Помнится, то, что болит, болело. Граф почти ничего не видел, его глаза воспалились еще больше. В горячке с пылу он не обращал на них внимания, а когда поостыл, почувствовал резь. Но промыть их как следует не было никакой возможности: ни в подвале, ни в самом складе не было воды. Оставалось одно — собственная моча. Когда я намекнул ему на это, он зло чертыхнулся: «Моча не вода. Пусть собственная, но она не сладкая».
— Ты полагаешь, лучше ослепнуть? — Я видел, что дела плохи и очень боялся за него. Но Граф уперся и ни в какую не соглашался на мочу, дескать, стремно, западло. — Хорошо, погоди. — Я шибанул ногой в дверь «бункера» и спросил, есть ли вода в автобусе. Увы, не было и полбутылки газировки, а промывать чем попало было рискованно. Глаза не уши. Я собрался подняться наверх, чтобы подъехать к основным складам. Там уже есть точно. Но как отреагируют на мое появление рабочие? Они наверняка знают этот автобус, номера, а потом, моя физиономия…
— Нацеди из бачка в автобусе, не мудри. Зачем ехать к складам? — Граф корчился и чуть не выл от боли. Проклятая пыль! Я выскочил наверх и сделал, как он хотел, принес банку воды. Он долго и тщательно промывал глаза, а я помогал ему краешком носового платка, который чудом завалялся в моем кармане.
— Хватит, резь проходит, — наконец сказал он и часто-часто заморгал.
Наши пленники все это время сидели как мыши, словно их и не существовало. Мы хотели кое-что выяснить, например адрес Сохатого, состав его семьи. Наши ксивы остались там, а без ксив мы — никто. Удастся нам забрать автоматы и документы или нет, неясно, но знать надо. Еще нас интересовал сменщик Вовчика, общее мнение о нас, ключ от «бункера». Сейчас он у нас, но такой же наверняка имеется еще у кого-то. Не может быть, чтобы он был в одном экземпляре. Выпустив сначала Примуса, я велел ему говорить все как есть. Когда он выговорился до делов, я загнал его назад и позвал Вовчика. Тот взмолился, не хотел идти, видимо думал, что его станут бить. Задав ему те же самые вопросы, что и Примусу, я сравнил их ответы. Они совпадали. Кретины не знали, кто мы. Их, конечно, удивило наличие крупной суммы денег у двоих штемпов, пьющих в какой-то задрипанной котельной, но когда они заглянули в наши паспорта, они поняли, что мы — «гастролеры». Именно так они подумали о Коле и Резване.
Сохатый жил неподалеку от центра, в частном доме, вдвоем со своей сожительницей. Мать его давно умерла, а отец подался куда-то на заработки, кажется на Сахалин. Они клялись, что Нинка все отдаст, и просили оставить их в живых. Представляю, что они пережили за это время! Да, за все приходится платить, за все. Напоминание о какой-то там Нинке неприятно кольнуло меня. Я уже ожегся на одной телке, довольно. К тому же она знала, что ее муженек или сожитель выставил кого-то на бабки. Идиоты делили куш при ней и много болтали. Стоп! Стало быть, она знает, куда они поехали и зачем. Козлы ни за что не признаются, это их шанс. Они уже договорились, могли договориться. Нина их спасительница, только она знает, где они. Пройдет еще несколько часов, и она защекотится, может примчаться и сюда, причем не одна. Пришлось снова выводить Примуса, затем Вовчика. Я начал издалека, спросил о телефоне в доме. Телефона у Сохатого якобы не было. Нина, по их словам, не знала, куда они поехали. Это была явная ложь, мы отчетливо просекали ее, но добиться от них правдивого ответа так и не смогли. Эти сученыши стояли на своем, в голос твердя одно и то же: «Не знает». Было над чем подумать. Наше положение становилось едва ли не безнадежным, впору идти сдаваться. У щегла имелось курево, я отобрал у него добрую половину, но кое-что оставил ему. Сигарета малость успокоила, но все равно мы сидели как на иголках. Малейший звук наверху заставлял нас вздрагивать. Мне было ясно, что до наступления темноты мы не выдержим. Я предчувствовал: что-то произойдет. Как выскользнуть из города, как?! И есть ли в этом резон?
