Земля. Хотя верится в это с трудом. Год тот же, но уже ближе к концу. Безграничные русские леса, неподалеку от экс-колхоза «Красное вымя». Время завтрака. О чем и извещают удары по пустой железной бочке.
Северный олень, который уже неделю бежал на этот звук, так сильно напоминавший милые сердцу удары чукотского шамана в бубен, выскочил на поляну и оторопело застыл – его снова жестоко обманули! Нет, человека, который стоял посреди палаточного лагеря, чукчей назвать, конечно, было можно. Но вот на шамана он нисколько не походил. И рожей не вышел, и одет хуже сумасшедшего геолога, да еще и с автоматом на плече. А откуда, скажите на милость, у честного шамана автомат возьмется?! Обиженно фыркнув, олень снова скрылся в лесу и помчался обратно, оставив белкам возможность швыряться шишками в барабанщика, наказывая его за отсутствие музыкального слуха.
Миколе тоже морда оленя не понравилась. Есаул даже хотел пальнуть пару раз по незваному гостю, чтобы тому в следующий раз неповадно было критиковать доблестного «икс-ассенизатора», но затем передумал. Все-таки Раимов где-то поблизости бродит, и за несанкционированную стрельбу похвалы от въедливого майора может дождаться разве, что только сам Президент. А тому похвала Раимова на фиг не нужна!
Микола потер куцую бородку, отращенную по приказу майора, исключительно в целях маскировки, и прикинул, сколько еще нарядов вне очереди ему нести осталось. После чего горестно вздохнул. Прикидывай – не прикидывай, а посуду сегодня все равно мыть придется. И вообще, главный армейский принцип – поближе к кухне, подальше от начальства – оказывается, далеко не всегда и не везде срабатывает. В лагере «икс-ассенизаторов», например, не действует совершенно. Тут Пацуку досталось все сорок удовольствий. И кухня, и начальство.
– Товарищ майор! – взмолился есаул, увидев, что Раимов выбирается из палатки. – Я же спецназовец, подрывник, а не дипломированная посудомойка. Воно ж как бывает?.. Моет кто-нибудь тарелки, а потом бац, и палатка командира на воздух взлетает.
– Бывает, – согласился Раимов, выглядевший, как киргизский аксакал после недельной пьянки. – А еще бывает, что бац, и агент Пацук еще один наряд вне очереди получает.
– Есть наряд вне очереди, – вытянулся в струнку есаул. —
А что-нибудь, кроме мытья тарелок, в список нарядов входит? Или породивший вас сперматозоид гена, отвечающего за воображение, напрочь был лишен?
– Еще наряд вне очереди, – побагровел Раимов, после чего стал выглядеть так, что все киргизские аксакалы просто отдыхали.
– Есть еще наряд, – согласился Пацук. – А я когда-нибудь донышко чьей-нибудь тарелки цианистым калием помажу! – и принялся дубасить изо всех сил железную бочку. Та не возражала. Уже привыкла!
Продолжения эта интереснейшая дискуссия командира с подчиненным не получила, поскольку на поляне появились остальные трое бойцов, вернувшихся с утренней пробежки. Старшина, сегодня, согласно очереди, возглавлявший группу, бежал первым и, отдавая приказ остановиться, с ухмылкой посмотрел на Пацука. Есаул упорно делал вид, что не заметил появления сослуживцев и продолжал дубасить бочку. Что и продолжал делать до тех пор, пока майор, уставший кричать, не выстрелил из пистолета в воздух.
– Шо, товарищ майор? – удивлению Пацука, казалось, не было предела. Есаул осмотрелся по сторонам. – А, уже прибыли?
Ну, тогда затихаю, – и Микола скрылся в палатке, заменяющей столовую…
С момента последнего собрания на базе «икс-ассенизаторов» прошло около недели. Раимов, действительно, в точности выполнил свое обещание. И не только отправил бойцов в лес, но и сам пошел с ними. Дабы агенты окончательно не распустились на вольных хлебах. Впрочем, так действовал майор не из садистских побуждений или извращенной, неприемлемой для любого профессионального военного любви к дикой природе. Загнать бойцов в первобытные условия ему предписывало распоряжение Президента, в котором черным по секретному бланку было написано, что «ни в коем случае нельзя допустить обнародования имен секретных агентов». Вот Раимов и подстраховался, уведя бойцов с базы. Уж он-то про «папарацци» немало слышал. С них станется и стройбатовцем прикинуться, и общественным туалетом, лишь бы новую сенсацию в газеты пропихнуть!
На сборы агентам Раимов дал два часа, а сам в это время занялся обустройством ученых, занятых в осуществлении проекта. Их личности раскрывать так же не рекомендовалось, но выгнать гениев в лес майор просто не мог. Во-первых, потому что сомневался в том, выходил ли кто-нибудь из ученых хотя бы в ближайший к прежнему месту жительства парк. Во-вторых, Раимов был человеком в меру дальновидным и мог себе представить, что будет, когда ученые обнаружат в своих палатках полное отсутствие исследовательского оборудования. А в-третьих, майор просто опасался за здоровье научного персонала базы. И вполне справедливо! Поскольку никто из спецназовцев после нескольких дней, проведенных в обществе ученых, не удержался бы от того, чтобы не утопить Гобе в болоте или не завести Зубова в бурелом и не оставить там доказывать теорему Ферма первому попавшемуся бурому медведю.
