Мартин Бек сразу ухватился за нитку.
– И в самом деле, есть признаки, которые показывают, что последние выстрелы были сделаны тогда, когда преступник двигался по проходу в переднюю часть автобуса.
– Чисто окопная тактика, – заметил Гюнвальд Ларссон. – Круговая.
– Гюнвальд минуту тому назад весьма метко прокомментировал, что он ничего не понимает, – сухо сказал Хаммар. – Это свидетельствует о том, что преступник был ознакомлен с автобусом, разбирался в его приспособлениях.
– По крайней мере, умел открывать двери, – уточнил Эк.
В комнате наступила тишина. Хаммар наморщил лоб. Наконец он сказал:
– Следовательно, вы считаете, что кто-то встал посреди автобуса, перестрелял всех, после чего пошел себе прочь? И никто не среагировал? И водитель ничего не заметил в зеркальце?
– Нет, – сказал Колльберг. – Не совсем так.
– А как?
– Кто-то сошел задней лестницей с верхнего этажа автобуса со снятым с предохранителя автоматом, – сказал Мартин Бек.
– Кто-то, кто сидел там какое-то время один, – прибавил Колльберг. Кто-то, кто выжидал удобного момента.
– Водитель может знать, что на втором этаже есть пассажиры? – спросил Хаммар.
– На лестнице вмонтирован фотоэлемент, – ответил Эк. – Он передает сигнал на счетчик, который размещается на щитке управления. После каждого, кто проходит наверх передней лестницей, счетчик прибавляет единицу. Таким образом, водитель все время знает, сколько пассажиров сидит наверху.
А когда автобус остановился, счетчик показывал нуль?
– Да.
Хаммар немного помолчал, затем сказал:
– Уж очень все кажется продуманным. Сумасшедший убийца так обстоятельно не может планировать своих поступков.
– Неужели? – сказал Гюнвальд Ларссон. – – А тот сумасшедший в Америке н прошлом году застрелил с башни свыше тридцати человек. И точно все рассчитал. Даже взял себе еду.
– Да, сказал Хаммар, но одного он не рассчитал.
Чего именно?
– Как оттуда выбраться, – ответил за Хаммара Мартин Бек.
Через семь часов, в десять вечера, Мартин Бек и Колльберг все еще сидели в Доме полиции на Кунгсхольмсгатан.
Следствие не стронулось с места. Раненый, находящийся в Каролинской больнице, был все в таком же тяжелом состоянии.
После полудня заявили о себе двадцать, свидетелей. Как выяснилось, девятнадцать из них ехали другими автобусами. Остался единственный свидетель, восемнадцатилетняя девушка, которая села на площади Нюбру и проехала две остановки, а там пересела в метро. Она сказала, что с нею вышли из автобуса еще несколько пассажиров. Водителя она опознала, но это было всё.
Koлльберг нервно ходил взад и вперед, все время поглядывая на дверь, словно надеялся, что вот сейчас она дернется и кто-то ворвется в комнату. Мартин Бек стоял перед схемой на стене. Он заложил руки за спину и покачивался с носков на пятки – эту привычку он приобрел давно, еще когда был патрульным полицейским, и никак не мог от нее избавиться.
В этот миг в комнату вошел Хаммар.
– Завтра получите пополнение. Новые силы. Из провинции. – Хаммар сделал короткую паузу. Затем многозначительно добавил: – Это считается необходимым.
– Кого? – спросил Колльберг.
– Завтра прибудет какой-то Монссон из Мальмё. Вы его знаете?
– Я встречал его, – сказал Мартин Бек. не обнаруживая никакого энтузиазма.
– Я тоже, сказал Колльберг.
– А еще они хотят направить к нам Гуннара Альберга из Муталы.
– Парень что надо, – вяло сказал Колльберг.
– О других я не знаю, – сказал Хаммар. Кто-то, кажется, приедет из Сундсвала.
– Ладно, – сказал Мартин Бек.
– Если, конечно, вы сами не разгрызете этого орешка раньше, – угрюмо сказал Хаммар.
– Конечно, – сказал Колльберг. – Что мы имеем? Факты свидетельствуют о том, что вчера вечером кто-то застрелил в автобусе девять человек. И что преступник, следуя известному международному примеру сенсационных массовых убийств, не оставил никаких следов, поэтому его не поймали. Он, конечно, мог наложить на себя руки, но если это и сделал, то мы ничего не знаем. У нас две существенные путеводные нити: пули и гильзы могут привести нас к оружию, которым пользовался убийца, а раненый может прийти в сознание и сказать, кто стрелял. Поскольку он сидел в самом конце автобуса, то мог видеть убийцу.
– Так, – сказал Хаммар.
– Это немного, – молвил Колльберг. – А особенно если Шверин умрет или окажется, что он утратил память. Он очень тяжело ранен. Мы, например, не знаем причины преступления. У нас нет ни одного порядочного свидетеля.
– Свидетель еще может найтись, – сказал Хаммар. – А причину убийства не трудись искать. Массовые убийства совершают психопаты, а основанием для этого часто служат их болезненные представления.
– Вот как? – сказал Колльберг. – Меландер знакомится с научной стороной дела. Наверное, скоро у него будут выводы.
– Наш лучший шанс… – сказал Хаммар и посмотрел на часы.
– Это внутренний розыск, – докончил за него Колльберг.
– Именно так. Из десяти случаев девять кончаются изобличением преступника. Не засиживайтесь долго. Это ничего не даст. Лучше, чтобы вы завтра были хорошо выспавшимися. Спокойной ночи.
Хаммар ушел, и в комнате наступила тишина. Через несколько секунд Колльберг, вздохнув, сказал:
– Что, собственно, с тобой творится?
Мартин Бек не ответил.
– Стенстрём? Да, конечно. Подумать только, сколько я этого парня ругал за все годы! А теперь он убит.
– На подмогу к нам прибывает Монссон, – сказал Мартин Бек. – Ты его помнишь?