- У меня ремонт обуви, а не обувной магазин. "Не сутор ультра крепидам" ', как говорили древние. Вы случайно по-латыни не понимаете? Ускве нон асцендам анк'ио сон питторе адиос амигос аминь 2. Вот так-то. Хотя вы не можете этого оценить, вы ведь не священник, а легавый.
- Откуда вы взяли, скажите на милость?
- Легавый или извращенец. Хмырь спокойно пожал плечами:
- Оскорбления! Вот награда за то, что я привел домой заблудившегося ребенка! Сплошные оскорбления,- сказал он неуверенно, без малейшей горечи в голосе. И добавил, тяжело вздохнув:- А родственнички-то одни чего стоят.
Подшаффэ оторвал задницу от стула и спросил угрожающе:
- Чем вам родственники-то не угодили? Что вам не нравится?
- Да так, ничего. (Улыбнулся.)
- Нет уж, скажите. Скажите! Чего уж там.
- Дядюшка-то голубой.
- Не правда! - заорал Подшаффэ.- Не правда! Я запрещаю вам так говорить!
- Вы ничего не можете мне запретить, дорогой мой. Вы мне не указ.
- Габриель,- сказал Подшаффэ напыщенно.- Габриель честный гражданин, порядочный, всеми уважаемый человек. Его, кстати говоря, все здесь любят.
- Соблазнительница он.
- Надоели вы мне, только и знаете, что всех осуждать. Повторяю, Габриель не голубой, неужели не ясно?
- А вы докажите,- парировал хмырь.
- Нет ничего проще,- ответил Подшаффэ.- Он женат.
' Пусть сапожник судит не выше сапога (лат.). 2 До тех пор, пока не достигну (лот.), и я также художник (ит.), до свидания, друзья (исп.).
- Это ничего не значит. Вот Генрих Третий, например, тоже был женат.
- На ком же это? (Улыбнулся.)
- На Луизе де Водемон. Подшаффэ испустил смешок.
- Если бы эта тетка и вправду была королевой Франции, это было бы давно известно.
- Это и так известно.
- Наверное, это по ящику передавали (гримаса). Вы что, верите всему, что они говорят?
- Не только по ящику. Это и во всех книгах есть!
- Даже в телефонном справочнике? Хмырь в замешательстве стушевался.
- Вот видите,- добродушно сказал Подшаффэ. И продолжил в крылатых выражениях:
- Уж вы мне поверьте, не надо судить о людях слишком поспешно. Ну хорошо, ну выступает Габриель в баре для педиков в костюме испанской дамы. Ну и что? Что из этого? Да, кстати, дайте сюда башмак - я вдену шнурок.
Хмырь снял ботинок и до тех пор, пока операция по замене не была закончена, стоял на одной ноге.
- Все это говорит лишь о том,- продолжал Подшаффэ,- что дуракам это нравится. Когда здоровый парень выходит в костюме тореадора, все улыбаются, но когда здоровый мужик выходит в костюме испанской дамы, тут уж народ со стульев от хохота падает. Кстати, это еще не все. Он там исполняет танец умирающего лебедя, как в Гранд Опера. В пачке. Тут уж зрители вообще за животики хватаются. Вы будете утверждать, что это лишь проявление всеобщего идиотизма. Согласен, но ведь такая работа не хуже любой другой, в конце концов. Что, я не прав?
- Ну и работенка,- сказал хмырь.
- "Ну и работенка",- передразнил его Подшаффэ.- А что, у вас, что ли, лучше?
Хмырь не ответил. (Оба помолчали.)
- Готово,- сказал Подшаффэ.- Вот вам башмак с новыми шнурками.
- Сколько я вам должен?
- Ничего не должны,- сказал Подшаффэ.- И добавил: - А все-таки вы так . мне ничего и не сказали.
- Это несправедливо, ведь я сам к вам пришел.
- Да, но когда вам задают вопросы, вы н не отвечаете.
- Какие, например?
- Вы любите шпинат?
- Если с гренками - то ничего, но так очень - нельзя сказать.
Подшаффэ на минуту призадумался, но затем выпустил вполголоса целую очередь чертвозьмиев.
- Что с вами? - спросил хмырь.
- Дорого бы я дал, чтоб узнать, зачем вы сюда пожаловали.
- Отвел заблудившуюся девочку домой к родственникам.
- В конце концов вы заставите меня в это поверить.
- И я дорого за это заплатил.
- Мг! Не так уж и дорого,- сказал Подшаффз.
- Дело здесь совсем не в короле испанского танца и не в принцессе синих джынзов. (Помолчали.) Все гораздо хуже.
Хмырь наконец надел башмак.