Именно во избежание всех этих неприятностей и неудобств ученых следовало оставить на базе, но сделать так, чтобы те ни в коем случае не могли встретиться с солдатами, занятыми в восстановлении разгромленных отсеков и укреплении всех прочих. Задача оказалась крайне сложной. И потому, что приучить светил науки к элементарной дисциплине за пару часов было просто невозможно, и от того, что укреплять стены лабораторий стройбатовцам тоже нужно было. И в этом деле без присутствия хозяев помещений обойтись было просто невозможно!
Раимов ломал голову над этой проблемой очень долго, но решить ее никак не мог. Майор уже начал подумывать об экстренной связи с Центром и консультациях с вышестоящим начальством, но выход нашелся внезапно. И, как всегда, он был прост, как все гениальное. Замученный раздумьями, Раимов уже потянулся к телефону, как вдруг заметил Пацука, уже полчаса прыгающего перед видеокамерой наблюдения для того, чтобы привлечь внимание начальства.
– Что тебе еще надо? – раздраженно поинтересовался майор. – Сразу предупреждаю, что сала в лесу не будет. Ни как пищевого продукта, ни в качестве жировых прослоек ваших организмов.
– И вы туда же? А я-то думал, что вы татарин, а не москаль, – горестно вздохнул есаул, поправляя на голове оселедец. – А я, между прочим, о деле радею, а не о чьем-нибудь животе. Спросить хотел, нужно ли вязаные маски с собой брать, да, видимо, теперь не буду. А то воно ж как получается?..
– Маски?.. А это мысль! – майор радостно хлопнул в ладоши. – Объявляю благодарность, агент Пацук. – И, не ответив есаулу, помчался в научный отсек.
Гобе идею о масках принял скептически, заявив, что он может так заговорить солдат, что те не только его лицо, но и свое имя забудут. Однако Раимов пойти на такие крайние меры не разрешил, и доктору пришлось согласиться с тем, что он должен одевать маску каждый раз, когда не будет находиться в одиночестве. Хиро Харакири пожал плечами и, померив шапочку с прорезями для глаз и рта, пришел к выводу, что работать она не мешает, и поэтому возражать в ответ на распоряжение майора не стал. А с Зубовым получилось и того проще. Едва Раимову удалось натянуть на голову гения маску спецназовцев, как профессор тут же о ней позабыл. И майор сомневался, вспомнит ли Зубов о том, что находится в шапке, хотя бы к моменту возвращения группы из леса.
Четверо агентов, во главе с Раимовым, двигались от базы ровно двенадцать часов, придерживаясь северного направления. И только встретившись с грибниками, заблудившимися под Москвой три года назад, майор решил, что группа уже достаточно удалилась от базы и теперь может остановиться. Грибникам дали компас, пинков в дорогу и отправили на родину, а сами стали обустраивать временный лагерь, каковой должен был стать бойцам родным домом ровно на неделю.
А дальше пошли армейские будни в экстремальных условиях – сухпаек, жесткая постель, постоянные боевые учения и наряды по кухне, которые, впрочем, почти одному Пацуку и доставались. Один раз Раимов вызывал по рации с базы самолет для подвоза боеприпасов и продовольствия, а все остальное время единственными новыми лицами в лагере были те, которые от скуки рисовал Зибцих. Выяснилось, что снайпер не только обладает отличной наблюдательностью, но еще и умеет художественным образом свои наблюдения оформлять.
В результате этого разоблачения каждый член группы, не исключая и майора, обзавелся своим персональным портретом. Причем, во время написания портрета Раимова у немца вдруг обнаружилась удивительная рассеянность, и он, исключительно по ошибке, нарисовал на погонах начальника две лишние звезды. А когда это обнаружилось, то оказалось, что исправить ничего нельзя! Карандаш куда-то потерялся, стирательной резинки не было, а обычным углем такой дефект устранить невозможно. Пришлось Раимову смириться и временно стать полковником. При этом Шныгин заметил, что командир как-то странно на свой портрет смотрит. Будто прикидывает, пойдут ли ему полковничьи погоны…
Так продолжалось до сего момента, и не было никакой тенденции к тому, что до конца вынужденного пребывания вдали от благ цивилизации что-нибудь изменится. Шныгин позавтракал, чем ООН послал, и вышел из палатки на свежий воздух. После утреннего приема пищи всем бойцам, за исключением Пацука, полагался часовой отдых, как сказано в Уставе, «для правильного усвоения пищи». Есаулу же полагалось мытье посуды, как сказано Раимовым, «для лучшего усвоения Устава». А вот как раз Пацук и нужен был старшине. Шныгин дождался, пока все уйдут из столовой и, отмахнувшись от предложения Кедмана побросать мячик в самодельную баскетбольную корзину, устроенную на ближайшей сосне, нырнул в палатку.
– Уйди, Репа. Без тебя тошно, – не оборачиваясь, буркнул есаул.
– Гляди какой догадливый! – усмехнулся старшина. – Тошно, говоришь? Сейчас полегчает. Комон в кусты, еври бади, блин! Поговорить нужно.
Есаул удивленно посмотрел на Шныгина, задумчиво повертел тарелку в руках, а затем с чистой совестью утопив ее в бачке, вышел из палатки на улицу. Белка, завидев с сосны ненавистного барабанщика, швырнула в есаула несколько шишек, но получив в ответ пустой консервной банкой по лбу, спикировала с ветки на мох у корней и, полежав в коме пару минут, стремительно взбежала обратно, жалуясь на «царя природы» и стеная над своими ранами. Пацук довольно фыркнул и нырнул в кусты, даже не шелохнувшиеся после того, как через них прошел старшина.
