Вероника к тому времени уже работала в престижной клинике, куда попала, опять же, благодаря Федькиным деньгам и связям. Через месяц после знаменательного разговора Федор, наконец, посвятил Веронику в подробности своих тайных намерений. Так она узнала правду и о гибели Марины Потоцкой, и о заказчике убийства, от которого Федор рассчитывал получить хорошую плату за молчание, ибо положение этой фигуры, как выяснилось, дорогого стоит. Но, по требованию заказчика, да и для собственной безопасности, придется убрать бывшего подельника Коляна Еськова. У Федора уже наметился план ликвидации. Ведь Еськов имеет медицинскую карту в той поликлинике, где раньше работала Вероника. Что, если устранение Коляна как-нибудь связать с болезнью? Ведь врачиха-то у него на участке старая и на взятки падкая. Теперь Вероника вспомнила, что какое-то время назад Федор спрашивал, с кем из участковых в ее поликлинике легче всего договориться. Она и назвала тогда Фиру Осиповну: старушке терять нечего, а детям и внукам хочется помочь. Как оказалось, Еськову требовался больничный на время поездки в Москву. Именно такое алиби и обеспечила ему сговорчивая Фира Осиповна. Но теперь старушка была прикована к постели, а на ее участке работала некая Ксения Радунко — занудливо-щепетильная особа, склонная к морализаторству. Вряд ли с такой можно договориться, — тем более, что после спора из-за самодеятельного художника Н. отношения с Вероникой у них сложились натянутые. Нет, лучше пойти другим путем и воспользоваться тем, что Ксения не знает пациента Еськова. Так родился план устранения подельника, вскоре претворенный в жизнь. Случился лишь один прокол, но ни Федор, ни Вероника о нем не догадывались.
Когда Федор собирался в Москву за деньгами, он с бодрым видом говорил Веронике, что уверен в успехе на 99 %. Ну, один процент всегда надо оставить на форс-мажорные, так сказать, обстоятельства. Но такие люди, как заказчик, рисковать не будут и на мокрое дело не пойдут, ведь эта сумма для него не такая уж большая, а для них с Вероникой будет хорошим подспорьем, чтобы начать новую жизнь, семейную.
Но внезапно процент, оставленный на неудачу, сработал, и Вероника оказалась один на один со своим горем. Федор, с которым были связаны пять лет ее жизни и все надежды на будущее, каким-то непостижимым образом был разгадан и уничтожен заказчиком. Веронике даже некому было поплакаться: тетя к тому времени уже умерла, Толян окончательно спился, а подруг у Вероники не имелось. Теперь, без поддержки любовника, ломалась вся ее прежняя жизнь, а начинать новую в тридцать четыре года было не так уж и легко. Вероника, успевшая прочно привыкнуть к Федору, уже не чувствовала себя такой убежденной холостячкой, как раньше, ее инстинктивно тянуло в нормальную семейную жизнь.
Но, чем больше Вероника ненавидела убийцу Федора, тем крепче зрела в ней уверенность, что именно она должна получить по тем счетам, которые так и не смог предъявить в нужный момент ее любовник.
Вероника знала о заказчике достаточно много, даже имела в своем распоряжении секретное письмо Федора. А вот заказчик ничего о ней не знал. Недаром Федор до поры до времени не хотел узаконить свои отношения с Вероникой, держал их в тайне. Теперь это оказалось ей на руку.
После смерти возлюбленного Вероника надолго замкнулась в себе. Она ходила и все делала на автомате, а в уме ее шла непрерывная и кропотливая работа, вызревал план безумно рискованного шантажа.
Ее решительность чуть было не поколебал неожиданный телефонный звонок. Обычно хладнокровная Вероника затряслась, как в лихорадке, когда незнакомый мужской голос четко произнес:
— Здравствуйте, Вероника Захаровна. Я занимаюсь расследованием дела, которое, возможно, связано с убийством вашего друга Федора Осадчего.
— Кто вы такой и что вам нужно? — внезапно охрипшим голосом спросила Вероника.
— Я частный детектив. Свое имя не могу назвать вам по телефону, поскольку веду расследование конфиденциально. Но, если мы с вами встретимся…
— У меня нет желания с вами встречаться! И вообще, с чего вы взяли, что Федор Осадчий был моим другом? Я его немного знала через своего двоюродного брата, вот и все. Меня даже в милицию не вызывали, так по какому праву вы меня беспокоите?
— Поверьте, Вероника, вы будете в большей безопасности, если назовете мне имя человека, с которым Федор встречался в Москве.
— Повторяю, я не в курсе дел Федора! С кем он встречался и за что его убили, меня не касается!
— Да? Тем не менее, вы помогли Федору избавиться от Коляна.
— Что за чепуху вы несете? — от волнения низкий голос Вероники стал срываться. — Никакой вы не детектив, а просто шантажист и провокатор. Я буду жаловаться на вас!
