Дарт разыскал под сиденьем лексикатор и повесил его себе на грудь.
— Похоже, бандиты пролетели мимо, — сказал он, — но они могут вернуться. У них полно времени, чтобы найти нас до прибытия команды с Карриора…
Он умолк, вглядевшись в один из экранов. Из чёрной расщелины, откуда выбивался едва заметный белесоватый дым, высунулась огромная чешуйчатая лапа. За ней показалась вторая, и, наконец, из расщелины стало выбираться само чудовище.
Гуманоид зашевелил губами. Дарт, не слыша его, осмотрел лексикатор. Прибор работал — по его ободу пробегал свет. Тогда почему не слышно перевода? Внезапно Дарт вспомнил. Ну конечно, связь с лексикатором осуществлялась через ушной имплантант, который совсем недавно выдавился из головы комиссара и сейчас тоже валялся где-то под ногами. Дарт его разыскал и вставил себе в ухо. Но звука по-прежнему не было.
Карриорец поморщился в досаде. Проклятый космический вакуум! Чтобы расслышать звуки, испускаемые имплантантом, тот должен быть вживлен непосредственно в слуховой аппарат, то есть практически в самую голову! Дарт пальцем вдавил имплантант поглубже в ухо, и только тут, наконец, как сквозь слой ваты, услышал ровный механический голос электронного переводчика:
— Уммиуй — это животное, обитающее глубоко в раскалённых недрах планеты, — переводил лексикатор. — Они иногда выползают из пещер, чтобы охладить своё огнеупорное тело на космическом холоде. Когда-то давно, в дни гибели моего народа, это были совсем небольшие существа. Но они оказались единственным животным видом, кому удалось пережить катастрофу и за миллионы лет эволюции приспособиться к жару огненных глубин и сверхнизкой температуре открытого космоса. За семьсот миллионов лет они из подземных каракатиц вымахали в исполинов. Недра планеты теперь полностью принадлежат им.
Пока профессор говорил, Дарт рассматривал уммиуя — какую-то уродливую смесь гигантского таракана, краба и динозавра. Он был по меньшей мере вдвое крупнее челнока. В свете прожектора поблёскивали покрытые чешуёй мощная голова, продолговатое тело и шесть лап, похожих на паучьи. Два больших круглых глаза сверкали красным огнём. Клыкастая пасть поминутно раскрывалась и изрыгала дым. По бокам от пасти находились две небольшие клешни, которые постоянно шевелились. От животного валил густой пар, как будто оно вышло на мороз после бани.
Выбравшись из расщелины, уммиуй почти сразу покрылся толстым слоем изморози, которая, однако, не мешала ему двигаться по ущелью.
— Боюсь, что мы угодили в скверную переделку, — сказал Аууа. — Гораздо приятнее коротать вечность под звёздами, среди царственных руин великой цивилизации, чем в брюхе уммиуя.
— Вы думаете, у нас есть шанс быть проглоченными? — спросил Дарт.
— Есть, и немалый, если мы сейчас же не покинем ущелье, — отозвался гуманоид. — Вы не знаете силы и свирепости этих тварей. Челюсти уммиуев легко дробят скалы. Им ничего не стоит распороть клешнями обшивку летательной машины и схватить нас. Разжевать нас тварь, конечно, не сможет, но она проглотит нас целиком. Вообразите перспективу: несколько тысяч лет провести в брюхе уммиуя!
— Они так долго живут?
— По моим предположениям — достаточно долго. Животное, которое нас проглотит, вернётся к пылающим недрам планеты и там когда-нибудь издохнет. Нас погребёт вместе с ним в раскалённой лаве и с течением времени замурует в каменной глыбе. Мы останемся живы, но не сможем пошевелить и пальцем.
— О, чёрт! — воскликнул Дарт, не сводя глаз с уммиуя. — Этот урод действительно имеет в отношении нас серьёзные намерения!