– Лезешь через бурелом, как медведь, – придрался к сослуживцу есаул. – Веточку почти у вершины сломал, и трава у корней примята. Перешагнуть не мог?
– Не стони. Мы не в разведке, – вполголоса произнес Шныгин. – Лучше скажи, самогонку будешь?
Пацук оторопел. Пару секунд он внимательно смотрел на старшину, пытаясь понять, издевается тот, просто шутит, или в морду за такие садистские замашки получить хочет, а затем покачал головой. Судя по физиономии Шныгина, тот говорил совершенно серьезно, и Микола, сглотнув слюну, коротко кивнул головой. Сергей, и не ожидавший другого ответа, широко улыбнулся и хлопнул украинца по плечу:
– Тогда слушай сюда, что нужно сделать!..
Минут пять два славянина корректировали план дальнейших действий, а потом Пацук ушел той же дорогой, какой и приходил на тайную встречу. Старшина подождал еще пару минут, а потом отправился в противоположном направлении. Обогнув лагерь по широкой дуге, Шныгин выбрался к палаткам рядом с тем местом, где Кедман с упоением играл в баскетбол в гордом одиночестве, а Зибцих, напевая что-то себе под нос, чистил оружие. Старшина перехватил у американца мячик, бросил пару раз по кольцу, ни единожды не попав, и, махнув с досады рукой, потопал к палатке Раимова.
– Товарищ майор, разрешите обратиться? – поинтересовался Шныгин, застывая перед входом.
– Что еще? – устало произнес Раимов, выбираясь из полумрака палатки на свет божий. – На базу захотелось? Можешь всем сказать, что завтра утром возвращаемся.
– Я как раз по этому поводу и хочу поговорить с вами, Василий Алибабаевич, – кивнул головой старшина. – Мы тут уже неделю торчим, а действие групп в условиях, максимально приближенных к боевым, ни разу не имитировали. Мне кажется, нужно использовать безлюдность этого места и проверить, насколько боеспособны наши НАТОвские коллеги. Наши-то с Пацуком возможности вы знаете, а вот как американец с немцем себя в боевых условиях поведут, еще не известно…
– Но-но, агент Шныгин! – майор поднял вверх большой палец. – У меня нет оснований сомневаться в их профессионализме. Хотя, что-то интересное в твоих словах есть, – и вдруг подозрительно посмотрел на Шныгина. – Кстати, старшина, а чего это тебя на учения потянуло? В «Зарницу» в детстве не доиграл?
– Да при чем тут «Зарница», Василий Алибабаевич, еври бади?! – Сергей сделал вид, что обиделся. – Мне же с этими парнями на задания ходить! Должен же я знать, что они из себя в боевых условиях представляют? Это хорошо, что на прошлой операции инопланетянин пьяный в сисю валялся. А что будет, если мы на десяток таких хмырей наткнемся? Вдруг Кедман с Зибцихом подведут? Кто тогда за потери среди личного состава отвечать будет? Или у вас звездочка на погонах намертво приклеена? Ее какой-нибудь умник из министерства заменить на четыре, но поменьше, не сможет?..
– Покаркай мне еще! – нахмурился Раимов. – Ладно, я согласен. Будут тебе учения. Что конкретно ты предлагаешь?
Старшина, который, кстати, ничуть и не сомневался в подобном исходе переговоров с майором, тут же изложил свой план. Шныгин предложил разбить «икс-ассенизаторов» на две группы, в одной из которых будут они с Пацуком, а вторую составят Кедман и Зибцих, соответственно. Задачей первого отряда будет проход от лагеря до некой условной точки, имитация там совершения диверсии и возвращение обратно, а американец с немцем обязаны будут выследить группу условного противника, по возможности предотвратить диверсию и помешать Пацуку со Шныгиным вернуться обратно. Условиями победы первой группы будет возвращение в лагерь, а их противники выигрывают, если перехватят старшину с есаулом на любом этапе операции.
– Разумно, – кивнул головой Раимов, выслушав предложение Шныгина. – Собирай отряд. Сейчас я помечу на карте участки боевых действий, подкорректирую твои план и обдумаю детали. Затем получите задачу, и отправляйтесь работать. Кстати, на все про все даю вам четыре часа.
– Так точно, товарищ майор! – обрадовано воскликнул старшина, никак не рассчитывающий на такую щедрость со стороны командира. – Разрешите идти?
– Вали, – махнул рукой Раимов и скрылся в своей палатке.
Через пять минут вся четверка в полном боевом снаряжении стояла перед палаткой майора, объединявшей в себе и временное жилище командира, и полевой штаб, и радиоточку, и центр вселенной, и объект тайных желаний подрывника-украинца. Если и было где-то во вселенной место, которое есаул хотел бы взорвать сильнее, чем палатку Раимова, то Микола о нем еще ничего не знал! Кедман с Зибцихом, ничего не зная о цели построения, удивленно переглядывались, Пацук старательно изображал на лице возмущение новой выходкой майора, а Шныгин старательно пытался придать физиономии выражение крайней степени отмороженности. Чем напомнил ефрейтору морду сумасшедшего Черментатора!
