— Это, я полагаю, мало?
— Очень мало. За это время нам надо найти какое-нибудь убежище. В горах наверняка есть такое место.
— Весьма польщён вашим предложением отправиться с вами, — сказал Аууа, легонько поматывая головой, — но не причиню ли я вам лишних неудобств?
— Не беспокойтесь, — Дарт улыбнулся. — Вы превосходно поместитесь рядом со мной в кабине. Не могу же я оставить под бомбами единственного уцелевшего представителя здешней цивилизации! Наука мне этого не простит.
— Что ж, я не прочь, тем более всё, о чём вы рассказали, меня чрезвычайно заинтересовало.
С этими словами гуманоид выбрался из кресла.
Когда он встал на ноги, то оказался худощавым и невысоким — на голову ниже Дарта. Если бы не две дополнительные руки, он вполне мог бы сойти за представителя антропоморфной расы.
— Только перед отлётом я загляну в лабораторию, — прибавил четырёхрукий. — Мне надо кое-что взять.
— Я подожду вас в машине.
Наблюдая из кабины челнока, как он идёт к колоннаде, Дарт убедился в своей правоте: Аууа был прямоходящим. На двух своих почти человеческих ногах он передвигался довольно уверенно. По длинным ступеням гуманоид поднялся к колоннам и исчез в их густой тени.
Дарт мельком подумал, что за профессором следовало бы проследить — всякое могло случиться, но всё же он решил не подавать аборигену лишнего повода для подозрений. Он расположил перед собой клавиатуру и занялся составлением текста донесения.
Текст должен быть кратким и ёмким, способным уместиться в одну единицу информации, передаваемую за сотую долю секунды. На текст большего объёма просто не хватит энергии. Нащёлкав три фразы, Дарт ввёл текст в компьютер и задал соответствующую программу. Электроника вскоре выдала необходимый блок, подготовленный для передачи по нейтриноволне.
Профессора не было минут двадцать. Наконец его фигура снова замаячила между колоннами. Гуманоид сходил по полированным ступеням, держа в двух нижних руках какую-то коробочку. Она была раскрыта, и он верхними руками на ходу перебирал её содержимое.
— Вы готовы? — спросил Дарт, когда он подошёл.
— Теперь да, — ответил гуманоид.
— Садитесь в кабину. Нам предстоит полёт на предельной скорости. После того, как я отправлю донесение, счёт времени для нас пойдёт на секунды.
Гуманоид замешкался.
— На секунды? — переспросил он. — Это ещё меньше, чем минута?
— Секунды унифицированного межгалактического времени, — Дарт постучал костяшками пальцев по панели пульта, демонстрируя длительность секунд. — Сто секунд составляют одну минуту, сто минут — один час, сто часов — одни сутки, сто суток — один год. Сейчас восемь тысяч двести одиннадцатый год от основания Конфедерации.
Чувствовалось, что Аууа озадачен.
— Я привык отсчитывать время по нашему древнему календарю, — сказал он, усаживаясь в кресло рядом с Дартом, — хотя, конечно, в астрономическом плане он давно утратил всякий смысл. Поэтому, чтобы вы лучше поняли меня, надо произвести перерасчёт, переведя цифру, которую я назвал — семьсот миллионов лет, в ваше летоисчисление…
— Оставим это на потом, сейчас у нас дела поважнее, — Дарт захлопнул за ним дверцу.
В сопле челнока глухо заревело разгорающееся пламя. Комиссар положил руку на ключ нейтринной связи. Сеанс одностороннего контакта с Карриором длился мгновение. Когда Дарт взялся за штурвал, его четырёхрукий спутник вряд ли даже понял, что донесение уже отправлено.
Летательный аппарат круто взмыл ввысь и через минуту величественные дворцы Луаимма пропали в сумеречной дали. Челнок, набирая скорость, полетел над равниной древнего океана.
Дарту казалось, что время бежит стремительно, и он выжимал из своей летающей посудины максимальную скорость. На горизонте уже показались угрюмые вершины горной цепи, как вдруг, бросив взгляд на экран радара, он закричал:
— Они уже здесь! Раньше, чем я думал!
Аууа не прореагировал на его возглас. Он полулежал в кресле, глядел перед собой и прижимал к груди коробочку. Казалось, он погрузился в своё обычное раздумье, несколько минут которого равнялись годам, а то и десятилетиям.
