— Прощайте.
Поднялся и пошел к машине, а вслед мне шурша листвой прощалась берёза.
Наконец, протиснувшись через кордоны из ёлок, вышел к дубу. Сбросил поклажу и рухнул на землю. Ох, сил нет. Всего километра четыре, а с таким весом, через совсем не парковому лесу, как сорок кеме. Блин, как мне быть, если лошадей не найду?
На пригорок подняться со сем скарбом не смог, и просто перекидал вещи на верх, потом забрался сам. Решил перекус устроить. Достал бутерброд и сжевал под остаток кваса. Откинулся на спину. Комарья нет, красота! Им здесь табу что ли? Хорошо бы его на меня распространить и мази никакой не надо.
Стал переодеваться. Сложил всё снятое рядом. Пусть тут пока лежит. Обтёрся влажными салфетками, а то потом прёт, как от ломового коника. Натянул комплект белья с завязками, галифе, рубаху. Надел налатник, кольчугу, наплечники, шлем. Подпоясался ремнём, от портупеи. Пристегнул саблю, большой охотничий нож, и набор метательных ножей. Оглядел остальное. Двухлитровые пустые бутылки из-под кваса лежали рядом. Взять с собой? Возьму, для воды. Отрезал от верёвки кусок и привязал к горловинам. Навьючил на себя увязанные вместе вещи, повесил переметную суму. Шагнул к дубу.
— Ну, с Богом!
Положил правую ладонь на кору. Стало тихо, лес как-будто замер. Левой рукой хлопнул по стволу.
Ничего.
Лес потихоньку наполнился привычным шумом. Где-то сверкнуло. Гроза?
Я там или тут?
— Кгарррг!
О! Здорово, друг! В первый раз ты меня не испугал. Я показал ворону язык. Он развернулся боком, раскрыл клюв и хлопнул крыльями.
— Здравствуй, мил человек.
Обернулся. Справа, на покрытом мхом камне, сидел леший. В своей любимой позе, руки на клюке, подбородок на руках.
— И тебе долгих лет не болеть, леший.
Он хохотнул:
— Мы не болеем. Как умирает древо, умираем мы. Но, спасибо, однако.
— Дед давай, хоть, познакомимся, а то как-то неудобно, ты мне мил человек, я тебе дед, да леший. — Я скинул вещи на землю и выпрямился. — Меня зовут Владимир Иванович Велесов. А тебя?
Дед, не вставая, поднял голову.
— Я дух древа этого леса. И имя мне Кочур. По фамилии можешь звать Дубовой.
Ну конечно, Дубовой! Как же ещё? Но постарался не улыбаться. Кочур оглядел меня.
— Вижу, подготовился ты славно, Владимир сын Иванов. Добрые латы у тебя. Аж-но смотреться них можно, мыслю серебреные?
— Нет, Кочур, не серебро это. Сталь.
Откуда ему знать про нержавейку. Васька, кроме кольчуги, всю броню сварганил из неё родимой. Только щит он не сделал. Он моего изготовления. Потратил на него всего полтора часа. Из трёхмиллиметрового листа нержавейки, что была мастерской у Васькиной кузни, я болгаркой вырезал овал длиной метр двадцать на полметра. Приклепал к двенадцати миллиметровой фанере, что влажности не боится. Потом электролобзиком обрезал по кругу, прибавив пять сантиметров. На металле нарисовал Георгия Победоносца, срисовав его с герба Москвы. Фанеру покрасил серой краской. Получился приличный щит.
Кочур с интересом рассматривал рисунок. Потом наставил на щит палец.
— Это изображение Бога?
— Нет, это ангел. — Я вспомнил то, что хотел спросить в прошлый раз. — Дубовой, в прошлый раз, я спросить тебя хотел — почему я не мог дотронуться до человека? Рука постоянно сквозь тела проходила.
Дубовой улыбнулся:
— А тебе сила древа передалась. Ты стал невидим для людей. И коснуться не мог никого.
Странно, что-то темнит леший.
— Ладно, а почему тогда я того степняка смог скрутить?
— Это мне не ведомо. — Нахмурился он. — Но, мыслю, ответ найдётся.
— А как я сейчас буду, как в прошлый раз, невидим. Или буду как нормальный человек.
— Как все люди. — Дубовой кивнул и закрыл глаза.
У меня вопросов ещё много.
— Кочур, я понимаю, шансов выжить в этом мире у меня не много. Точней, их совсем нет, хочу знать когда? Успею ли сделать то, что задумал.
Леший пожал плечами.
— Любопытный ты тип, Владимир Иванов сын. Как говорят люди, Бог располагает. Но жить ты будешь долго.
Ух, и на том спасибо.
— Память тебе поможет. — Леший показал на древо. — Помни отцов своих.
Память? Что он имеет виду?
— Это ты о чем, Дубовой?
Но леший промолчал.
— Кгарррг!
Кочур глянул на ворона, кивнул.
— Вестник будет прилетать, слушай его.
Я то же глянул на ворона. Как его слушать?
— А разговаривать по-человечески он может?
Тишина. Огляделся, никого. Ну, Гудини, блин. И ворон слинял. По-английски, без до свидания. Ладно, я не гордый.