— Не ной! Что у тебя за манера?! — прикрикнул на меня Граф. — Я же говорил тебе, что два раза не помирают. Или забыл? Все в руках Всевышнего, брат. Мы уже могли погибнуть пять раз, но до сих пор живы. И если нить жизни так долго петляет в лабиринтах смерти — это точно не зря. Читай Хайяма, мудрый был человек. — Он забормотал себе что-то под нос, а я прямо закашлялся.
«Какой Хайям?! Граф сошел с ума! Два раза не помирают. Это знает и дурак, но что с того? Я тоже верю в судьбу, но тем не менее дрожу. Да, мне совсем не хочется подохнуть в этом паршивом подвале, где не хватает только крыс. Нет, пусть поступает как знает, а я отправлюсь за ксивами. Проскочу на автобусе до дома Сохатого и войду туда, даже если этой Нинки нет. Не получится, одна пуля моя». Но не успел я собраться с духом, чтобы высказать Графу все свои мысли, как он встал.
— Поехали, — сказал как о давно решенном деле. — Патронов мало, пусть живут, — кивнул он на «бункер».
Я не возражал, однако предложил ему связать им руки и заткнуть кляпом рты.
— Как только мы отвалим, они начнут орать и стучать, Граф. Как бы чего не сталось.
— Пусть стучат, пусть орут. Здесь никого нет. А через два часа уйдут и рабочие. Едем, короче!
Мы вышли из склада по одному и не торопясь направились к микроавтобусу.
— За руль сяду я. Ты плохо водишь машину, — сказал Граф, вспомнив, что я никудышный шофер. — И поедем сразу в котельную. Как улица называется?
Я сказал. Он тронул с места и лихо развернулся. Я смотрел на этого неунывающего бородатого бандита и молил Бога, чтобы нам не встретились гаишники.
…Я недооценивал Борю. Он и не думал добираться до котельной на микроавтобусе, тем более сидя за рулем. Как только мы выехали на более-менее оживленную улицу, он тут же припарковался неподалеку от стоянки такси. Людей на ней почти не было, зато стояло несколько пустых тачек. Вот к ним он и решил подвалить.
— Иди прямо к синим «Жигулям» — сказал он мне, а сам перешел в салон автобуса, чтобы не выходить через дверцу водителя. Я понял, что он не хочет, чтобы его заметили водилы.
— Но у нас ни копейки денег, Граф? — напомнил я ему. — Водила точно запомнит наши рожи. А то и хипиш поднимет — платите, мол, суки!
Он отмахнулся: «Делай что говорю». И направился к синим «Жигулям».
— Поедем по двум адресам, шеф, — сказал он водителю такси, когда тот спросил его, куда следовать. Сказал довольно уверенно, чисто по-деловому.
Водила обрадовался заработку и даже не вспомнил о цене. Очевидно, мы еще были способны внушать какое-то доверие.
Через несколько минут я увидел знакомые места и даже тот самый телефонный автомат, возле которого мы встретились с Вовчиком. Вот и двор… Оставив машину, мы остановились чуть дальше, чем было нужно, и двинулись к котельной. Замка на двери не было, нам везло. Когда мы спускались по ступенькам уже внутри котельной, из подсобки вынырнул шустрый мужичонка лет пятидесяти и спросил, что нам нужно. Бедолага имел всего несколько зубов и смотрелся очень комично. Но пьяным он не был. Нам надо было как-то обосновать свой визит, что-то проплести мужику и выпроводить его хоть на пять минут, чтобы не применять силу. Вырубить его не составляло никакого труда, но зачем?
— Слушай, мужик, — сказал я ему, чтобы не тянуть дорогое время. — Мы тут вчера бухали с Вовой и кое-что оставили, позабыли.
— Что? — встрепенулся он. — Я ни-че-го не знаю. Придет Вовка, с ним и говорите. — Беззубый замахал руками, не желая ничего слышать.
— Да ты погоди, погоди! Тут нечего брать, разве что котлы да лопаты вот… Брось.
— Дак скажите че, я погляжу, — гнул свое мужик, разглядывая нас с головы до ног.
