В Люксембургском саду ему снова попался сэр Эдуард.
— Пойдемте выпьем бутылку портвейну, — предложил Шокинг сэру Эдуарду.
Они вошли в ресторан, где Шокинг окончательно напился, и остроумный сэр Эдуард попросил хозяйку вынести его на Люксембургский бульвар, где он протрезвится и, вероятно, опять придет сюда.
Просьба его была в точности исполнена.
Спустя четыре часа Шокинг проснулся и стал приводить в порядок свои мысли.
Наконец он нанял карету и велел как можно скорей ехать в улицу Шан-де-Алуэт.
Но каково же было его удивление, когда он застал дверь комнатки отпертой и в ней не было никого.
Из соседней конурки вышла швея и сказала:
— Ваша жена и сын уехали.
— Куда, зачем, когда?
— За ними приехал один из ваших соотечественников.
— Англичанин?
— Да.
Волосы его поднялись дыбом. Тогда он понял все: вежливое обращение англичанина, встретившего его на дороге, и все остальное, происшедшее с ним.
Милон, придя домой, прочел записку, оставленную Мармузэ, затем, дождавшись десятников, сказал им:
— Что за странный человек этот англичанин, пишет, что это невежество, что я опоздал на несколько минут, пойдемте я вам дам план второго этажа.
Оба десятника пошли за ним.
Он вошел в контору, затем, отворив дверь кассы, громко вскрикнул:
— Обокрали, у меня украли все деньги!
Его жалобный голос был так искусно подделан, что десятники даже не подумали усомниться в истине его слов.
Милон бросился в другую комнату.
— Давно уехал этот англичанин? — спросил он у горничной.
— С четверть часа.
— Куда?
— К Елисейским полям. Милон выбежал на улицу.
Горничная и оба десятника последовали за ним.
— Хозяин, — сказал один из десятников, — лучше всего обратиться к комиссару полиции.
— Да, ты прав, мы поедем все.
У комиссара Милон дал показания, а горничная и десятники сделали свои добавления
— Я передам вашу жалобу, — сказал комиссар. — У нас, кажется, есть два агента английской полиции, они, вероятно, знают устройство вашей кассы, — но только ведь вы знаете, что они даром ничего не делают.
— Я готов им дать даже двадцать пять тысяч франков, если они найдут мне деньги.
Комиссар пошел на квартиру к Милону, чтобы удостовериться в краже денег.
Когда все это кончилось, Милон заперся в кабинете, как человек, убитый горем, но, в сущности, он был в самом лучшем настроении и, вполне довольный так удачно разыгранной комедией, принялся сводить счета.
Вдруг горничная постучалась к нему в дверь.
— Ах, господин, — сказала она, — еще какой-то человек пришел с плачем.. опасайтесь его, сударь… я боюсь за вас.
— Позови его сюда, — сказал Милон. Вошел Шокинг.
— Ах! — проговорил он по-английски. — Дженни и Ральф пропали.
— Как это случилось?
— Меня какой-то джентльмен напоил, а другой увез их.
— Ну, ты останься здесь, а я пойду посоветуюсь. Он поехал к Мармузэ и рассказал ему все.
— Я тебе вот что скажу, — сказал Мармузэ, — что тот, кто похитил мисс Элен, похитил и ребенка с матерью.
— Вы так думаете?
— Я в этом положительно уверен, а так как мы уже приготовили им ловушку, то нам нетрудно будет напасть на след Ирландки.
Куда же исчезли Ральф и Дженни? Сэр Джеймс признался своему товарищу, что он был прежде фенианом.
Сперва он долгое время скрывался в Ирландии, а затем бежал в Америку.
В столь долгое его отсутствие друзья успели уже забыть его, и он спокойно возвратился в Лондон.
Но сэр Джеймс помнил масонский знак, по которому фениане узнавали друг друга, вот этим-то знаком он и воспользовался при краже ребенка.
— Один из наших, — начал сэр Джеймс, войдя в комнату Ирландки, — умирает, и он попросил меня сходить к вам и привести вас к нему, чтобы он мог посмотреть хоть последний раз на того, на которого возложены все надежды Ирландии. Я надеюсь, что вы не откажете ему в этом последнем утешении.
Дженни стояла минуту в раздумье.