То ли Раимов, действительно, старательно работал над картой, то ли просто выдерживал паузу, обязательно должную предшествовать появлению командира, но сумел своей задержкой довести весь личный состав до белого каления. Даже Шныгин, сам затеявший кутерьму с учениями, начал терять терпение и стал подумывать о том, не кинуть ли внутрь палатки Раимова гранату. Пока никто не видит! Однако, благодаря высочайшей самодисциплине, удержаться от такого опрометчивого поступка старшине удалось, и он терпеливо дождался, пока Гюльчатай в майорских погонах покажет, наконец, свое личико.
Раимов торжественно, будто на партсобрании, поставил перед бойцами задачу, и каждой группе выдал индивидуальную карту, с отмеченным на ней районом проведения учений. Место, которое выбрал Раимов, находилось немного в стороне от той точки, куда намеревался новоявленный Сусанин завести Пацука, но Ивана… то бишь, Сергея Шныгина это волновало мало. Он же, в конце концов, никому не обещал, что проведет учения на отлично! Куда больше старшину взволновали условия победы на учениях, которые поставил майор.
– А чтобы я знал, что первая группа не валяла дурака в ближайших кустах, ожидая, пока вторая носится по лесу, Пацук со Шныгиным будут обязаны произвести в указанной контрольной точке взрыв, – закончил свою речь майор. – Но и это еще не все. Отсюда точно установить, где именно была взорвана учебная мина, я, конечно, не смогу. Поэтому принесете мне оттуда сувенир, – бойцы удивленно переглянулись, а Раимов довольно улыбнулся.
– Пару дней назад я на той полянке зажигалку потерял, – пояснил он свою мысль. – Вот ее-то вы мне и доставите в качестве вещественного доказательства.
– Ни фига себе, блин, в натуре! – изумился старшина. – А если, товарищ майор, вы ее не на той полянке потеряли, а где-нибудь в болотах под Мурманском? Нам полстраны прочесывать прикажите?
– Действительно, товарищ майор, – согласился с ним Пацук. – Вы слишком задачу усложнили. И потом, а что вы пару дней назад на этой полянке делали? Уж не с той ли самой грибничихой встречались, которая вам полдня глазки строила, когда мы их одичавшую группу в лесу нашли? Неужто вы ей не те координаты, что и всем прочим, дали? Нехорошо, Василий Алибабаевич. Воно ж от случайных связей что бывает?
– Мо-олчать! – рявкнул майор. – Не твое собачье дело, агент Пацук, что я на той полянке делал. Твоя задача – найти зажигалку. И если вы с особо умным старшиной без нее вернетесь, получите оба «неуд» за учения и по возвращению на базу из нарядов у меня не вылезете! Вопросы есть?
– Никак нет! – дружно рявкнули спецназовцы во все четыре глотки. – Разрешите выполнять?
– Сначала сдайте боевые патроны, – приказал Раимов. – Перестреляете еще друг друга в запале боя. А мне потом вашим мамам слезливые письма о мнимом героизме писать придется.
– Разрешите идти? – снова полюбопытствовал Зибцих, когда рожки с боевыми патронами были сданы.
Майор кивнул головой, и Зибцих с Кедманом сорвались с места. По сценарию учений, они должны были уйти первыми в направлении контрольной точки и попытаться создать там заслон. Конечно, имей вторая группа точные координаты места предполагаемой диверсии, она бы получала неоспоримое преимущество перед условным противником. Именно поэтому, Раимов не указал на карте Зибциха конкретную точку, а вычертил довольно солидный круг, диверсию внутри которого они с Кедманом и должны были предотвратить. Шныгин с Пацуком уходили следом, и вот у них-то на карте и была отмечена та поляна, где перед взрывом учебной мины предстояло найти зажигалку майора. Впрочем, никто этим заниматься не собирался.
– Ну так что, Репа? Попили мы самогоночки? – ехидно поинтересовался украинец, когда через двадцать минут после ухода Зибциха с Кедманом они со старшиной углубились в лес. – Говорил я тебе, что проще что-нибудь придумать следовало!..
– Да не стони ты так, – отмахнулся от него Сергей. – Тебе что нужно – отдохнуть или учения выиграть?.. Пусть Кедман с Зибцихом корячатся, а мы себе поинтереснее занятие найдем. Плевать мы в целом на задания Конника хотели, и на его зажигалку в частности. Сейчас идем, куда собирались, отрываемся по полной программе, а потом найдем этих двух обормотов и погибнем в честном бою. Заодно и лоб, например, поцарапать можно будет. Учует майор запах, а мы скажем, что раны обрабатывали. Понял мою мысль, пенек засаленный, еври бади?
– Ох, ну и хитрый все же народ москали! – хмыкнул Пацук. – Веди, Сусанин. У нас всего три с половиной часа осталось…
А все началось вчера. Раимов приказал Шныгину с Кедманом отыскать новое место для стрелкового полигона вместо старого, которое автоматные очереди спецназовцев из густой чащи превратили в абсолютно лишенную растительности поляну. Старшина с капралом отправились приказ выполнять, а для того, чтобы расширить район поисков, решили разделиться. Шныгин пошел на восток, отправив американца, как и положено, на запад. Вот, оставшись наедине с девственной природой, старшина и наткнулся на охотничий домик в глухом лесу.
