира расчета. Подкидыш и Пантера прикрывали в это время Скутера. Практически Филонов - Подкова с двумя товарищами держали на себе группу боевиков численностью в шестьдесят-семьдесят человек. И долго они продержаться не могли: дойдут до конца длинного зала, и им придется выбираться наружу. Либо с северной стороны, напарываясь на прямой огонь бандитов, либо с южной, практически открывая отряд Найденова.
***
Ас первым коснулся спиной стены с амбразурой для раздачи пищи. Дальше идти некуда, В десятке метров впереди него стрелял из окна раненный в плечо Македонский.
- Подкова! - выкрикнул Гринчук, задыхаясь от пороховых газов и пыли, вызванной взрывом кумулятивной гранаты. - Рвем стену!
- Давай! - Филонов стоял на коленях и, периодически скрываясь, стрелял в окно. - Македонский, заряжай!
"Все, - стучало в голове Подковы, - обложили". Прорываясь через чудом уцелевшее стекло, внутри столовой разорвалась еще одна кумулятивная граната, выпущенная из "РПГ-7".
- Давай, Македонский!
Подорвав стену, разведчики отбросят неистово идущих вперед боевиков, но откроют едва ли не прямой доступ к группе Подкидыша. Если не будут рвать - смогут в уцелевшем здании какое-то время сдерживать исступленный натиск бандитов.
Какое-то время.
Оба варианта были равноценными. Но, пожалуй, перевешивал первый: взрывом они положат несколько боевиков и остудят пыл остальных.
- Давай, давай, Македонский! Не телись! - выкрикнул Подкова, не прекращая огня и задыхаясь от гари.
Александр Богданкин сбросил рюкзак. Здоровой рукой вытащил мину и установил ее между двумя окнами.
- Двадцать! - крикнул он.
- Отходи, отходи! - Подкова присоединился к Асу, и они уже вдвоем отступили к противоположной стене здания, чтобы на время покинуть его через окно и там оставить последние мины: продолжать открытый бой с бомбами за спиной было опасно.
И прозвучал первый выход в эфир.
- Один-Десять на волне, - передал Подкова. - Поберегись, Подкидыш! Рву северную стену столовой.
***
Как и у остальных, рация Найденова работала на приеме. Он принял сообщение Филонова, но отвечать не было времени. Скутер почти вплотную приблизился к своему объекту. Еще пара-тройка метров, и он установит мину.
"Давай, Скутер, быстрее", - мысленно поторапливал товарища Подкидыш.
***
"Плохо дело", - поморщился Скутер, также получивший сообщение.
Товарищи прикрывали его прилично, не давая высунуться боевикам, залегшим по обе стороны здания. Сквозь грохот автоматных очередей и отчаянный лай кавказских овчарок до слуха Леши неожиданно донесся русский говор. Кто-то что-то выкрикивал. "Куда, тут полно русскоязычных - башкиры, татары, хохлы, латыши, - разумно предположил Горчихин, - и все они такие же бандиты".
Скутер добрался до места и, чуть поколебавшись, поставил таймер на тридцать секунд. Прежде чем отпустить крошечную красную кнопку, он бросил взгляд влево: вот-вот там должен был прогреметь взрыв. "Потом моя сработает. А дальше выйдем боевикам за спину".
Скутер оставил мину, развернулся, прополз несколько метров и тут совершенно отчетливо услышал за спиной звон разбитого стекла и голос:
- Мы здесь! Заложники! Здесь! Двадцать четыре человека...
Похолодев и на миг позабыв, что находится под перекрестным огнем, имея за спиной две мины, Леша повернул голову и увидел в окне бледное лицо парня - с заплывшим левым глазом и огромной ссадиной на лбу.
Взгляды их встретились: русского диверсанта и русского заложника - и, казалось, не могли оторваться друг от друга.
Впрочем, Скутер пребывал в ступоре недолго. Быстро развернувшись, он пополз назад, срывая с груди рацию:
- Всем, всем, всем! Один-Два в полете. В центральном складе заложники. Оперативно - двадцать четыре.
А сколько прошло времени с того момента, как он включил таймер? Быстро прокрутив в уме "счетчик", прикинул: осталось что-то около пятнадцати секунд.
Наконец слева от Горчихина раздался оглушительный взрыв, земля задрожала, барабанные перепонки едва справились с давлением. Взметнулись обломки крыши столовой, куски шифера проделывали в воздухе невероятные кульбиты. Из окон за спинами прикрывающих товарища Пантеры и Подкидыша рванули осколки стекол, заставив бойцов вжаться в землю.
С северной стороны склада дал знать о себе арабский наемник. "Подкидыш упустил", - определился Скутер, рискованно переворачиваясь на спину и закрывая от свистевших пуль рюкзак. Вжимаясь в землю, Алексей дал очередь из штурмового автомата. "Вихрь" взметнулся в руке, влекомый отдачей: с одной руки из этой штуки не постреляешь.
Десять секунд.
- Успею, - Скутер перевернулся на живот и возобновил движение. Потом вдруг резко остановился: буквально начиненный взрывчаткой, он сближался со складом с заложниками. Выругавшись, лейтенант выхватил нож и перерезал лямки рюкзака.
"Один-Тринадцать на волне. Иду к тебе, Скутер", - голосом самого несчастливого номера в расчете прошипела в руке Горчихина рация.
- Зря, Подкидыш, - едва ли не простонал Алексей, оставляя позади себя опасный груз.
***
Пантера вел огонь, стреляя с двух рук короткими очередями, повернув автоматы в горизонтальное положение. Один ствол прошивал пространство слева от Скутера, второй - справа. Наготове четыре магазина. Подкидыш рисковал, делая короткие петляющие перебежки. Если Скутер останется на месте, Найденову придется выходить на прямое столкновение с боевиками: теперь менялся не только ход боя, сама операция вступила в новую, неожиданную фазу.
72
Пять секунд до взрыва
"Успеваю, успеваю, успеваю", - подбадривал себя Скутер, уже налегке подползая к мине и давая еще одну очередь из автомата - на всякий случай, ибо Пантера "крыл" его хорошо, надежно, словно не один выполнял эту работу, а ему помогали два-три бойца. Скутер мог отчетливо представить себе до невозмутимости спокойное лицо Мишки, лишь его кошачьи глаза сощурены да лоб наморщен, отчего скулы Пантеры резко обозначены.
Взгляд в окно. Уже три заложника наблюдают захватывающее зрелище и не могут оторваться. И три секунды осталось до взрыва.
"Успеваю..."
Справа от Скутера напряжение воздуха ослабло - Пантера дал возможность Подкидышу сместиться, и тот, не останавливаясь, лицом к лицу должен был встретиться с наемниками.
"Черт! - выругался Скутер, подумав, что может выйти вслед за товарищем и переставить мину к другому складу, из-за которого досаждали Скумбатову боевики Давлатова. - Если только она не разорвется у меня в руках".
***
Группа Марковцева спешила к столовой на помощь Филонову, подвергаясь на открытом участке массированному обстрелу со стороны крайнего к югу склада, - там, как и предполагалось, засело около пятидесяти боевиков, оперативно отошедших из штаба, госпиталя и мечети.
Теперь уже отряд Скумбатова прикрывал четверку товарищей, вызывая огонь на себя. А запланированного взрыва центрального склада уже не предвиделось, и нет возможности подступить к окопавшимся там бандитам, чтобы атаковать с двух сторон, пользуясь временным замешательством в их стане. Теперь и Скумбатову придется отходить, почти что повторяя маршрут Марковцева, но уже без прикрытия. Прекрасно проработанная операция дала сбой. И не по вине Марковцева. Но от этого было не легче.
***
Скутер потянулся к "НД" и на секунду скосил глаза на Подкидыша, который, вильнув в последний раз, с автоматом на изготовку, исчез за складом.
И тут же прозвучала длинная, нескончаемая очередь из автомата Гриши Найденова.
"Вот это он набрел!.. - Скутер успел качнуть головой, поворачивая к себе мину. Глаза его округлились, когда выхватили на табло четыре нуля. Вот и я набрел", - подумал Горчихин, мгновенно нажимая кнопку "stop". Да, у страха глаза велики: до взрыва оставалось три секунды, а четвертая в ряду цифра 3 в критический момент "смешалась" с нолями.
***
Подкидыш вырос перед боевиками, вжавшимися в стену в трех метрах от ее края. Ствол зафиксировал ближнего наемника и при нажатии спускового крючка поднимался вверх и чуть вправо. Когда две-три пули задели дальнего боевика, Подкидыш, не прекращая огня, опустил ствол и сместил его в противоположном направлении.
Он выпустил все пули из "АС", и автомат щелкнул затвором. На ходу доставая пистолет, лейтенант точными выстрелами добил боевиков, - очередное дерзкое нападение принесло свои плоды.
