Сейчас этот полет необходимо было срочно прервать: зависнуть в воздухе и, переведя все управление на ручное, сделать классическую вертикальную посадку. Однако Иоганн ощутимо растерялся, тем более, что сразу увидел отчаянно пищавший датчик Андриса, где среди сплошного алого поля бессильно трепетали последние всплески зелени. Сердце резко кольнуло, как тогда, давно, во время той злосчастной самовольной атаки; потребовались минуты, чтобы прийти в себя, и удобнейший момент для остановки был упущен. Потом рука Ладвина сама собою потянулась к кнопке проверки режима запасного блока питания, и новым потрясением стал тот факт, что аккумуляторы оказались в полной исправности, только вместо положенных двадцати часов непрерывной работы в аварийных условиях они почему-то разрядились в мгновение ока. Иоганн машинально поставил их на подзарядку и потратил еще несколько драгоценных секунд на совершенно излишний осмотр остального оборудования. А после этого принимать какие-либо решения было уже поздно: кабина вездехода вновь утратила свою миниатюрную иллюминацию, и отличный шанс избежать катастрофы исчез вместе с легким световым бликом...
Ладвин до упора выжал на себя рычаг пневмоустановки, бросая в помятые крылья ничтожный запас сжатого воздуха, что помогло продлить отчаянный полет. Но долго так продолжаться не могло, а земля внизу по-прежнему была неприветлива. Несколько скоротечных мгновений прошли в мучительной борьбе со штурвалом, но отвернуть вправо не удалось из-за ветра, а впереди и слева полукругом приближался уже настоящий густой лес, не оставлявший никаких шансов на продолжение неверной игры.
Спасение пришло внезапно в виде невзрачного водоема: полуболотаполуозерка с дальним пологим песчаным берегом. Здесь уже Иоганн не зевал и решительно направил гравикатер вниз, изо всех сил стараясь его держать в относительном равновесии. Прикидывать шансы было некогда грязная рябь воды неотвратимо приближалась, и лишь самое обыкновенное везение помогло бы более-менее удачно приводниться. Мощным нажимом руля Ладвин сумел приподнять заостренный нос вездехода как раз в тот момент, когда его пирамидальный корпус прочертил по колышущейся поверхности глубокую брызжущую борозду. И спасительного инерционного запаса еле-еле хватило: когда все закончилось, и катер, вздрогнув в последний раз, зарылся правым бортом в песок, обломки его хвостового псевдокрыла были полностью покрыты водой...
Ладвин очухался не сразу, хотя и не получил серьезных повреждений, за исключением сильно ушибленного плеча. Оставалось воздать должное еще одному анахронизму машины - крепкому пристяжному ремню, полезность которого только что подтвердилась, и выбраться наружу. Сделать это, однако, было очень непросто, так как открыть замок защитной полусферы над кабиной пилота не представлялось возможным. Во всяком случае, нормальным образом, посредством нажатия кнопки.
Иоганн понял, что придется еще немного попотеть, однако прошло не менее полутора часов, прежде чем с помощью ножа и других мало приспособленных для этого дела инструментов ему удалось буквально разворотить внутреннюю бортовую обшивку и выломать части запора. После этого он обессилено расплылся в кресле, тяжело пытаясь сообразить, что же делать дальше.
Думалось плохо. Легкий теплый ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо начальника Станции, его стало клонить ко сну. С большим усилием он оторвался от этого опасного сейчас занятия и решительно защелкнул на правой руке браслет-биостимулятор. Очень скоро всю усталость словно рукой сняло. Теперь больше суток о питании и отдыхе не стоило беспокоиться, а до Базы, наверное, было недалеко. Вся загвоздка только в направлении...
