— Разрешите предварительно один звонок. Это существенно.
Пал Палыч торопливо набирает номер.
— Знаменский беспокоит. Как у вас с шоферами?.. Да?.. Спасибо большое! — и кладет трубку очень довольный. — Помидоры вывезены на базар. Сданы Шишкину. И тогдашняя черешня тоже, — добавляет он для Томина. — И всем шоферам товар отпускал Васькин. Малахов сказал правду — при нем вагоны уже стояли пустые. А ведь все было подведено так, чтобы отвечал он!
— Один раз признали невменяемым… — подает голос Томин.
— Вот-вот! Для того и держали! Привезут груз при Васькине, он сразу кинет налево, сколько успеет, потом заступает на смену Малахов и… оформляет недостачу. Ценнейший человек.
— Женя, я зову? — не терпится Томину.
— Зови.
Малахов входит все такой же стеснительный, немного робеющий. Саковин мягко приглашает его взглянуть:
— Иван Степаныч, вот есть у нас одна фотография, — он кладет на стол снимок.
— Это вы, — изумленно смотрит Малахов на Томина.
— Вы и я.
— Загадка. Не встречались же, — округляет он наивные глаза.
— Но перед вами фотография, документ, — говорит Саковин. — Как вы можете это объяснить?
— Не знаю. А вы? — снова адресуется он к Томину.
— Я тоже забыл.
— Загадка. Улыбаюсь. Выгляжу хорошо, да?
— А вы часто фотографируетесь? — спрашивает Саковин.
— Нет. Зачем.
— Возможно, тогда вы вспомните… пусть не с этим товарищем, а еще с кем-то… но так же вот пожимаете руку… вас не фотографировали?
— Недавно. Для стенгазеты.
— С кем же?
— С Котей мы, — улыбается Малахов.
— Простите?
— С Васькиным, — объясняет Знаменский.
— Я в галстуке, — склоняет голову набок Малахов. Фотография интригует его. Он говорит о ней охотно.
— Поточнее не вспомните, когда именно вы фотографировались с Васькиным?
— Неделя. От силы — полторы.
— А по какому поводу?
— Выполнение соцобязательств. Вроде друг друга поздравляем.
— И помещена она в стенгазете?
— Нет еще. Скоро.
— Ну а кто вам предложил… кто сказал, что надо сняться?
— Котя. — И снова рука тянется потрогать фотографию, повернуть так и эдак. — Загадка! — смакует он.
— Иван Степаныч, фотограф был ваш, базовский?
— Нет. Приглашали. По трешке взял.
— Хорошо, с этим вопросом ясно, — подытоживает Саковин.
Знаменский поднимает палец, прося слова. Саковин кивает.
— Иван Степаныч, это вы привлекли Старухина для составления актов о недостачах?
— Я это.
— Но он же больной человек, подпишет что угодно.
— Нет, — встает Малахов на защиту Старухина. — Он когда как. Когда привлек, он в себе был. За три дома от базы. Скучает. Я и привлек. Без бюрократии. На свежем воздухе. Сиди, смотри. Чекушку поднесут. Но ребята портят. Нельзя ему много-то. Дяде Коле.
— Ясно, — говорит Саковин. И, видя, что Томин хочет спросить. — Давай.
— Что делает у вас на базе Викулов?
— Он бригадир. Над грузчиками.
— И все?
— Ну… Голова, вообще-то. Мозги в спецовке. Чего надо умное — к нему. Большой человек был. Юрист. Так и зовем. За справедливость пострадал, — переживает он за Викулова. — С горы — да к нам. Так человек пострадал! Страшное дело!
— Можно я про основное? — спрашивает Знаменский.
— Пожалуй… — соглашается Саковин.
Знаменский подходит к Малахову, садится рядом, дружески кладет руку на колено.