- Ну-ка, ну-ка, - князь Ухтомский выхватил значок из рук Вити и присвистнул: - Гриш, гляди, на царя-то Иоанна Васильевича как похож, прям, одно лицо. Не родственник ли Рюриковичам будет?
- Как не быть, - уверенно ответил Витя. - Самый что ни на есть прямой. Царь же.
Сидевший рядом с ним Рыбкин закашлялся. Витя стукнул его по спине и как ни в чем не бывало продолжал:
- У меня один раз такой случай вышел. Война шла большая там у нас. С немцами. С тевтонами, значит.
- И у вас с тевтонами? - удивился Вадбольский
- И у нас с тевтонами. А меня послали на важное дело. В самое логово их, поразузнать, что там да как. Иду я, значит, по коридору рейхсканцелярии...
- Где идешь? - в один голос спросили слушавшие.
- Ну, по замку иду, по замку их, - опомнился Витя
- А-а...
- Вот, говорю же, а тевтон их главный, Мюллер, фамилия у него такая, он меня уже подозревать начал, стакан мне сует. Выпей мол, водички. А я ему: "Чего водички-то, водки давай!"
- Вот правильно, - согласился Никита - Ну и что, дал?
- Налил. И я ему тост сразу: "За победу, говорю, за нашу победу!". И выпил залпом, не закусывая. Он так и обомлел. А пока он там раздумывал, я сразу за Катюшей...
- Верно, с молодухой-то оно веселее, - поддержал Никита.
- Да нет, темнота, это пушка такая у нас есть, "Катюша" называется. Я из нее как шарахну. Вся эта рейхсканцелярия, то есть замок их - вдребезги. Я документы прихватил, ну, свитки всякие там, грамоты, летописи, и к своим. Разгромили мы их за милу душу. Меня Феликс Эдмундович потом награждал. Я отказывался, ведь не за награды же старался - за Родину. А он мне: "Виктор, помни, с чего начинается Родина". Аж прослезился. И товарищ Сталин меня хвалил. Всем в пример ставил.
- А это еще кто таков? - удивился Ухтомский, - что-то мы о нем пока не слыхивали. Тоже царь?
- Да нет, боярин там один... - Витя, понимая, что слегка запутался, постарался уйти от ответа. - А работать как тяжело было, - перевел он тему, - все самому, самому, поручить некому. Тугодумы все такие. Вот подчиненный у меня был, ну, порученец, Безруков фамилия. Так выгнать пришлось, ни черта не соображает, только портил все. Уж я ему и так, и так объяснял...
- Да ты бы приказал его выпороть хорошенько, - весело посоветовал Никита. - Коли работать не хочет, пороть надо, вот и весь сказ. Верно я говорю? - он обернулся и тут заметил подъехавшего князя Алексея.
- Вот рассказывают нам свены о жизни ихней заморской, - весело сообщил Никита, беря под уздцы княжеского коня. - Ты бы послушал, Алексей Петрович. Не скучают свены за морем, воюют, да все с молодухами на войну ходят. Тевтоны, знаешь, и до них добрались, оказывается.
- Некогда мне слушать, - ответил князь, спрыгивая с лошади, - пойдем, Никита, надо потолковать. А остальные пусть слушают, коли охота. Тебе потом расскажут.
Видя, что князь настроен серьезно, даже озабочен, Ухтомский перестал шутить, пожал плечами и послушно последовал за Алексеем в дом. Настроение князя повлияло и на остальных, народ постепенно разошелся. Витя спрыгнул с опрокинутой бочки, сидя на которой он выступал перед публикой. Рыбкин, помалкивавший перед тем, наконец, высказал свое отношение к его рассказам, покрутив пальцем у виска:
- Спятили, что ли, товарищ майор, - тихо, чтоб не услышали, сказал он, наклонившись к витиному уху, - про Дзержинского такое говорить? Стыдно ведь, а вдруг раскусят?
- Да ладно, - отмахнулся Витя. - Откуда им знать-то? Ты вот что лучше мне скажи, тебе испанец этот, который на золотой лодке капитан, как? Подозрительным не кажется?
- Нет, а что? - удивился Рыбкин.
- Да так, ничего пока, - ответил Витя, - но иностранец все-таки. Ты присматривай, присматривай за ним. Католик он, а католики православных не любят. Читал, наверное, в учебниках? Так что гляди в оба.
- А зачем? - не понял Рыбкин
- Гляди, я тебе сказал, - повысил голос Растоп-ченко. - Мы с тобой что, даром тут хлеб едим? Работать должны. Мало ли что... Коли не хочешь, чтобы тебя в огородники на задний двор сослали, показать себя нужно. Хоть как-то. Полезность свою доказать.
- А-а...
- Вот тебе и а-а... Все вы в милиции лопухи. Вот, гляди, все разошлись, а испанец все ходит и ходит по двору. А чего ходит? И князя вон каким взглядом проводил. Недобрым. А с чего бы это?
- Да как с чего, ревнует просто, - уверенно заключил Рыбкин - Он же давно с княгиней был, как Никита рассказывал, а тут, здрасьте, приехали в Московию.
- Простофиля ты, - еще раз одернул его Витя. - Если ревнует - не наше дело. Но разобраться надо. Может, он еще чего надумал. А вдруг покушение организует? У князя охрана-то вроде тебя, такие же оболтусы. Ни пароля у них, ни информации никакой, что за люди там на лодке - знать не знает никто, и даже в ус не дуют. А они не откуда-нибудь, из Италии приплыли. Иностранцы у нас с сотворения мира всегда напакостить норовят, нутро у них такое. Желание подгадить в крови, по наследству передается.