Похоже, что в здешних местах господствовал своеобразный полный штиль. Ничего не действовало - на руке у Иоганна погасли даже часы и собственный индикатор личности, а ведь и у мертвых он продолжал источать свой красный, постепенно темнеющий свет в течение пяти часов после биологической гибели организма! Ладвин поежился и перевел взгляд на "абсолютный компас", который при любых условиях обязан был показывать местонахождение Станции или север, юг и так далее. Увы - он не показывал ни того, ни другого. Но наибольшей неприятностью стал выход из строя бластера. Ладвин проверил обойму, пару раз поменял в ней энергетические заряды, долго щелкал затвором, но безуспешно. Вместо грозного оружия в его руках покоился холодный бездействующий предмет из сложного сплава "г"-образной формы, который пришлось со вздохом спрятать обратно в кобуру. Теперь единственным средством защиты оставался короткий широкий нож. Иоганн прицепил его к поясу, поднялся и вышел наружу - больше в вездеходе делать было нечего.
На пригорке он остановился и в замешательстве огляделся по сторонам. Ничто не указывало нужное направление, и База могла находиться, где угодно, в том числе, и за тем самым мрачным бором, который преградил ему путь. Но туда идти инстинктивно не хотелось, а три остальные неустановленные части света выглядели в бинокль совершенно равноценно в качестве возможной дороги домой. Вдобавок, сложная оптика тоже потеряла все свои уникальные спецэффекты и теперь давала лишь простое увеличение. Однако и без ее помощи удалось разглядеть слева от бора мрачные черные скалы и на некотором удалении от них - две высокие сосны, словно бы вросшие в скользкие зеленые валуны. Представлялось вполне логичным дойти до этих деревьев и, взобравшись на одно из них, определить собственную диспозицию. Во всяком случае, воображаемая дорога хорошо просматривалась и выглядела вроде бы нормальной, за исключением многочисленных подъемов и спусков.
С сожалением посмотрев в последний раз на брошенный вездеход, Иоганн быстро двинулся вперед. Очень скоро тоскливая безжизненность окружающего мира стала все сильнее портить и без того скверное настроение. Вокруг не было ни птиц, ни насекомых, не встречались цветы и ягодные растения, а невысокая пожелтевшая трава и почти безлистные кустарники, напоминавшие отвратительный пустынный саксаул, угнетали своим примитивным однообразием. Потом стали попадаться и такие места, где почва рассыпалась в прах под подошвой сапога, как будто здесь месяцами не выпадали осадки. Совсем рядом воды хватало, а тут сам воздух был суше и горчил, словно состоял из одних пылевых частичек. Дальше пошло еще хуже, ибо те самые подъемы и спуски, которые с легкостью преодолевались в начале пути, неожиданно принялись удлиняться, превращаясь из обычных равнинных неровностей в глубокие котловины. С немалым трудом преодолев две из них, Ладвин замер на краю третьей, внезапно сообразив, что отсюда, сверху, его глаза не фиксируют никакой особенной крутизны! Он обернулся назад и был потрясен, увидев небольшую ложбинку, хотя только что полчаса вылезал именно из нее - из пыльной огромной ямы...
Иоганн встал, как вкопанный, пытаясь справиться с резким приступом необъяснимого страха, от которого длинной медленной судорогой сводило живот, и начали подрагивать колени. Немного совладав с собою, начальник Станции бросил долгий взгляд в сторону оставленного гравикатера - да, он был далеко; потом посмотрел вперед - ага, деревья оказались значительно ближе! Это же подтвердила и бесстрастная оптика, едва он поднес бинокль к лицу. Но ожидаемое облегчение не наступило. Ладвин вдруг понял, что не может и приблизительно определить, сколько времени прошло с того момента, когда он покинул место своей аварии. Часы не работали, солнца не было видно, а дневной свет, вроде бы, не стал ни ярче, ни слабее. Его же собственная усталость вполне могла быть и куда большей, не воспользуйся он биостимулятором. Очевидно, в этом физически не постоянном мире человеческие органы чувств не успевали схватывать часть происходящего или, наоборот, воспринимали слишком много в единицу времени, заставляя аналитический отдел мозга давать сбои...
