- Стоим одни на всей Земле, - рассказывал тот, - чудо Господне! И нет сюда нечисти доступа. Но и нам выхода нет. Уже семеро пытались вылазки делать, да так и
135
пропали в когтях и пастях поганых. Мрак ныне повсюду и темень беспросветная. Будто эти изверги солнце затмили!
Лишь одна крохотная свечечка освещала каморку служителя, бросая тени на лица, стены, убогую утварь. Но Иван видел все хорошо, еще бы - после адского мрака Океана Смерти на Земле-матушке было все неплохо, даже ночь днем казалась. Со Светом же. нынешнее бытие Иван и не сравнивал, незачем и попусту.
- Но служба идет беспременно. Во искупление и прощение грехов наших. Да, видно, не слышит нас Господь! - служитель торопливо перекрестился.
О главном он почти не говорил. Но Иван и сам догадывался - голодно, и больше негде брать съестных припасов, почти полгода в осаде, все - и священники, облеченные саном, и прислуживающие, и прихожане уцелевшие, и случайные беглецы, спасшиеся во Храме, ремни затягивали потуже. И надеялись только на Бога. Больше и не на кого было надеяться, связь отсутствовала, да и самого мира людского, по рассказу изможденного, тоже не оставалось. И ждала их неминуемая тяжкая и мученическая кончина.
- Святейшего схоронили полтора месяца назад, -поведал служитель, перекрестился, пригладил короткую растрепанную бороду. - Господи, упокой душу его! Так во время службы и помер. Царствие ему небесное! А этот... хмурый такой, с облезлой псиной, давно ушел. Плакал очень по тебе, горевал сильно, а потом и ушел - прямо во мрак, к иродам бесовским!
- Кеша?
- Может, и Кеша, - согласился изможденный, - с протезами черными вместо рук. Хорошие протезы были, лучше настоящих! - Он вытянул свои черные костлявые руки ладонями вверх. И тяжко вздохнул. И вдруг спросил:
- Неужто и есть не хочется?!
Иван помотал головой.
- Нет, не хочется, - ответил тихо, - в себя никак не приду.
- Еще бы! - изможденный снова перекрестился. - С того света возвернуться!
Иван сидел, разминал затекшие кисти. Столько времени пролежать в каменном фобу, в сырости, холоде! Он неспешно расстегнул ворот, провел шершавой ладонью под сердцем - шрам был, грубый, мозолистый, такие не оста
136
ются после операций. Поделом! Мало еще, надо было бы проучить его как следует... ну да ладно, простили! Ладонь поползла выше и нащупала маленький железный крестик. Сохранился, слава Богу! Но ведь его не было... ведь его сорвали... Эх, память! Хотелось сидеть вот так и вспоминать долго, целую вечность. Чудо! Служка не верил, что он воскрес из мертвых аки библейский Лазарь. Ну и пусть. Ивану не верилось в иное - Храм Христа Спасителя стоял. Стоял вопреки всему, стоял, недоступный для нечисти, для поганых выползней. Стоял один во всей погасшей вдруг, погруженной во мрак Земле. Вот где чудо подлинное! А раз так, значит, есть на свете сила, что выстоит в любую годину, что сильнее сатанинских напастей. Есть! Он знал это теперь очень хорошо. Сила силу ломит. Вот и просидеть бы так... ну хотя бы пока сидится! Дать рукам раскрутиться, ногам расходиться... Нет, нельзя. Надо с чего-то начинать. А с чего тут начнешь, бесы обложили Храм, нет пути наружу. И где круги очищения? и где многомудрые веды, сыны Господни? и как отсюда в Старый мир податься?! Ведь надо спешить, а то поздно будет... Нет, не будет! Сказано было - время умерит свой ход. Но сидеть сложа руки неприста-ло. Что еще может сказать этот изможденный страдалец, ведь и так все ясно. Пора за дело браться. Руки-ноги работают, голова тоже начинает потихоньку, силы прибывают, веры вдосталь... Надо бы и внутреннюю связь проверить.
- Чего примолк-то? - поинтересовался служитель и протянул горбушку черствую. - Тяжко?
- Тяжко, - машинально ответил Иван. И попросил: - Водицы бы глоток!
Горбушка исчезла в тряпице. Пригодится еще. Но воды было тоже совсем мало, собирали в основном по каплям из одной скважинки. Дождевая да из Москва-реки колодезная были испоганены, не годились в питье. Служитель нацедил пару глоточков в чашку.