- Не надо нам лезть, - засомневался Рыбкин, - разгневаем княгиню. А она единственная наша заступница. Худо нам будет. Князь княгиню очень любит. Убьет за нее, если обидим.
- А мы княгиню не тронем, - пообещал Витя, - мы ее людишек пощупаем. Она сама-то, наверняка, не все про них знает. А мы узнаем. И если что князю доложим. Тогда за место свое можно уже не бояться будет, говно выгребать не сошлют.
- Ну, если так... - кисло согласился Рыбкин.
- Ладно, не ной, пошли в дом, - Витя хлопнул приунывшего сержанта по плечу. - Делай, что я говорю, и полный порядок будет.
Сообразив, что ухнулся он в дебри веков окончательно и бесповоротно, и к своей обычной жизни ему уже никогда не вернуться, Растопченко, отоспавшись, да отъевшись немного на княжеских харчах, слегка успокоился, осмотрелся и решил, что раз так вышло, надо бы поудобнее устроиться в новой обстановке. Используя старый опыт работы в органах, путь для этого Витя видел только один и весьма привычный - выслужиться. А для этого проще всего кого-нибудь заложить. Выслужиться необходимо перед начальством - это был, конечно, князь Белозерский, он тут самый главный. А вот кого заложить?
Людишек вокруг много, весьма разномастных, ближайшее окружение трогать опасно - можно нарваться на неприятности. Какие там у них отношения - сразу не разберешь. Настучишь на доверенного человека - тебе же хвоста и накрутят. А вот кто подальше, меньше на княжеских глазах, тех и подставить можно. Князь, он ведь и в Африке князь. Он, как и все начальники, мыслит крупно, глобально, в мелочах копаться не станет, если правильно материальчик поднести - рубанет и готово. Старания Растопченко запомнит - тогда и положение укрепится, и доверия больше.
Только вот кого? Надо бы кого послабее, бабу какую найти, не княгиню, конечно - тут уж Вите не тягаться, тут, наоборот, прогнуться не грех. Надо выбрать какую-нибудь попроще, которую князь меньше знает. С бабой-то безопаснее выдвинуться. Она пока на эмоциях, а дело-то быстро сделается, коли правильно преподнести. Только вот незадача - все женщины тут по домам сидят, да с детьми заняты, больше ничем. На улицу не выходят вовсе. А дворня - так ее, опять же, князь куда лучше, чем его знает. Им скорее поверит.
Еще можно за иностранцев взяться, с ними привычнее. Огрех какой заметить, поступки подозрительные, да и донести. Даже если оправдаются - это уже неважно будет. Главное - старание показать.
Лучше всего, конечно, сделать князю настоящую услугу. Да такую, чтоб помнил. Жизнь спасти или деньги. Тогда все - будущее обеспечено. Но такая удача в руки идет редко, тут действительно постараться нужно. А потому нужно не лениться на мелочи внимания обращать. Мелкие "прогибы" тоже хороши. Например, по охране Витя подготовил свои соображения, ждал только удобного случая. Но князь Растопченко мало примечал, вообще в упор не видел. А с шестерками, вроде Ухтомского, как решил Витя, распространяться особенно не стоит.
"Подождем, - думал про себя бывший майор советской госбезопасности, поднимаясь по лестнице в княжеский дом, - подождем. Терпение и труд, как говорится, все перетрут. Главное помалкивать пока и впросак не вляпаться. И наблюдать, смотреть по сторонам, все примечать.
Глядишь, и найдется что-то интересное, на что другие внимания не обращают. С начальством главное - на глаза по хорошему поводу попасться. А там проще будет. Там совет дать, тут к незнакомцу первым подойти, как бы собой князя закрывая. Просто беседу интересную завести. Глядишь, и дослужусь до генералов здешних. Какие мои годы?"
- Весело рассказывал, Виктор. Забаву большую затеял. - Рыбкин поотстал, а Растопченко прямиком на пороге дома столкнулся с княгиней.
Вообще, княгиню Витя побаивался. Даже больше, чем князя. Было в ней что-то непонятное. Он толком сообразить не мог что именно, но подсознательно ощущал, не находя пока разумного объяснения. Пугала она его какой-то таившейся в ней неизвестностью, да и чувствовал он себя в ее присутствии плохо - квелым становился, вялым, будто вся энергия из тела утекала. Аж ноги порой подкашивались.
И еще эта тварь мерзкая, которая постоянно по ней ползала. Тоже еще украшение -людей пугать! Вот и сейчас из-за плеча княгини показалась жуткая треугольная голова змеи, и раздвоенный язычок замелькал в воздухе.
Витя в ужасе отступил на шаг назад. "Черт подери! Говорят, она даже спит с этой гадиной в изголовье. И как князь такое терпит..."
- Интересно рассказывал, - повторила княгиня. - Только почему не поведал, - она коварно улыбнулась, - что царь ваш Феликс Эдмундович давно умер, еще до того как ты родился?
Витя остолбенел - ей-то откуда знать?!
- Не бойся, - видя, как побледнел Растопченко, успокоила княгиня, - я никому не скажу. Но впредь будь осторожнее. Не все люди глупцы, помни об этом.
И не произнеся более ни слова, прошла в сад.