Подкидыш продвигался вдоль стены склада, понимая, что еще пять-шесть шагов, и его увидят бандиты, окопавшиеся у складов. Лейтенант обозначит себя, но зато даст возможность Ноль-Одному маневрировать.
Подкидыш взялся за рацию:
- Скутер, выводи заложников через окна. Пантера, хватит рассиживаться, почисть левую сторону склада.
***
Пантюхин освободил себя от рюкзака и снял куртку.
***
Сергей Марковцев с Рубильником проникли в полуразрушенную столовую через выбитые окна в тридцати метрах от Пантеры, который, поглядывая на Скутера, готовился к вылазке.
Прежде чем скрыться в здании, Марк бросил короткий взгляд на Михаила, мысленно одобрив выбранную лейтенантом позицию.
Первое, что увидел Сергей в столовой, - Македонского, которого, по-видимому, накрыло гранатой. Правая сторона тела Саши Богданкина дымилась разорванной в клочья одеждой, изуродованная нога под неестественным углом едва ли не касалась подбородка.
"Сразу, - болезненно сморщился Сергей. - Не мучился". Автоматически он отметил пустой рюкзак бойца.
Марковцев заранее выбрал для себя позицию - в правом дальнем углу, где кончался разлом. Вдвоем с Рубильником они отсекут боевиков Джафаля, не давая им возможности выйти на огневую позицию Пантеры и дальше, к отряду Скумбатова, который без поддержки не продержится и пяти минут. В противном случае по ходу бандиты сметут и Скутера, и Подкидыша. А дальше, очистив южную сторону и не опасаясь выстрелов в спину, возьмут в полукольцо оставшихся в живых десантников.
При таком тяжелом раскладе можно было бы и отходить, не будь фактора по имени заложники. Их не бросишь на произвол судьбы, и они крепко-накрепко повязали руки диверсионной группе.
73
Москва, 20 декабря
Катя переночевала в отделе. Не спала, а мучилась, сидя за столом и положив голову на руки. В десять часов к ней в кабинет зашел Эйдинов и застал ее стоящей у окна.
Вчерашний день вспоминался Владимиру Николаевичу как кошмар. Ядовитый укус генерала-полковника Ленца принес свои плоды. Со смертью Николая Григорьевича Постнова "железная занавесь" напрочь и бескровно отгородила военную контрразведку от ее покровителей, и руководство Управления не просто растерялось, а полностью утратило контроль над обстановкой. Некуда было спихнуть наспех взятое на себя дело об убийстве агентом Скворцовой офицера ФСБ, и было непонятно, как закрывать или вести дело об убийстве Евгении Заплетиной.
- Как чувствуешь себя, Катя? - спросил Эйдинов, подходя к девушке и несмело касаясь ее плеча.
- Каждой клеткой, - ответила Скворцова не оборачиваясь. - У меня нехорошие предчувствия, Владимир Николаевич. Мне кажется, Сергей не вернется.
Она представляла себе самые жуткие картины, но все они меркли перед тем, что происходило на самом деле. Диверсанты проходили адовы круги, оставляя на каждом вираже по одному товарищу. И сколько кругов им еще осталось - не знал никто.
74
Азербайджан, 20 декабря, утро
Едва Марк занял позицию, пригибаясь под шквальным огнем, как дали знать о себе автоматы Удава и Мухи. Лейтенанты вышли на противоположную сторону из-за пекарни, едва ли не столкнувшись с отрядом наемников Джафаля в двадцать-тридцать человек. Мустафа поступил, как того требовала обстановка: оставил обстреливать столовую несколько человек, а основную массу разделил на два отряда, послав их обойти здание с двух сторон.
Рубильник находился в десятке метров от Марка и появился в разрушенном помещении непосредственно у западной стены. Там он тоже увидел убитого товарища: Подкова сидел в углу, уронив голову на плечо и показывая крепко прикушенный язык. Филонову досталась шальная пуля. После взрыва он едва сумел влезть через крайнее окно в столовую, на большее сил не хватило.
Из тринадцати десантников в живых осталось одиннадцать.
Натиск боевиков все это время сдерживал один Ас. Он метался в задымленном проломе, ни секунды не оставаясь на месте, и просто удивительно, что ни одна пуля не задела его. Через плотную дымовую завесу Игорь смог различить движение нападавших по обе стороны здания, но они не отвечали на его автоматные очереди: Гринчука обрабатывала специально оставленная Джафалем группа, укрывшаяся за мешками с песком там, где наемники тренировались на "куклах".
Позади Марковцева все сильнее разгорался огонь. Горела стена справа от него, занялась провисшая после взрыва крыша, огонь подползал к нему по полу, заваленному обломками шифера, досок, разбросанных тумбочек и стекол.
Щурясь и кашляя от едкого дыма, буквально задыхаясь, Марк делал основную на данный момент работу, заставляя левую фланговую группу Джафаля залечь. Не видя Пантеры, Скутера и Подкидыша, подполковник спасал их. Легкие вылезали наружу, куртка готова была вспыхнуть на нем, но Сергей, выпуская автомат из рук лишь за тем, чтобы перезарядить магазин или швырнуть гранату, вел непрестанный огонь.
Ему помогал Рубильник. Здорово помогал, укрывшись за обломками и не давая центральной группе Джафаля Мустафы высунуться из-за мешков. И отмечал про себя не убитых им боевиков, а оставшихся в живых - сейчас против него огрызалось не больше четырех бандитов.
***
Пантера, расчищая себе путь вдоль северной стороны склада с заложниками, потратил много патронов, и, когда появился перед тройкой наемников, у него хватило зарядов только на то, чтобы положить одного капитально, а второго серьезно ранить в живот. Третьего же он вообще не задел, так как автомат умолк. Пантере помогал Марк, который не видел молодого лейтенанта, но делал все возможное и невозможное. Пантюхин ощутил невидимую работу Сергея хотя бы по тому, что никто не помешал ему привычным движением высвободить нож и двинуться навстречу противнику.
Араб бросил возиться со своим заклинившим автоматом и смело, пытаясь обнажить пистолет, встретил диверсанта, вооруженного лишь ножом.
Короткая рукопашная.
Пантера сверкнул глазами, стремительно сокращая дистанцию. Сделав ложный замах ногой, подал корпус вперед и наотмашь рубанул противника ножом, глубоко распоров ему щеку. Прежде чем добить наемника, Михаил поиграл с ним две-три секунды, сбив араба подсечкой и опустившись перед ним на колено. Широко размахнувшись, Пантюхин всадил широкое лезвие между четвертым и пятым позвонком бандита. Все мышцы наемника моментально сократились, как под воздействием тока высокого напряжения, потом медленно обмякли.
***
Марк чувствовал, что горит теперь уже по-настоящему. Он сместился от полыхающей стены на полметра, но горевший пол гнал его вперед, туда, где залегли бандиты. Начала тлеть куртка на спине, дымились брюки, ноги жгли раскалившиеся подошвы ботинок. Не в состоянии терпеть, Марковцев выкатился наружу, предварительно бросив гранату. Рванул с разгрузки еще одну...
Времени не хватало катастрофически, но Сергей успел подумать о генерал-майоре Зубахине. Из-за этой твари они попали в безвыходное положение; вот замолчал автомат и в руках Аса - Гринчука все же нашла пуля. Уже три десантника сложили свои головы.
А эта сволочь, Зубахин, был так близко, что Марковцев даже не мог себе представить. Генерал вместе со всеми ждал освобождения - несмотря ни на что, подобие надежды с обгорелыми крыльями не оставляло его.
***
Подкидыш отмечал работу не только Марковцева, но и командира расчета, который вынужденно лез под пули, потеряв при этом Моряка. Алексей Мирный был смертельно ранен в голову, когда вызвал огонь на себя, вплотную приблизившись к "колючке".
Найденов руководил эвакуацией заложников. Он даже не уследил, как и когда умудрился Скутер оставить его. Увидел друга лишь тогда, когда отчаянный Леша Горчихин, пользуясь яростным огнем Скумбатова и Злодея, с миной в руке подползал к складу.
- Куда, ты, дурак!.. Пантера, прикрой этого идиота, - Найденов был вынужден отозвать Михаила, намеревавшегося обойти горящую столовую и помочь Марковцеву.
***
Скутер поставил мину, но возвращаться не спешил. Лейтенанту хорошо было видно выбивающегося из сил одноглазого командира, уже одного: Злодей повторил маневр Моряка, и его большое тело изрешетили пулями. Чернов лежал на спине в сорока метрах от командира, который вызывал на себя огонь тридцати с лишним "чехов", чтобы дать возможность товарищам эвакуировать заложников.
Скутер прислонился к стене склада, снял с разгрузки последнюю гранату и зашвырнул ее в окно. Взрывом он отвлек часть боевиков от Скумбатова.