— А может, тебе нельзя это видеть, а? Ну-ка свали, исчезни на пару минут, — зарычал на него Граф, видя, что штемп артачится. Тот враз проглотил язык, осекся и чуть попятился.
— Смотрите. Я что? Я ничего. Мое дело маленькое, Вовка так Вовка, — протянул мужик и отступил в сторону.
Мы тут же бросились в подсобку, к топчану. Автоматы были на месте, лежали именно так, как мы и положили их.
— Теперь легче, пошли. — Граф спрятал свой «ствол» под куртку и поспешил к выходу.
— Порядок, мужик! — окликнул я кочегара. — Две минуты делов, а ты боялся. Привет Вовику!
Я догнал Графа и поинтересовался насчет таксиста:
— Не боишься оставлять его одного? А если он ненароком узнал нас? Таксисты что проститутки… Пашут на ментов, причем проинструктированы бывают на высшем уровне. Он даже не подаст виду, прикинется дурачком, а сам — в контору. Мне это не нравится, — забубнил я.
— Мне тоже, дорогой. И все-таки такси для нас безопаснее, чем микроавтобус. Или ты считаешь иначе? — подковырнул меня Граф.
— Да нет, все так, но…
— Я обо всем уже подумал, не гони коней, Михей. Сейчас мы при оружии.
Мы вышли из котельной; тачка стояла на месте, таксист ждал пассажиров. Значит, не узнал. Граф назвал ему адрес Сохатого, и мы помчались гуда. Я совершенно не представлял себе, каким образом он задумал избавиться от водилы, но вскоре все прояснилось само собой. Мы сидели сзади и внимательно следили за дорогой. Проехав примерно половину пути молча, Граф вдруг заговорил с шофером.
— Послушай, приятель, — обратился он к водиле — плотному, добродушному типу лет сорока. — Сделай мне, пожалуйста, одно одолжение, а…
Заслышав слово «пожалуйста», вырвавшееся из уст Графа, я обалдел. Такого слова в лексиконе Бори я никогда не слышал.
— Говори. Сделаю, коли смогу, — откликнулся тот.
Граф выдержал небольшую паузу и стал пояснять ему суть.
— Понимаешь, разбежался со своей бабой и сейчас еду к ней. Семь месяцев пролежал с туберкулезом в больнице, а она, курва, нашла себе «массажиста». За семь месяцев была у меня два раза! Ну ты все понял, да? Я взял с собой друга, — он кивнул на меня, — и хочу попросить тебя: побудь в доме десять — пятнадцать минут вместе с ним, пока я соберу вещи. Лады? Я накину десятку сверху, — пообещал Граф.
Водила рассмеялся:
— А я-то думал! Побуду, конечно. Сам прошел через это, в курсе. «Это мое, это твое, это снова мое», — пошутил он, намекая на дележ имущества. — То-то я смотрю, ты бледный какой-то. Туберкулез… Залечил, нет? Болезнь-то серьезная…
— Говорят, залечил. До первой пьянки. В нашем государстве лечат только богатых да крутых, — заметил Граф. — Все остальные — скот, удобрение.
Я толкнул Графа в бок: подъезжаем, мол, пока он договаривался с водилой, я смотрел на названия улиц и номера домов. Шеф притормозил у зеленых железных ворот. Дом был старый, но еще крепкий, добротный. Узенькая асфальтированная дорожка вела прямо к крыльцу. Мы вышли из машины, и я сразу заметил, как отодвинулась одна из занавесок в окне. Шофер в это время захлопывал дверцу, стоял к нам спиной.
— Иди скорее, нас заметили, — шепнул я Графу. — Если девка выскочит на крыльцо, водила с ходу поймет, что она тебе не жена.
Боря отворил калитку в воротах и быстрым шагом направился к крыльцу. Я семенил следом.
Когда мы подошли к двухстворчатой двери, она уже открывалась. Мгновение, и на пороге выросла молодая грудастая деваха в футболке и колготках. В зубах у нее торчала дымящаяся сигарета. Жгучая брюнетка с раскосыми и наглыми глазами. Вот она — Нина собственной персоной.
— Привет, Нинуля! — поздоровался с ней Граф и, оглянувшись назад, тихо добавил: «Мы — от Сохатого».