С большим усилием удалось взять себя в руки и снова двинуться вперед, на сей раз избегая новых спусков в странные впадины. При этом путь заметно удлинялся, зато на душе стало спокойнее. Словно войдя в положение заблудившегося человека, местность пошла значительно ровнее. Так Иоганн прошел без приключений еще примерно милю, однако все время испытывая странный дискомфорт. Пытаясь уловить его суть, он рискнул отвлечься от слишком педантичного ритма движения, что сразу улучшило восприятие окружающего мира. Боковым зрением Ладвин внезапно зафиксировал слева от себя какой-то плывущий темный силуэт. По мере того, как он медленно поворачивал голову, силуэт становился четче, обретал размеры и форму и, наконец, принял облик всадника на крепком черном коне. Бросив на него быстрый взгляд, Ладвин тут же отвел глаза, заботясь, в первую очередь, о сохранении собственного невозмутимого вида. Трудно сказать, как долго неизвестный ехал невдалеке от начальника Станции, но не вызывало сомнения, что возник он здесь не из небытия, а, скорее, из-за соседних кустистых деревьев, которые служили весьма посредственной маскировкой.
Иоганн шепотом выругал себя за неосторожность и постарался не сбавлять темпа, надеясь, что его растерянность не слишком заметна. Поручиться за это он не мог, хотя незнакомец не проявлял к нему интереса и даже не смотрел в его сторону. Подобное поведение выглядело очень подозрительным, тем более, что хищный профиль всадника отнюдь не внушал доверия. Тонкий заостренный нос, курчавая борода и длинные густые волосы придавали ему большое сходство с мрачными фанатиками одной дальней планетной системы, чье сверхмистическое видение мира было не по душе даже правящим функционерам "Элиты". Вооружен он был стандартно, имея при себе саблю, короткую булаву с массивными шипами и стальные дротики; у колена висел небольшой треугольный щит и остроконечный шлем - как и у большинства из тех конников, что частенько появлялись и кружили около Базы. Порой они подъезжали к самому краю силового защитного поля, которое всегда включалось в такие минуты; долго всматривались в сверкающую громаду здания, а потом безмолвно удалялись, исчезая в соседних рощах и за холмами. Они не проявляли ни малейшего желания вступать в какие-либо контакты, как, впрочем, и работники самой Станции, ибо местные обитатели никому не нравились. От них исходили даже не враждебность или некая абстрактная угроза, а просто что-то "атавистически неприемлемое" - так или очень похоже выразилась однажды технолог Элен Сач. Дистанционно-антропологический анализ тогда подтвердил, что перед ними обыкновенные люди; скорее всего, потомки колонистов, работавших некогда на этой планете, или древних упрямцев, отказавшихся ее покинуть. Такие дикие личности встречались во множестве звездных систем Галактики, заселявшихся на протяжении тысячелетий хаотично и бестолково. Правда, их оружие и способ передвижения поначалу показались безобразно анахроничными, но объяснение этому скоро нашлось, когда кто-то из сотрудников Станции (кажется, Кирилл Инфантьев из обслуги волнового генератора) вляпался на вездеходе в обширное грязное болотце, где у него все перестало работать. Хорошо еще, что это случилось при ясной видимости и в двух шагах от Базы - помощь была оказана немедленно, хотя и пришлось изрядно повозиться. Здесь по-настоящему и состоялось знакомство с феноменом, который назвали "технической мертвой зоной"...
