— Может, соизволишь сказать, зачем он тебе понадобился? — осведомился Скип. — Собираешься разрешить затянувшийся научный спор?
— Ты можешь хоть на минуту стать серьезным? — укоризненно покачала головой Нора. — У меня есть важная новость. Институт дал согласие финансировать поиски Квивиры. Через несколько дней я отправляюсь в экспедицию.
У брата глаза полезли на лоб.
— Вот это да! Вижу, сестренка, ты даром времени не теряешь! И когда мы выезжаем?
— Ты прекрасно знаешь, в экспедиции тебе делать нечего! Но я нашла тебе работу. Здесь, в институте. Приступишь с понедельника.
— Ты что, обалдела? — сощурившись, процедил Скип. — Я ни черта не смыслю в этой вашей археологической лабуде.
— Не наговаривай на себя. Думаю, те времена, когда вы с папой ползали на карачках, выискивая древние черепки, не прошли для тебя даром. Так что дерзай. К тому же работу тебе поручат самую что ни на есть простенькую. И моя коллега Соня Роулинг всегда будет рядом. Поможет тебе советом и ответит на все твои вопросы.
— Эта Соня хотя бы хорошенькая?
— Замужем. Думаю, я вернусь недели через три. Если за это время ты не войдешь во вкус, можешь проваливать из института. Хоть немного побудешь при деле, и то хорошо.
А главное, брат хотя бы днем будет находиться в безопасном месте, добавила она про себя.
— Надеюсь, ты не откажешься в мое отсутствие приглядеть за домом? Только, будь добр, не трогай мои вещи. Мало того что душ оккупировал, ты еще и щетку для волос куда-то дел. Мне бы стоило потребовать с тебя возмещение убытков.
— На фига мне твоя щетка! — возмутился Скип. — То есть врать не буду, я пару раз провел ею по волосам. Но потом положил на место. Я же знаю, ты повернута на порядке.
— Ни на чем я не повернута. Просто люблю, чтобы вещи лежали на своих местах. Кстати, к разговору о моих пропажах. Где Фарбер? Он у тебя?
— Об этом-то я и хотел с тобой поговорить. — Скип уставился в пол. — Фарбер исчез.
У Норы перехватило дыхание.
— Исчез? — повторила она.
Брат кивнул с покаянным видом.
— Как это могло произойти?
— Сам не знаю, — пожал плечами Скип. — Это случилось через день после того, как ты уехала. В первый вечер пес был, как обычно, в прекрасном настроении. А когда я приехал на следующий вечер, Фарбера уже не было. Я звал его, пока не охрип, но он так и не откликнулся. Ума не приложу, как он мог убежать. Дверь оставалась заперта, все окна закрыты. Да, и в воздухе стоял какой-то странный запах, вроде цветочного. Какая-то собака лаяла вдали, как безумная. Но это был не Фарбер, точно тебе говорю. Я еще на улицу выскочил, обшарил все окрестности. Но пес словно сквозь землю провалился. — Скип испустил тяжкий вздох и устремил на сестру виноватый взгляд. — Мне очень жаль. Честное слово, я сделал все, что мог. Всех соседей расспросил, все собачьи приюты обзвонил…
— Ты точно не оставлял дверь открытой?
Тревожное известие не пробудило приступа ярости, подобного тому, что случился прошлым вечером. Напротив, в душе ее вновь ожил изматывающий, сосущий страх.
— Честное слово, не оставлял. Все было заперто — и двери, и окна.
— Скип, ты должен внимательно меня выслушать, — медленно произнесла Нора. — Вчера вечером, вернувшись домой, я сразу поняла — что-то не так. Кто-то побывал в моем доме. Пол был грязным. Щетка для волос исчезла. И этот странный цветочный запах, ты его тоже заметил. А потом я услышала, как кто-то скребется в дверь. Я вышла на порог и…
Она смолкла. Как рассказать про мохнатый чудовищный силуэт? Как объяснить отсутствие следов на земле? И чувство опасности, охватившее ее, когда Нора стояла на пороге, сжимая в руках фонарь? Неужели все увиденное — игра воображения, порожденная усталостью и переживаниями за исчезнувшего пса?..
Скептическое выражение, застывшее на лице Скипа, внезапно уступило место озабоченному.
— Похоже, неделя у тебя выдалась не из легких, — заявил он. — Сначала какие-то отморозки напали на тебя в старом доме. Потом ты с бухты-барахты собралась ехать в экспедицию на край света. А тут еще и Фарбер исчез. Думаю, тебе стоит как следует выспаться.
Сестра молча посмотрела ему в глаза.
— Ты что, домой боишься ехать?