К счастью, челнок успел добраться до гор раньше, чем его настигла гравитационная сеть Чёрного Звездолёта. Чертыхаясь, комиссар на полной скорости нырнул в первую подвернувшуюся расщелину, рискуя напороться на какой-нибудь скальный выступ.
Ядерный снаряд с оглушительным треском взорвался где-то совсем рядом. Полыхнуло пламя, посыпались огромные валуны, гулкое эхо прогрохотало по горным долинам и ущельям. Челнок юркой серебристой рыбкой мелькал среди падавших циклопических глыб, бесстрашно ныряя из одной пропасти в другую, а над ним, на фоне исколотого звёздами чёрного неба, плыл тёмный силуэт разбойничьего корабля, от которого отделялись яркие вспышки и неслись вниз.
Грохотало справа и слева, спереди и сзади, трескались скалы, с шумом сходили каменные лавины. Дарт до крови закусил губу: всё-таки он не успел скрыться, бандиты засекли челнок при подлёте к горам! Теперь они знают, что он здесь. Даже если он нырнёт в укромную пещеру, сделавшись недосягаемым для их радаров, то пираты всё равно не успокоятся. Они не улетят, пока не искрошат весь этот горный массив в мелкую щебёнку.
Сумасшедший полёт в вихре глыб, поднятых на воздух взрывами, продолжался недолго: чудовищный удар падающего валуна потряс челнок и он рухнул куда-то в пропасть, ударился корпусом о скалу, отскочил и застрял между выступами на узкой площадке, тянувшейся вдоль отвесной стены. Лавина камней прогрохотала в нескольких метрах и стихла.
Аппарат лежал на боку. Дарт хрипло дышал, из его рта сочилась кровь. Штурвал врезался ему в грудь, проломив несколько рёбер и превратив желудок в кровавое месиво. Осмотрев себя, Дарт подумал, что ему ещё повезло. Уцелел силовой прибор, а то бы он погиб мгновенно.
Зато гуманоид, которому, вроде бы, должно было быть не легче, чудесным образом остался невредим и по виду сохранял полную невозмутимость.
— Когда прибудут люди с Карриора… — с усилием выдавил Дарт, борясь с наплывами обморока, — скажите, что я… сделал всё возможное…
Закатившийся куда-то под сиденье лексикатор перевёл его хрип на язык гуманоида.
— Почему бы вам самому не сказать им об этом? — прозвучал в ухе комиссара ответ Аууа. — Я прямо сейчас могу восстановить ваше тело, вернуть ему крепость и силу, только — понравится вам это или нет — вам придётся согласиться с его бессмертием.
Затуманившиеся глаза Дарта взглянули на гуманоида. Губы шевельнулись в тщетной попытке что-то сказать.
— Здесь у меня несколько весовых единиц моего препарата, — продолжал Аууа, раскрывая коробочку. — Как раз хватит, чтобы сделать бессмертным одно живое существо. Препарат хранится у меня ещё с тех времён, когда на планете была жизнь и я воплощал свои научные идеи в настоящей, хорошо оборудованной лаборатории. К сожалению, я так и не успел сделать бессмертным никого из моих соплеменников, а потом, когда они все умерли, уже и некого стало делать… В последние годы я раздумывал над тем, чтобы использовать эту порцию для приготовления препарата антибессмертия, однако, руководствуясь соображениями гуманности, я готов потратить её на вас. Итак, уважаемый Дарт, согласны ли вы жить вечно?
— Да… чёрт побери… — в последнем отчаянном усилии выдавил умирающий.
Гуманоид концом блестящей трубочки коснулся его шеи. Укола Дарт не почувствовал. Если боль от него и была, то она потонула в том невыносимом океане боли, который терзал его изувеченное тело.
— Инъекция введена, — сказал Аууа, укладывая трубочку обратно в коробку. — Теперь вы можете не беспокоиться о разбитом челноке, бомбах, бандитах, собственной безопасности и прочих подобных вещах. Скоро эта история с бандитами будет казаться вам сущим пустяком. Перед вами открылась вечность, и с этой минуты вы начали погружаться в неё.
Хотя эти слова прозвучали у него в ухе, направленные лексикатором непосредственно в его ушной имплантант, Дарт даже не расслышал их. Кажется, зареви в этот момент у него в голове сирена, он бы и её не услышал, захваченный происходившей с ним невероятной метаморфозой.
