Кейт протянула ему большую плетеную коробку, в которую упаковывают длинные зеленые кисти кабульского винограда. На дне ее лежали остатки ваты.
- Мы купили это недавно у разносчика, - сказала она. - Не мала ли она?
Тарвин, не говоря ни слова, отвернулся и высыпал что-то в коробку. По дну словно застучали мелкие камешки. Тарвин глубоко вздохнул. Теперь в пей хранилось несбывшееся счастье Топаза. Из соседней комнаты донесся голос махараджи Кунвара.
- Сахиб Тарвин, Кейт, мы уже съели все фрукты, и сейчас нам хочется еще чем-нибудь заняться.
- Одну минуточку, молодой человек, - сказал Тарвин. Все еще стоя спиной к Кейт, наклонившись над сияющей грудой камней, он в последний раз нежно перебрал их один за другим. Ему казалось, что огромный изумруд смотрит на него с упреком. Туман застилал ему глаза: алмаз блистал нестерпимым блеском. Он поспешно закрыл крышку, решительным движением вручил Кейт коробку и велел подержать, пока он будет завязывать ее. Затем каким-то чужим, изменившимся голосом он попросил отнести это к Ситабхаи и передать ей поклон от него. - Нет-нет, - продолжал он, увидев тревогу в ее глазах, - теперь она не осмелится причинить вам зло. Ее ребенок поедет с нами; и сам я, конечно, насколько возможно, буду рядом. Слава Господу, это последнее путешествие, которое вы предпримите в этой проклятой стране, точнее, предпоследнее. Здесь, в Раторе, мы вынуждены действовать быстро и энергично - пожалуй, даже слишком энергично, на мой взгляд. Поторапливайтесь, прошу вас, если вы любите меня.
Кейт отправилась надевать свой белый тропический шлем, а Тарвин тем временем развлекал двух маленьких принцев, дав им поиграться с его револьвером и пообещав в другой раз, при более удобном случае, прострелить на лету столько монет, сколько они захотят. Свита принца, в ленивой полудреме ожидавшая его на улице, у входа в дом, была внезапно потревожена: какой-то всадник, гнавший свою лошадь, промчался сквозь ее ряды с криком: "Письмо сахибу Тарвину!"
Тарвин вышел на веранду, взял помятый листок бумаги из почтительно протянутой руки вестового и прочел послание, написанное, очевидно, не без труда и старания круглым, еще не сформировавшимся почерком:
"Дорогой мистер Тарвин, отдайте мне мальчика и оставьте себе ту вещь. Любящий Вас Друг".
Тарвин хмыкнул и сунул записку в карман жилета.
- Ответа не будет, - сказал он, а про себя подумал: "Вы очень заботливы, Ситабхаи, но боюсь, что сейчас вы чуть-чуть перестарались. Мальчик понадобится мне еще на полчаса". - Вы готовы, Кейт?
Принцы громко выразили свое неудовольствие, когда им было сказано, что Тарвин немедленно уезжает во дворец и что, если они хотят, чтобы он показал им что-то интересное, они должны поехать вместе с ним.
- Ничего, мы с тобой пойдем в Дунбар Холл и заведем сразу все музыкальные ящики, - сказал своему товарищу махараджа Кунвар, утешая его.
- Нет, я хочу посмотреть, как он стреляет, - сказал Умр-Сингх. - Я хочу, чтобы он убил кого-нибудь. Я не хочу во дворец.
- Вы поедете вместе со мной на моей лошади, - сказал ему Тарвин, когда ему перевели слова принца, - и мы всю дорогу будем скакать галопом. Скажите, принц, как быстро может ехать ваш экипаж?
- Как угодно быстро. Если только мисс Кейт не забоится.
Кейт села в экипаж, и вся кавалькада галопом помчалась к дворцу, при этом Тарвин ехал чуть впереди с Умр-Сингхом, который радостно похлопывал ладошками по седлу.
- Нам надо остановиться перед покоями Ситабхаи, Кейт, - крикнул ей Тарвин. - Вы не побоитесь войти со мной под арку?
- Я доверяюсь вам, Ник, - отвечала она просто и коротко, выходя из экипажа.
- Тогда идите на женскую половину. Отдайте коробку в руки Ситабхаи и скажите, что я возвращаю ей это. Вот увидите - ей знакомо мое имя.
Лошадь въехала под арку, Кейт шла рядом, а Тарвин старался держаться так, чтобы не загораживать Умр-Сингха. Двор был пуст, но когда они выехали на свет и приблизились к центральному фонтану, шорох и шепот за ставнями усилились: так шумит сухой ковыль под порывами ветра.