Горчихин улыбнулся, в очередной раз рисуя перед собой образ товарища. Теперь это было горбоносое, с резкими чертами, обезображенное лицо одноглазого командира. Скутер представлял, что сделает Саня, когда раздастся взрыв и давление автоматных очередей на него ослабнет.
А таймер продолжал ворочать цифры. Сколько осталось до взрыва десять, семь, пять секунд?
"Хватит рассиживаться", - повторил Алексей слова Подкидыша, вскидывая автомат.
Скутер отползал, лежа на спине и отстреливаясь. Он сделал огромное дело для отряда, вытянув на себя большую часть боевиков, которые в любую секунду могли изменить тактику, чтобы соединиться с фланговой группой Джафаля и взять диверсантов в тиски - теперь уже вместе с заложниками. Давлатов просто обязан был повторить маневр Мустафы: оставить против Скумбатова, которому неоткуда ждать помощи, пять-шесть человек, уводя остальных.
Скутер сделал все, чтобы отвлечь противника, он вел огонь, поставив себя в безвыходное положение. Пантера не мог прикрыть товарища, его самого обложили, едва он показался в простреливаемой зоне, куда стянулась большая часть боевиков. Краем глаза Пантера заметил, как закрутился на земле раненный в голову Горчихин, подставляя под пули, то спину, то грудь...
И вот наконец прозвучал последний аккорд Скутера: заложенная им мина смела вылезших из-за укрытия боевиков. Алексей правильно предвидел действия лейтенанта Скумбатова. Один-Ноль, используя дымовую завесу, зашел оставшимся в живых бандитам за спину и в открытую, во весь свой почти двухметровый рост, накрыл их огнем из двух автоматов Саня стрелял с двух рук, громко и несвязно крича, не чувствуя боли в пробитой руке и левом боку; повязка уже давно слетела с его изуродованной щеки, а единственный глаз сочился слезами.
***
Позади Джафаля, за колючим ограждением, имелся необъятный простор для маневра, для отступления, и это в данный момент вызывало на лице пакистанского наемника сардоническую улыбку - русским диверсантам отступать было некуда.
Став во главе трех десятков бойцов, Мустафа легко ушел с линии яростного огня и уже обходил подорванную диверсантами котельную и дизельную станцию, которая выбрасывала в небо черные облака дыма. Пакистанцу не верилось, что силами отряда в тринадцать человек за считанные минуты можно целиком уничтожить диверсионный центр.
И он получил подтверждение своим мыслям, когда за углом пекарни его внушительный отряд встретили двое, всего лишь двое русских десантников. Они словно защищали родную землю, не отступая ни на шаг, они отчаянно сдерживали наступление тридцати наемников, не давая им возможность зайти товарищам за спину. Даже смертельно раненные, они не прекращали огня.
***
...Из жалости или по привычке Мустафа остановился возле Алексея Колесникова, нижнюю челюсть которого бронебойной пулей свернуло набок, и выстрелил ему в голову. Муха лежал в пяти метрах от Удава уже бездыханный.
Джафаль не стал возвращаться назад, чтобы быстрее прийти своим людям на помощь, а продолжал двигаться в прежнем направлении, чтобы снять со спины отчаянного автоматчика, который долго не давал продыха его отряду. По ходу он определится, стоит ли посылать помощь Рустэму Давлатову, который уже давно не выходил на связь.
- Вперед! - Мустафа пропустил впереди себя араба, который осторожно выглянул за угол и так же осторожно, вжимаясь в стену, сам сделал первый шаг.
***
Наконец-то Пантера смог помочь Марковцеву, зайдя во фланг боевикам. Рубильник погиб. Не смогли противостоять численному перевесу противника Удав и Муха. Сейчас тридцать боевиков обходили столовую, чтобы ударить сзади, а в случае отхода диверсантов начать их преследование. Боевики тоже умели считать и не ошибались, определяя, что в живых у русских осталось четыре человека.
75
Москва, центральное здание ГРУ
В половине девятого утра генерал-полковник Ленц был на своем рабочем месте. Сегодня предстоял очень трудный и крайне ответственный день. Генерал не ставил многое на карту, но намеревался одержать победу в одной интересной партии. Его "ландскнехты" сейчас вели ожесточенный поединок, вторгшись на половину соперника. Во всяком случае, Ленцу очень хотелось этого. Генерал не представлял себе до конца, что на уме у Сергея Марковцева, но верил, что бывший подполковник принесет ему удачу. Сейчас он главная фигура на поле.
Ленц вызвал к себе майора Савченко, который прибыл быстрее адъютанта, - тот пока не причешется перед зеркалом, не заходит. А Савченко в очередной раз напомнил Ленцу его зятя, тоже военного и расторопного малого, трудящегося на благо родины в "Рособоронэкспорте".
- Сообщения были? - спросил Спрут, сидя, словно позировал перед фотокамерой, в три четверти к Савченко.
- Никак нет, товарищ генерал. Но частоту разведчиков мы слушаем постоянно.
Так получилось, что вся информация по этому делу стекалась именно к майору, даже полковник Каховский, лучший специалист по боевому планированию, докладывал о проделанной работе новому фавориту Ленца. Хотя практически вся работа планировщиков на данный момент сводилась к простому гаданию.
Спрут отпустил Савченко, но через полчаса майор снова возник перед глазами начальства.
- Срочное сообщение, товарищ генерал: разведчики в эфире. Они начали операцию.
- Они доложили, что ли? - не понял Ленц, подаваясь вперед и ловя себя на мысли, что прежняя вера в людей из диверсионной группы лейтенанта Скумбатова куда-то пропала.
- Нет, Игорь Александрович, они не докладывали, - майор подошел ближе. - Их рации на приеме, диверсанты поддерживают связь друг с другом.
Ленц принял от Савченко лист бумаги и пробежал глазами столбцы сообщений:
"Один-Десять на волне. Поберегись, Подкидыш! Рву северную стену".
"Всем, всем, всем!.. В центральном складе заложники. Оперативно двадцать четыре".
"Один-Тринадцатый на волне. Иду к тебе, Скутер".
"...Удав держит тридцать "чехов"..."
"Скутер, выводи заложников... Пантера... почисть левую строну склада".
- Черт! - Ленц встал с места и нервно прошелся по кабинету. - Что там происходит?.. Я ни черта не понимаю. Заложники - ладно, но диверсанты выводят их, Савченко. Вы-во-дят.
Генерал покачал головой, припоминая окончание беседы с Сергеем Марковцевым: "Победите, а я подхвачу вашу победу. Потому что без поддержки вам не выжить. А кто останется жив, получит Героев".
По привычке Ленц хлопнул по столу ладонью:
- Так, Савченко, теперь можно выходить с ними на связь. Но сейчас они по уши в работе, так что слушайте и еще раз слушайте их и не отвлекайте.
У генерала была хорошая память на лица, но сейчас в силу каких-то причин он не смог отчетливо вспомнить лицо Марковцева.
76
Азербайджан, 20 декабря, утро
Не мешкая, чуть ли не пинками заложников гнали к подорванному гранатами забору. На лица их никто не смотрел, никто их не пересчитывал: какой дурак останется в неволе? Но едва они выстроились в цепочку и, ведомые Подкидышем, сделали первые шаги, как сзади ударили мощные "шакалы".
- Я прикрою.
Марковцев отчаянно замотал головой, нарушая сложившиеся традиции и называя на боевом задании бойца по имени:
- Нет, Миша, нет! - Для Марка это означало одно: Пантера остается здесь навсегда. - Я прикрою.
Ах как умел улыбаться Пантера! Ни у кого на свете не было такой открытой улыбки.
- Тебе нельзя, Максимыч. Ты должен вернуться. Без тебя мы никому не нужны, даже мертвые. Тем более мертвые. Поэтому ты и пошел с нами, разве не так? - Глаза Пантеры продолжали улыбаться. - Плюнем в вечность, Максимыч?
Не оглядываясь, смелый Пантера рванул назад, пользуясь временным прикрытием, чтобы секунды спустя встретить боевиков.
Марк выругался. Он не имел права удерживать Михаила, который был тысячу раз прав. А боеспособных в отряде остались только два человека: он и Подкидыш. Скумбатов был серьезно ранен, и каждый шаг давался ему с трудом. Не хватало времени, чтобы вооружить заложников, да и какой от них прок? С таким отрядом только быстрее положат... Обстановка говорила о том, что этот, последний натиск им не сдержать.
И мин больше нет. Три или четыре остались у погибших десантников. Если рванут "НД" от жара, то не ко времени. А до той, что осталась в рюкзаке Пантеры, уже не добраться.
"Заложники! Заложники, в бога мать! - скрипел зубами Марковцев. - Если бы не они..."
