- Это все-таки лучше, чем двадцать четыре тысячи. А в лицо ты бы их не узнал?
- Кого?
- Тех четверых, среди которых был Василь? Метя налил всем вина, подсунул Гонорате тарелку, получил кусок паштета и задумался.
- Нет, - сказал он. - Органы зрения у меня в тот момент работали хуже, чем органы слуха. Я вам признаюсь, что их временами было восемь, но я помнил, что их четверо, и развлекался тем, что пытался угадать, которые из восьми настоящие.
- Ну да, - с ужасом сказала я, - теперь-то я все понимаю. Он пристально на них таращился, и не исключено, что таращился прямо на Василя. А тот это заметил. И никакая сила его не убедит, что Метя его не знает. Не представляю, что и делать.
- У Мети бюллетень, - сказала Гонората. - Я его дома запру на ключ. Нельзя ли все это распутать, пока у него еще бюллетень?
- Если у тебя есть шансы напустить на них полицию, так сделай это, посоветовала мне Мария. - У всех хватит ума все им рассказать, а если этот чертов Василь действительно существует и подстраивает бега, то он у меня в печенках. Пусть поймают его и что-нибудь плохое ему сделают.
- Аминь, - торжественно произнес Метя, поднимая бокал. - А сейчас бы посмотрел, что там в среду.
- Шанс у меня есть, полицию натравлю, - обещала я. - Я бы тоже посмотрела, что там в среду, и можете спокойно говорить, где Болек обещает прийти первым, я и так на это внимания не обращаю...
- В четвертом заезде идут две лошади, и не знаю, зачем там записаны шесть, - объявил пан Злись сразу как пришел.
- И что это за две такие лошади? - подозрительно спросила я.
- Двойка и шестерка. Остальных все равно что нет.
- Шестерка еще ладно. Но насчет двойки, так заведите себе зеркальце. Иначе вам трудно будет собственные уши увидеть.
- А вот сами убедитесь!
- Гарцовник, как же! Вы не видите, кто на нем сидит? Соецкий еще ни разу не выиграл!
- Нет, выиграл, - поправил Юрек. - В прошлом году.
- Ну, может, раз. В этом сезоне он два раза был вторым.
- Но веса-то у него нет! Конь без веса, милостивые государи, тут другого нет, Гарцовник и Албанец или наоборот! - с задором убеждал пан Здись. - Сегодня квинту сделаю!
- С Гарцовником, да?
- Так точно, с Гарцовником!
- Домашней перегонки только самогон-сучок можно делать, и как следует очищенный, - говорил Вальдемар в кресле с другой стороны, - а все эти вина...
- Наливка, пан Владек, наливка, никакие не вина, - перебил его пан Собеслав, - ореховка на чистом спирте.
- Ореховка от желудка, а у меня насморк!
- И посмотрите только, я его вычеркнул, этого черта, три лошади вычислил, двойку и шестерку, этот у меня приходит, двойки нет, говорит, единичка висит вместо нее, ну, я и поменял двойку на единичку, а дома все вычислял. Мозги скиснут... - жаловался пан Эдя.
- Надо было добавить еще, а свое не выкидывать, - поучал полковник. А ореховку на меду вы не пробовали?
- Здесь, во второй, у тебя один, - говорил кто-то за столиком сзади барьера. - Тут два.., этот.., и этот...
- А этот? - возразил кто-то другой.
- Мешок костей. На колбасу. А тут можешь делать "стенку".
- Врублевский говорит, чтобы на него не рассчитывали, - вставил третий.
- Говорит не говорит, а неизвестно, как поедут. Еще не установили. Хочешь выиграть - только "стенку"...
Я не оборачивалась, поскольку выбирала лошадей на субботу. На кресло сзади меня кто-то сел и отгородил меня от голосов за барьером. Мне даже было интересно, что за такой конь-верняк, но не хотелось подсматривать. Я бросила взгляд на второй заезд, на мой взгляд, там шанс был у четырех лошадей, и откуда у них взялся дурацкий один конь? Идиотские закулисные сведения...
- Извините... - робко сказал человек у меня за спиной.
Я обернулась и узнала девушку, ту самую, которая первый раз была тут в субботу, в день смерти Дерчика.
- Прошу прощения, здравствуйте, вы случайно не видели пана Завейчика?
- Не знаю, - ответила я. - Здравствуйте. А кто такой пан Завейчик?
- Тот пан, который со мной был, помните? Он куда-то пропал, я его вообще не могу найти.
- А.., тот знакомый вашей тетки?
- Ну да. С субботы никто его не видел, я хотела проверить, нет ли его тут. А вы его не видели?
- Нет. Только в субботу в течение двух заездов, когда он сидел подле вас, а потом уже нет. Но ведь... Если это знакомый, может, вы его скорее частным образом найдете?
- Как раз нет. Телефон не отвечает, а на фирме никто не знает, когда он будет. Я заезжала к нему домой, потому что у моей тетки к нему какое-то дело, но его нет. Я думала, может, он здесь... Он, по слухам, еще ни одного дня бегов не пропустил.
- Он может быть на другой трибуне. Вы попросите, чтобы по радио объявили, что вы его ждете в секретариате. Если он тут, то придет. Если только не скрывается.
Девушка удивилась.
- Да нет, зачем ему скрываться? Эти свои деньги он законно заработал. В субботу он угадал первые два триплета, так он мне сказал, а потом совсем пропал из поля зрения. Позвольте, я вам представлюсь?
Я позволила. Звали ее Моника Гонсовская, жила она у тетки на Асфальтовой или на конезаводе в Лонцке. Она была встревожена и озабочена, ей необходимо было найти Завейчика, но она понятия не имела, как его искать. Я сделала вывод, что найти хочется не ей, а ее тетке, и еще раз посоветовала сделать объявление в радиоузле. Таким путем отыскивались потерянные документы, ключи, очки, дети и папаши.
Я спустилась вниз поставить последовательность в первом заезде, и лишь вид комиссара Ярковского заставил меня сообразить, что я только что услышала от девушки. Комиссар стоял перед кассой двухтысячных ставок и всматривался в программку.
- Сейчас я вам кое-что скажу, только сперва поставлю, - шепнула я ему на ухо.
Он оторвался от программки, посмотрел на меня полубезумным взором, совершенно как настоящий игрок, и кивнул головой. Я посмотрела на паддок, мой конь номер два ходил с приплясом и начинал слегка пениться. Моим личным фаворитом была Ересь, правнучка Гессии, которую я считала почти родной невесткой. Когда-то мой сын на почве Гессии просто помешался, утверждал, что она рыжая, и восхищался ею больше, чем всеми девушками, которых я когда-либо видела возле него. Потомство Гессии я называла внучатами и упрямо на них ставила, да это и впрямь были очень неплохие лошади. Ересь давно должна была бы войти в первую группу, как двухлетка она показала очень неплохие возможности, однако теперь чего-то там ей не хватало, и она сидела во второй группе без всяких успехов. Я решила поставить на нее, ведь двойка вся в мыле, правда, это жеребец, но ничего страшного, чистокровный, может, и придет как следует, поэтому я решила поставить последовательность два-пять. За двадцать тысяч, два раза.
Вернулась я к кассе, и, как обычно, в меня вселился демон. Два-пять я поставила один раз, а потом, без всяких разумных причин, сыграла еще с двойкой и пятеркой единичку, четверку и шестерку. Угрохала я на этот первый заезд семьдесят тысяч и окончательно потеряла веру в себя.
Старший комиссар Ярковский терпеливо пережидал мое помешательство.