— Вот уж нет, жаловаться вы никуда не пойдете, вам не выгодно привлекать к себе внимание. И меня вы напрасно обвиняете. Мы с вами могли бы помочь друг другу. Я почти уверен, что вы знаете убийцу Федора. А вот я его не знаю. Но я могу обеспечить вашу защиту на случай, если он попытается и вас убрать.
— Не понимаю, почему я до сих пор не бросила трубку, — пробормотала Вероника в некотором замешательстве.
— Мне нужен этот человек. Назвав его, вы значительно облегчите мое расследование. Поймите, Вероника Захаровна: если вы что-то знаете, вам лучше рассказать. Не относитесь ко мне враждебно. Поверьте, нам с вами сейчас было бы выгодно сотрудничать.
— Бред какой-то! Бред и провокация.
Вероника уже пришла в себя и, справившись с первым приступом испуга и удивления, решила, что для нее в любом отношении лучше все отрицать. Кто бы ни был этот «частный детектив» — действительно ли какой-нибудь проныра-сыскарь, или вездесущий журналист, или человек заказчика, решивший прощупать ее как свидетеля, — все равно ей ни к чему обнаруживать свою осведомленность. Только оставшись в тени и не выдав опасных знаний, она сможет рассчитывать на компенсацию всех своих потерь.
Так решила Вероника и, не слушая дальнейших доводов собеседника, положила трубку на рычаг.
Леонид вздохнул, услышав короткие гудки. Увы, Вероника не захотела раскрыть карты. А ведь только с ее помощью он мог бы узнать имя заказчика кратчайшим путем. Действительно ли Веронике ничего не известно или она боится выдать свою осведомленность или, может, задумала шантажировать убийцу, — о том знала только она сама. Конечно, за ней надо установить наблюдение, но едва ли она что-то станет предпринимать в ближайшее время. Получается, что своим звонком Леонид ее только спугнул. Он с досадой бросил телефонную трубку на рычаг и, нахмурившись, посмотрел в окно.
Нахальный взгляд этого парня обжег Юлю еще в тот момент, когда она, прикрытая лоскутком кисеи, лежала на диване, позируя свободным художникам Макару и Алику, друзьям Светланы Голенищевой. Раньше Юля испытывала невольное смущение, обнажаясь перед художниками мужского пола. Но постепенно свыклась с ремеслом натурщицы и решила, что это даже неплохая тренировка для будущей актрисы, которой, при ее молодости и красоте, придется не раз участвовать в постельных сценах. Позируя, Юля читала или думала о своем, абсолютно не обращая внимания ни на художников, ни на посторонних людей, захаживавших в мастерскую. Но этот взгляд, как ни странно, заставил ее вздрогнуть. Она невольно оторвала глаза от книги и посмотрела в сторону двери. На пороге мастерской стоял высокий темноволосый парень и, улыбаясь, разглядывал ее так пристально, что она даже смутилась и инстинктивно прижала раскрытую книгу к своей обнаженной груди. Алик, заметив этот жест, дурашливо заржал, а флегматичный Макар недовольно оглянулся на вошедшего. Но незнакомец уже скрылся за дверью.
Конечно, Юля о таком коротеньком эпизоде скоро бы забыла, но он имел продолжение. Выйдя после сеанса позирования на улицу, девушка снова натолкнулась на этот пристальный, откровенный взгляд. Она хотела обойти незнакомца, но он заслонил ей дорогу. Прямо взглянув в его смеющиеся карие глаза, она спросила с нарочитой грубостью:
— Чего надо?
После недавнего объяснения с Жоржем Юля все еще пребывала в ужасном настроении и не имела охоты заводить новые знакомства, ибо в каждом мужчине подозревала тщеславного потребителя, желающего попользоваться ею, а затем отставить, не задумываясь о ее судьбе и чувствах.
Но темноволосый парень не смутился из-за Юлиной неприветливости и, лучезарно улыбаясь, объявил;
— Хочу с вами познакомиться. Вы отличная натурщица. А я — ассистент знаменитого портретиста Седова.
— Неправда, у Седова нет ассистентов, — сухо ответила Юля. — Да и вы абсолютно не похожи на художника. Так что для знакомства выбран неудачный предлог.
— Ну, что ж, я лучше выдумать не мог, — с покаянным видом сообщил незнакомец. — Делайте со мной что хотите, я неважный ценитель живописи, но вот вашу красоту оценил сразу.
— Дорого оценили? — спросила Юля с саркастической улыбкой. — Хотите купить?
— Ну, зачем вы так? — упрекнул незнакомец. — Сразу уж «купить»! Я что, похож на какого-нибудь персонажа «пальцы веером»? Неужели в наше время нельзя просто познакомиться с красивой девушкой? Просто так, без всяких задних мыслей? Полюбоваться на ее красоту… За просмотр ведь денег пока не берут, а?