Если бы не заложники, диверсанты вовремя снесли бы склад и укрывшихся за ним боевиков. А группа Скумбатова вышла бы к Подкидышу без потерь. И Скутер остался бы жив. В таком мощном составе они бы расчистили правый фланг и стали отходить. Без потерь. Почти без потерь. Теперь же девять погибли, и наступила очередь десятого.
Последний взгляд на бойца: Пантера занял точно такую же позицию, что и раньше, только по другую строну здания: он полулежал за фундаментным блоком, готовый к своему последнему бою.
***
Рустэм Давлатов умирал тяжело и медленно. Пули, выпущенные из автомата одноглазого диверсанта, разворотили ему живот и пробили легкое. Не было сил дотянуться до пистолета, чтобы прервать мучения.
Рядом с полевым командиром, касаясь его ноги, делал последние судорожные вздохи Увайс Рагимов. Чуть левее замерли навсегда открытые глаза эмиссара Республики Ичкерия в ООН, которые походили на первые буквы этой организации: огромные, мертвые, бесполезные.
Еще в пяти метрах от Рустэма - бездыханные, как и положено, иорданские гости из союза "Братья мусульмане" - Аль-Мияр Абдель Хафез и Джавгар Хасан Мухамед, которые воочию убедились в профессионализме русских десантников. Сани Скумбатова - в частности.
Перед глазами Давлатова все поплыло, реальность смешалась со сказочными видениями, в которых преобладала дивная картина: зеленый луг, на который с курлыканьем садится стая журавлей - символ русской печали, - и снова взмывает в небо: один журавль за другим...
Индус отчаянно цеплялся за ускользающее сознание. Но успел запечатлеть в своих угасающих мозгах не волшебную картину, а серо-черное дымное небо и проблески огня. То был сущий ад; и там, куда он начал проваливаться, было ничуть не лучше.
***
- Уходи, - сквозь зубы бросал Пантера, не оборачиваясь на товарищей, уходи, Максимыч.
Расчетливыми движениями десантник разложил перед собой оставшиеся два магазина к "АС", пистолет и четыре гранаты. Одну, не мешкая, швырнул в показавшихся из-за угла боевиков. Туда же послал длинную автоматную очередь.
Михаилу мучительно хотелось оглянуться, но он считал это проявлением слабости. Он спиной видел уходящих товарищей, чувствовал частые взгляды Марка и Подкидыша, которые оборачивались на ходу, и... больше понимал их состояние, чем свое собственное.
- Уходите...
Справа от Пантеры, в зияющем провале, где погибли Рубильник, Ас и Подкова, послышался чей-то неосторожный возглас. Развернувшись на животе, Михаил опустошил магазин и быстро вогнал новый. В запасе оставался лишь один. Пантера снова крутнулся, пресекая попытку боевиков обойти его слева, и бросил еще одну гранату.
Патроны кончались с неимоверной скоростью. Вот уже подошел к концу последний магазин. Автомат щелкнул затвором и стал бесполезным.
Бережно прикоснувшись к рукоятке ножа, Пантера оставил его в ножнах и потянулся к пистолету.
У разведчика было некоторое время, чтобы приготовиться к последней встрече. Он понимал, что боевики, несмотря ни на что, постараются взять одиночку живым: такой лакомый кусок, как плененный диверсант, не каждый день попадает в руки. Это почище генерала.
Пантера ждал наемников, вспоминая дом, самоотверженную тетку, взявшую на воспитание еще двух детей. Как наяву видел перед собой сестру: "Ты не обидишься? Я замуж выхожу".
Глупая...
Михаил представил себе небо над головой сестры, незнакомое, чуть темнее обычного, российского неба, а на нем ни облачка. "Боги там близко..."
"Странный ты человек, Максимыч... Нянчишься с нами".
А Марковцев улыбается и что-то говорит. Потом его почерневшее от дыма лицо искажается болью:
"Нет, Миша, нет!"
"Уходите, уходите", - стучало сердце в груди Пантеры, единственного человека в расчете, который знал всю правду об операции.
***
Пакистанец разделил свой отряд на две части. Десять человек, закрывая лица рукой, нырнули в полыхающее здание, стараясь обойти непереносимое пламя стороной. Остальные восемнадцать и примкнувшие к ним семеро караульных, уцелевших за казармой "Исрапил-лагеря", вплотную подошли к южной стороне здания.
Первая вылазка оказалась неудачной: два человека были ранены, один убит.
- Они уходят, Джафаль! - держась за простреленное плечо, выкрикнул наемник.
Еще одну попытку пресекла автоматная очередь из-за бетонного блока. Туда полетели гранаты, но разорвались в пяти-шести метрах от автоматчика.
Мустафа ждал, когда за спину прикрывающему отход колонны с заложниками русскому десантнику выйдет его второй отряд. Прислушавшись, пакистанец, покачал головой: их попытка также оказалась тщетной. Кто-то очень храбро защищал своих товарищей. Но он один. И у него скоро кончатся патроны.
***
Боевики появились сразу с двух сторон - осторожно, держа разведчика на прицеле. Ту группу, что появилась слева, возглавлял сам Джафаль Мустафа. В руках пакистанца был "шакал". Оба они настороженно смотрели на русского десантника.
Пантера сидел, вытянув ноги и прислонившись спиной к бетонному блоку. Левая рука лейтенанта с прокопченным лицом была прижата к туловищу, ладонь покоилась на бедре. Правая держала пистолет. Глаза бегали от одного боевика к другому. По вороненому стволу пистолета, который Пантера вставил в рот и крепко прикусил зубами, стекала слюна. Дыхание бойца было частым, прерывистым.
Джафаль опустил ствол "шакала" и обратился к своим на арабском:
- Он не выстрелит в себя. - Потом перешел на русский:
- Слышишь, ты, солдат! У тебя не хватит мужества. Сдайся мне. Ты будешь получать хорошее жалованье. Зачем тебе умирать? Сдавайся! - Джафаль подошел совсем близко, изучая лицо русского диверсанта. - Сдавайся.
Пантера на миг прикрыл глаза, и его взгляд снова нашел пакистанца.
- Сдавайся, - в очередной раз потребовал Мустафа, различив в глазах десантника колебания. - Если ты сдашься, я не буду преследовать твоих товарищей. Клянусь Аллахом!
Пантера снова закрыл глаза и... медленно высвободил ствол изо рта. В таком же темпе отвел руку в сторону.
Мустафа криво усмехнулся и покачал головой, давая понять десантнику, что этого мало.
Пальцы Пантеры разжались, и пистолет упал на землю. Еще секунда, и, неотрывно глядя в черные глаза Джафаля, разведчик поднял руки...
77
Марк гнал заложников, как стадо баранов. Сейчас он ненавидел их. Они не стоили и пальца на руке каждого, кто погиб в этом жестоком бою. Потом все встанет на свои места, Сергей поймет, что все-таки волей или неволей они спасли больше двадцати человек, принесли в двадцать с лишним семей радость и счастье...
А сейчас...
Машинально Марковцев оглядывался, что-то подсказывало его часто бьющемуся сердцу, что Пантера еще жив. Казалось, что вот-вот из-за деревьев покажется его невысокая фигура, и Михаил вскинет руку в приветствии.
Сергей обманывал себя, такого просто не могло быть. Миша Пантюхин держал не один десяток боевиков, и уйти они ему не дадут. Другое дело, если они захотят взять его в плен. Но и тут Марк на сто процентов был уверен, что Пантера живым в руки врагов не дастся. Хотя трудно, невыносимо трудно отдать свою жизнь в таком молодом возрасте.
Марковцев слышал автоматные очереди, до него долетали звуки разорвавшихся гранат. Потом наступило затишье...
От трудных мыслей Марка отвлек Подкидыш, остановивший колонну заложников.
- Комбриг, Один-Ноль загибается. Надо увеличить темп.
Скумбатову сделали инъекцию промедола, который отчасти снял боль, но ранения были тяжелыми, и лейтенант потерял много крови.
Марк снял с себя куртку и передал одному из заложников.
- Так, воин, быстренько в голову колонны, укутаешь командира. Потом берешь шесть человек, поднимаете командира на плечи и несете. И все это в темпе. Бегом, бегом!
Найденов покачал головой, понимая, отчего так зол на заложников Сергей:
- Бесполезно, Максимыч. Пантера не вернется.
Бесполезно...
Взяв себя в руки, Сергей сменил тон.
- Рано мы идем, Гриша, рано. Пробуй вызывать Главного. Долби в рацию: "Дело сделано. Направление - север. Принимайте двадцать семь мест - квадрат 1049 граница квадрат 1063". Долби, долби их, Гриша, в бога мать! Долби! Пусть разделят с нами победу, ироды ё...!
