Наконец, Своретта решился успокоить своего сюзерена:
-- Да, милорд, вы совершенно правы. Я полностью с вами согласен и могу предложить в поддержку вашей божественной миссии только одно -- свою жизнь,-- Для пущего эффекта он сделал паузу, склонившись в глубоком поклоне.-- Поэтому сделаю все возможное от меня, чтобы обеспечить успех этого плана,-Своретта еще раз поклонился и приник губами к протянутой руке барона.
-- Вот и хорошо,-- с удовлетворением в голосе произнес Бальдр и величественно подняв руку, указал на Конана.-- А что касается этого юноши, то он войдет в наш дом как личный телохранитель. Вы говорите, он драчун? Великолепно! Но ему надо еще многому научиться -- и хорошим манерам, и искусству верховой езды, и еще многому другому. А еще он должен поменьше раскрывать рот, потому что вряд ли когда-нибудь избавится от своего ужасного киммерийского акцента!
Конан бесстрастно смотрел прямо перед собой, как будто этот разговор касался не его, а кого-то другого.
Бальдр повернулся к маршалу.
-- Дарвальд, обеспечьте его необходимой одеждой и жильем. И не забудьте позаботиться о том, чтобы его усы были похожи на усы моего сына! -- Барон вновь окинул присутствовавших суровым взглядом.-- И запомните все: наша тайна не должна выйти за пределы этой комнаты. Если даже возникнут какие-нибудь слухи и подозрения, никто из вас не должен сделать ни единого намека в подтверждение их. Ты понял, мальчик? -- Он посмотрел Конану в глаза.
-- Да,-- спокойно кивнул киммериец и неожиданно для всех спросил: -- А сколько вы будете мне платить?
Дарвальд напрягся, не зная, как реагировать на очередную дерзость варвара, но Бальдр лишь слегка усмехнулся.
-- Не о таких пустяках тебе сейчас надо беспокоиться. Помимо того, что тебе даруется жизнь, еда и крыша над головой, ты будешь получать еще одну золотую драхму каждые две недели,-Барон извлек монету из небольшого кошелька, лежавшего на столе, и бросил ее Конану.
В этот момент занавес из зеленого бархата в задней части комнаты откинулся, и перед взорами присутствующих предстал юный аристократ, немного нетвердой походкой вошедший в комнату.
Это был высокий и мускулистый юноша, одетый в шелковую рубашку и длинную шерстяную юбку, доходившую до его высоких кавалерийских ботинок; на поясе висел длинный кинжал с украшенной драгоценными камнями рукояткой. Его густые черные волосы и твердая челюсть выдавали в нем присутствие киммерийской крови, хотя изящество и благородство черт рода Эйнарсонов тоже были явно заметны.
Юноша прошелся по комнате и, подойдя к столу, оперся о него рукой -- то ли, чтобы усилить театральный эффект от своего неожиданного появления, то ли чтобы просто удерживать равновесие.
-- Так-так, совещание! Решаются важные государственные дела! -- произнес он с пафосом, но при этом таким заплетающимся языком, что всем стало ясно, что молодой Эйнарсон изрядно перебрал.-- А почему это меня не пригласили? Почему мне не оказали честь принять участие в столь высоком собрании?
Барон бросил на сына взгляд, полный презрения и горечи:
-- Фавиан, когда ты своим поведением докажешь, что достоин принимать участие в решении важных дел, тебя будут приглашать. Но не раньше.
Фавиан выпрямил спину, но все же продолжал опираться рукой о стол.
-- А если предмет обсуждения касается непосредственно меня, отец? Я ведь догадываюсь, о чем здесь говорили! -- Он злобно взглянул на Конана и неуверенно ткнул в его сторону пальцем. -- Этот немытый разбойник с большой дороги будет теперь изображать меня на публике? Или я ошибаюсь?
-- Нет, ты не ошибаешься,-- холодно отозвался Бальдр.-- Ты все правильно понял, пока подслушивал за дверью.
Фавиан дернулся, как от невидимого удара, но ничего не сказал, взглянув на отца с немым укором. Возможно, это обвинение было несправедливым.
-- Но ты сделал слишком поспешные выводы,-- продолжал барон. -- Я не собираюсь покушаться на твои права и привилегии. Я лишь намереваюсь принять чрезвычайные меры, чтобы обеспечить твою безопасность в предстоящем походе. Ты можешь ехать в обозе, Фавиан, и заниматься вопросами снабжения и торговли, а для боя... лучше подойдет варвар.
