- Да все равно какого! Оставь, ради Бога, свои бумаги, давай искать Метю!
Мария тоже вскочила. Мы отпихнули пана Эдю, который возвращался на свое место, чуть не повалили Вальдемара, а на лестнице нас охватило неземное чувство облегчения: Метя как раз поднимался наверх.
- Ну зачем ты меня доводишь до нервного приступа? - упрекнула меня Мария. - Вот сейчас окажется, что все эти купоны я где-нибудь потеряла, а мне ведь должны вернуть тыщу ставок...
Я подождала Мело. Подозрительный тип со страшной мордой шел за ним.
- Метя, - сказала я с нажимом. - Перестань дурить, я тебя очень прошу. Сядь на задницу и не рискуй жизнью или сразу скажи все, что знаешь!
- Сперва я должен договориться с Малиновским, - решительно ответил Метя. - Его не было, не знаю, ты в курсе или нет. С неделю его не было. Только вчера вечером он вернулся. Я с ним договорился. Завтра скажу все или нет.
- Если не скажешь, я умываю руки, и пусть тебя без меня убивают. Я на тебя натравлю Гонорату. Мария будет тебя на машине возить, специально для этого отпуск возьмет.
- Нет!! Уж лучше все сказать!! Завтра скажу все и еще кое-что!
Подозрительный тип со страшной мордой уселся на прежнее место. Рядом с ним два человека обсуждали какую-то газетную статью. Полковник убеждал пана Собеслава, что Куявский в пятом заезде выиграть не может. Вальдемар описывал технические приемы охраны автомобиля от воров и превозносил до небес достоинства какой-то железяки, закрепляемой под педалями. Возле столика за барьером какой-то тип настырно приставал к Капулясу, требуя, чтобы тот высказал свое мнение о лошадях. Капуляс отвечал ему так, будто слово "лошадь" он слышал первый раз в жизни. Какая-то личность возле пана Эди, громоздя банальность на банальность, терпеливо объясняла, откуда берется вся дезинформация о лошадях, поставляемая игрокам. Даже последний дебил мог бы угадать, что, если человек для себя специально приготовил лошадку, он не станет всем и каждому говорить про нее, потому что ясно, что с фукса он получит больший выигрыш, чем с фаворита. Пан Здись рассказывал про пана Мариана, он его встретил на почте, пан Мариан был какой-то дерганый, наверное, страх перед путешествиями его доконал, потому что он летит во Францию и там собирается на целый год остаться у родственников...
Я помчалась вниз, нашла старшего комиссара Ярковского и доложила ему о Карчаке. Я считала, что его надо найти как можно быстрее, а Ярковский наверняка держал связь с коллегами.
- Карчак? - спросил он, слегка удивленный. - Наверное, мы его знаем. Он тут время от времени бывает и сшивается возле одного букмекера. Сегодня я его не видел, но доберусь до него, нет проблем... Я вернулась как раз под самый старт. Заезд пошел, и первый фаворит, Полонез, сразу же начал отставать. Секунду все молчали, хрипел только рупор.
- На старте потерялся? - высказался кто-то неуверенно.
- Нет, все резво так приняли, - ответил Юрек. - Что-то с ним случилось, он отпал...
- Да ничего с ним не случилось, просто эта сволочь придерживает заезд! - со страшной обидой пробулькал пан Эдя, и все отреагировали одновременно.
Из-за воплей не слышно было рупора, но кони вышли на прямую, и каждый мог видеть их собственными глазами. Химена финишировала в отрыве, Виола впереди кучи лошадей. Полонез закончил заезд последним, проиграл добрые десять корпусов. Толпа ревела и свистела.
- Давайте отодвинемся, а то ну как станут снова бутылками швыряться, предостерегающе сказал Юрек. - У меня есть Химена, но если Ровковича не ссадят до конца сезона...
- Почему бутылками? - поинтересовалась Моника Гонсовская.
- А так когда-то уже было. Тогда фавориты отпали, пришел какой-то страшный фукс, и народ потерял терпение. Вопили и грозили кулаками в сторону директорской ложи. Пан Шимон, личность престарелая, светлая ему память, встал тогда у окна и показал жестами, что мы, дескать, тоже проигрались. Жесты были восприняты как издевательство, и в окно полетели пустые бутылки от пива. Выбили стекла, к счастью, вся комиссия тогда сидела у монитора, а не в креслах, поэтому человеческих жертв не было. Толпа стала напирать на двери, а те, кто посильнее, выбирали кресла, чтобы ими драться. Даже вызывали по рупору милицию на помощь. Оказалось, что бунт дальше низов не пошел, на второй этаж не перекинулось, но с того дня техническая комиссия ведет себя мягко и осторожно...
Кошмар быстро прекратился, потому что комиссия выразила протест, это было вывешено на табло и высказано в мегафон. Еще пару минут все спорили, кто выступил с этим протестом, комиссия или жокей, потому что Ровкович, съезжая с дорожек, поднял руку.
- Что-то там с ним сделали - предполагал Вальдемар - По башке ударили или что, но старт он принял сразу, а потом стал отставать.
- Никаких штучек не было - решительно протестовал пан Здись. - Я все время на него смотрел - Может, подпруга лопнула?
- Тогда жокей слез бы, а он ехал до конца!
- Он притворяется, специально придержал коня, а теперь боится дисквалификации...