Сергей плакал, не стесняясь своих слез. Он прошел до конца. Он реабилитировал двенадцать человек. Но сгубил десять. И сейчас нет ему никаких оправданий, сейчас за благо кажутся лишние минуты, которые могли бы прожить эти пацаны.
Марк часто обращался к мертвым, наверное, потому, что и сам был только наполовину живым. А НОВЫЕ мертвые смотрели сейчас на него с улыбкой.
***
Евдокимов Сергей Михайлович. Кличка Рубильник. Позывные Один-Восемь.
Родимов Дмитрий Александрович. Муха. Один-Три.
Гринчук Игорь Семенович. Ас. Один-Один.
Чернов Николай Иванович. Злодей. Один-Пять.
Богданкин Александр Николаевич. Македонский. Один-Девять.
Филонов Виктор Николаевич. Подкова. Один-Десять.
Горчихин Алексей Михайлович. Скутер. Один-Два.
Колесников Антон Андреевич. Удав. Один-Семь.
Мирный Алексей Сергеевич. Моряк. Один-Шесть.
Пантюхин Михаил Александрович. Пантера. Один-Четыре.
Заплетин Виктор Петрович. Запевала. Плеть. Один-Одиннадцать.
***
Да, он не потянул обнять всю страну - это нонсенс, но сохранил двенадцать имен и уберег их от грязи.
Сергей отогнал прочь сомнения, иначе стоявшие перед ним как живые бойцы взглянули бы на командира с укором:
"Зачем ты так, Максимыч? То, что ты делаешь для нас, мы делаем для тебя. Ты с нами, а мы с тобой, забыл разве?"
78
Дагестан, 20 декабря, 10.50
Распоряжения генерал-полковника Ленца выполнялись быстро и безукоризненно. А его приказ подготовиться к поисково-спасательной операции лучшему экипажу был понят буквально.
Экипаж поисково-спасательного вертолета "Ми-8", ожидающий означенного срока, состоял из трех человек - 46-летнего генерал-майора Николая Бурдасова, воздушного аса с большой буквы, полковника Василия Иваненко и еще одного полковника - Алексея Малова. Экипаж вертолета прикрытия "Ми-24" тоже был сплошь из полковников.
До вылета оставалось около полутора часов, но неожиданно механики военной базы с удивлением увидели, как спешно, почти бегом направляется к боевой машине генерал-майор Бурдасов, а за ним оба экипажа.
Прогретые двигатели взревели, и вертолеты, лихо развернувшись, взяли направление на запад.
Механиков удивило также, что, набирая скорость, "вертушки" пошли прямо на дагестано-азербайджанскую границу.
Полковник Иваненко "на ходу" делал поправки, внося в карту изменения. Единица, которую они должны подобрать, согласно сообщению, идет строго на север, изменилось и контрольное место ПСО. Сверив маршрут, полковник передал командиру:
- Товарищ генерал, возьмите два градуса вправо. Зайдем на прямую с небольшим запасом.
Машины шли со скоростью двести сорок километров в час. Они уже миновали границу, взрыхляя винтами небо чужой территории. Вертолет сопровождения летел в стороне и чуть сзади.
Азербайджан, 20 декабря
Марк уже не оглядывался, он бежал в хвосте колонны, приготовив сигнальную ракету. Должны, просто обязаны радисты ГРУ перехватить сообщение, они же наверняка слушали эфир.
В середине колонны находился человек, выглядевший на шестьдесят пять. Генерал-майор Зубахин. Сергей, казалось, вообще не обратил на него внимания, словно положено генералу находиться среди заложников, лишь бросил на него тяжелый взгляд и прошел мимо главного виновника, главного преступника. Может, руки не захотел марать. Либо пули на такое дерьмо было жалко, ибо сейчас пули виделись символом жизни, а не смерти. Они спасли заложников и оставили в живых трех бойцов отряда.
- Дело сделано. Направление - север. Принимайте двадцать семь мест квадрат... - "долбил" Подкидыш. - Один-Двенадцатый - Главному. Дело...
Дело сделано...
"Герои возвращаются. Герои не умирают".
Для Сергея Марковцева в этом вопросе, не дающем ему покоя на протяжении двух с лишним лет, была поставлена окончательная точка.
79
Через тридцать шесть минут полета "вертушки" сделали разворот на девяносто градусов, снизились и сбавили обороты, идя со скоростью девяносто километров. Под ними был означенный квадрат, и оба экипажа искали глазами сигнальную ракету.
- Вижу, товарищ генерал, - полковник Малов указал вправо, где, вспарывая воздух и оставляя за собой судорожный след, вверх взметнулась красная точка.
Бурдасов развернул машину и, сбавляя обороты, пошел на снижение. Место для посадки было удобным. "Ми-8" опустился на свободное от деревьев место, примяв колесами кусты. "Ми-24" гонял воздух в шестидесяти метрах, ощетинившись ракетами в южном направлении.
Генерал-майор не без интереса поглядывал на разношерстную толпу, среди которой выделил руководящего посадкой высокого человека в обгоревшей куртке. Тот был без головного убора, с висящим на груди автоматом.
Вначале погрузили раненого командира расчета, потом в салон стали подниматься заложники.
Марковцев стоял рядом с лестницей и остановил шагнувшего на первую ступеньку генерала Зубахина.
- Ты последний. Следующий, - поторопил Марк очередного солдата. Следующий... Подкидыш, вперед. А теперь ты, генерал.
И шагнул следом.
В салоне Сергей бесцеремонно согнал заложника с крайнего места и посадил на него Зубахина. Сам сел рядом.
Вертолет вмещал двадцать восемь человек, всего сели двадцать семь. Даже это говорило о том, что кто-то несправедливо забыт - там, откуда уже давно не слышны звуки перестрелки, лишь грохнул, словно на прощанье, мощнейший взрыв: это разорвалась в огне столовой мина.
"Слетать бы туда", - подумал Марк.
Но то была несбыточная мечта: пилоты получили приказ и не нарушат его ни под каким предлогом.
Подкидыш сказал командиру экипажа, что можно подниматься, назвав генерал-майора Бурдасова, чье лицо под шлемом выглядело моложе обычного, братком.
- Давай, браток, полетели.
С мертвенно-бледным лицом Скумбатов лежал в проходе. Сергей склонился над командиром расчета.
- Как ты, Саня?.. Подмигни мне, друг. - Марковцев был безмерно рад, что относительно Скумбатова его пророчества не оправдались.
Обескровленные губы одноглазого диверсанта дрогнули в улыбке. Глянув в сторону Зубахина, Один-Ноль спросил, напрягая голос:
- "Цыганочка" с выходом?
Марковцев кивнул:
- Точно, Саня.
Когда вертолет набрал порядочную высоту, Марк распахнул дверь.
- Давай, Зубахин. Твой выход.
Генерал намертво вцепился руками в жесткое сиденье. Размахнувшись, Сергей ударил его в лицо. Потом еще раз, еще...
Солдаты в недоумении смотрели на десантника. По возрасту - полковник бил морду генерал-майору.
А Сергею Марковцеву не впервой было бить морды генералам, словно это на роду у него было написано.
- Прыгай, стерва! - Марк легко приподнял Консультанта и пинком под зад отправил его в последний полет.
Тело генерал-майора Зубахина упало, как и положено, на чужой, не российской земле, которую он, в отличие от Виктора Заплетина, не любил. Если Витя перед смертью ощущал землю коленями, Зубахин врезался в нее своей паршивой головой.
***
А до родной стороны оставались считанные минуты. И только сейчас, когда в прямом и переносном смысле с души Марка упал груз, он улыбнулся сидящему рядом молодому солдату-заложнику и потрепал его по плечу:
- Все хорошо, сынок. Все хорошо. Видишь, мы полетели быстрее.
***
На военном аэродроме лейтенанта Скумбатова погрузили в транспорт, перевозящий раненых в окружной госпиталь в Самару. Марковцев, попрощавшись с лейтенантом, вместе с Гришей Найденовым и заложниками сел на борт, летящий рейсом на авиабазу в Чкаловский.
Сергей смертельно устал, но не мог заснуть даже под убаюкивающий рокот турбин. Когда отдохнет и будет ли вообще отдыхать этот сильный и странный человек, не знал никто, даже сам Марковцев. Он смотрел на проплывающие в иллюминаторе облака и ставил перед собой очередную задачу. Но прежде всего - долги. Ему должны, и он обязательно получит по счету.
80
Чечня, 20 декабря
Майора Алексея Казначеева вызвали в штаб Объединенной группировки. Но до Ханкалы ротный не доехал. Машину, которую прислали за ним, под усиленным конвоем сопроводили в аэропорт, а оттуда его уже привычным рейсом доставили в Москву.