-- Ах вот как! Я ценю заботу о моей жизни, отец,-- Фавиан оттолкнулся от стола и пошатываясь двинулся вперед.-- Но только достойно ли сыну барона прокатиться через всю провинцию, занимаясь всякой ерундой, в то время как этот бандит, вытащенный из тюрьмы, в полной мере насладится боевой славой! Отец, вы не думаете, что это оскорбительно для меня? -- Он сильно качнулся, но сумел удержаться на ногах. Барон протянул руку, чтобы поддержать его, но Фавиан отмахнулся от нее и подошел к Конану.-- Я сам могу выполнить свой долг лучше, чем какой-то допотопный дикарь! А ну-ка, варвар, посмотри на меня!
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, затем Фавиан замахнулся и ткнул кулаком в сторону Конана, метя ему в лицо, но при этом потерял равновесие и снова чуть не упал. Киммериец схватил его руку и, не прикладывая больших усилий, развернул сына барона и отшвырнул его от себя. Фавиан отлетел к креслу и неуклюже плюхнулся в него. Беспомощно вытянув ноги, он начал судорожно шарить в поисках кинжала, но никак не мог его найти.
Зато Дарвальд, Свайнн и Своретта уже обнажили свое оружие и теперь приближались к Конану, который ждал их, приняв боевую стойку и даже готовый схватить тяжелую скамью, чтобы отразить атаку.
Но снова вмешался барон:
-- Стойте! Оставьте его. Мой сын сегодня выпил пару лишних кубков и сам напросился на неприятности. Северянин всего лишь защищался и кстати показал себя достойным бойцом, за что я ему и плачу. Так что уберите свое оружие.
Своретта нахмурился и покачал головой:
-- Милорд, неужели вы позволите этому мерзавцу думать, что он может безнаказанно ударить благородного немедийца?
-- Хватит! -- Бальдр поднял руку, давая присутствующим понять, что разговор окончен.-- Я же сказал, что все в порядке. Дело решено, и я уже устал. Своретта, проводите моего сына в его покой, а вы, Дарвальд, позаботьтесь о новичке. И всем отдыхать.
-- Спокойной ночи, мой господин,-- хором отозвались все, кроме Конана и Фавиана.
Барон Бальдр повернулся, пересек комнату и вышел через дверь, закрытую зеленой бархатной портьерой.
Но не Своретта, а Дарвальд занялся пьяным Фавианом, успокаивая и увещевая его, а глава разведки подошел к Конану, крепко сжимая рукоятку кинжала. Глаза приземистого толстяка недобро поблескивали.
-- Вот значит как, варвар? Ты, конечно, думаешь, что сумел втереться в доверие к барону и теперь будешь злоупотреблять им? Не успел вылезти из тюремной камеры, а уже качаешь права! -Своретта зловеще ухмыльнулся, и лицо его исказилось нескрываемой ненавистью.-- Но я предупреждаю тебя, что капризы и прихоти в доме барона приходят и уходят, иногда очень быстро. Но только одна вещь в этом доме будет всегда, -- последние слова он произнес совсем тихо, почти шепотом, так что его не слышал никто, кроме Конана,-- это мое влияние! И -- если ты еще раз выкинешь что-либо подобное, то очень сильно пожалеешь об этом, потому что самым легким наказанием для тебя будет вернуться обратно в тюрьму.
Своретта замолчал, глядя Конану в глаза. Его плечо слегка дернулось, как будто он собирался ударить киммерийца, но остановило его, видимо то, с каким спокойствием и равнодушием тот выслушал его угрозы. Пробормотав сквозь зубы грязное ругательство, глава разведки повернулся и быстрым шагом отошел от Конана.
Глава 3. Обучение.
Солнце, стоявшее в зените, ярко освещало внутренний двор. Жара, опалявшая весь город, казалась особенно невыносимой именно здесь, в этом замкнутом пространстве между домом и высокой наружной стеной. Взмыленные после утренней тренировки кони были покрыты пылью -- и, как казалось Конану, он и сам был весь покрыт пылью, особенно его лицо и запекшиеся, пересохшие губы.
-- Так-так, уже лучше, варвар. Но все-таки тебе еще надо научиться прямо сидеть на коне,-- Голос Дарвальда был спокойным и бесстрастным.-- Ну что ты так гнешься? Мы, немедийские кавалеристы, говорим так: "Сиди высоко и оставь рабам и коням делать всю работу!" -- Маршал засмеялся и погладил усы.-- Но ты, как я вижу, никогда не достигнешь уровня немедийского простолюдина, не то что аристократа!
-- Я слышал, что работа с конем заключается в том, чтобы беречь его силу и скорость,-- задыхаясь, пробормотал в ответ Конан.-- Но вообще, это седло такое жесткое, а стремена расположены слишком низко.
