- Этот недоумок давно вернулся бы в родные трущобы!
- Вы говорите о Майлзе Хиллане? - догадался я.
- При упоминании его имени у меня начинается внутренняя дрожь! - Поэт был настолько удручен этой мыслью, что выхлебал третий бокал двумя большими глотками и принялся наливать четвертый. - И вот теперь, окончательно обезумев, этот тип обвинил нас обоих - и поодиночке, и вместе - в самом мерзостном преступлении против нашего патрона. Короче, он заявил, будто мы похитили копию последнего великолепного творения Рейфа и воспользовались ею, чтобы его шантажировать.
- Кипя праведным гневом, я хотел пристукнуть мерзавца на месте, - пробасил Эшберри. - Однако насилие претит моей натуре, в особенности когда оно ничего не доказывает.
- Из-за этого мы и пришли к вам, сэр, - с важным видом пояснил Толбот. Твердо веруя в вашу многоопытность и чувство справедливости, мы поручаем вам доказать нашу невиновность.
- Так докажите ее сами, - сказал я.
- Да разве это возможно, сэр? Вы только представьте, в чем нас обвиняют! Мыслимое ли дело продать единственного друга, всегда верившего в наш талант? громко вознегодовал Эшберри. - Как же низко должен пасть человек, способный огрызнуться и укусить руку, которая кормит его!
- Боюсь, за сумму, близкую к миллиону, даже иная мать вопьется зубами в собственное дитя, - хмыкнул я.
- Мистер Холман, - Толбот казался искренне потрясенным, - неужели вы в самом деле считаете, что кто-то из нас мог так низко пасть...
- Да!
- Ох! - Его маленький рот задрожал. - Вы поколебали мою веру в вас! И очень сильно, смею добавить.
- Пошли, мой излишне восторженный друг-поэт! - В утешение актер так хлопнул Толбота по спине, что тот едва не слетел с табурета. - Не обижайся и не мрачней. Мистер Холман - проницательный практик, а миллион, как он справедливо заметил, - большая сумма денег. - Эшберри глубоко вздохнул, и, будь я в тот момент где-нибудь в Майами, непременно поспешил бы укрыться от стихийного бедствия. - А практику нужно нечто осязаемое, вроде доказательств. И как же ни в чем не повинный человек, ты или я, сумеет доказать свою непричастность к этому делу - спросим мы. А никак! Это просто невозможно.
Слова Эшберри настолько расстроили Толбота, что он оставил нетронутым полнехонький бокал.
- И кошмарнее всего была реакция нашего патрона, - убитым голосом пробормотал он. - Когда этот неописуемый негодяй Хиллан бросал нам подлые и грязные обвинения, Рейф стоял в стороне и наблюдал. Он не произнес ни единого слова в нашу защиту, ни единого!
- Ах, это и в самом деле очень грустно! - Актер покачал головой, и все его четыре подбородка задрожали от избытка эмоций. - В подобных ситуациях слабейшему, полагаю, не на что надеяться, его так или этак обязательно прижмут к стене.
- Где он будет страдать от стрел и копий беспощадной судьбы! - угрюмо пробормотал Толбот.
- Брюс? - Эшберри вопросительно поглядел на поэта. - Это не оригинально, я уже где-то слышал такую метафору.
- Возможно, у меня масса эпигонов!
- Как представление, мне все это очень понравилось, - перебил я обоих. Правда, возникают кое-какие сложности: например, трудно решить, кто из вас более честный и порядочный человек... Но в целом сцена была великолепной. Итак, сегодня утром Хиллан обвинил либо одного из вас, либо обоих в том, что вы стали сообщниками шантажиста, а Рейф Кендалл даже не попытался встать на защиту. Полагаю, именно это вас встревожило, настолько встревожило, что вы решили поговорить с профессионалом, нанятым вашим патроном для расследования этого дела.