Шофер уже подошел к нам и окинул молодуху оценивающим взглядом. Глядя на нее и на Графа, он, видимо, понял, почему жена не спешила в больницу к туберкулезнику… На вид ей было не больше двадцати пяти.
— А где он сам? — недовольно спросила Нина, глядя на заросшего бородой незнакомца.
— Занят. Сейчас объясним, — вместо Графа ответил ей я.
— Ну проходите. — Она повернулась к нам своим пышным, почти открытым задом и пошла внутрь. Осанка, твердая походка отчетливо говорили о ее крутом норове. Из комнат неслась попсовая музыка. Нина поспешила прикрыть одну из дверей, но я успел заметить там «фею», лежавшую на постели. Она была одета.
— Что там у него? — Девка подошла к креслу и села.
Мы дождались шофера. Едва он вошел в комнату, Граф подался назад, стал сзади всех.
— Нам требуется всего десять минут внимания и благоразумия, — сказал он, распахивая куртку. — Разойдемся красиво, обещаю.
Я не стал ждать и тоже выхватил «глушак».
— Там еще одна телка! Пойду приволоку ее. — Я бросился в соседнюю комнату и в мгновение ока поднял барышню с постели, погнал ее к остальным.
— Теперь все в сборе. Шеф, тебя это не касается, ты не волнуйся, — поспешил успокоить я водилу. — Извини, всего не объяснишь, брат. Дай-ка мне ключики на всякий случай. Так. — Я взял ключи и сунул их в карман.
— Бери ее туда, а я побуду с ними, — сказал я Графу, кивая на Нину.
— Да вы че, козлы?! — взвыла та и вскочила с кресла. — Приедет Сохатый, он с вас!..
Я не дал ей договорить, несильно ударил кулаком в лоб, и она снова очутилась в кресле.
— Закрой рот, сука! Сцепи свои зубы или выплюнешь их через секунду! Вставай и иди за мной. — Я вышел из комнаты и подождал ее. Мы вошли в другую. Мой «ствол» на нее не очень-то действовал, дура просто не принимала его всерьез, не верила, что ее могут пришить в собственном доме среди бела дня. — Сохатый уже покойник, — сказал я ей. — Сдохнешь и ты, если не сделаешь, чего велю. Ты поняла, овца? Нам нужны наши паспорта и наши деньги. Они — у тебя. Может, назвать имя и фамилию? Савельев Владислав Евгеньевич, — назвал я. Девка поморщилась, но глаз не отвела. Ее лицо дышало яростью.
— У меня их нет, их забрал Сохатый, — отрезала эта стерва. — И деньги тоже. Можешь искать. — Она вызывающе усмехнулась, будучи уверенной, что я ничего не найду.
— Когда?
— Что «когда»?
— Когда забрал, я спрашиваю?
— Сегодня утром.
— У него их не было, я смотрел.
— Значит, отдал кому-то.
— Деньги тоже?
— Не знаю. Может, он должен кому, — фыркнула Нинка, уличенная во лжи.
— Ну вот что, мне некогда, дорогуша, — сказал я, подступая к ней. — Если ты хочешь опи́сать все стены, прежде чем сдохнуть, пожалуйста, нет проблем.
Я быстро сунул «ствол» за пояс и пхнул ее на кровать. Одной рукой зажал накрашенный рот, другой ухватил за палец и стал выгибать его к тыльной стороне ладони. Приличная боль, я это знал. Девка некоторое время стойко терпела ее, но потом задергалась изо всех сил. Я ослабил руку.
— Так есть или нет, Нинок?
— Есть, есть! Сволочь, ты выкрутил мне палец! Ой!
— Еще нет. Где?
Деньги и паспорта были спрятаны в белье, в ее белье. Она порылась в шкафу и достала их через пару минут.
— Здесь только наша доля, остальное — у других, — пояснила мне стерва.
— Знаю. А теперь что-нибудь накинь на себя, а не то мне придется отодрать тебя. Ты ведь любишь потрахаться, не так ли? Жаль, времени мало, — вздохнул я.
— Только не с такими козлами, как ты, — парировала Нина. — Впрочем, у тебя давно не стоит, по всему видно, — хмыкнула она. — Тоже мне трахальщик нашелся.
— Одевайся, тварь! На тебя хватит.