Обитатель этого домика, семидесятисемилетний старик, оказался тоже глухим, как пень. Поэтому и не слышал того тарарама, который каждый день устраивали спецназовцы примерно в двух километрах от его жилья. Следовательно, и не знал, что рядом с ним какие-то супостаты лесной лагерь организовали.
Ильич, а именно так просил называть себя старик, уже много лет не охотился. То есть, охотился, конечно, но исключительно при помощи силков и ловушек. Ружьишком не баловался давно, а в избушке жил в качестве сторожа и смотрителя. Раза два-три в год к нему наведывался председатель колхоза, когда вывозил на охоту очередную комиссию из района. Вот и жил Ильич от приезда до приезда, коротая вечера за плетением лаптей и валянием дурака, валенок и сочинением скабрезных частушек. Он и Шныгина поначалу принял за члена комиссии и, как учил старика председатель, сразу выволок из дома навстречу гостю кружку ядреной самогонки, лепешку и соленый огурец. Старшина от угощения, естественно, не отказался и выпил самогонку до дна, чем очень порадовал Ильича, привыкшего к тому, что гости от его пойла нос воротят. «Смирновку» да «Абсолют» все больше хлещут, буржуи зажравшиеся!
Фирменная настоечка старичка-лесовичка, исключительно из-за долгого отсутствия практики у старшины, едва не свалила Шныгина с ног и дала такой аромат, что Сергей потом целый день за сто метров от Раимова дышать не решался. Но это было потом, а сначала спецназовец принялся устанавливать тесные контакты с местным населением. То есть, попросту выпил на пару с Ильичом еще одну кружку, потешил старика рассказом о том, что в мире творится, и, пообещав вернуться, поплелся в лесной лагерь «икс-ассенизаторов». А теперь вот обещание свое выполнял и шел к Ильичу не один, а с гостем.
– Слухай, Репа, я одного не пойму, чего ты немца с евреем с нами не взял? – по дороге поинтересовался Пацук у старшины. – Что, у деда запасы самогонки ограничены?
– Да нет, – не останавливаясь, пожал плечами Сергей. – Только, во-первых, что будет, если мы все четверо в лагерь пьяными завалимся? Трибунал, блин, не меньше! Во-вторых, мы с тобой к алкоголю привычные, а наших соратников с запада лесная настоечка просто убьет. Ну а в-третьих, Кедман с Зибцихом и сами пить ее не станут. Я сомневаюсь, сможешь ли ты хоть глоток сделать, когда ее запах почувствуешь.
– Но-но. Ты нос-то не задирай! – оскорбился Пацук. – Не было еще такого, чтобы москаль что-то сделал, а украинец этого повторить не мог.
– Вот и проверим, – хмыкнул старшина, ускоряя шаг…
До избушки старичка-лесовичка было примерно полчаса ходьбы быстрым шагом. Несмотря на то, что вокруг разворачивались боевые учения, Шныгин с Пацуком шли вперед, совершенно не заботясь о маскировке. Да и незачем им было красться и заметать следы! Кедман с Зибцихом сейчас должны были находиться совершенно в другом районе, а иных противников, от которых следовало бы прятаться, вокруг не наблюдалось. Старшина спустился в неглубокий овражек, по дну которого бежал стремительный ручей, и вдоль русла устремился вперед. Туда, где овраг заканчивался, и ручей вливался в неглубокую и столь же стремительную речку. Именно там он и нашел лесной домик с гостеприимным Ильичом и его бесподобным самогоном. Шныгин торопился, не желая тратить слишком много времени на дорогу. Однако в ста метрах от места слияния ручья с рекой старшина вдруг остановился и повел носом.
– Чуешь?.. – поинтересовался он у Пацука.
– Нет, у меня нос третьего дня заложило, – буркнул есаул. – А что я учуять должен?
– Да вроде как самогонкой наволакивает, – удивленно проговорил Шныгин. – Неужели Ильич гостей встречает? Вот будет облом!..
Кончено, в любой другой ситуации большой беды в том, что к старику нагрянули гости, для спецназовцев бы не было, но сейчас оба бойца были в камуфляже, с полным боевым снаряжением и разрисованными под цвет окрестных кустов лицами. Таким видом не только гостей перепугать, самим испугаться можно, если, конечно, не вовремя в зеркало посмотреть! Ну а поскольку гостили у Ильича, в основном, охотники, то выскакивать неожиданно из кустов было бы опасно. Начнут еще захмелевшие мужики палить из всех стволов с перепуга, доказывай потом, что ты не леший. Вот и решили Пацук со Шныгиным сначала осмотреться, а уже затем решить, как перед гостями смотрителя появляться.
Теперь у обоих бойцов решительно изменился способ передвижения по пересеченной местности. Оба стали двигаться бесшумно, перемещались вперед, пригнувшись к земле, от чего стали похожи на диких кошек, побывавших в садистских лапах взбесившегося художника-баталиста.
Шныгин вновь взобрался на гребень оврага. Оттуда выбираться на полянку с избушкой было тяжелее, чем из оврага, но зато угол обзора заметно увеличивался, по сравнению с поймой ручья. Пацук бесшумной тенью двигался следом, словно приклеенный, и когда старшина неожиданно замер, Микола едва не расквасил нос о приклад его автомата. Обругав неуклюжего москаля на чем свет стоит, хотя и мысленно, конечно, есаул обогнул Шныгина и, осторожно раздвинув кусты, выглянул на поляну. От чего едва не выругался снова. В полный голос!
