- Ага! Никаким! - воскликнула Баська.
И, передразнивая Кшисю, запела:
Если стремится в сердце вонзиться
Злая стрела Купидона.
- Этим-то оружием она владеет недурно, будьте спокойны! - добавила Бася, обращаясь к Володыёвскому и Заглобе. - И стреляет недурно.
- Выходи, сударыня! - сказал пан Михал, стараясь скрыть легкое замешательство.
- Ох, боже! Если бы все получилось, как я хочу! - воскликнула Бася, зардевшись от радости.
И тотчас же стала в позицию: в правой руке она держала легкую польскую сабельку, левую спрятала за спину, наклонилась вперед, высоко подняв голову, ноздри у нее раздувались, и была она при этом такая румяная и хорошенькая, что Заглоба шепнул пани Маковецкой:
- Ни одна сулейка, даже со столетним венгерским, так бы не потешила мою душу!
- Гляди, сударыня, - говорил меж тем Володыёвский, - я не нападаю, а защищаюсь. А ты нападай сколько душе угодно.
- Ладно. А коли устанешь, проси, сударь, пардону.
- Я и так могу все мигом кончить, коли захочу.
- Неужто?
- У такого вояки, как ты, сударыня, выбить из рук сабельку проще простого.
- Это мы увидим.
- Не увидим, я политес соблюдаю!
- Никакого политеса не надобно. Попробуй выбить, коли сумеешь. Сноровки у меня маловато, но до этого не допущу
- Стало быть, разрешаешь?
- Разрешаю!
- Опомнись, гайдучок ты мой милый, - сказал Заглоба. - Он не с такими, как ты, разделывался.
- Увидим! - повторила Бася.
- Начнем! - скомандовал Володыёвский, которому Басино хвастовство надоело.
Начали.
Бася, приседая, как кузнечик, лихо сделала выпад.
Володыёвский, не трогаясь с места, по своему обыкновению, едва заметно двинул саблей, словно бы никакой атаки и не было.
- Ты, сударь, отбиваешься от меня, как от мухи! - воскликнула недовольная Баська.
- А я с тобой и не дерусь вовсе, а учу! Вот так хорошо! Для горлинки совсем неплохо! Тверже руку!
- Ах, для горлинки? Так вот вам, сударь, за горлинку, получайте!
Но пан Михал ничего не получил, хотя Бася и прибегла к своим знаменитым приемам. И при этом, желая показать, как мало беспокоят его Басины удары, он как ни в чем не бывало продолжал беседу с паном Заглобой.
- Отойди, сударь, от окна, - сказал он Заглобе, - а то свет барышне застишь, правда, сабелька у нее чуть поболе иглы, но, должно быть, иголкой она владеет лучше.
Бася раздула ноздри еще больше, а волосы лезли на глаза.
- Пренебрегаешь мной, сударь?
- Боже упаси, только не твоею персоной.
- А я, я... пана Михала презираю!
- Вот тебе, бакалавр, за науку! - отвечал маленький рыцарь. И снова обратился к Заглобе: - Не иначе снег пойдет!
- Вот вам снег, снег, снег! - повторяла, размахивая сабелькой, Бася.
- Баська! Довольно с тебя, еле дышишь! - вмешалась тетушка.
- Держи, сударыня, сабельку покрепче, а то из рук выбью!
- Увидим!
- Изволь!
И сабелька, словно птица, вырвавшись из Басиных рук, с грохотом упала на пол возле печки.
- Это я... я сама, нечаянно! - со слезами в голосе воскликнула Бася и, схватив в руки саблю, снова перешла в атаку. - Попробуйте теперь, сударь!
- Изволь!
И сабля опять очутилась под печкой.
А пан Михал сказал:
- На сегодня хватит!
Тетушка, по своему обыкновению, затряслась всем телом от хохота, а Бася стояла посреди комнаты смущенная, растерянная, она тяжело дышала и кусала губы, едва сдерживая подступившие слезы. Она знала, что, если расплачется, все будут смеяться еще больше, и изо всех сил старалась сдержаться, но, чувствуя, что не может, выбежала прочь.
- О боже! - воскликнула тетушка. - Не иначе в конюшню кинулась, еще и не остыла после драки, того гляди, мороз прохватит... Нужно догнать ее! Кшися, не смей выходить!
Сказав это, она вышла и, схватив висевшую в сенях шубейку, выскочила во двор, а за ней помчался и Заглоба, от души жалевший своего гайдучка.