Конечно, никто не сомневался, что рано или поздно встреча с аборигенами состоится, и это, как всегда, породит целый комплекс проблем. Главным образом беспокоился сам начальник Станции, так как по инструкции сделать первый шаг в данном направлении предстояло именно ему. А заниматься этим делом очень не хотелось, учитывая немалый риск - неизбежный спутник любого контакта. Ладвин помнил, что в отчетах экспедиций, с которыми он познакомился при гипнообучении, прямо или косвенно обязательно ставился вопрос: а не лучше ли, высадившись на планету и немного обустроившись, вообще не совать нос в местные дела и выполнять одну свою работу? Однако ответ приходил только отрицательный, ибо почти всегда, за редкими и даже редчайшими исключениями, созданий Станций Защиты и Контроля было лишь пробным шагом, за которыми рано или поздно следовали другие хорошо рассчитанные шаги, конечная цель которых легко угадывалась. Факторов, влиявших на сей процесс возвращения заблудшей галактической овцы в объятия той или иной цивилизации, было множество; порой события принимали драматический оборот, особенно при столкновении глобальных интересов разных космополитических конгломератов.
Ладвин, однако, считал, что подобная беда ему не грозит. Удаленность пресловутой "Д-312/ХХ" практически от всех систем и поселений оказалась, и в самом деле, столь невообразимо огромной, что стала своеобразной гарантией от взрыва политических страстей в честь очередного ее открытия. Из всех "точек" это была самая захолустная "точка", невесть когда впервые обнаруженная и освоенная - одинокий и никому не нужный форпост человечества посреди пустого и мертвого Космоса. И спокойная служба явилась бы для новой команды весьма существенной компенсацией за все неудобства, так или иначе связанные с этим назначением. Оставалось только поладить с местными, но...
Иоганн вновь покосился на своего спутника и поморщился: действительно, на редкость противный тип, а почему - и самому непонятно. Пахнет, что ли, он плохо... или движения делает какие-то очень уж развязные: ерзает в седле то вправо, то влево, словно под хмельком, а плечами так подергивает, будто хочет почесаться, но руку поднять ему лень... Однако этот раздраженный ход мыслей не получил дальнейшего развития и моментально сник, потому что из-за пригорка вдруг появилась группа новых всадников, загородивших собою дорогу.
Профессиональная реакция бывшего армейского офицера опередила все - и самообладание, и элементарную осторожность, и даже простой здравый смысл. Ладвин и моргнуть не успел, как уже стоял на полусогнутых ногах, выдвинув левую немного вперед, и держал прямо перед собой обеими руками бластер. Мощный, большой разрушительной силы излучатель с полной энергетической обоймой и спущенным предохранителем. Вот только...
На появившихся людей его молниеносные движения не произвели никакого впечатления, словно стоять под прицелом чужого оружия было для них делом привычным. Их оказалось четверо - трое мужчин, одетых с головы до ног в костюмы, изготовленные из вполне современного защитного кожзаменителя, и совсем еще юная девушка с ясным и спокойным не по возрасту лицом. Цвет ее глаз разобрать не удавалось, но, видимо, они были такими же светлыми, как и ее короткие прямые волосы, которых редко касалась расческа. Впрочем, небольшая лохматость отнюдь не портила впечатления, а симпатичная челочка на лбу придавала девушке вполне домашний вид, если бы не маленькая резная корона на голове, очень искусно сделанная из золотистого металла с точечными алмазными вкраплениями. Ладвин довольно быстро вспомнил, что это - символ и знак власти, распространенный в далеком прошлом и почти не встречающийся сейчас. Он внимательно вгляделся в загадочную всадницу и с некоторым чисто мужским разочарованием обнаружил, что красивой назвать ее трудно. Черты лица были хоть и пропорциональны, но несколько маловыразительны, а слегка вздернутый носик и глубокая ямочка на подбородке позволяла их хозяйке претендовать лишь на миловидность. Она уставилась на Ладвина и вдруг лучисто заулыбалась. Улыбка сразу добавила ей привлекательности, и начальник Станции поспешил отвести раструб бластера немного в сторону. Ему удалось заметить несколько любопытных мелочей - в частности, брюки и сапожки девушки были изготовлены из мягкого коричневого материала, очень похожего на тот, что идет на спецкостюмы. В отличии от мужчин на ней не было куртки, а ее пушистый свитер, отложной круговой воротник которого полностью закрывал шею, казался весьма поношенным. Из оружия у незнакомки были только дротики, тогда как у ее кавалеров всего хватало - полный боевой комплект плюс массивные цепи, свисавшие с седельных крюков черными маслянистыми кольцами.