— А вы забавный, — усмехнулась Юля и внимательно пригляделась к незнакомцу.
На вид парню было лет двадцать семь. Спортивная фигура, мужественное лицо и обаятельная улыбка составляли весьма удачное сочетание. К этому прибавлялся немного магнетический взгляд темно-карих глаз, подействовавший на Юлю еще во время позирования. Девушка невольно отметила про себя, что парень принадлежит к тому мужскому типу, который нравился ей едва ли не с детства: авантюрный весельчак с внешностью в латинском стиле, что-то между Бельмондо и Бандерасом. Заметив интерес в ее взгляде, парень тут же протянул ей руку и представился:
— Роман Туз. Прошу любить и жаловать.
— Туз? — Юля улыбнулась. — Важная кличка. Где ж вы такую заслужили?
— Ну, во-первых, это не кличка, а фамилия. Во-вторых, давай перейдем на «ты». А, в третьих, назови мне свое имя.
Юля секунду поколебалась, но потом все-таки подала ему руку и назвала себя. Рукопожатие затянулось, и во время оного парень со значением посмотрел Юле в глаза и заметил:
— Юлия и Роман. Роман и Юлия. Тебе это ничего не напоминает?
Она засмеялась, выдергивая свою руку, и ответила, стараясь не смутиться и не отвести глаза под его пристальным взглядом:
— Я, между прочим, окончила театральное училище, так что классические пьесы худо-бедно знаю. Но, хоть наши имена и созвучны Ромео и Джульетте, однако мы сами на шекспировских героев ничуть не похожи.
— Да? — В его темных глазах разгорался все больший интерес. — Кто знает… Говорят, в каждом человеке дремлет способность к большому чувству. Надо только, чтобы судьба свела двух подходящих людей в одно время и в одном месте.
Тут Юля не выдержала и отвела взгляд, ибо Роман высказал именно ту мысль, которая и ей не раз приходила в голову. А он вдруг взял ее под локоть и, как-то незаметно увлекая за собой по улице, спросил:
— Значит, ты училась на актрису? А почему же работаешь натурщицей?
— Долго рассказывать.
— А я не тороплюсь. Давай пойдем, посидим где-нибудь. Тут недалеко есть подходящее кафе. Между прочим, называется «Театральное».
На сегодня Инга дала Юле выходной, и вечер был свободным. «Почему бы нет?» — подумала девушка, принимая приглашение напористого джентльмена. Она давно уже не питала иллюзий и не верила в схему классического знакомства, ухаживаний, влюбленности. Все это было слишком просто, наивно и не годилось для изломанного мира, в котором Юле приходилось методом проб и ошибок искать свое место. И все-таки, хоть на один вечер, ей вдруг захотелось представить себя персонажем из другой жизни, некой современной Джульеттой, с первого взгляда поразившей воображение современного Ромео.
Кафе «Театральное» располагалось в одном квартале от театра «Новый Глобус», и, когда Юля со своим новым знакомцем приближались к этому кафе, их увидел оказавшийся недалеко от театра Жорж Фалин. Он слегка опешил, даже спрятался за рекламный щит, чтобы Юля его не заметила. Но девушка была так увлечена разговором со своим спутником, что вовсе не смотрела по сторонам.
Жорж оглянулся вслед уходящей паре и невольно отметил, какие они оба молодые, стройные, симпатичные. Интересно, кто этот парень и давно ли Юля познакомилась с ним? Ведь еще несколько дней назад она приходила к Жоржу для решительного объяснения, клялась в любви… Конечно, она притворялась. Ведь какая-никакая, а все ж актриса. Притворялась, чтобы не потерять в лице Жоржа проводника в манящий мир столичного театра. Но, может быть, она действительно его немножко любила? По-своему, как покровителя. Жорж тяжело вздохнул. Да, этой девочке как-то надо жить. Надо встречаться с такими вот молодыми, крепкими парнями. Если бы она еще не забивала себе голову мечтами об актерской славе. Но от такого наркотика не просто избавиться. Жорж это знал по себе. Он грезил кино и театром с подросткового возраста, когда впервые позавидовал актерам — этим особым людям, проживающим не одну, а сотни жизней, умеющим без оружия и денег властвовать над толпой. Посмотрев лет в десять-одиннадцать знаменитую французскую комедию «Фанфан-Тюльпан», юный Гоша смастерил себе деревянную шпагу, надел белую отцовскую рубашку, подпоясался широким ремнем и стал тайком от всех изображать перед зеркалом любимого героя. Недаром психоаналитики утверждают, что детские впечатления надолго врезаются в память. Для Георгия Фалина и во взрослой жизни образцом и кумиром остался поразивший его в отрочестве Жерар Филип. Поступая в театральное училище, Гоша даже имя свое переиначил на французский лад, чтобы хоть инициалами совпадать с любимым актером.