— Думать об этом не было сил.
«Электропоезд на Ожерелье восемь часов двадцать две минуты проследует пятой платформы седьмой путь»,— переглушая друг друга, заголосили динамики справа и дальше — там, куда втягивалась толпа, месящая снег в узком проходе меж расписанием и грязным забором.
: Вслушиваться не хотелось, но звук угадывался — налетал волнами, отражаясь от старого здания вокзала и серой глыбы метро,—
— Сашка глянул на расписание, у которого они договорились встретиться с Пищером. Он специально просил его приехать чуть раньше — раньше остальных ребят, так как очень боялся, что не узнает кого-то...
: АМНЕЗИЯ. Потеря зрительных образов, памяти ощущений, действий,— сказанных слов, услышанных мелодий, звуков и пережитых ситуаций ——
: очень неприятная болезнь.
Всё, что было с ним — было раньше — словно казалось сном: чужим услышанным рассказом, ‘тралом’ о самом себе — будто и не пережитым никогда на самом деле,—
— он очень боялся, что не узнает кого-то из них:
: они ведь встречались — прежде — и ходили вместе,— почти год назад на 19-й слёт,— “Большой Слёт КСП”, так это называлось,—
— но всё, что было год назад, и за этот год, было будто не с ним.
: С кем-то иным — и знал он об этом лишь понаслышке.
: Не по памяти.
«Скорый поезд на Астрахань...»
— Он снова глянул на расписание, пнул ногой рюкзак. «Интересно, под землёй так же холодно?..»
— Дальше думать было лень, и нечего — и он замер в ступоре безмолвного ожидания. Наконец в толпе мелькнул огромный красный “станок” Пищера —
— Эва! Эй!.. — Андрей вывернулся из-под рюка; “станок” со стоном и скрежетом обрушился на грязный снег. Казалось, он чудом не развалился при этом. «И как он только таскает такие рюки,— отстранённо подумал Сашка,— с его-то ростом...»
— А я уж думал, что ты не придёшь... холодно как.
— Чушь! Под землёй — плюс десять. Как в Сочах.
— Тепло, почти светло и мухи не кусают,— добавил долговязый парень в телогрейке, который уж минут десять ошивался вокруг расписания, бросая время от времени косые взгляды на Сашку.
— А-а, Дизель!.. Что это вы — как на дуэли: в двенадцати шагах друг от друга прячетесь?..
: Казалось, Пищер искренне удивился. Словно забыл о...
— Сашка мотнул головой. «Неужели забыл?..» — с болью подумал он. Получалось неудобно — но не кричать же было теперь: на весь вокзал... да и о чём?
— А я смотрю: стоит. Наш — не наш, думаю? Вроде с гитарой... и виделись, кажись... Да, точно: на 19-м вместе ж стояли! — ‘вот и память восстановили’! — Дизель радостно гыкнул. — Только прикид тогда малость полегше был — оттого и не признал сразу. Ну да ‘язвиниться’ никогда не поздно — а потому обождём, посмотрим, поглядим, что дальше кончится...
— В толпе водоворотом возникло движение, кто-то зарычал, имитируя разъярённого пса.
— МАМОНТ,— со значением сообщил Пищер, приподнимаясь на цыпочках, чтоб лучше видеть,— Мамонт в каске — о!..
: Из толпы выдавился Мамонт. «Ур-р!..» — зарычал он и двинулся на Пищера. Оранжевая строительная каска с чёрным силуэтом мамонта кепчёночкой сидела на его затылке. Против Пищера он казался — гора.
— Ух, как я зол... Ур-р-рр-х, как р-р-р я зол...
— Вот так они и вымерли,— негромко заметил Дизель.
— Кто? Мы? Я??? — Мамонт жил! Мамонт есть!!
— Мамонт будет жить, и — увы! — будет по-прежнему есть... Оф-фициально и для собравшихся склеротиков поясняю: это — Сашка. Мы с ним во Дворце занимались, и на 19-м он с нами стоял...
— Странно,— осторожно заметил Дизель,— до самых последних пор Пищер лично удерживал это звание — Почётного Склеротика, я имею в виду. Хотя разве ж кто оспаривал — в наших рядах?..
— Сашка? Очень хорошо, почти помню. Но на всякий случай освежую о себе: Большой Ильинский Мамонт, гроза шкурников...
— И снаряги,— успел добавить Дизель,— шерше б’ля мамонт, если что где почило или просто накрылось...
— Ширше ля Мамонт,— вздохнул Пищер,— хотя куда — ширше???
: Сашка улыбнулся. В общем-то, чего было злиться? Не узнал же его Дизель... И Мамонт тоже. А что до слов Пищера — он знал Андрея много лет, и знал, что он всегда так говорит: не со зла. Просто такая у него была манера — да если разобраться, у всех у них... Не подначивание, не издёв,— прикол.
— Сколько ты теперь весишь? — поинтересовался у Мамонта Пищер.
— На центнер пошёл...
— На который? — почти невинно спросил Дизель.
— Тебя бы на сцену... И публично — язык укоротить. Такой номер пропадает!
— Не оценят,— притворно вздохнул Дизель. — Да шут с ним, с языком — я и на пальцах могу: трёх жестов вполне хватит,— но мысли, но мозги куда денешь?..
— Трудно куда-либо деть то, чего нет,— строго заметил Пищер.
— С кайфом, мальчики!
: К ним подошла Ольга. Оля, старшая сестра Люси. Сашке казалось, что она смотрит прямо на него,—
— Но она смотрела на Пищера.
— Двинулись, мальчики? А то холодно как... Последний утренний трамвай остался — если опять опоздаем...
— А чего Коровин? И Вет?.. — поинтересовался Мамонт.
— Коровина в ‘мудях’ припахали: он математику умудрился завалить — гений наш... — Пищер хмыкнул.
— “Он слишком много знал” — для этой поганой страны. Я всегда ему говорил: на экзамене — как на допросе, молчи, пока есть силы терпеть. А то точно пересдавать заставят. Но он же не может не выпендриваться... Нет, чтоб поступать ко мне в “керосинку” — там на экзаменах вообще ничего не спрашивают: знают — бесполезно. Весь экзамен: наливай, да пей,— проворчал Дизель, вскидывая на плечо видавший виды брезентовый рюкзачок.
: Карманы рюкзачка ощутимо обтягивали формы бутылок.