— Как же! — Она все же стала одеваться, искала свои туфли. — На безоружную девушку с пистолетом, ага.
— Ты не девушка, ты черт знает что! Глянь на себя в зеркало. Только придурок Сохатый мог пилить такую кикимору!
Я специально отрывался на ней, мстил за импотента. И эта сука залепила мне пощечину, да еще какую! Но возиться с ней не было времени, пришлось проглотить пилюлю. А что еще оставалось делать?
…Шофер и две барышни находились в комнате, а мы с Графом сидели на корточках рядом с приоткрытой дверью и тихо обсуждали план дальнейших действий. Я предлагал ему ехать в сторону поселений. Брать их троих и прямо на такси валить по дороге в лес.
— В случае сбоя — они наши заложники. Менты не посмеют убивать всех подряд, — твердил ему я. — Сейчас всего три часа дня, понимаю, но, отваливая на такси, мы можем выдать себя за родственников какого-нибудь поселенца. Жена, сестра и брат. Все в ажуре.
— А ты? Нас же пятеро.
— Я — просто приятель, еду за компанию. Менты трясут в основном тех, кто едет в город оттуда, а не тех, кто едет в эту глушь.
— Есть ли у нее хоть какой-то штамп в паспорте? Возможно, она еще и не была замужем? Ты что, спрашивал у нее?
— Сейчас туда пускают всех — заочниц, сожительниц и даже шлюх. Лишь бы нормально выглядела и могла ответить что-нибудь вразумительное. Я взял бабки, откупимся. Город — наша петля, Граф.
— Ты думаешь?
— Уверен. Не забывай про трупы в бункере…
— Ты сказал ей, что Сохатый мертв?
— Да, но стерва даже не повела бровью, очевидно подумала, что я гоню ерша.
— Пусть думает, так лучше. — Граф напряженно обдумывал мое предложение.
— Что ж, сделаем, как ты предлагаешь, — наконец выдохнул он. — Но с одним уточнением, поправкой… Вместо этой телки со спускающими глазенками… — Он быстро кивнул на «фею», и я подивился, как точно охарактеризовал он ее глаза; одним словом — спускающие. Они и в самом деле были такими, какие часто бывают у девок в момент оргазма. — Мы возьмем в заложники мента.
— Кого?! — Я открыл рот. — Какого мента?
— Легавого! Не цветного, а лагерного, управленческого. Ты же знаешь, что здесь находится управление Спецлеса. Все зоны и поселения — под их началом. Вот и возьмем какого-нибудь «бобра» при погонах. Желательно полковника или чуть ниже, — добавил Граф. — Тогда точно не станут шмалять, железно.
— Но как?! Ты что же предлагаешь — ворваться в саму управу?!
План Графа был дерзким до невероятия, но и чертовски верным. И отмазка на любом оперпосту — нигде не остановят, и гарантия от пули. Ну разве что снайпер…
«В конце концов что нам, смертникам, терять?» — подумал я и дождался пояснений.
Граф предлагал подъехать к управлению и остановиться рядом. Дождаться нужную фигуру и быстро усадить его в машину, под стволом.
— Такие не рыпаются, Михей, — убежденно заверял он меня. — Не ефрейторы. Наоборот, четко выполняют все команды и делают, что велят. Мудрые, короче.
И я согласился. Осталось решить вопрос, что делать с этой «феей». В итоге мы просто связали ее и, заткнув хорошенько рот, оставили дома. Еще, правда, побрились и слегка ополоснулись. Что было весьма кстати. А свежие, выглаженные рубашки Сохатого вообще привели нас в порядок.
— Не дрейфь, шеф, — сказал водиле Граф и шутя напомнил ему о справедливости. — «Насколько подрожишь, настолько и покайфуешь. Потом, когда все пройдет». Ты нам не нужен, да и мужик ты путевый, не какой-нибудь гондон из офиса. Дыши ровно, все будет ништяк.
— Ништяк? — Водила прикусил губу и глянул на Нину. Той было все по барабану, она даже не смотрела в нашу сторону, выказывая презрение.
— С Богом, господа, — сказал я им и подтолкнул милашку в спину. Мы заставили ее взять с собой дорожную сумку, для солидности.