- Подождите минуточку, моя дорогая, - сказал Тарвин, останавливаясь, если только можете стоять на таком солнцепеке.
Дверь отворилась, и из дворца вышел евнух, который молча поклонился Кейт. Она последовала за ним и исчезла за дверью.
У Тарвина часто забилось сердце: он боялся за Кейт; не отдавая себе отчета, он так крепко прижал к себе Умр-Сингха, что мальчик вскрикнул.
Шепот стал громче, и Тарвину показалось, что он слышит чьи-то рыданья. Затем раздался чей-то тихий, нежный смех, и Тарвину стало легче. Умр-Сингх начал вырываться из его объятий.
- Нет, еще рано, молодой человек. Надо еще подождать, пока... Фу, слава Богу!
На темном фоне дверей резко выделялась маленькая фигурка Кейт. За ней, боязливо косившийся на Тарвина, шел евнух. Тарвин любезно улыбнулся в передал с рук на руки удивленного принца. Когда его уносили, он брыкался, и, прежде чем они выехали со двора, Тарвин услышал его сердитый рев, за которым последовал визг - так визжат от боли. Тарвин улыбнулся.
- Оказывается, в Раджпутане лупят принцев. Это шаг на пути к прогрессу. Что она сказала вам, Кейт?
- Она просила непременно передать вам, что она знает, что вы ничего не боитесь. "Скажите сахибу Тарвину: я всегда знала, что он не испугается".
- А где же Умр-Сингх? - спросил махараджа Кунвар из коляски.
- Он ушел к своей матери. Боюсь, что сегодня мне не удастся поиграть с вами, мой малыш. У меня тысяча дел и очень мало времени. Скажите мне, где ваш отец?
- Я не знаю. Во дворце была какая-то суматоха, кто-то плакал. Женщины всегда плачут, а отец из-за этого сердится. Я побуду у мистера Эстеса и поиграю с Кейт.
- Да, пусть он останется, - поспешно согласилась Кейт. - Ник, вы думаете, мне следует расстаться с ним?
- Это один из тех вопросов, которые мне еще предстоит уладить, - сказал Тарвин. - Но сперва я должен найти махараджу, пусть я и в самом деле перерою для него весь Ратор.
Один из солдат шепнул что-то на ухо принцу.
- О чем это он, милый мальчик?
- Этот человек говорит, что отец тут, - сказал махараджа Кунвар. - Он здесь уже целых два дня. Я тоже хотел бы повидать его.
- Очень хорошо. Поезжайте домой, Кейт. Я подожду здесь.
Он снова въехал под арку и осадил коня. И снова за ставнями поднялся шум. Из дворца вышел человек и спросил у Тарвина, по какому он делу.
- Мне надо видеть махараджу, - ответил Тарвин.
- Подождите, - сказал человек. И Тарвину пришлось прождать еще целых пять минут, которые он потратил на обдумывание плана действий.
Наконец появился махараджа, и каждый волосок его только что смазанных маслом усов излучал любезность и дружелюбие.
По какой-то таинственной причине Ситабхаи на два дня лишила его своих милостей и, отчаянно злясь, сидела запершись в своих покоях. А сейчас гроза миновала, и цыганка снова соблаговолила принять махараджу. Король был весел сердцем; как опытный и мудрый человек, давно научившийся ладить со своими женами, он почел за лучшее не расспрашивать Ситабхаи чересчур настойчиво о причинах таких перемен в ее настроении.
- Ах, сахиб Тарвин! - воскликнул он. - Давно не видел вас. Что нового на плотине? Есть там что-нибудь интересное?
- Сахиб махараджа, именно об этом я и пришел поговорить с вами. Нет, на реке нет ничего интересного, и сдается мне, что золота там нет.
- Это плохо, - сказал король, ничуть не встревоженный услышанным.
- Но если вы соблаговолите пройтись со мной туда, то я вам обещаю кое-что интересное. Теперь, когда я убедился, что золота там нет, я больше не хочу впустую тратить ваши деньги; но какой смысл беречь весь тот порох, что был завезен на плотину? Там, наверное, его фунтов пятьсот.
- Я вас не понимаю, - сказал махараджа, мысли которого были заняты чем-то другим.
- Не угодно ли вам увидеть самый сильный взрыв, который только можно устроить? Хотите услышать, как дрожит земля, и увидеть, как разлетаются вдребезги скалы?
Лицо махараджи просветлело.