Боль из обжигающей сделалась какой-то тупой, и, что удивительно, теперь она прокатывалась по телу равномерными волнами, зарождаясь в той точке на шее, куда профессор ввёл свою "инъекцию". Дарту казалось, что у него ломаются кости, что внутренности вдруг сошли со своих мест и пустились в какой-то дикий хоровод, занывшее сердце переместилось в желудок, а те органы, что находились в желудке, заполнили собой всю грудную клетку и подступили к самому горлу. Дарт судорожно вбирал воздух, а потом, когда делать это стало невозможно, задержал дыхание, стремясь как можно дольше удержать в груди те запасы, которые он успел набрать. Что-то странное происходило и с головой. Мозги словно разбухли, давя изнутри на черепную коробку, и из-за этого ни о чём невозможно было связно подумать. В голове бился лишь один непрекращающийся ужас.
Запасы воздуха в грудной клетке давно кончились, а Дарт по-прежнему не мог вздохнуть. И при этом, как ни удивительно, он не терял сознание. Он видел, как из груди, содрогавшейся от приступов невыносимой боли, выдавился имплантант, вживлённый в область сердца для его поддержки на случай неожиданной остановки, упал ему на колени и свалился куда-то под ноги. Затем из бедра вылез искусственный сустав, вставленный после ранения лет двадцать назад. Комиссар все эти годы совершенно не чувствовал его и даже успел о нём забыть, и вот теперь, пропоров кожу и мясо, приобретшие какой-то странный, синеватый оттенок, он весь вышел наружу и тоже свалился под ноги. Машинальным движением руки Дарт успел подхватить выдавившийся из уха слуховой имплантант — вещицу очень полезную, служившую одновременно телефоном, рацией и передатчиком. Потом подхватил искусственную челюсть, которая тоже словно бы сама собой вылезла из раскрывшегося рта. Челюсть ему вставили карриорские хирурги после его жестокой драки с космическими контрабандистами в глухой таверне на Эуртрире, когда Дарт чудом остался жив. Она сидела так хорошо, что казалась его собственной, родной, и вот теперь и она вылезла изо рта, выдавленная оттуда какой-то неведомой силой…
Он лежал в кресле не дыша, не чувствуя биения сердца, и остановившимися глазами смотрел в потолок. Волны боли продолжали накатывать, но уже реже. Наконец боль исчезла совсем. Усилием воли он заставил себя стряхнуть оцепенение, привстать, оглядеться. Только что у него была разбита грудная клетка, а теперь от страшной раны не осталось и царапины. Кожа на груди затянулась, да и всё его тело как будто разгладилось. Гладкое и синеватое, оно стало похожим на тело аборигена, который сидел рядом и наблюдал за ним. Дарт расстегнул окровавленную куртку, обнажив грудь. На груди не только исчезла свежая рана, но и пропали следы от застарелых ран, полученных за годы опасной службы.
Какое-то время, не веря глазам, он ощупывал собственные руки, грудь и живот. В бессмертие, обещанное профессором, он не верил, но чудесное возвращение к жизни его поразило. Ясно было, что абориген обладает какими-то уникальными методами исцеления. Дарту захотелось поподробнее узнать о них, однако он воздержался от расспросов, не чувствуя себя достаточным специалистом в медицине. Единственное, что он понял, так это то, что гуманоид — ценнейшая находка, которая в тысячу раз важнее бандитского звездолёта. Теперь он просто обязан был доставить его на Карриор!
Первым его побуждением было крепко пожать одну из рук профессора, но, не зная, как тот к отнесётся к этому порыву благодарности, умерил пыл и обратился к пульту управления. Пульт ещё мерцал огнями. В сопле вздрагивало пламя. Датчики показывали, что аппарат получил не такие значительные повреждения, как представлялось вначале. Двигатели, хоть и с надрывом, но работали.
Судя по затихавшей вибрации скал, взрывы, а значит, и бандитский звездолёт, удалялись. Дарт решил воспользоваться этим, чтобы снять челнок с уступов и покинуть опасное ущелье.
Аппарат несколько минут дёргался, и вскоре усилия его двигателей увенчались успехом. Он высвободился, но почти сразу зацепился за отвесную скальную стену и, не удержавшись на крыле, заскользил вниз, к мрачному дну. Временами полёт походил на беспорядочное падение. Челнок несколько раз цеплял бортами о стены пропасти, казавшейся Дарту бездонной. Дюзам всё-таки удалось относительно мягко опустить аппарат на дно. Дарт после этого долго сидел неподвижно, приходя в себя. Нечасто на его долю выпадали такие кошмарные приключения. Гуманоид в своём кресле тоже не шевелился. Наконец, Дарт протянул руку к пульту и включил наружные антенны.