- Вы правы, сэр! - взволнованно прогудел Эшберри. - Мы пришли... - Пару секунд он задумчиво разглядывал свой пустой бокал. - У вас, случайно, больше не найдется такой же превосходной водки? Эта бутылка каким-то непонятным образом очень быстро опустела, и...
- Нет! - отрезал я.
- Ох! - Он грустно покачал головой. - Ну что ж, тогда... - Актер обхватил лапищей бутылку джина. - Мне не остается ничего иного, как присоединиться к своему другу и припасть к источнику его вдохновений. - Он с нарочитой небрежностью наполнил бокал джином, не переставая говорить:
- Да, сэр, мы явились сюда в надежде доказать свою невиновность и...
- Чепуха! - фыркнул я.
- Сэр! - Актер вытаращил глаза. - Вы сомневаетесь в чистоте наших...
- Словоизлияниями вы ничего не добьетесь. У вас есть только один способ обелить себя, а именно - доказать, что виновен кто-то другой.
- Ну, - заколебался Толбот, - если вы так считаете, единственное, что мы можем сделать...
- ..Вытащить на свет Божий всю грязь, - захохотал Эшберри. - Как видишь, мы не зря надеялись на проницательность мистера Холмана. Он нас прекрасно понимает.
- Джон, - неодобрительно скривился Толбот, - в этом деле нам необходимо сохранить чувство собственного достоинства. В конце концов, мы же артисты! Я согласен, что мы должны сообщить мистеру Холману всю полезную информацию, какой только располагаем, но не надо унижаться до уровня обычных сплетников.
Тяжелые веки Эшберри опустились еще ниже.
- Этот неописуемый Хиллан сказал, будто похитивший экземпляр пьесы Рейфа мог сделать это лишь вскоре после того, как она была написана, то есть примерно год назад?
- Видимо, так.
- В то время в доме жила возлюбленная Рейфа, так называемая актриса телевидения. - Он презрительно пожал плечами. - Последняя стадия деградации для любого артиста, сколь бы талантлив он ни был изначально. Эту женщину зовут Джеки Лоррейн...
- И Кендалл выставил ее вон, обнаружив в постели с одним из приятелей дочери, неким Питом, - закончил я за него. - Мисс Лоррейн уверяет, что все это было подстроено.
- О! - Эшберри не скрывал разочарования. - Так вы знали об этом?
- Скажите мне что-нибудь новенькое, - взмолился я. - К примеру, почему дочь постоянно ссорится с Кендаллом?
- Холодная дева? - неожиданно закудахтал Толбот. - Я так прозвал ее в шутку, потому как немало насмотрелся на игры этой особы.
- Где, например?
- Ну, здесь и там, - неопределенно махнул рукой поэт. - Но Антония определенно не холодная и, уж конечно, не дева.
- Похоже, она не очень-то ладит с отцом?
- Странная девица, - пробурчал Эшберри. - К Рейфу относится как к своей собственности. Думаю, именно по этой причине она ненавидит нас с Брюсом. Мы занимаем очень маленькое место в сердце ее отца, но Антония все равно видит в нас соперников, которых необходимо устранить.
- Почему?
- В один прекрасный день ей придется выложить кругленькую сумму психиатру, чтобы тот во всем разобрался... Может быть, эти странности связаны с тем, что Антония слишком рано потеряла мать?
- Вы знали ее мать? - спросил я.
- Она умерла задолго до моего знакомства с Рейфом. - Он пожал плечами. Рейф никогда не говорит о жене, и я не имею понятия, что она из себя представляла. - Он подтолкнул в бок поэта. - Брюс?
Толбот тихонечко соскользнул с высокого табурета на пол.
- ...извините меня! - пробормотал он, растягиваясь на ковре с бессмысленной улыбкой. - Закон тяготения, понимаете? Бороться бесполезно! - Он закрыл глаза и громко зевнул:
- ..койной ночи.
Актер снова пожал мощными плечами, потянулся за бутылкой джина и выплеснул остатки себе в бокал.