- Я вас знаю. Вы - Пичугина. Зовут вас Лариса Анатольевна. Правильно?
- Конечно. Ты же все знаешь.
- А вы?
Лариса огляделась, словно для ответа ей нужно было согласие окружающего мира. Вокруг маялись под ветром намертво прикованные корнями к земле светлостволые осины, золотистые ясени, серокорые ильмы. По редкой траве бродили блики солнечного света, пробившиеся сквозь кроны, и листья и стебли выглядели разнотонными: то ярко-зелеными до прозрачности, то непроницаемо плотными. Где-то поблизости размеренно поскрипывал старый ствол.
Лариса ответила наконец:
- Я слишком много знаю.
- Так не бывает! - твердо сказал Сергунька. - Вы к нам шли?
Вздохнув, Лариса ощутила щекочущий запах сухих прелых листьев и аромат цветущих трав.
- Нет. Просто гуляла. Думала.
- Вам скучно?
- Скучно?
- Мама говорит, что ей скучно без работы. Она у меня охотовед. Да вот Васька маленький у нас. Годик только. Мама говорит, что через год горшки перебьет - и в тайгу. Идемте к нам. Мама всякому живому человеку рада.
- Мне не обрадуется.
Переступив с ноги на ногу, Сергунька посмотрел на Ларису круглыми глазами:
- Обрадуется. Она добрая. - И он протянул Ларисе руку, чтобы помочь подняться. И хотя Сергунька знал, что совсем недавно мать собственноручно сняла со стены красочный, вырезанный из журнала портрет улыбающейся Ларисы Пичугиной, он был твердо уверен, что в приеме Ларисе не откажут, потому что мать назвала ее «бедной».
- Нет, - сказала Лариса.
Сергунька очень пристально поглядел на свои босые ноги, пошевелил пальцами на них в одну сторону, потом в другую, поскреб землю и предложил:
- Тогда идем ко мне.
- К тебе?
- У меня шалаш на берегу. И чай есть. Котелок. Мне спиннинг отец купил. Настоящий. - И тогда Сергунька вспомнил, что отец, Федор Фаддеевич Зимогоров, заметил как-то о Ларисе, мол, нельзя так человека отшвыривать, даже если он и натворил глупостей. А поскольку он и сам часто творил много глупостей, как утверждала мать, то Сергунька почувствовал искреннюю симпатию к человеку, равному отцу хоть в этом.
Взяв ладошку Сергуньки, Лариса сделала вид, что тот действительно помог ей встать:
- Твой шалаш у переката?
- Да. Мы и хариусов наловим, уху сварим. Ты искусственных мух умеешь делать?
- Конечно.
- У меня еще плохо получается. Я сначала был маленький, а потом меня в интернат отправили - вот и не научился толком.
- Я научу.
- Для ухи у меня пшена маловато, а картошка есть. Ну, вместо луку мы черемши положим.
- Правильно, - кивнула Лариса. - А Мария Ивановна не рассердится на тебя?
- Она даже Степке Вислоухому разрешает к нам приходить. А тот прошлым летом отметелил меня и удочку отнял. Меня-то вы предавать не станете? Вы же просто бедный человек, который натворил много глупостей.
Лариса остановилась, а Сергунька по инерции прошел еще несколько шагов и лишь тогда удивленно обернулся:
- Вы сердитесь? Я правду сказал.
- Ты всегда говоришь правду?
- Мама сказала, за правду не станет наказывать. Что бы я ни натворил.
- И ты уверен, что сказал обо мне правду?
- Да. Так даже Семен Васильевич думает.
- Ну, если Семен Васильевич так думает… - усмехнулась Лариса. - Не пойду я с тобой.
- Как хочешь, - пожал плечами Сергунька.
Он стоял напряженно и в то же время спокойно, готовый уйти через мгновение, через секунду, уйти от нее навсегда и не пожалеть об этом, и не вспомнить, может быть, никогда, что он ее спаситель, и не потребовать от нее ни признательности, ни благодарности. Лариса оторопела от простодушного бескорыстия мальчонки. Он ни в житейский грош не ставил ни своего мужества, ни самоотверженности, потому что не торговал ими, а жил ими, пользуясь, как птица крыльями.
- Почему ж ты собираешься со мной дружить? Вот с такой…
- Вы же знаете, что натворили. Знаете. А за правду наказывать нельзя.
- А если я такое натворила, что меня надо наказать?
- Ну… Если я знаю, что натворил, то сам иду в угол.
- Сам?
- Сам.
- Но ведь ты-то твердо знал, что делаешь плохо? Потому сам и шел в угол.
- Знал, - вздохнул Сергунька. И посмотрел в сторону.
Он стоял босой, в порванных на коленях техасах, выгоревших и обтрепанных, в пестроклетчатой ковбойке, не застегнутой, а завязанной узлом на животе, и глядел на нее теперь с обезоруживающей прямотой.
- Знал! - Лариса подняла палец и словно погрозила им. - И делал!
- Вы про Степку Вислоухого? Без камня мне бы с ним не справиться. Он большой. В пятый класс пойдет. А про Алиску… Она сама у меня задачку сначала попросила списать, а когда я… наябедничала.