На борту самолета, между двумя штатскими, впереди командира роты разведчиков сидел человек. Кто он, Казначеев мог догадаться, даже не глядя в его характерно выпуклый, аккуратно подбритый затылок: Виктор Тавров.
Если дело брал под свой личный контроль генерал Ленц, это означало, что начальники управлений и отделов главка принимали непосредственное участие в работе вплоть до оперативных мероприятий.
Вице-адмирал Терентьев мог дождаться двух ублюдков в управлении, и дело не в том, что Спрут отдал приказ привести Таврова и Казначеева в кандалах именно Терентьеву, а все в той же личной заинтересованности Ленца, который в перепоручениях усматривал нежелание подчиненных работать с полной отдачей.
- Вы знаете меня? - Вице-адмирал сидел на диване сбоку от стола, гневно сдвинув густые брови. Майор Тавров находился перед ним, в первом ряду кресел салона под присмотром оперативников.
- Да, товарищ вице-адмирал, - тихо, но так, чтобы расслышал начальник 2-го управления, ответил Тавров.
- Не сметь называть меня товарищем, гондон! - вспылил Терентьев. Это было не подражанием Спруту - действительно и без всяких преувеличений в глазах вице-адмирала этот задолбанный майор осквернял слово "товарищ". - Вы знаете, почему на вас надели наручники?
- Да... вице-адмирал, - окончательно растерялся арестованный.
- Ну, он совсем обнаглел, - Терентьев обратил покрасневшее лицо к одному из оперативников, сидящему по левую руку от задержанного, невысокому светловолосому капитану Маркову. - Дай ему по башке!
Марков тоже растерялся. Впору было шепнуть Таврову: "Называй его Игемон". На всякий случай он ткнул майора в бок локтем.
- Отвечай - да или нет, - подсказал он.
- Да, - повторился Тавров.
- Твоего друга Давлатова сейчас пилят на куски, - продолжил Терентьев, - пилят разведчики, которые, - вице-адмирал выдержал паузу, - которые все время работали под нашим контролем! Они обратились в управление после первого же сомнительного приказа командира роты.
Терентьев потребовал к себе и Казначеева. Ротный занял место капитана Маркова, а оперативник пересел к столу. Вице-адмирала распирала ненависть к обоим предателям, и он еле сдерживал себя:
- Вы испоганили мундир офицера! Как прикажете поступить с вами? Держать в тайне ваши грязные дела? Отвечайте, суки, по очереди!
Оба молчали.
- Если бы не секретное задание, которое выполняет сейчас расчет лейтенанта Скумбатова, висеть бы вам, подонкам, на фонарных столбах. Им скажите спасибо, разведчикам. И мне скажите спасибо. Нашей армии скажите спасибо. Которая начала вставать на ноги. Которой наконец-то поверил народ. Ты непосредственный начальник Скумбатова?
- Да, - кивнул Казначеев.
- Ты мусор, - сказал Терентьев, - не хочется выносить тебя из избы. Запомни, майор: ты лично руководил операцией по внедрению расчета разведчиков в банду Давлатова. Они отрабатывали связи Индуса, изучали маршруты передвижения, наблюдали за людьми, которых вынуждены были переправлять через границу.
Если Казначеев и чувствовал какой-то подвох, то изменить что-то или отказаться от предложения, исходящего из уст начальника управления ГРУ, он не имел никакой возможности. А вице-адмирал, глядя на этих двух червей, вытащенных на солнцепек, упивался своим куском власти в акватории Аквариума.
Терентьев отрабатывал версию Марковцева, одобренную генералом Ленцем. Что делать, два этих ублюдка-майора поживут немного, чтобы сослужить последнюю службу. Потом их снова перебросят в Чечню. БТР сопровождения отстанет по техническим причинам, а находящихся в машине майоров настигнут пули бородатых убийц. Честь и слава офицерам, павшим от рук чеченских бандитов!
Даже если азербайджанская сторона потребует расследования конфликта, отсутствие важного звена - непосредственного начальства разведрасчета поможет делу заглохнуть. Останутся только показания майоров. А нападение на российских офицеров обязательно будет расценено как месть боевиков Рустэма Давлатова за уничтожение самого Индуса и его учебного центра. Собственно, это и есть доказательства, укладывающиеся в рамки той самой политкорректности, о которой в беседе с генералом Ленцем упомянул Сергей Марковцев.
Дело это шумное и выгодное для ГРУ, которое в очередной раз утрет нос Федеральной службе безопасности и тем, кто, затевая опасные игры и пробиваясь к вершинам власти, не может ничего - ни наградить, ни наказать, ни помиловать.
81
Москва, центральное здание ГРУ
Прямо с аэродрома Марковцева, не дав ему даже привести себя в порядок, доставили в приемную Ленца и сразу провели в кабинет генерала.
Спрут одобрительно покивал головой, оглядывая вернувшегося из рейда разведчика в грязной, обгоревшей униформе. Выйдя из-за стола, он шагнул навстречу и протянул Сергею руку:
- Поздравляю, Сергей Максимович. Отличная работа.
- Да, - согласился Марк. - Но я потерял десять лучших бойцов.
Сергей до сих пор еще не остыл от жаркой схватки, и все мысли его были заняты погибшими товарищами.
- Товарищ генерал, - по-военному четко обратился он к Ленцу. - Я хорошо выучил расписание. Сегодня как раз тот день, когда вы принимаете по личным вопросам.
- Да, - хмыкнув, подтвердил Спрут, - но неделя не та. Садись, Сергей, - предложил он, вернувшись на свое место. - Мне нужны детали проведения операции. Как срочно они нужны - суди по тому, как быстро тебя доставили ко мне. Пока ты находился в пути, азербайджанские власти выразили российской стороне протест в связи с нарушением границы боевыми вертолетами и нападением на воинскую часть. Сейчас начинается самое главное, касающееся твоих бойцов. Смотри на меня, подполковник, - потребовал Ленц. - Я уже взял на себя всю полноту ответственности за проведенную тобой операцию. Мне понравилась твоя идея о внедрении разведчиков к Индусу, и я принял ее за основу. А то, что ты освободил заложников, вообще поможет снять напряженность в этом вопросе. Сейчас оперативно создается специальная комиссия, - продолжил Ленц, - которая будет расследовать это дело. Возглавит комиссию вице-премьер правительства Леонид Осипов, фамилия тебе знакомая. Он бывший военный, и я его хорошо знаю. Сейчас он на пути в Аквариум. Я его попросил приехать, а не он меня, понимаешь, о чем я говорю?
- Да, - кивнул Марковцев. Осипов едет сюда, чтобы хорошенько усвоить материал, который передаст ему генерал-полковник Ленц. Сама по себе никакая комиссия самостоятельно не разберется ни в одном более-менее сложном вопросе - если ею умело не руководить. А руководители обычно направляют комиссию не на поиски истины, а на то, чтобы побыстрее замять возникший конфликт.
Вот и еще один человек Спрута, на сей раз в правительстве. А ведь даже министр обороны по статусу номинально подчиняется председателю правительства.
По селекторной связи генералу доложили, что прибыл вице-премьер.
- Немного не успели. А может, это и к лучшему. Хорошо помнишь свою версию? - спросил Ленц.
- Да, товарищ генерал.
Ленц взял свободный стул и повернул его к стене.
- Садись, Сергей. И помни о заложниках.
У Леонида Петровича Осипова оказались мутноватые глаза, слабо выраженный подбородок и полные губы. Первым делом он обратил внимание на человека в униформе, сидящего к нему спиной. Осипов за руку поздоровался с хозяином кабинета и сел в предложенное кресло.
- Из первых рук? - догадался вице-премьер, кивнул на Марковцева.
- Да, Леонид Петрович. Можешь задавать свои вопросы.
- Как мне вас называть? - мягким баритоном спросил Осипов, глядя в затылок военному.
- Называйте меня Максимом, - ответил Марковцев, глядя перед собой.
- Расскажите, что произошло сегодня в районе десяти-одиннадцати близ азербайджанского города Закаталы.
- Там произошло многое. Я начну с того, что 12 января этого года разведчики 118-го отдельного батальона по заданию командования сделали первый шаг на пути к завоеванию доверия чеченского полевого командира Давлатова...
- Вы командуете этим подразделением?
- Нет. Я секретный агент ГРУ.
Ленц слушал Марка и довольно кивал головой. Сергей подробно описал развитие событий, словно сам был их участником: первый клиент, переправленный разведчиками через границу, рейды и деньги, наконец - прямой выход на учебный центр полевого командира Давлатова и прибытие в диверсионную школу эмиссаров и ваххабитских спонсоров чеченской кампании.
Марковцева вдруг коснулось странное чувство:
Старший лейтенант Заплетин в комнате допросов военной контрразведки отвечал практически на те же вопросы, вот только качество их поменялось на противоположное.