Внизу, на небольшой лесной проплешине на берегу реки, стояла летающая тарелка. То есть, конечно, и не тарелка совсем, а инопланетный корабль крестообразной формы. Да и летающей эту странную конструкцию можно было назвать лишь условно, поскольку Пацук не видел, летает она, плавает или пешим ходом передвигается. Но в том, что штуковина внизу была явно внеземного происхождения, сомневаться не приходилось – около корабля крутились несколько штук таких же мелких, рахитичных уродов, какой сидел на базе в специальном контейнере. С того места, где сидели Пацук со Шныгиным, было видно только трех инопланетян, но, судя по звукам, доносившимся откуда-то с противоположной стороны домика, пришельцев здесь должно было быть куда больше.
– Шныгин, а ты не спрашивал у старичка, председателя какого именно колхоза он обычно у себя принимает? – вполголоса и крайне ехидным тоном поинтересовался у напарника Пацук. – Случайно не «имени седьмого знака Зодиака»?
– Да заткнись ты, хохляцкая морда, – зашипел на него старшина. – Слышишь, Ильич орет, как будто его режут? Выручать старика надо.
– Кто бы спорил, – хмыкнул есаул. – Сейчас заорем благим матом, перестреляем врага холостыми патронами, закидаем шишками и обратим в паническое бегство до ближайших кустов. Воно ж с перепугу да при слабом кишечнике что обычно бывает? – и хлопнул Шныгина по плечу. – Что ж тебя, москаль, так перекосило?.. Да не зверей ты, Репа! Сейчас спасем твоего старичка. Я пошустрее тебя, поэтому вниз пойду. А ты переместись правее. Во-он под ту сосну! Да устрой мне хорошее звуковое оформление, – Пацук повытаскивал запасные обоймы из карманов. – Держи мой боекомплект. Сделай так, чтобы шуму побольше было!
У Шныгина отлегло от сердца. После бормотания Пацука, старшина уже начал думать, что есаул трус, а сам он идиот, раз с таким человеком связался, но потом понял, что украинец просто не может не стонать и не жаловаться. Иначе настроиться на дело у него не получается! Ухмыльнувшись есаулу, Сергей принялся собирать с земли, усыпанной толстым слоем хвои, запасные обоймы к автомату, а Пацук приготовился начать спуск к сторожке, но тут позади них раздался тихий шепот:
– Не торопитесь. Зибцих пошел посмотреть, что на той стороне происходит. Через пару минут вернется, и можно будет начинать!
– А вы откуда здесь взялись? – в один голос оторопело поинтересовались Пацук со Шныгиным, увидев появившегося из кустов Кедмана. Негр широко ухмыльнулся.
– Нехорошо, мужики! За идиотов нас держите? – беззлобно поинтересовался он. – У вас же на белых глупых рожах было написано, что вы что-то задумали. Вот мы с Зибцихом и решили не идти в район учений, а проследить, куда вы направитесь.
– Как же мы вас не заметили? – оторопело поинтересовался старшина.
– А потому, что за идиотов держали, – усмехнулся Кедман. – Ладно, Великие Белые Задницы, забудем. Мы же одна команда! – и тут кусты зашевелились, выпихивая из своих недр слегка вспотевшего Зибциха. – Ну что там, Ганс?
– Шестеро, – доложил ефрейтор. – Минимум двое из них вооружены какими-то странными штуками. Старик к козлам привязан, и около него недомерок крутиться. Что делает, разобрать не мог.
– «Что-что»! Жарить дедулю собрались, – буркнул Пацук. – Как действовать будем?
Четверо это не двое. Четверо – это уже команда! Вчетвером можно и «жигуленок» из грязи вытащить, и квартетом сыграть, и «козла» забить. А уж шестерым пришельцам морду намылить, так это и сам бог велел. И пусть у спецназовцев патроны только холостые, да мина всего одна, и та учебная, большой роли играть это не будет. На их стороне внезапность. А это само по себе уже очень большое преимущество!
Четверо «икс-ассенизаторов» снова разделились. На это раз по привычной схеме – Шныгин пошел с Кедманом, а Пацук работал на пару со снайпером. Вот только удивить народ своей стрельбой сегодня Зибциху возможности не представится. Единственное, что сможет сделать ефрейтор, так это заняться звуковым оформлением готовящейся операции. Он забрал автомат Пацука и, положив свое и Миколино оружие на расстоянии примерно двух метров, приготовился открыть огонь. Есаул замер поодаль и приготовился рвануться вперед. Минуты три оба внимательно всматривались в противоположный край лесной проплешины, а когда там из кустов высунулась голова Шныгина, Пацук хлопнул ефрейтора по плечу:
– Ну что, тетя Маша? Прочисть уродам уши!
Зибцих кивнул и, подняв свой автомат, дал длинную очередь в сторону копошащихся у тарелки пришельцев. Тут же бросив оружие на ковер из опавшей хвои, ефрейтор перекатился через плечо и, на лету подхватив второй автомат, добавил шума. Инопланетяне, явно не ожидавшие услышать в тихом лесу такого концерта для дуэта автоматов с птичьим оркестром, на секунду застыли, а затем бросились врассыпную, пытаясь укрыться от огня хоть где-нибудь.