Попутчик Ладвина явно был из этой же компании, ибо немедленно подъехал к ней и занял крайнюю позицию. Анфас он выглядел так же угрюмо, как и в профиль. Примерно с минуту бородач лениво разглядывал человека, стоявшего перед ним в напряженной позе, а затем столь же лениво задал вопрос.
Красивый выразительный язык показался Ладвину знакомым. Правда, поначалу он не понял ни слова, однако таинственные механизмы памяти уже включились в работу, очень скоро выдав ответ, который оказался неожиданным. И хотя мозг уже владел достаточной информацией, начиная с фонетики и кончая акцентом, Иоганн все еще не мог как следует оценить возникшую ситуацию и затянул молчание настолько, что тот же самый вопрос был задан ему вторично. Звучал он так:
- И что это у вас в руках, любезный?
Нагловатой интонации вполне хватило, чтобы привести начальника Станции в чувство. Повеяло чем-то очень знакомым - возникло то обычное положение, когда отвечать стоило не по сути, а на манеру. Ладвин медленно поднял ствол бластера вверх, к плечу, и прищурился.
- Надеюсь, вы угадаете, - ответил он, немного растягивая непривычные слова. - Если принять во внимание, что один выстрел из этой штуки способен устроить здесь хороший пожар...
- Понятно, портативный огнемет, - всадник скучающе зевнул и добавил: Так вы его спрячьте, он ведь все равно не действует...
"Однако!"
Намек не слишком скрывал пока еще расплывчатые контуры приказа, но Ладвин вовсе не собирался безропотно капитулировать. Поэтому он с минутку постоял, глядя в небо и как бы размышляя, а затем неопределенно пожал плечами и, не спеша, убрал оружие в кобуру.
- Прекрасно! - донеслось до Иоганна. - Перед нами вполне разумный человек. Мне кажется, с ним можно иметь дело!
Воин, давший столь лестную оценку Ладвину, находился ближе всех к девушке и если и походил на нее, то лишь своей молодостью да еще некоей общей властностью лица, когда одного взгляда достаточно, чтобы понять, как важно считаться с этим человеком. Он был среднего роста, строен и вообще хорош собою - белозубый ухоженный шатен с красивым четким пробором справа. Единственный из всех мужчин чисто выбритый и без усов.
- Надеюсь, что можно, - меланхолически отозвался угрюмый всадник и, повернувшись снова к Ладвину, заметил:
- Судя по нашивкам на вашем костюме, вы, вроде бы, из начальства...
- Именно так. Если говорить официально, то я - глава временной администрации Станции и Маяка, построенного здесь по распоряжению нашего правительства. Зовут меня Иоганн Ладвин, в прошлом кадровый офицер.
- Понятненько... Я - Герберт, а он, - (кивок в сторону франтоватого молодого человека), - Мстислав. Мы витязи.
- Очень приятно...
- Насчет приятности пока погодим. Начнем с того, что вы слишком уж беспечно разгуливаете в этих не очень веселых местах!
- Не разгуливаю, а ищу! - возразил Иоганн. - Мой заместитель попал в беду; я же летел на выручку, не разбирая дороги, и вот... потерпел аварию. Хотел воспользоваться вон теми деревьями, чтобы...
- Нет, к ним как раз идти не стоит, - в разговор неожиданно вступила девушка. - Там опасно, а вы совсем не защищены.
- И вы, и ваши подчиненные, и вообще вся Станция, - спокойно подтвердил Герберт.