— Да нет. — Она покачала головой. — Сегодня утром я вызвала слесаря, и он установил второй замок. Вот только… — Нора замялась. — Думаю, в течение ближайших дней мне не следует привлекать к себе внимания. Скоро я покину Санта-Фе, и все эти передряги наверняка прекратятся сами собой. Но ты должен обещать мне, что будешь осторожен. Папин револьвер я оставлю в столике у кровати. После моего отъезда сразу забери его. И ни в коем случае не езди на ранчо, хорошо?
— Боишься, чудовище из Черной лагуны утащит твоего маленького братика?
— Ничего смешного. — Нора резко вскочила. — И ты прекрасно это знаешь.
— Хорошо-хорошо. У меня и в мыслях не было отправляться в эту дыру. Кстати, после того, что случилось, Тереза наверняка удвоила бдительность. И сейчас кружит вокруг нашей развалюхи как охотничий сокол.
— Наверное, так оно и есть.
— Можешь не сомневаться. И не бойся за крошку Скипа. Он вполне способен за себя постоять. Тем более если вооружен до зубов.
Небольшое плато дремало под полуночным небом среди остроконечных скал. Пелена туч скрыла звезды над каменистой площадкой — безмолвной, темной, необитаемой. Более пятидесяти миль отделяло ее от ближайшего селения Квемадо.
Давным-давно люди наведывались и на плато Калаверас-Меса. В четырнадцатом веке индейцы племени анасази пытались заселить его южную сторону, выдолбив пещеры в мягком вулканическом туфе. Место оказалось неподходящим для жилья, и вот уже более полутысячи лет каменные соты пустовали. Здесь, в отдаленной части Эл-Малпайс, дороги напрочь отсутствовали, и даже обычную тропу отыскать не представлялось возможным. Никто из представителей цивилизованного мира не нарушал покоя древних жилищ.
Два темных силуэта бесшумно скользили между пластов застывшей лавы, покрывавшей склоны. Движения их быстротой и осторожностью напоминали волчьи. Оба путника закутались в шкуры, глушившие звяканье многочисленных тяжелых серебряных украшений — наборных поясов, ожерелий и браслетов с бирюзовыми инкрустациями. Тела, изредка мелькавшие под меховыми одеяниями, покрывала затейливая роспись.
Добравшись до южного откоса, они устремились вверх. Едва заметная тропинка, петлявшая между валунами, привела их к подножию скалы, где чернела зияющая пасть пещеры. Оба исчезли внутри.
Один из ночных путников замер возле входа, другой устремился дальше. Сдвинув валун, он по тесному лазу пробрался в другое помещение, также выбитое в толще камня. Крошечный огонек мерцал на кончике лучины под тихий треск тлеющего дерева. Грубая келья не пустовала. Здесь располагалась усыпальница индейцев анасази. Черепки от горшков, разбитых во время ритуального подношения усопшим, в беспорядке валялись возле трех каменных ниш, где покоились мумии. Привстав на цыпочки, вошедший пристроил на выступ скалы комок воска и подпалил заправленный в него жгут из соломы. Пещера наполнилась тусклым неровным светом.
Ночной путник приблизился к нише с мумией, завернутой в полусгнившую бычью шкуру. Иссохшие губы обнажали желтые, превосходно сохранившиеся зубы, и казалось, на лице покойника застыло выражение жутковатого веселья. Ноги мумии, притянутые к груди, перехватывала под коленями петля из плетеной веревки. Глаза представляли собой две впадины, заткнутые лоскутами ткани. Руки сжались в сморщенные серые кулачки, а ногти обгрызли крысы.
Бережно, точно малое дитя, подхватив мумию на руки, пришелец извлек ее из ниши и опустил на каменный пол, покрытый толстым слоем пыли. Из недр мехового одеяния появилась маленькая плетеная корзинка и прозрачный полиэтиленовый пакет. Разорвав пакет, он поднес его невесомое содержимое к импровизированному светильнику. Танцующее пламя отразилось бронзой на двух человеческих волосках.
Одетый в шкуру опустился на колени перед мумией и, вложив волоски в почерневший рот, стал заталкивать их как можно глубже. Высохшая плоть издала сухой треск. Пришелец подался назад, светильник погас, и в пещере воцарилась полная тьма. В непроглядном мраке раздалось невнятное бормотание, а затем несколько раз прозвучало имя, произнесенное мерным ровным голосом: «Келли… Келли… Келли».
Минута тянулась за минутой. Наконец чиркнула спичка, и пещеру вновь озарил неровный свет. Достав из корзинки какой-то предмет, ночной путник вновь склонился над мумией. Свет от пылающего воска россыпью искр заметался по режущей кромке обсидианового ножа. С тихим размеренным скрипом лезвие раз за разом рассекало иссохшую плоть. Пришелец поднялся на ноги, сжимая в руке скальп усопшего — кусок посеревшей кожи с жидкими прядями волос.