- В последний раз, - продолжал Сергей, - разведчикам было предложено проводить Давлатова до учебного центра, поскольку проводники с азербайджанской стороны по непонятным причинам отсутствовали. Там обнаружилось, что готовится показательная казнь двадцати трех российских заложников. Решение предотвратить казнь было принято разведчиками на месте.
- В результате чего диверсионная школа была полностью уничтожена, иронично заметил Осипов.
- Базу уничтожили мастера своего дела.
- А вы как оказались на базе, Максим? - поинтересовался высокопоставленный гость, глянув на хозяина кабинета.
- Пролетал мимо, - ответил Сергей.
- Тебя устраивает эта версия? - посмеиваясь, спросил Ленц.
- Меня устроила бы другая, - невесело ответил вице-премьер. Например, неосторожное обращение наемников с тяжелым вооружением.
- Для вашей комиссии этого будет достаточно. А я подброшу еще доказательств. - Ленц не видел еще доставленных в Управление двух мерзавцев - Казначеева и Таврова. А если честно, то не хотел видеть. Эти два "доказательства" сейчас сидели в камерах и наслаждались жизнью. - Ссылайся на меня, - продолжил Спрут, - посылай ко мне репортеров, депутатов. Пускай побродят вокруг Аквариума, камушки пособирают. И предупреди азербайджанских коллег: если они не согласятся на версию, которую ты только что услышал из первых рук, мы придумаем другую, - Ленц перешел на предостерегающий тон.
- Подумай, Игорь Александрович, - настаивал Осипов.
- Я не меняю решений, - твердо сказал Ленц. - Без имен и фамилий услышанная тобой версия завтра же появится в СМИ. Это я тебе гарантирую, Леонид Петрович. Я бы пошел на уступки, если бы не заложники. А это двадцать три человека. Впрочем, бери на себя ответственность, поговори с каждым из них, дай денег, возьми подписку о неразглашении.
- О, черт, - сморщился Осипов, - а я и забыл про заложников.
- Ты и про разведчиков забыл, - добавил Ленц. - Из тринадцати вернулись только трое.
- У меня просьба к Леониду Петровичу, - напомнил о себе Сергей, все так же сидя спиной к собеседникам и думая о Пантере, его последних словах: "Ты должен вернуться. Без тебя мы никому не нужны, даже мертвые. Тем более мертвые". - Леонид Петрович, тела разведчиков сейчас догорают на базе. Нужно позаботиться об их передаче нашей стороне.
- А вот тебе и дополнительный аргумент, - сказал Ленц Осипову, понимая, что этот довод может быть не в его пользу.
- Ладно, - вице-премьер поднялся, - я доложу.
- Докладывай. Тебе не впервой вести такие дела. То, понимаешь, в грузинские села наши ракеты попадают, то в крейсера...
Вернувшись к столу, Ленц сказал:
- Отдыхай, Сергей, приводи себя в порядок и начинай потихоньку писать рапорт. С тобой мы нечасто будем встречаться, оперативно ты теперь подчиняешься капитану первого ранга Шестакову. - Ленц ухмыльнулся: Марковцеву впору предлагать место начальника отдела боевого планирования. С Шестаковым тебя познакомят с минуты на минуту. С возвращением тебя, Сергей Максимович, в родное гнездышко.
Марк кивнул и направился к выходу.
Спрут удержал его вопросом:
- Какая у тебя личная просьба, Сергей?
Марковцев обернулся.
- Я бы хотел отдохнуть в Греции. Дней пять-семь.
- Отдохнуть? - генерал с сомнением покачал головой.
- Очень нужно, Игорь Александрович.
Ленц на минуту задумался и согласно наклонил голову:
- Добро. Но не сразу. Недельки через две. Годится? - Казалось, он еще чего-то ждал. Может, оттого и задержал Марка вопросом.
А для Сергея колебания начальника ГРУ были очевидны: Марковцев так и не поблагодарил Ленца. С одной стороны, есть за что, а с другой...
Он и не попрощался, просто кивнул генералу и вышел, оставив Спрута в полной растерянности: Ленц привычным жестом взял из пачки сигарету и... поднес ко рту. Но, спохватившись, швырнул ее на стол.
82
"Боже мой!" - Катя качала головой, не узнавая в этом исхудавшем человеке с посеревшим измученным лицом Сергея Марковцева. Того Марковцева, который, наверное, навсегда остался в прошлой жизни. Короткий бой состарил его, будто ножом прошелся от носа до краешков губ, еще больше углубляя складки, вдавил глаза, подернув их сероватой пеленой, оставил въедливый запах пороха и дыма, посек лицо осколками стекла; и на руках оставил те же отметины.
Это были другие руки, не те, что рассматривала когда-то Людмила: сбитые в кровь, прожженные, со сломанными ногтями.
Скворцова не видела его три дня, а кажется, что прошло пять лет. Пять лет войны.
- Боже мой... - шептала Катя, отступая в глубину прихожей. - Боже...
Марк попытался улыбнуться черными потрескавшимися губами:
- Смерть не красит человека, правда?
Он прошел в комнату, сбросил куртку, которую ему дали в Аквариуме, и сел на диван.
Сергей еще мог держаться в кабинете Ленца, потом в кабинете капитана первого ранга Шестакова, в машине, которая доставила его прямо к подъезду Кати, а сейчас усталость обрушилась на него и закрыла его глаза.
Он дома. Наверное, дома. Хотя бы на короткое время, на те запланированные чертовой генетикой три недели. А может, больше.
- Хорошо бы... - вслух произнес Сергей, не открывая глаз. Потом вдруг распахнул их, встретившись с Катиным взглядом. - Черта с два! Они поджидали нашу победу с нетерпением, и что?.. Они просто выиграли, Катя. Выиграли, и все. Им не дано знать, что такое победа, настоящая Победа. Им никогда не понять двадцати с небольшим лет пацана, который, зная, что через несколько минут его не станет, с улыбкой на губах говорит: "Плюнем в вечность?" Вот где шоковая терапия, в бога мать!
Сергей махнул рукой, будто отгоняя норовивших встать под победное знамя ухоженных и лощеных людей.
Отступила усталость. Злость вперемешку с болью и искренним изумлением переполняла его душу. А казалось бы, перевидал в жизни столько, что удивляться уже было нечему.
Катя села рядом и положила руку на его плечо. Руку, которую он однажды сбросит, дернув плечом. И Марк честно сказал ей:
- Хочу, чтобы ты знала: в одно прекрасное утро ты проснешься от звука хлопнувшей двери.
Катя улыбнулась:
- И тогда я встану, чтобы встретить тебя.
Сергей снова вздохнул: "Хорошо бы..."
И повторил эти слова вслух.
83
Москва, 22 декабря
Станция метро "Медведково". У Сергея Марковцева воспоминаний об этом районе - хоть отбавляй.
Марк быстрой походкой направлялся к дому полковника Эйдинова, бросая взгляды на окна. Легко взбежав на четвертый этаж, он нажал кнопку звонка.
Открыла дверь Людмила.
- Можно? - громко спросил Сергей, изобразив на лице приветливую улыбку, и тише добавил:
- Винни-Пух дома?
Женщина прижала палец к губам, а глаза ее говорили: "С ума сошел!"
"Значит, дома", - облегченно вздохнул Марк.
- Я тут у вас зубную пасту забыл. Пришел вот забрать. Владимир Николаевич! - крикнул Марк. - Что же вы не выходите? Застряли?
Людмила схватилась за голову. Она не понимала развязного, не сулящего ничего хорошего тона своего любовника.
Эйдинов появился в прихожей, одетый в теплую вязаную кофту. В одной руке очки, в другой - сложенная газета.
Марк смотрел то на него, то на Людмилу. Он мог отомстить этому брюхану, например, подойти к женщине, которая не станет особо противиться, и поцеловать. По-настоящему. Чтобы этот суслик понял наконец, отчего на притолоке его прихожей здоровенные полосы - очень похожие оставляет марал на дереве, когда трется о нее рогами.
Но Людмила...
В чем она виновата? Когда-то опадала Марку то, в чем он нуждался. А впрочем, нуждались они оба, и неизвестно, кто из них первым начал проявлять желание. Судя по юбке с сюрпризом...
- Сергей, - Эйдинов опустил глаза, - я должен извиниться перед тобой. Но и ты должен меня понять: я человек подневольный...
Марковцев усмехнулся самому себе: библейский подход - одного казнить, другого помиловать.
- Извинения приняты, полковник. Посему воспользуюсь правом дать вам совет. И дома, и у себя в конторе вы работаете. Пожалейте себя, Владимир Николаевич. Расслабьтесь пивком, рюмочкой водки, хорошим собеседником. Загляните ему в глаза и поймите, что он такой же человек, а не фоторобот, выпрыгнувший из пронумерованной папки. Сводите жену в ресторан и посмотрите, как и какими глазами провожают ее мужчины.