- Да, они такие пугливые, вы же знаете"
- Снимут четверку - Тогда Виола будет Шесть-один!
- Шесть-один - это целое состояние - с запалом объявил пан Здись.
- Сто миллионов, - ехидно подсказала я - Пока что пришло четыре-шесть..
- У меня обе есть, - сообщил Юрек. - Но что-то должны сделать, раз объявили протест, только не знаю, кого они выкинут.
- Я проиграла, - изумленно сказала Моника Гонсовская. - Вы были правы, надо ставить третью сторону треугольника, но с этой лошадью определенно что-то случилось. Он так выглядел, словно внезапно страшно захотел спать. Я спущусь, посмотрю поближе...
Техническая комиссия решила вопрос полюбовно. Заезд не отменили, просто дисквалифицировали Полонеза, что встретило полное одобрение народа. Возврат ставок спасал деньги.
- Ну и привет, - сказала Мария - Выигрыши объявят послезавтра.
- Но квинта будет страшная - с восторгом восклицал пан Здись. - В квинте нет возвратов?
- Факт - подтвердил Вальдемар. - Только квинты вовсе не будет. И посмотрите, я так хорошо начал..
- И последовательность будет колоссальным выигрышем... - начал пан Здись.
- Прекратите, не то я стану выражаться, - пригрозила я. - Какая последовательность, откуда у вас тут последовательность, возврат ставок за Полонеза - Двадцать тысяч, посмотрите - Двадцать тысяч козьих орешков..
- У нас ведь еще возвраты, - объявила Мария - Пока мы ни одного триплета не проиграли. Метя, отрывай эти купоны Нет, погоди, этот мы выиграли, мы заканчивали его Хименой Последовательность подсчитали, двенадцать тысяч, триплет все еще был недостижим Я схватила Метю за руку и потащила его вниз.
- У меня Вся жизнь отравлена этой опекой над тобой Будешь делать все то же, что и я, потому что мне уже терпения не хватает Или я не могу ставить как человек, или вся нервничаю, не пристукнул ли кто тебя!
Метя не протестовал, забота о его жизни доставляла ему явное удовольствие. Пятый заезд был наградным, именным, шли шесть лошадей, из которых ставить можно было на двух, Варраву и Стояна. Остальных словно не существовало. Оба фаворита отличались так, что не могли проиграть, и у меня кожа мурашками покрывалась при мысли о том, что я снова должна буду впихивать деньги в этих железных фаворитов. В нормальной ситуации как Сарновский, так и Бялас должны были бы остаться сзади, но поскольку по непонятным причинам они едут честно, нельзя рассчитывать на то, что они придержат лошадей.
Прежде чем вернуться наверх, я успела этого злосчастного Метю потерять. Тупорылый тип все время крутился около него, и это меня дополнительно напугало. Я бросилась к Ярковскому, решительно протестуя против возложенных на меня обязанностей, где-нибудь в другом месте - ради Бога, могу с него глаз не спускать, но уж не здесь! Старший комиссар на бегу меня успокоил, что за Метей следят очень старательно, и пропал в густой толпе. Мне ничего другого не оставалось, как только идти на свое место и ждать Божьей милости.
Метя сидел в своем кресле, отчего мне стало так хорошо, что я даже его не выругала. Вернулась Моника Гонсовская.
- Я все знаю, - сказала она. - Полонез получил снотворное. Я говорила, что он показался мне сонным. Не хвастаюсь, но я и вправду понимаю в лошадях, я среди них выросла, а иногда даже пробую что-то думать. А эти два фаворита мне вообще не нравятся, они вышли в паддок в отличной форме, а тут стали гаснуть на глазах. Я бы их сняла с заезда...
Тут рупор хрюкнул и объявил, что конь номер два, Стоян, и конь номер четыре, Варрава, снимаются с заезда дежурным ветеринаром. Секунду царила тишина, после чего вскочили все, спрашивая, закрыли уже кассы или еще нет.
Звонка к закрытию еще не было, поэтому я успела взять деньги обратно и поставить три последовательности на Битинию. Возле касс царил дантов ад. Моника Гонсовская похвасталась, что на этих коней она даже не ставила, а поставила только пять-три, на Битинию с Дельфином. Я позавидовала ей, на Дельфине ехал Куявский, и, если бы я успела подумать, тоже, наверное, поставила бы только пять-три. Скорек на единичке мне особого доверия не внушал, а ученик Мязга на шестерке в принципе не имел шансов. Лошадь была неплохая, зато Мязга - ни к черту. После того как из паддока убрали фаворитов, не осталось никого другого, кроме Битинии и Куявскогр.
Битиния без проблем выиграла. Куявский был вторым. Мязга третьим, а Скорек последним.
- Что за кошмарный такой день! - сердился Вальдемар. - Уже объявили первый триплет или нет?
- Да куда там, я же говорила, - встряла Мария, - завтра скажут.
- Какой скандал, идиотизм, ведь бухгалтерия на пальцах считает бесился Юрек, - Ну, есть у меня Битиния, и что? При таких возвратах не триплет будет, а кукиш с маслом! А квинта моя сломалась еще на Химене, потому что у меня была Виола!
- Такой фукс вроде бы эта Виола, а у всех она есть! - ехидно заметил пан Эдя.
- А вы не узнали, пан Вальдек, почему тех двоих сняли? - спросил пан Собеслав.