Уммиуй подобрался к челноку, вытянул передние лапы и поскрёб ими по обшивке, содрав пару наружных антенн. На экране чудовищная морда видна была во всей своей отвратительной красе. Обшивку обдавало пламя, бьющее из пасти.
— Видал я и похуже уродов, — проворчал Дарт.
— Нам надо поскорей улетать, — сказал Аууа.
Дарт включил двигатель. Челнок встряхнуло. Казалось, помятый летательный аппарат вот-вот взлетит, но четыре передние лапы уммиуя легли на него, обхватили и дёрнули на себя.
Комиссар принялся вертеть штурвал. Челнок, урча двигателем, заворочался, заёрзал в объятиях чудовища. Того, по-видимому, это нисколько не обескуражило, даже наоборот — вызвало прилив ярости. Уммиуй раскрыл пасть и выдохнул густое облако чёрного дыма.
Дарт заметил, как, попав глазом в луч прожекторного света, уммиуй пригнулся и отодвинул голову в тень. От челнока он, однако, лап не оторвал.
— Ясно, он боится нашего прожектора! — воскликнул комиссар, доставая бластер.
— Что вы задумали? — спросил Аууа. — Вы всерьёз полагаете, что тонким лучиком вашего оружия можно одолеть чудовище, привыкшее купаться в раскалённой лаве?
— Лучик не такой уж безобидный, — ответил комиссар. — Им можно пробить стальной лист. И потом, у нас нет другого выхода. Чтоб взлететь, нам надо уничтожить тварь, или хотя бы отогнать её от челнока.
Он поправил на поясе силовой прибор, осмотрел бластер, взял из комплекта аварийных принадлежностей короткое заострённое копьё и раскрыл дверцу — противоположную той, к которой подобралось чудовище.
Ботинок Дарта ступил на рассыпанные по дну пропасти камни. В метре от комиссара, на серебристой обшивке летательного аппарата, лежала отвратительная лапа с четырьмя когтями. Дарт вскинул бластер и саданул по ней лучом. Лапа не пошевелилась. Тогда Дарт, включив бластер на полную мощь, принялся бить лучом по одному и тому же месту на лапе. На ней появилось горелое пятно; чудовище снова выпустило тёмный дым и повернулось клыкастой мордой к звездолётчику. Тот перевёл огонь на глаз уммиуя, но тут к комиссару стремительно метнулись две лапы и стиснули так, что у него на поясе что-то захрустело. Дарт не сразу понял, что это треснул, не выдержав давления когтей, силовой прибор. Он весь напрягся, пытаясь ослабить напор страшных конечностей, но те уже подволокли его к самой морде. Комиссар содрогнулся от ужаса, когда разинувшаяся пасть обдала его дымом и пламенем. К нему приблизился полуметровый фосфоресцирующий глаз, как будто стараясь внимательней рассмотреть его. Воспользовавшись моментом, Дарт с силой всадил в него копьё. Монстр вздрогнул. Объятие лап ослабело, но всё же они продолжали держать его. Ноги окатило огнём.
"Погиб, — мелькнуло в мыслях. — Силовая защита тут не поможет… Но почему я не чувствую боли? Наверно, тело сковал космический холод и оно онемело…"
Нет, его тело не онемело. Конечности слушались его. Огненная струя из пасти уммиуя непрерывно била по его ногам, которые, несмотря на силовую защиту, должны были уже изжариться, но с ними почему-то ничего не происходило. Дарт чувствовал, что они, как и весь его организм, находятся в нормальном состоянии…
Однако размышлять об этих странностях было некогда: клешни обхватили его и затолкнули в пасть. Огромные челюсти сомкнулись, а потом задвигались, перекидывая комиссара с одного ряда громадных зубов на другой.