Сергей улыбнулся зардевшейся женщине.
- Люда, большое спасибо. Я не забыл вашего гостеприимства.
Марк покинул эту квартиру с чувством неисполненного долга. Если бы не Катя, не запоздалое, но все же участие Эйдинова в ее судьбе, здесь прозвучали бы иные слова. А сразу по возвращении Марковцева в квартире Владимира Николаевича мог раздаться хлопок пистолетного выстрела.
84
Чеченская Республика, 26 декабря
"Герои" - майоры возвращались. Один - в расположение своей роты, другой - в штаб. Везли их в обычном "уазике". Кроме них, в машине находился только водитель с ястребиным носом и цепким взглядом - старший лейтенант ГРУ Владимир Коротченков. Впереди "УАЗа" коптил выхлопными газами БТР с отделением мотострелков на "борту", позади шел "Урал", до отказа набитый автоматчиками.
На пограничном КПП колонну остановили. Подошли омоновцы, проверяя, нет ли в машине гражданских. Федералы отметили военную колонну и пропустили дальше.
Шесть километров пути, и еще один пост, который колонна прошла, не останавливаясь.
"Может, пронесет", - думал Алексей Казначеев, чье имя теперь знала вся страна. Имена разведчиков остались в секрете, выделили только командира роты. Прозвучало лишь имя - Алексей, лицо его режиссеры скрыли под мозаикой. Но что значит мозаика или ретушь на пленке? Это часть монтажа; а нетронутый отснятый репортаж хранится особо, часто он изымается теми или иными спецслужбами. Но не так часто. Не повезло Алексею и в другом произошла утечка информации, и его фамилия стала известна чеченским ваххабитским лидерам: как маску, скоро с него сдернут мозаичную личину, чтобы повторить репортаж, чтобы вся страна узнала героя в лицо.
Жена Алексея Казначеева будет гордиться своим мужем, оплакивая его. Но женщины имеют право на счастье, пусть даже горькое.
Колонна проехала "контрольную точку", и в пятидесяти метрах от БТРа грохнул радиоуправляемый фугас, и тут же еще один. Стрелки повалили из бронетранспортера и залегли у насыпи. Позади "уазика" натужно скрипнул тормозами "Урал", останавливаясь и вытряхивая автоматчиков из кузова.
Вслед Владимиру Коротченкову неслись крики солдат: кто-то одобрял действия смелого водителя, на большой скорости объехавшего БТР и увозившего с опасного места двух офицеров, кто-то матюгался на него, скрывшегося без сопровождения за опасным поворотом.
В ста метрах от "засады" Коротченков остановил машину рядом с белой "шестеркой", съехавшей на обочину. Из "Жигулей" вышли два человека с автоматами и в упор расстреляли двух "героев". Опустошив магазины "Калашниковых", они сели в машину и уехали.
Отчаянный водитель Владимир Коротченков стряхнул с волос осколки стекла и стал поджидать опер-группу.
Самара, 4 января 2001 года
В Приволжский окружной госпиталь, расположенный на углу улиц 22-го Партсъезда и Ставропольской, Сергей Марковцев приехал в четвертом часу. Расплатившись с таксистом, сделавшим выгодный рейс из аэропорта, Сергей галантно подал руку Кате Скворцовой, помогая ей выбраться из машины.
- Ты иди, Сережа, а я тебя подожду здесь, - Катя отказалась от предложения вместе посетить лейтенанта Скумбатова.
Они стояли в просторном вестибюле госпиталя, на плечи Сергея был уже накинут белый халат. На Скворцовой была коричневая дубленка, теплый берет, в руках полиэтиленовый пакет для разведчика, который она передала спутнику.
Кивнув ей, Сергей пошел вслед за молодым небритым ординатором, взявшимся проводить посетителя.
Койка Скумбатова стояла у окна. В приветствии лейтенант вскинул здоровую руку.
- Сергей Максимыч! - Он не верил своему единственному глазу. Ноль-Первому все время казалось, что этот человек ушел из его жизни навсегда так же внезапно, как и появился.
- Рад видеть тебя, Саня. - Кивнув остальным трем пациентам, один из которых, улыбаясь, держал руку своей девушки, Марк подошел к Скумбатову. Выглядишь молодцом. А я грешным делом припас для тебя строчку из Ницше: "Больной не имеет права на пессимизм".
Обменявшись рукопожатием с разведчиком, Марковцев присел на край кровати и первым делом выставил на стол угощения.
- Все только что прибыло из столицы, Саня, - приговаривал он, - все свежее и полезное для здоровья.
- У меня полная тумбочка, - улыбнулся лейтенант. - Жена и дочка здесь. Ушли за двадцать минут до твоего прихода. Жаль, что вы не встретились.
- Да, действительно жалко. Девочку Таней зовут?
- Татьяна, - подтвердил Скумбатов.
- Ну, - Марковцев устроился поудобнее, - рассказывай, каких еще органов ты тут лишился?
- Да вроде все на месте. А ты надолго в Самару?
- Только с тобой повидаться. А потом...
Сергей не стал говорить лейтенанту, что среди опознанных тел разведчиков не нашлось Пантеры. Едва эта информация достигла Марковцева, сердце в его груди екнуло: "Миша жив". Взяли его, раненого, боевики в плен. Его долго не отпускала эта сумасшедшая мысль. Однако в Ростовскую лабораторию доставили все обугленные тела и фрагменты тел, которые обнаружили в столовой и возле нее. Предположительно, одно из тел принадлежало лейтенанту Пантюхину. Пройдет достаточно времени, пока специалисты смогут точно указать на останки Михаила. Но для этого потребуется кровь его родной сестры.
- А потом, - продолжил Сергей, - меня ждет одна теплая страна. Неоплаченные долги, Саня, не дают мне покоя.
Скумбатов покачал головой.
- Неспокойный ты человек, подполковник. Я удивляюсь тебе, честно.
- Я сам себе удивляюсь. Прошло не так много времени, а все изменилось. Знаешь, я словно попал в другую страну - и люди лучше стали, и солнце здесь светит ярче, и мысли другие. Это не пафос, Саня, - я люблю все четкое и определенное, а пафос не имеет реальных очертаний. Как и правда не имеет к истине никакого отношения. Правда - это конец, дальше правды ничего нет. А истина - это путь, стремление. Это вечная наша дорога.
Сергей заранее вытащил из коробки Золотую Звезду Героя России - он имел полное право лично вручить награду командиру расчета, подменяя, как выяснилось из его недавнего разговора с Ленцем, начальника Генштаба, - а сейчас нащупал Звезду в кармане и зажал ее в кулаке.
- Давай твою руку, Саня. Это твоей дочке. Посмотришь, когда я уйду. Давай твою руку...
Сергей вложил в ладонь лейтенанта высшую награду Родины и сжал его пальцы. Похлопав по руке командира, часто покивал головой.
- Все правильно, Саня. Все правильно. Таких людей, как Сергей Марковцев, не награждают. Он - человек Никто, человек Ниоткуда. А единственная награда Марковцева - это слеза, скатившаяся по щеке одноглазого лейтенанта, разжавшего ладонь.
***
Внизу Сергея поджидала Катя, удивленная его быстрым возвращением. Прочитав в ее глазах немой вопрос, спросил сам:
- Недолго мы, верно?.. Теперь поедем в какую-нибудь гостиницу. Сергей надел пальто, шапку и с прежним выражением на лице добавил:
- И уже завтра мы будем ближе к богам. Кто знает, может быть, это не те боги, которые недолюбливают меня.
- Ты знаешь ее адрес в Афинах? - спросила Катя.
Сергей кивнул. У него остался лишь один неоплаченный счет. Он не видел, как погиб Пантера, но обязательно расскажет его сестре, как геройски сражался Миша Пантюхин.
***
- ...Сдавайся, - в очередной раз потребовал Мустафа Джафаль, различив в глазах десантника колебание. - Если ты сдашься, я не буду преследовать твоих товарищей. Клянусь Аллахом!
Пантера снова закрыл глаза и... медленно высвободил ствол изо рта. В таком же темпе отвел руку в сторону.
Мустафа криво усмехнулся и покачал головой, давая понять десантнику, что этого мало.
Пальцы Пантеры разжались, и пистолет упал на землю. Еще секунда, и, неотрывно глядя в черные глаза Джафаля, разведчик поднял руки, а его пальцы сложили знак победы - V, Виктория.
Зажатые под мышками гранаты с выдернутой чекой упали к его ногам.
В глазах боевиков, застывших в оцепенении в шаге от десантника, отразился ужас. А смеющиеся глаза Пантеры брызнули торжеством. Обе его руки показывали противнику победу над ними и над собой.
Виктория!
Виктория!