- Ну, это как сказать, - Ладвин упер руки в бедра и решил улыбнуться. - Ведь на Станции да и на планетолетах установлены не карманные огнеметики, а солидные боевые комплексы "Лаура-4", которые в пятисекундном круговом ударе накроют любые цели в радиусе до двух миль! Так что подобраться к Базе против нашей воли абсолютно невозможно - и практически, и теоретически.
- Ну, это как посмотреть, - (похоже, Герберт долго не спал, ибо его очередной зевок получился откровенным до неприличия). - Вы здесь, говоря с юмором, без году неделя, а мы - без недели год! Кроме того, мне отчего-то кажется, что девушка по имени "Лаура", да всего лишь четвертая по счету, дальше одной мили не заглянет...
- Это весьма распространенное заблуждение! - нагло отпарировал Ладвин, внутренне, однако, похолодев, так как он не только врал в частностях, но и блефовал в целом. - Хотя какая разница? Хватит и сотни метров...
- Скажите, а нет ли у вас аннигиляторов? - невыразительным голосом поинтересовался Мстислав.
- Чего-чего-чего?
- Значит, нет... жаль! Ну, хорошо, оставим военные темы и перейдем к нашему делу.
- У нас есть общие дела? - удивился Ладвин.
- Есть, - Мстислав значительно кивнул, - и сейчас появился удобный случай, чтобы с ними определиться.
- Для начала хотелось бы знать, в чьем подчинении вы состоите и против кого построили ваш оборонительный комплекс, - заметил Герберт. - Объясните кратко, а лекций по истории человечества можете нам не читать.
- Пожалуйста, здесь нет секретов, - Ладвин снова пожал плечами. - Я подчиняюсь правительству "Союза-Содружества Звездных Систем", куда входит более половины всех заселенных планет Галактики, в том числе, и эта. Остальные объединены в так называемую "Элиту", с которой у нас были и остаются серьезные разногласия по ряду ключевых вопросов космических масштабов. Поскольку вы не спрашиваете подробностей, я их опускаю... Скажу лишь, что дело доходило до многочисленных столкновений, которые едва не переросли во всеобщую галактическую войну без правил. Но все это в прошлом. Сейчас у нас вооруженное до зубов перемирие, и Станция - очередное звено нашей обороны, правда, очень маленькое.
- Следовательно, запущена программа, - задумчиво произнес Мстислав и обменялся с остальными быстрыми взглядами. - И она предусматривает дальнейшую колонизацию?
- Честно говоря, не думаю, - сказал Ладвин и решил немножко нажать: Разве что военные могут вмешаться, если появится какой-нибудь повод, на это они мастера... А так вряд ли. Вы слишком далеко!
- Ах, военные... - процедил Герберт, поднимаясь на стременах. Его рука тряхнула уздой, на мгновение осветившись странным внутренним сиянием темного оттенка; конь дернулся вперед таким рывком, словно получил пронзительный электрический удар, - и тотчас замер, почти не стронувшись с места, лишь все четыре копыта бешено взрыли землю. Послышался гул, почва под ногами у Ладвина содрогнулась. Он не удержался и повалился на бок, не понимая, что происходит. Сразу подняться ему не удалось, а пришлось сначала встать на оба колена и уж потом выпрямиться. Сделав это, Иоганн быстро окинул взглядом всадников, ожидая увидеть презрительные усмешки на их лицах, однако ошибся - они были по-прежнему невозмутимы. Лишь девушка недовольно поморщилась, но и это относилось явно не к нему. Приободрившись, Ладвин повернулся к Герберту и открыл в изумлении рот, увидев растерзанную свежую землю под его конем, словно там дико буксовали строительные машины. И кругом - осколки раздробленных камней. И глубокую трещину на вывороченном и отброшенном далеко вперед продолговатом валуне... Гранитный излом отчетливо пестрел сквозь напластования перегноя и мха.