…А по вечерам Глоус снова стал появляться в палисаднике под Дашиными окнами. Вздыхал в лопухах, горестно напевал себе под нос:
(Сергей ВОЛЬПЕРТ, Кузнецк Пензенской обл.).
…А Ефим все не прилетал и не прилетал…
Даша решительно разбросала пирамиду подушек, сдернула кружевную накидку и марселевое покрывало. «Где там Тишкин, – думала она, – вернется ли восвояси, а в доме должен быть мужик, детям отец, нужен… Бессмертие мужику ни к чему, не за это любят» (Анатолий САВЧЕНКО. Киев).
Вдруг на крыльце послышались твердые шаги, и на пороге вырос Тишкин. Даша охнула и бросилась к нему на грудь…
– Ну, ну, чего… – пробормотал Ефим мокрым голосом. – Как раз к сенокосу поспел… …Тишкин косил в хитоне. Одежда эта очень подходила для полевых работ: ни рукавов, ни воротника, сносу нет и продувает.
Ефим не поспевал за Дашей, которая уже устрочила к речке, и с горечью чувствовал, что поотвык он от привычного дела.
Вдруг сзади послышалось суетливое ширканье косы и упорное сопенье. Ефим оглянулся: так и есть – Глоус. В старом Ефимовом пиджачке, он возник, как всегда, из пространства и сейчас виновато улыбался зеленым ртом, топтался на стерне.
– Все балуешь… – со вздохом сказал Ефим, доставая брусок из-под хитона. – Не надоело?
– Петрович, а Петрович, – пробормотал Глоус, прижимая косу к тощей груди. – Можно, я на шоферские права сдам?
Тишкин покрутил головой:
– А полетит кто за тебя? Ребята там так в тебе нуждаются, уж так тоскуют об тебе…
– Я на списанной бортовой ездить согласный! – заверил Глоус, и нос его вспотел от волнения. – Запчастей мне не надо. И без карбюратора смогу. Горючего не попрошу.
– Белыми нитками все у тебя шито, – возразил Тишкин. – Поди, Дашке на ферму возить корма нацелился?
– Нацелился… – сознался Глоус и потупился.
Ефим показал головой в сторону широкой Дашиной спины, шумно вздохнул:
– Ты для ее – пустое место, ну… ровно коровья лепешка. Нету у тебя гордости перед бабой.
– Ecть! – возразил Глоус тонким голосом. – Гляди, я сейчас в три секунды весь луг скошу вместе с кустами!
Он отбросил косу и крикнул:
– Дарья Матвеевна, отойдите, пожалуйста, в сторонку!
Даша даже не обернулась, только равнодушно махнула рукой.
– Че ты выступаешь? – сердито спросил Тишкин. – Ну скосишь, а наряд кто выпишет? Ты давай не суетись зря, а вылетай подобру-поздорову!
Ефим вдруг достал из-под хитона часы и беспокойно сказал:
– Ты давай коси натурально, а я сщас домой сгоняю, враз обернусь.
Он быстро скрылся в ольшанике.
Даша тут же обернулась. Насупилась и пошла к Глоусу, медленно вытирая травяную сукровицу с косы. У Глоуса от страха пот градом покатил с лилового носа.
– Куда это он завилял? – подозрительно спросила Даша, обдавая Глоуса арбузным запахом молодого здорового тела.
Глоус тихо лязгнул зубами:
– В правление, вроде.
…Ефим накинул крючок, быстро прошел в избу. Осторожно выглянул в окно, задернул занавеску. Сел перед телевизором, опять глянул на часы… Ровно в девять экран вспыхнул слепящим светом, от которого озарилась вся изба. На экране возникло прекрасное лицо Эйлурии. Голубые ее волосы развевал ветер, глаза сияли.
– Я несказанно счастлива видеть тебя! – воскликнула она певуче и так громко, на весь двор, что Ефим поспешно привернул звук.
– Ясно, – сказал он хриплым шепотом. – Докладывай обстановку, Лукерья. Почему Лур Иваныч не вышел на связь?
– Обстановка тревожная… – начала Эйлурия.
Вдруг грохнула входная дверь в сенях, и Даша разъяренно мотнулась к телевизору.
Ефим попятился, свалил табуретку, едва спросил оторопело:
– Ты откуда вошла-то?
Даша схватила табуретку, телевизор хрустнул, будто арбуз, и развалился.
– А теперь лети к своей синей! – закричала Даша и всхлипнула.
– Эх ты, чурка! – в сердцах сказал Тишкин. – Это же информация к размышлению.
А в избу бочком вошел Глоус, от изумления челюсть у него сразу отвалилась.
– Чего зря рот разинул? – с досадой сказал Тишкин. – Собирай агрегат-то.
– Если позволите, то я могу заменить… – застенчиво сказал Глоус. Он сильно заскрипел зубами и вдруг… превратился в довольно новый телевизор на ножках. На экране его вместо Эйлурии возник заиндевелый робот Вася. Повернулся. На спине у него вспыхнула надпись:
«Лур совсем раздвоился, в лоскуты. Марзук опять без передыху вгоняет планету в анабиоз. Железная бригада имени Тишкина борется с оледенением. Надо подмогнуть, ребята».
Экран погас, а не месте телевизора снова стал Глоус; волосы его торчали дыбом, голова дымилась.
– Слыхал? – сурово сказал Тишкин, – Принимай неожиданное решение и вылетай! (Евгений ШАТЬКО, Москва). -…Прощайте, Даша, – прошептал Глоус, комкая обходной лист. – Уюту нет, Дарья Матвеевна, покоя тоже нету.» (первая половина фразы принадлежит читателю С. СВЕТЛАНОВУ, Ленинград, вторая – А. БЛОКУ, Ленинград). …У кочегарки лежала старая, проржавевшая труба. Остатками воли Глоус синтезировал ее в космоплан и без особого ущерба для колхоза пропал в бесконечной вселенной (В. ГОРБОВ, Свердловск). … Только светящиеся газы в виде огромного причудливого белого цветка орхидеи таяли в звездной черноте ночного неба над окнами дома Дарьи Матвеевны (Александр ИВЛИЕВ, Апатиты Мурманской обл.).
А по селу от избы к избе уже катилась забористая частушка:
(Т. и П. КОНДРАТЕНКО, Ворошиловград)