– Эх, жалко, что патроны холостые! Двоих бы минимум уже уложил, – горестно вздохнул Зибцих и, бросив Миколин автомат, метнулся к своему. – Чего там Репа со Свистком медлят?!
Впрочем, два громилы ждать себя не заставили. Едва над проплешиной зазвучала третья автоматная очередь, как оба спецназовца вынырнули из подлеска и, стреляя на ходу, зигзагами бросились вперед. Выскочивший из-за избушки большеголовый инопланетянин вскинул необычное оружие им навстречу и выстрелил. Шныгин, оказавшийся в поле действия этой хреновины, на секунду замер и почувствовал, что правая рука намеревается предательски бросить автомат. Правда, левая упорно сопротивлялась, но еще неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, если бы Кедман точным броском не отправил попавшийся под руки булыжник на свидание с раздутой головой пришельца. Тот от такой радости рухнул вниз, как подкошенный. А Пацук, увидев, что все внимание пришельцев сосредоточено на капрале со старшиной, рванулся вперед. Зибцих дождался, пока тот зигзагами домчится до угла дома, а затем снова дал две длинные очереди, заставив пришельцев броситься на поиски новых укрытий.
А те, поняв, что окружены несметной армией, просто сошли с ума. Истошно вереща на каком-то птичьем языке, пришельцы бросились к «тарелке», и тот из них, что прятался в капусте, помчался прямо на Пацука. Зибцих хотел предупредить украинца, но не успел – есаул и инопланетянин столкнулись лицом к лицу. Впрочем, последний был явно не из спецназа! Пришелец застыл, оторопело открыв рот, а вот Пацук медлить не стал. Заорав во все горло украинский хит всех времен и государственных статусов – «Ты ж мэне пидманула…» – есаул с разворота влепил ботинком в живот врага. Тот, как мячик, отскочил на пару метров назад, запрыгал по грядке, круша дедушкин урожай, и затих, обнявшись с пугалом. Микола хмыкнул и, больше не обращая на пришельца внимания, помчался туда, где привязанный к козлам, верещал замученный в фашистской неволе Ильич, бросив по дороге учебную мину к входному люку тарелки пришельцев.
Остальные спецназовцы тоже времени даром не теряли. Кедман со Шныгиным, ведя ураганный огонь холостыми патронами по врагу, залегли и, не переставая стрелять, начали забрасывать тарелку подворачивающимся под руки хламом. Начиная от камней и веток, кончая коровьими лепешками. Последняя, правда, полетела в пришельцев в единственном экземпляре, да и то только потому, что капрал не видел, что именно взял в руки. А когда сообразил, за что схватился, едва не плюнул на бушующее вокруг сражение и не помчался к ручью руки мыть. Хорошо, что второй пришелец, вооруженный странной штуковиной, выстрелом попал всего лишь в ноги американца, чем заставил его отплясывать посреди двора форменного гопака, при этом настреливая себе нужный ритм из автомата.
Шныгину тоже не удалось уйти из-под вражеского огня. Его собственная правая рука вновь вступила в конфликт с разумом и, объявив суверенитет, принялась вытворять черт-те что. За нос, например, старшину уцепила. Впрочем, с этим бунтом Сергей довольно быстро справился, но неизвестно, чем бы закончился бой, явно грозивший стать неравным из-за огромного превосходства противника в вооружении и технике, если бы брошенная Пацуком мина в этот момент не взорвалась.
Тут и выяснилось, что не так страшен пришелец, как доктор Гобе. Низкорослые инопланетяне истошно завопили и закрутились на месте, явно оглушенные взрывом. Единственный вооруженный боец иной цивилизации бросил оружие и, шатаясь, побрел в свой крестообразный корабль. Да и остальные, натыкаясь на углы, поспешили укрыться внутри. А когда люк уже начал закрываться, покалеченный есаулом пришелец вскочил с капустной грядки и огромными прыжками помчался внутрь космического корабля.
Поскольку Кедман до сих пор плясать не перестал – понравилось, что ли? – единственной боевой единицей, способной остановить беглеца, оказался Шныгин. И Сергей попытался не дать врагу уйти, запустив в него обломком кирпича. К сожалению, старшина снайпером не был и по бегущей мишени не попал. Зибцих попытался исправить его промах, но единственными подходящими предметами для броска у него были только пустые сосновые шишки. Попасть-то в инопланетянина ефрейтор смог, но шишка – не кирпич. Если ею кого-то и можно с ног сшибить, то только престарелого эпилептического таракана. Пришельцу же удар шишкой по спине был как слону дробина. Он его даже не заметил и влетел внутрь корабля за секунду до того, как люк окончательно захлопнулся. Ну а потом уже ни ловить, ни сшибать спецназовцам было некого. Шныгин, конечно, кирпичом в «тарелку» попал, но никакого эффекта, кроме приглушенного грохота, добиться не смог. И помахав землянам на прощание опорными телескопическими стойками, корабль пришельцев скрылся в поднебесной вышине.
– Ушли, гады, – горестно вздохнул старшина, проводив «тарелку» тоскливым взглядом. – Ну и ладно. Хорошо, хоть старика спасли. Свисток, блин, хватит ногами дергать. Комон, еври бади, посмотрим, что там с дедом эти фашисты сделали.
