Через часик-другой я воспользовался единственным в оригинальной версии второго «Квака» [38] шансом утопить в лаве очень неприятного дяденьку с припаянным к руке остро заточенным куском лома. Во всех остальных случаях дяденек приходилось быстренько расстреливать, забрасывать гранатами, или, если они имели глупость подставиться – давить тяжелыми ящиками.
Прихрамывая на недавно простреленную ногу, еще не успевшую выздороветь, я направился к тайнику с пулеметом.
Первый шок, обрушившийся на меня с зарядом плазмы, поджарившим кожу на животе, давно прошел, и я уверенно переходил от стадии «выжить»к стадии «поиграться». Играться было во что и с чем. До полной реалистичности это поле побойнища, конечно, не дотягивало, иначе бы я умер, не научившись ходить. В привычные представления о нормальной перестрелке не укладывалось мое тело. Оно почти не умело уставать и чувствовать боль. Умело оно быстро затягивать раны и носить барахла, которое должно было весить пару центнеров.
Враги были совершенно натуралистичны – разные вариации на тему киборгов, которые при отстреливании им ног просто падали, а не умирали. Зато при попадании в голову умирали сразу и очень кроваво.
Сам я был практически бессмертным, поскольку умереть мог только смертью берсеркера – от усталости. Маленькие таблеточки, которые кто-то упаковал в знакомые белые пакетики с крестиками и довольно щедро разложил по углам, очень бодрили, хотя и создавали нехорошие предчувствия, что на последних уровнях могут появиться шприцы, а потом тяжеловооруженные санитары из наркодиспансера и другие галлюцинации.
Кроме этих предчувствий мне не очень нравилось, что запихивать патроны в барабан картечницы [39], магазины помповой двустволки и магазин «Никонова» [40] приходиться мне, а не доброму невидимому волшебнику, обычно помогающему героям боевиков и игрокам в компьютер.
Отирая пот, промывавший устрашающие дорожки в крови, покрывавшей меня с каблуков до наушников, я, беззаботно насвистывая, спрыгнул в оформленное под дырку в полу ответвление от «главной трассы» [41], запрыгнул на платформочку лифта, ожившего при моем появлении, и поехал в комнатку, где, по моим расчетам, должен был меня ждать излюбленый американскими режиссерами шестиствольный монстр.
Увиденная картина повергла меня в шоковое состояние, нарушенное только попыткой лифта увезти меня обратно. Соскочив с уезжающей платформы, я взял с нее пример – уехал.
В дополнение к пулемету, на полу была Джейн, облаченная в потрепанный камуфляж. От ее позы вовсю веяло усталостью ветерана, уставшего убивать и пить пиво под грандж [42], протекающий сквозь наушники пленэра.
Могучим глотком добив шестую бутылку, она потянула руку к ящику и открыла глаза. Жест был настолько мой, родимый, что внутри что-то с щелчком переключилось, и я из злобного монстра-квакера превратился в умного и ласкового медвежонка.
– Здравствуй, инструктор. – мурлыкнул я, присаживаясь на корточки и извлекая сигару.
– А? – очень заинтересованно переспросила она, щелкая плеером.
– Говорю, здравствуй, инструктор. – процитировался я.
– Здравствуй. – срикошетило от нее. Опустив припечаленное лицо, она вяло вытянула из нагрудного кармана сигарету. Красиво выпендриться захотелось очень. Подвесив кисть с огоньком напротив ее лица, я перетек на другую сторону ящика и упался на пол.
– Угу. – благодарно, но невежливо буркнула она облачком дыма.
– Всегда пожалуйста. Обожаю давать огоньку красивым девушкам…
Джейн ответила холодным взглядом и вооружилась очередной бутылкой. Насладившись лихостью, с которой она сорвала пробку о пулемет, я сорвал пробку со своей бутылки об дуло ружья и задумался, чего бы сказать.
– Ты поонанировать не пробовал, горячий мой? Трусиков-то нет. – холодно отцедила Джейн в перерыве между глотками.
Поперхнувшись, я долго соображал, за что это она меня, пока не понял, что это за мое «пожалуйста».
– Эй, Джейн. – мягко позвал я.
– Аюшки? – показала она мне издевательскую рожу.
– Можешь пыжиться сколько угодно, но я все равно не поверю, что ты – холодная фригидная стерва. Я уже на всю оставшуюся жизнь поверил, что ты – очень добрая, слишком нежная и ласковая для возни с такими тупыми засранцами. Так что глядя на все твои огрызалочки, я буду мучаться от жалости и догадками, за что тебя сняли с работы в детском саду и засунули на эту работенку. Очень понимаю, как тяжело быть доброй и нежной в обществе неоднократно конченного засранца, но я хотел бы обсудить с тобой некоторые аспекты абсцентного синдрома [43]. Можно?
– Ведун стукнутый… – всхлипнула она в ладонь. Пока я шокировано затягивался, сущность плюхнула тело ее на ноги и раскопав среди ладоней ее лицо, подняла его к моему.
– Извини, я не знал, что тебе так больно. – нежно прошептала сущность, спеша воспользоваться тем, что Джейн еще не знает о ее существовании. Джейн послушно уткнулась носом мне в плече, подставляя сотрясаемые рыданиями плечи. Сущность исчезла, предоставив мне объясняться с Джейн, что я, как всегда, не хотел, но просто не смог удержатся. Я тяжело вздохнул, обнял ее плечи, хрупкие и теплые под тонкой камуфляжкой, и стер ее убийство из списка первоочередных целей.
– А что стало с твоими яслями?
– Эпидемия… – она замерла, потом отстранилась и сердито посмотрела заплаканными глазами. – И вообще, ты рекрут или психоаналитик?
