— Я понял.
— Я знал, что ты поймешь. Когда найдете золото, можешь включать его почаще. Скажем, так: включил — выключил, включил — выключил. В него кое-что встроено. Слабенький маячок, но все-таки.
— Пропасть не даст?
— Вот именно. Частые импульсы — это сигнал: золото нашли, присылайте вертолет. Для Красюка появление вертолета будет полной неожиданностью, и ему останется только добровольно сдать украденное. И, как я уже говорил, ты получишь прощение.
Сизов поморщился.
— Что-то мне во всем этом не нравится. Обман какой-то.
— Весь криминал — на обмане. А борьба с криминалом — на обмане обмана. Разве это для тебя новость?
— Не привык я обманывать. В геологической партии у нас все было на доверии и открытости.
— Ничего, ради доброго дела и обмануть не грех. Ну, давай выпей напоследок.
— Хватит уже.
Сизов сунул коробку транзистора в карман и встал. И снова подумал о том, что вся эта прокурорская затея ни к чему его не обязывает. Зато предоставляет возможность довести до конца кое-какие свои дела, о которых знать Плонскому вовсе не обязательно.
Все было точно так же, как в прошлый раз. Они с Красюком долго сидели возле конторы. И ворона точно так же орала на столбе. И Дубов выглядывал из двери без фуражки, чесал встрепанную голову и спрашивал, знают ли они дорогу к новой командировке.
— Послать-то с вами некого, — в точности как тогда, сказал он. — Ну да сами доберетесь. Теперь я вам верю.
Он обернулся, достал фуражку, сдул с нее пыль и так, с фуражкой в руке, вышел на крыльцо.
— Возьмете носилки, соберете на них все, что в лесу бросили, и вперед, на новую лесосеку. Там останетесь.
Сизов с Красюком переглянулись, не двигаясь с места.
— Что вам не ясно? — повысил голос Дубов. — Ты старший, — ткнул он пальцем в сторону Красюка. — Гляди за своим напарником, ты мне за этого старика головой отвечаешь.
— Какой он старик? — удивился Красюк.
— Поговори у меня!..
Дубов еще постоял, поглядел, как арестанты нехотя поднимались, брались за носилки, и крикнул вольному, дежурившему у ворот заместо часового:
— Выпусти их, пускай идут.
Дежурный стоял незнамо зачем: сплошного проволочного забора с вышками по углам, как в настоящих лагерях, тут не было, и дыр, через которые можно уйти, хватало. Но прав был Дуб: только самоубийца мог бежать в эти леса, которым ни конца, ни края. Такого здесь не случалось еще и потому, что все подопечные Дубова имели плевые сроки, и бежать было — себе дороже.
Ворона, сидевшая на столбе, опять орала во всю глотку и Красюк опять материл ее: не накаркала бы, сволочь!
Сизов молчал. Шел и думал о том, что все получалось по Плонскому. Ему, впрочем, разыграть эту комедию вместе с Дубовым ничего не стоило. Даже узнать о том, что Красюк собрался бежать, было нетрудно: парень верняком сболтнул кому-то о своем намерении, а стукачей среди арестантов всегда хватало. Вот если Красюк начнет сманивать Сизова золотишком, тогда придется признать, что Плонский — поистине гений: так все предусмотреть рядовому служителю Фемиды не под силу.
Все было как в прошлый раз. Так же верещали сойки, кричали ореховки, барабанили дятлы. И лес стоял застывший в безветрии, словно ждал чего-то. Казалось, что и медведь появится из кустов. Но возле сваленной в кучу проволоки хлопотал только полосатый бурундук, который, завидев людей, мгновенно исчез.
— Все, передых! — заявил Красюк и повалился на землю. Полежал, глядя в небо и выдал: — Дальше не пойду.
— Что, так и будешь лежать?
— У меня своя дорога.
Сизов молчал, вспоминая прозорливца Плонского.
— Чего молчишь?
— Думаю.
— Как меня сдать?
— Дурак ты, Юрка. Бежать собрался? Так пропадешь ведь.
— Я бывал в тайге. Даже и один. Не пропал.
— Сидел на одном месте. Да еще с оружием. Ждал, когда тебя спасут.
— Ты откуда знаешь?
— Сам же трепался.
— Я тебе этого не говорил.
— Другим рассказывал. Хвастался, как сидел на золоте. Знал, что тебя обязательно будут искать.
— Все равно. Раненый был. И жратвы никакой. А не помер.
— Теперь, как я понимаю, ты собираешься не сидеть на месте, а идти по тайге. Это, скажу тебе, не одно и то же. Пропадешь.
— А если с тобой? — спросил Красюк. В точности так же спросил, как вчера заместитель прокурора. Даже интонация похожа.
Сизов засмеялся.
— Чего регочешь?
— Вспомнилось кое-что.
— Так идешь со мной?
— В бега? Не резон. У меня срок небольшой.
— Слушай, Мухомор! — Красюк, все это время рассуждавший лежа, не отрывая глаз от скользивших в небе стрижей, вдруг резко вскочил. Здоровенный, навис над Сизовым, сидевшим на земле. — Ты же умный мужик, чего придуриваешься? Понимаешь ведь: если зову, значит, не задаром.
— Опять про свои воровские шмотки?