— Ладно. А как ты про деньги сообразил?
— У меня даже мысли не было, чтобы я у нее деньги взял. Мысли даже не было! — и плавно воздел руки, призывая небо в свидетели чистоты своих помыслов. — А если б у меня были намерения, я бы в первый день сделал.
— Отчего же не было мысли? Кошелек твой истощился.
— Даже не додумался. Даже в голову не приходило! Тем более выручка у нее маленькая, пенсионеры ехали.
— А где полагалось сдать выручку?
— В Горьком.
— Ты хорошо осведомлен.
Ладжун забеспокоился, спохватившись, что «пронес».
— Я не спрашивал, зачем мне, она просто упомянула, что в Горьком…
— Есть вопрос по вчерашнему разговору. Ты человек аккуратный, чистоплотный.
— Да.
— Вот видишь. А на ноже твоем смазка толком не стерта. Явственный запах. Закуску бы ты этим ножом резать не стал.
Возвращение к ножу очень расстроило Юрия Юрьевича. От бакинки он кое-как отделался, а нож торчал костью в горле. От ножа хотелось поскорее Михаила Петровича отвести.
— Если бы понадобилось, она бы обтерла, у нее же полотенце, салфетки.
— Но ты ведь у нее целую неделю был. Случалось вам выпивать, закусывать?
— А как же.
— При твоей наблюдательности заметил бы, что ножи в каюте есть.
— Ну… на всякий случай почему не взять? Почему нет? Хотите, Михаил Петрович, я расскажу, как все вообще получилось?
— Пожалуйста.
— Когда я там сидел и он стучал, я в таком был настроении! И тут она говорит: «На кой шут ты мне сдался?» Понимаете, как меня задело? Я ее спрашиваю: «Ты что, в уме? Что это такое?» Она мне сказала, что я за мужчина, у меня нет денег. Боже мой! Тут черт в меня вселился! И тут я ее схватил… И когда я это сделал… Да, когда я это сделал, подумал: елки-палки… и я начал искусственное дыхание ей делать. Понимаете? Мы же на полу с ней лежали. Я ее положил на кровать и искусственное дыхание делал. Мучился с полчаса, наверно. Потом так сел, и этак, и так просто сижу на столе… и ногой стукнул что-то там железное. Я потянул ящик и вижу — тут деньги. Я думал-думал, уже сделано, ей я не помогу ничем. Вы понимаете, в каком я состоянии? Думаю: ну, ревизию наведу.
— А ключ где был?
— Ключ у нее. В кармане.
— Она не прятала?
— Не, я же свой человек, мы же туда и обратно вместе ехали. Она в моем присутствии подсчитывала и складывала выручку… сколько раз.
— А после убийства ты нашел, значит, деньги случайно.
— Совершенно случайно! Я не искал. У меня мысли не было их брать! Но когда я нашел… то смотрю и думаю: все равно уж… возьму, думаю, чего им лежать. Понимаете, как я попал?.. Но не с целью ограбления, клянусь честью! Я даже знал, что деньги еще у ней в сумочке, махнул даже рукой: ну их к чертовой матери!
— Почему? Часть ты все-таки взял, верно?
— Я не помню, чтобы из сумочки… Впрочем говоря, да. Которые были резиночкой перевязаны, в одной пачке. Я как-то так посмотрел на эту пачку, взял и положил.
— А другие почему оставил?
— Да не хотел я их брать, пропади они пропадом. Еще копаться. Я не хочу вас убеждать, Михаил Петрович, но действительно не с целью ограбления! Чтобы вы знали все-таки, понимаете?
— Не будем сейчас касаться твоих переживаний, давай по существу. Купюры были разные?
— По 50, по 100. В общем крупные.
— А мелких не было?
— Десятки были.
— Сколько же ты всего взял?
— Я прилично взял, — в тоне Ладжуна послышался отголосок давнего удовлетворения.
— Пересчитал?
— Да, на пароходе пересчитал.
— Здесь же, в каюте?
— Да. Деньги счет любят, — солидная сентенция делового человека.
— И сколько там было?
— Три тысячи пятьсот рублей.
— Немного не укладывается в моей голове. Ты пересчитывал деньги. А в каком состоянии тебя видела команда теплохода? Ты помнишь?
— В каком состоянии? Я был на палубе. Я сказал, что мне плохо, и я вышел на воздух: покурю и пойду спать.
— А фактически тебе плохо не было?
— Фактически? Может, и было плохо.
— Так вот. С одной стороны, у тебя настолько трезвое сознание, настолько полное самообладание, что ты, совершив убийство, способен еще пересчитывать взятые деньги. А с другой стороны у тебя появилась морская болезнь.
— Понимаете, все-таки неприятная это вещь — быть наедине с мертвецом. А я еще брезгливый.
— И все-таки ты считал. Три с половиной тысячи — нужно время.