Иван достал из набедренного клапана пригоршню стимуляторов, не глядя пихнул в рот, запил. Обождал с полминуты. Потом настроился на Дила Бронкса. Трижды звал мысленно. Но внутренний голос его будто уперся в каменную стену, так бывало, когда связь работала в одну сторону. Тихо. Пусто. Погиб старина Дил! А может, сбежал с Земли и из Солнечной, сбежал куда-нибудь подальше со своего сверкающего Дубль-Бига. В голове зашумело с непривычки. Нача
137
ло подташнивать. Всякое могло быть, Иван не ожидал, что внутренняя связь будет работать после того, что с ним стряслось, после того, что случилось на Земле. И все же! "Глеб! Глеб!! Ты слышишь меня?!" - от напряжения Иван взмок. Сизов, если его только не пришибли и не пригрызли, должен был сейчас сидеть на флагмане, где-то в пределах Солнечной системы, ежели очень далеко - сигнал не дойдет, но, может, не дальше Марса, кто его знает. Иван раскачивал свой отвыкший от работы мозг, давил на него, заставлял просыпаться. "Глеб! Глеб!! Отзовись!" - молил он. И уже когда почти отчаялся, нежданно-негаданно пришел сиплый отклик: "Бред! Это бред! Значит, я схожу с ума..." И наплыли на Ивана видения каких-то мрачных подземелий в кровавых отсветах, донеслись мученические стоны. "Это я, Глеб! - почти вслух заорал он. - Ты ведь слышишь меня?!"
Служка вдруг обеспокоенно заглянул в Ивановы глаза, дернул за рукав. Но Иван ожег его сердитым взглядом.
"Не тереби меня... - донеслось в мозг глухо, еле слышно, - я схожу с ума, я и так слишком долго держался, а теперь все... это ты Иван?" Услышал! Действует связь! Иван сосредоточился, не время еще радоваться. "Где ты, Глеб? Отвечай?!" Сип донесся не сразу, словно отдаляясь: "..далеко, Иван, очень далеко, в самом аду подземном. Не добом-били мы их, гадов, не добили! Вот туда и сволокли, ниже дна морского, Ваня..." Сип стих, растворился в пустоте тишины. Не добили? Неужели он под пробитой, развороченной Антарктидой?! Нет, Глеб, видно, и впрямь сошел с ума. Иван звал его еще долго. Но все понапрасну.
Служитель обеспокоился не на шутку.
- Может, врача позвать? - предложил он. - Подлечиться-то, наверное, надо малость, еще бы - столько пролежать? Я быстро сбегаю, там есть один из прихожан, он всех врачует?!
- Нет!
Иван усадил служителя на лавку. Какой еще врач, его болезни теперь только могила вылечит!
- Ты на меня не обращай внимания, - тихо попросил он, - это ведь после лежки как контузия, понял? Пройдет! Где у тебя тут прикорнуть на пару часиков можно?
Служитель отвел его в конурку еще меньшую, задернул занавеску. И ушел, ему пора было туда, под своды, где без
138
конца и начала шло богослужение, где молили только об одном - об избавлении Земли от кары заслуженной.
А Иван притулился в углу, под образами. Принялся вызывать Иннокентия Булыгииа, человека серьезного и непростого, потерявшего счет барьерам. Да и кто их сейчас считал?!
Кеша откликнулся на удивление быстро.
- Чего там еще?! - резанул почти в уши его хриплый голос.
- Живой?! - обрадовался Иван. Кеша не понял. И ему пришлось долго втолковывать, что отлежался, пришел в себя, выжил.
- Я ж тебя, холодного, своими руками в гроб положил!
- упрямо твердил ветеран и беглый каторжник. - Вот и Хар свидетель помер ты, Иван, вчистую помер, безвозвратно, на руках моих!
Ивану надоело оправдываться. И он рявкнул на Кешу:
- Молчать! Хватит! Заладил одно и тоже... Отвечай, когда старшие по чину спрашивают - где находишься?! Кеша долго и недовольно сопел, потом ответил с обидой:
- Не время чинами меряться, профукали мы все чины свои. А сижу я в склепе на кладбище, тут тихо, сюда рогатые не захаживают.
Иван невольно усмехнулся - в склепе он, понимаешь, сидит! больше и места для них не осталось, как по склепам прятаться, таиться ото всех! Но ничего не попишешь, такая нынче раскладка.
- Где склеп-то?
- А вот этого я тебе, Иван, - угрюмо отозвался Кеша,
- не скажу. Может, они подслушивают, а может... и ты не Иван никакой.
Довод был вразумительный. И Иван не стал настаивать.
- В Храм сможешь пробиться? - спросил он. В тишине долго слышалось Кешино сопение, вздохи. Потом откликнулось:
- Тяжко будет пробиваться-то. Нигде столько нечисти нету как вокруг Храма, обложили гады со всех сторон, ждут. Они дождутся...
Последние слова прозвучали как-то двусмысленно. Но Иван не стал просить разъяснений. Надо было самому определиться, принять решение - ведь не век же, не до Второго пришествия сидеть под благодатными и неприступными