– Я простой милый паренек по имени Харш. – мурлыкнул я, успев погладить ее по носу прежде, чем она двинулась.
– Слезьте с меня, Харш. – буркнула она, загружая руки бутылкой пива и сигаретой, отставленными в сторону по началу истерики. При виде их меня посетила мысль, которую я тут же высказал:
– А поклянись ебической силой, что ты не играла, или давай выпьем на брудершафт!
– Перетопчешся. – подтвердила она мои смутные подозрения, пытаясь, из-за разницы в весе, спихнуть меня со своих мягких и теплых ног. – А если тебя так тянет обслюнявить мои губы, то можешь это сделать и так. Одноразовые салфетки и антисептический крем у меня есть.
Сущность отложила сигару, собралась со слюной и смачно облобызала ее губы.
Охотно поддавшись толчку, я улетел в угол комнаты.
– Понравилось? – спросила Джейн, извлекая нехилых размеров бумажное полотнище.
– Ну, в зависимости от того, насколько Вам было неприятно, тетенька воспитательница… – лучезарно отозвался я.
Пару секунд она смотрела на меня взглядом, требующим, чтобы я сменил выражение лица с довольного на испуганное. После того, как попытка провалилась, она закрыла лицо салфеточкой и неуверенно в нее хрюкнула.
– Что, носик до сих пор сопельками забит? – вежливо поинтересовался я, доставая следующую бутылку.
Хрупкие теплые плечи под камуфляжкой затряслись, а из-под салфетки донеслись сдавленные бумагой рыдания. Потом руки с салфеткой упали на пол и я с величайшим удовольствием занаблюдал неудержимое истерическое хихиканье.
– Ты… ты… достал! – выдавила она.
– Да, именно так меня и зовут. – важно согласился я, любуясь на грани влюбленности прекрасными синими звездами заплаканных глаз. – И так будет до тех пор, пока ты не поймешь, что мне не нравиться, когда ты продолжаешь обращаться с подчиненными как с детишками из ясель, а не как с толпешкой половозрелых оболтусов, которых зачем-то рекрутировали в страшное, незнакомое место, оторвав от папы, мамы, друзей, любовниц и пива, не объяснив, зачем это было проделано, а вместо объяснения обрив наголо, нацепив пояса верности лишив тем самым всех радостей онанизма, и припахав жить в виртуалке, озаботив мыслями о оставшемся где-то в реальности мочевом пузыре. Тебе бы понравилось, если бы ты не знала, где сейчас твой мочевой пузырь и что он сейчас делает?
Она, улыбаясь до ушей, покачала головой.
– Вот и мне тоже не нравиться… эй! Зачем тебе пулемет? Я вроде ничего такого…
– Пойдем погуляем. – оборвала она мои панические крики, зацепила бутылку и исчезла за краем пола, выходящем в пустоту.
Захлопнув рот, я последовал за ней в пустоту, и, упав на мостик через озерцо лавы, ринулся за угол коридорчика, из-за которого уже доносились жалобные вопли засады, быстро тонущие в пулеметном грохоте.
Задержавшись для сбора аптечек и патронов для дробовика, я догнал ее только на краю забитого ящиками бассейна. Нацелившись было столкнуть ее в воду, я разбежался, но шага за два увидел, как боязливо сгорбилась ее спина и вдруг понял, что мы вроде как команда. И что предполагается, что мы должны прикрывать друг другу спины, а не толкать в них при первом подходящем случае. Оглушенный этой мыслью, я чуть не плюхнулся в бассейн сам. Вовремя удержавшись на краю, я глянул на трупы на платформочках с обеих сторон бассейна и перебросил картечницу с своего плеча ее на шею, не упустив случая погладить теплую спину.
– Сходил бы ты в сексуальные программы. – буркнула владелица спинных мышц, расслабившихся под моей рукой.
– Не-а… я… извращенец… Там… я устроил… бы… Квак…– сообщил я в перерывах между залпами двустволки, объясняющими тройке акул в бассейне, что они несколько помешают нам купаться, а заодно отпугивающими желание трахнуть Джейн в вовремя подвернувшемся бассейне.
– Маньяк! – восхитилась она и удачно метнула под выстрел пустую бутылку. В вовремя подвернувшийся бассейн рухнула кучка битого в лет стекла – Ну ладно, я пойду к двери, а ты открывай.
Пока я собирался возразить, она пропрыгала по ящикам, забралась на бортик, прилепившийся к противоположной стенке, и пробежала на дальнюю площадку.
– Блин на фиг! – заорал я, прыгая на ящик. Ящик, легко выдержавший нимфоподобную Джейн, ушел под воду под кинконгообразным мной.
– Блин на фиг еще раз! – заорал я под аккомпанемент сочного чваканья залитых водой ботинок вылезая на твердые ящики.
– Джейн, трэш твоего прадедушки мозжечок! Если ты собираешься быстренько доиграться и свалить отсюда – то скажи об этом сразу. Я с радостью засуну тебе за пазуху пару гранат, а если попросишь – то и в штаны, чтобы ты получила некоторое представление о сексе с настоящим мужчиной. А если ты думаешь, что ты, как крутой боец будешь мчаться впереди, милостиво позволяя новичку тащиться в тыле, подбирая аптечки и патроны для великой героини, то ни хрена. Мне так кажется, что мы больше похожи на молодую нервную дочку и пожилого опытного папочку, позволяющего дочке поиграться, пока он обеспечивает ее выживание несмотря ни на что, ею откалываемое.
В стену рядом со мной врезался заряд картечи.
– Открывай! – рявкнула Джейн и передернула затвор.
– Милая, я с самого начала знал, что ты меня хочешь, но зачем меня злить, чтобы я тебя изнасиловал, предварительно стряхнув гранатами в бассейн?