-- Ты оценишь и жесткость седла и то, что стремена зафиксированы на определенной высоте, когда тебе придется размахивать тяжелым оружием в бою,-- с усмешкой сказал Дарвальд.-- Ну ладно, на сегодня достаточно. Я вполне удовлетворен уже хотя бы тем, что у тебя начинают появляться мозоли,-- Дарвальд легко соскочил с коня на землю, не проявляя никаких признаков усталости после многочасовой тренировки.-- А теперь пора поесть. После обеда у тебя будет тренировка с мастером фехтования Эвольдом. Надеюсь, он тебя кое-чему научит.
Конан неловко слез с коня и, поглядывая на Дарвальда и стараясь подражать ему, привязал поводья к одному из колец, вбитых в каменную стену. Затем, едва волоча ноги, он пошел через пыльный двор в ту сторону, куда направился маршал. Солнце нещадно жгло ему плечи и шею, которую еще недавно закрывали длинные волосы. Конан задыхался, чувствуя, как все тело его разбито непривычной тренировкой, как болят его мышцы, с каким трудом ему дается каждый шаг.
-- Куда ты идешь, киммериец? -- Дарвальд остановился и повернулся к Конану.
-- Я? -- Конан тоже остановился и непонимающе уставился на маршала.-- Обедать.
-- Твой обед ждет тебя в столовой для слуг, за кухней,-Дарвальд указал на одну из дверей особняка.-- Такие варвары, как ты...-- Он засмеялся и, махнув рукой, быстрыми шагами пошел по направлению к другой двери,-- Таким дикарям не место в офицерской трапезной!
Пробормотав проклятие, Конан понуро направился к дверям кухни. Едва он перестудил через порог, как ему показалось, что он оказался в темной пещере. Солнечный свет исчез, вместе с ним исчезла и жара, и Конан почувствовал освежающую прохладу. Но это длилось лишь мгновение -- изнутри на него нахлынула другая волна жары и какого-то, как ему показалось, адского пламени. Он с трудом различил, что это пылали огни огромной кухонной печи, сплошь уставленной медными чанами и котлами, пар от которых клубился среди развешанных колбас, окороков и связок лука и чеснока, прежде чем улетучивался через закопченую дыру в центре потолка. Помещение было так насыщено разнообразными запахами, что всякий, кто попадал туда, немедленно начинал ощущать урчание в желудке.
-- Ты чего, есть хочешь, варвар?
Из всех тех, кто, склонившись, орудовал над столами для приготовления пищи, только одна молодая девушка выпрямилась и с любопытством посмотрела на вошедшего. Это явно была немедийская крестьянка, довольно симпатичная, красоту которой подчеркивал ее наряд -- широкая юбка и тонкая белая блуза, перехваченная поясом из яркой пряжи. Глаза ее были искусно подведены -по-видимому, сажей,-- что придавало ее лицу немного загадочное выражение.
-- Ну знаешь, ты пришел слишком поздно. Почти всю еду уже или отправили наверх, или слопали здесь. Ну да ладно, все равно проходи и садись, попробую что-нибудь наскрести для тебя,-Она внезапно рассмеялась так звонко, что ее угрюмые товарки оторвались от своих трудов и удивленно посмотрели на нее.-Да похоже, у тебя настоящий варварский аппетит! Мне надо поторопиться, иначе ты просто съешь меня, да еще и как следует обглодаешь мои косточки! -- Девушка направилась к другому столу, покачивая красивыми, округлой формы бедрами.
Конан прошел через кухню и, миновав арочный вход, оказался в мрачной, освещенной единственным узким окошком комнате, служившей столовой для челяди. В центре комнаты стоял длинный стол с грубыми деревянными скамьями, а по двум сторонам ее тянулись отгороженные занавесом спальные комнатушки, отделенные друг от друга деревянными перегородками. Одна из них в дальнем конце, у холодной каменной стены, предназначалась Конану.
Он скользнул по ней взглядом и усмехнулся. Пусть комнатушка и холодная, зато она будет спасать его от проклятой изнурительной жары, хотя в любом случае он не собирался здесь долго оставаться -- может быть, даже и на эту ночь. Морщась от боли в мышцах, Конан медленно опустился на скамью.
В комнату вошла девушка, неся широкий деревянный поднос с едой и грациозно покачивая бедрами и плечами. Конан лишь мгновение задержал взгляд на содержимом подноса, затем его внимание приковали волнующие формы красивой фигуры девушки. Она поставила свою ношу на стол и придвинула к Конану тяжелый глиняный кувшин с красным вином, наклонившись так низко, что предоставила ему возможность еще лучше рассмотреть ее прелести.