По-видимому, добыча оказалась уммиую не по зубам. Перегрызть её не удавалось; чудовищу оставалось только жевать её и мять зубами, швыряя по всей полости рта, похожего на пещеру. Из глотки вырывались языки пламени, озаряя твёрдые, как камень, нёбо и дёсны. Языка не было. Чудовищу, чтобы управиться с пищей, вполне хватало четырёх постоянно движущихся рядов массивных зубов. Зубы попытались скинуть Дарта в раскалённое ущелье горла, прямо в огонь, но он вцепился в один из клыков. Держась за него, карриорцу удалось перехватить бластер. Это какое-то чудо, что оружие оказалось не повреждено. В следующую минуту оно очень пригодилось.
Рядом с клыком, за который цеплялся Дарт, торчало несколько зубов. Один из них потемнел, на его поверхности виднелась гниющая трещина. Дарт вставил в неё дуло бластера и нажал на спусковую кнопку. Эффект получился потрясающий. Уммиуй взвился на дыбы от боли. Бешеным напором дыма и пламени комиссара выкинуло из пасти, он ударился о стену ущелья и упал рядом с челноком. Уммиуй, не замечая ничего вокруг себя, катался по камням, сучил лапами и выдыхал дым.
Дарт не мог прийти в себя от изумления. Только сейчас он обнаружил, что лишился силовой защиты! Прибор был смят в лепёшку. Это поразило его настолько, что некоторое время он не мог подняться на ноги. По всем мыслимым и немыслимым законам он тысячу раз должен был умереть, а между тем он был жив, мало того — оглядывая свою грудь, ноги и руки, он нигде не находил ни царапины. Вдобавок к этому он нащупал у себя во рту зубы. Это показалось ему уже совершенно невероятным. После выпадения искусственной челюсти их не должно было быть, а они были. Как они появились — он не понимал. Он пропустил момент их появления. Наверное, они возникли в те минуты, когда менялся весь его организм, просто тогда, находясь в шоке, он не обратил на них внимание…
Однако долго раздумывать обо всём этом было некогда: к месту событий из дальнего конца ущелья подбирался второй монстр. И снова начали дрожать скалы — приближался Чёрный Звездолёт, утюживший бомбами поверхность планеты.
Из челнока высунулся Аууа. Гуманоид возбуждённо размахивал руками и показывал на подземное чудовище.
Шатаясь, Дарт залез в кабину, захлопнул дверцу и свалился в кресло. Гуманоид быстро шевелил губами, что-то говоря, но слуховой имплантант в пылу боя с чудовищем выскочил из ушной раковины комиссара и пропал, так что речевой контакт с Аууа прервался. Впрочем, Дарту сейчас было не до разговоров. Необходимо как можно быстрей выбираться из пропасти, где их в любой момент могло засыпать каменной лавиной.
Дарт включил скорость, и челнок сильно встряхнуло. После нескольких судорожных рывков он поднялся и медленно полетел над дном пропасти.
Из трещин и пещер выползали дымящиеся уммиуи, потревоженные взрывами. На дне пропасти их были сотни, и вскоре всё дно, над которым летел челнок, оказалось заполнено шевелящимися чешуйчатыми телами и лапами. Дарт осторожно направлял челнок вверх, к узкой полоске звёздного неба. Но там подстерегала другая опасность: бандитский корабль с его чувствительными радарами.
Вспышки от разрывов бомб полыхали на северо-западе. Чёрный Звездолёт находился где-то за горизонтом, и челнок, пулей вылетев из пропасти, помчался в противоположном направлении — на юго-восток, стараясь держаться как можно ближе к скалам, огибая нависавшие уступы и обрывистые склоны.
Дарт, вцепившись в штурвал, не отрывал глаз от обзорного экрана. Сейчас, когда челноку угрожала опасность разбиться при малейшем неверном повороте, серебристо-стальные бока летательного аппарата казались звездолётчику его собственной кожей, которой он рассекал безвоздушное пространство мёртвой планеты. Тысячу раз челнок мог врезаться в неожиданно выросший впереди выступ или удариться о крутое подножие скалы, и тысячу раз срабатывала феноменальная реакция карриорца.