Аккуратно уложив трофей в корзинку, он вновь нагнулся и принялся орудовать ножом. Через несколько минут в его руках оказался фрагмент черепной кости мумии. Ночной путник, тщательно осмотрев его со всех сторон, положил в корзинку рядом со скальпом. Потом осторожно снял с мумии изгнившие лоскуты бычьей шкуры и обнажил ее плотно сжатые усохшие кулачки. Просовывая нож между серых пальцев, он один за другим стал их разгибать. С каждого пальца пришелец ловко срезал по кусочку кожи и складывал их в корзинку. Покончив с руками, ночной путник занялся ногами мумии. Ножом он орудовал так спокойно и сноровисто, словно резал овощи. Проделав с пальцами ног аналогичную операцию, ночной путник опустил в корзинку еще десять крошечных кусочков кожи. В пещере царила тишина, лишь тихо потрескивал светильник да на полу вздымались крошечные клубы пыли.
Маленькая корзинка наполнилась, воск догорел почти до конца. Пришелец, бережно обернув мумию бычьей шкурой, вернул ее в нишу. Затем подхватил корзинку, протиснулся в лаз и завалил вход камнем. В первой пещере он извлек из-под шкуры мешочек из оленьей кожи, распустил шнур, стягивающий его горловину, и, стараясь держать его как можно дальше от себя, рассыпал у основания скалы странный белый порошок. Крепко затянув шнурок, одетый в шкуру скользнул к выходу, где его поджидал оставшийся на страже спутник. Быстро и бесшумно они спустились по откосу и растворились в темноте.
В лучах автомобильных фар, рассекавших предрассветную темноту, облака дорожной пыли принимали самые диковинные очертания. Разглядев впереди деревянные ворота, Нора вырулила на стоянку и заглушила мотор. Сквозь полумрак она различила очертания автобуса, маленького грузовичка и автофургона. На дверях всех машин красовалась эмблема института. Еще пара фургонов для перевозки лошадей замерла возле загона, а работники местного ранчо при свете фонарей заводили в них осторожно переступавших по пологому настилу животных.
Выбравшись из автомобиля, Нора поежилась от утренней прохлады и огляделась по сторонам. Предрассветное небо еще не посветлело, но звезды уже утратили яркость. Лишь Венера исходила призрачным мерцанием, подобно крупному бриллианту на темном бархате. Институтский автобус пустовал. Все участники экспедиции должны были собраться у костра. Именно там Годдар намеревался представить их друг другу и произнести несколько напутственных фраз. Через час машины тронутся, и их долгий путь завершится в Аризоне, на берегу озера Пауэлл. А пока Норе предстояло познакомиться со своими будущими спутниками.
Однако пока она не спешила присоединиться к остальным. В воздухе носились звуки, знакомые ей с детства, — щелканье кнутов, свист и крики погонщиков, лязганье ворот, стук копыт по деревянному настилу. Запах лошадей и кедрового дыма ласкал обоняние, и она почувствовала, как плотный узел, затянувшийся у нее внутри, стал ослабевать. В течение последних трех дней Нора соблюдала предельную осторожность и не теряла бдительности ни на секунду. К счастью, никаких тревожных событий больше не произошло. Организация экспедиции проходила с поразительной быстротой, все проблемы Годдар разрешал буквально налету, и теперь, вырвавшись наконец из Санта-Фе, она ощутила, как к ней возвращается уверенность в себе и восстанавливается душевное равновесие. Правда, загадка появления из небытия отцовского письма так и осталась неразрешенной, но в конце концов через непродолжительное время Нора надеялась разрешить и ее. По крайней мере, для такой надежды у нее имелись самые веские основания.
Из загона вышел ковбой в видавшей виды широкополой шляпе. Под уздцы он вел двух лошадей. Нора уставилась на него с любопытством. Рост мужчины не превышал пяти футов, грудная клетка, несмотря на худобу, напоминала бочонок, а ноги отличались редкой кривизной. Обернувшись через плечо, он проорал в темноту загона какое-то распоряжение, подкрепив его парой забористых словечек. Если верить описанию, ей посчастливилось встретиться с Роско Свайром. Годдар поручил ему заниматься лошадьми. Судя по ухваткам, парень свое дело знал, однако, как говаривал отец, нельзя судить о ковбое, пока не увидишь его верхом. При мысли о том, что профессор лично занимался подбором всего персонала, включая и этого усатого типа, Нора ощутила легкий укол раздражения. Впрочем, пришлось напомнить ей самой себе, кто платит, тот и заказывает музыку.