Наконец юркая машина вырвалась из хаоса скал и помчалась над океаном. Дарт ликовал: бандиты могут сколько угодно бомбить горы — он перелетит на другое полушарие и дождётся там помощи с родной планеты!
Поручив штурвал заботам автопилота, он откинулся в кресле. Странно, но усталости, которая должна была навалиться на него после такого чудовищного напряжения, он не чувствовал. Может, это было как-то связано с изменениями в его организме? Неплохо бы потолковать об этом с профессором, но в отсутствии связи Дарту оставалось только молча поглядывать на своего удивительного пассажира.
Тот с отрешённым видом лежал в кресле. Дарт ощутил что-то вроде угрызений совести: он вовлёк это мирное и доброжелательное существо в свои рискованные дела. Челнок мог запросто разбиться в горах и тогда им обоим пришёл бы конец. Имел ли он право с такой лёгкостью распоряжаться чужой судьбой?
Но, в конце концов, всё кончилось благополучно. Четверть часа полёта — и они будут на противоположном полушарии.
Двигатель, хоть и с перебоями, но работал. Привычно мигали лампы на пульте. Внезапно Дарт вскрикнул от неожиданности и схватился за штурвал: все стрелки на датчиках резко, как по команде, рванулись влево, экраны погасли, кабина погрузилась в темноту и в дюзах послышался надсадный скрежет, какой бывает при внезапном торможении.
Замешательство продолжалось считанные секунды. Дарт с изумлением обнаружил, что он абсолютно спокоен, а голова работает чётко и уверенно. И это несмотря на то, что впору было сойти с ума от ужаса. До челнока дотянулась гравитационная сеть, направленная с бандитского звездолёта! Аппарат Дарта всё-таки засекли!
Гравитационная сеть была мощнейшим оружием, доступным только самым развитым мирам. Её применение лишний раз доказывало, что Зауггуг являлся не просто пиратом, а разведчиком Империи. На челноке заглохли оба двигателя, вышли из строя все приборы. Аппарат потерял управление и шёл теперь на инерционном полёте, который быстро замедлялся. Прошло ещё несколько минут — и началось самое страшное: челнок развернулся и полетел, увеличивая скорость, куда-то вверх и вправо. Дарт понял, что его притягивает к кораблю бандитов. Воспрепятствовать этому он был не в состоянии.
Чёрный Звездолёт удалялся от планеты и, как на привязи, уводил за собой челнок. Комиссару вспомнилось, как совсем недавно он сам набросил точно такую же сеть на звёздные флотилии Эуртрира, собравшиеся выяснять между собой отношения. Те сбились в груду, обездвиженные и потемневшие, и, как послушное стадо, потянулись за звездолётом Дарта…
Он взглянул на гуманоида. Тот продолжал как ни в чём не бывало лежать в кресле, нижней парой рук сжимая свою коробочку.
"Какие сюрпризы ещё может преподнести это загадочное существо? — думал комиссар. — Ему известен секрет бессмертия, которого не знают даже на таких высокоразвитых мирах, как Карриор и Шабур. Не знают его и на Рассадуре, ибо из Тёмной Империи ещё не являлись существа, которых невозможно убить… Похоже, этот лупоглазый — единственный обладатель величайшей тайны мироздания, удивительного открытия, способного превратиться в страшное оружие, похуже всех этих гравитационных сетей и аннигиляционных торпед… Что будет, если секрет абсолютного бессмертия узнает Зауггуг?… А ведь он узнает его, если профессор попадёт к нему в руки! Этот коварный оборотень хитростью и угрозами выбьет из профессора его тайну, и тогда с Рассадуром невозможно будет бороться… Владыки Тьмы с их Адептами поработят Вселенную…"
У Дарта захватило дух от недобрых предчувствий.