Кедман враз перестал изображать из себя хохла и свалился в пыль так, словно у него вырубились батарейки. Сергей помог американцу встать, и тот шмыгнул носом, не сводя с сослуживца виноватого взгляда. Старшина хлопнул его по спине, дескать, со всеми бывает, и пошел за угол дома, где теперь уже не визжал, а жутко матерился старик. Кедман поплелся следом, да и Зибцих, стремительно сбежав с горки, присоединился к ним.
Когда троица добралась до задворков, Пацук деда от козлов уже отвязал и умело растирал старику затекшие конечности. Ну а дед Ильич, сидя на чурбаке, во весь голос излагал свои мысли относительно родителей инопланетян, их сексуальной ориентации и способов самоудовлетворения. Кедман с Зибцихом внимательно прослушали урок разговорного русского языка, великого и богатого, как всем известно. При этом тетя Маша даже пометки какие-то в блокноте сделал. А Шныгин заботливо заглянул в лицо старику.
– Ильич, откуда эти гады взялись? – во весь голос, чтобы дедушка мог услышать, проорал старшина. Пацук поморщился, так как основная волна звука досталась его барабанным перепонкам, но ругаться со старшиной пока не стал.
– А етить их заразу, капустную тлю, бабушка знает! – провопил в ответ старик. – Я нынче такой первачок ядреный выгнал, хоть святых из колхоза выноси. Дай, думаю, двери в избе открою, а то от одного егойного духа пьяней стельки сапожницкой стал, а тут и оне нагрянули. Сели, гады-супостаты, прямо посреди двора, Гришку, петуха мово, до инфаркта довели, и давай в избу ломиться, первач мой своими грязными лапами хватать. Да еще без спросу. Ну, я одному по рогам клюкой и зарядил. Да так, что он башкой все четыре ступеньки на крыльце пересчитал. Сверху донизу. Потом обратно. Клюка-та ему за шею как-то так странно зацепилась, а я-то, дурень, не посмотрел, да решил ею еще одного по морде приложить. Вот первого назад и дернул. Он четыре раза хрюкнул что-то по-своему. В счете упражнялся, поди. А остальные тут на меня и накинулись. Потащили, гады-супостаты, в огород, да давай к козлам привязывать, будто я им лесина какая. Я уж подумал, что точно на чурбаки меня распилят, да тут, слава те господи, – старик истово перекрестился, – вы подоспели. Спасли, можно сказать.
Дед тут же бросился лобызать своих спасителей. Причем, если Шныгин с Пацуком вытерпели лобзания с должной стойкостью спецназовцев, привыкших терпеть и тяготы и лишения, а Зибцих не поморщился и не сбежал только благодаря арийской выдержке, то Кедман от такой благодарности поспешил за спину старшины спрятаться. А впрочем, долго спасаться ему не пришлось. Старичок-лесовичок, удивленно посмотрев на физиономию негра, коротко присвистнул и сказал, что парня отмыть хорошенько надо, укорив при этом Шныгина за то, что тот за сослуживцами плохо следит.
– Ты мне уши-то не три. Негр! – фыркнул Ильич. – Эдак кажный тракторист неделю не помоется и негром может называться. А негров энтих в России нет! Они все в Африках да Америках живут. Ну, еще люди говорят, в Париже тоже немножко водятся. А у нас их отродясь не было и теперь быть не может. А у ентого, посмотри, и нос что ни на есть рязанский. А ты говоришь, негра. Тьфу на тебя, болтун!..
Поспорить с дедом, конечно, спецназовцы могли бы, но не стали. Во-первых, желания не было. А во-вторых, переубедить старика они вряд ли смогли бы. Даже если бы Кедмана догола раздели. Дедок тут же, на радостях от счастливого своего спасения, предложил бойцам того самого первача попробовать, который «гады-супостаты» незаконно конфисковать пытались. Отказываться от такого предложения, тем более, когда душа просит, было бы грехом великим, но «икс-ассенизаторы» все равно отказались. Зибцих с Кедманом от того, что даже подойти к дверям избы, из которых все еще на весь двор запахом этого первача наволакивало, а Пацук со старшиной по более прагматичным причинам.
– Может, попробуем все-таки по глоточку? – предложил украинец.
– Ни фига, – отрезал Сергей. – Во-первых, глоточками самогонку пить, это только перед людьми позориться. А во-вторых, Раимов сейчас сюда примчится.
– Да ладно! – фыркнул Пацук. – Нашему Коннику делать, что ли, больше нечего. Да и откуда он знает, что мы тут?
– Микола, ты иногда жутко умный, но чаще – совсем тупой! – заявил Шныгин. – Тут до нашего лагеря – километр с хвостиком. У майора слух, как у сторожевой собаки. Даже если он и не различит наши автоматы по звуку, то все равно проверять помчится, чтобы узнать, кто тут перестрелку полчаса вел. Ты не смотри, что Раимов худой и кашляет. Он мужик двужильный. Вот увидишь, минут через двадцать тут будет. Предлагаешь пьяными его встретить?
– А как мы Коннику объясним, почему у этой избы оказались? – поинтересовался Зибцих, дабы заранее скоординировать варианты ответов.
– Да проще простого, – пожал плечами старшина. – Мы с Пацуком скажем, что видели, как тарелка садиться. А вы объясните все так, как и было. Дескать, устроили нам заранее засаду, стали выслеживать, чтобы перехватить прямо на точке диверсии, да следом за нами к сторожке и пришли.
– Хорошо, – кивнул головой ефрейтор. – Может, теперь пойдем трофеи соберем. Кажется, пришельцы нам кое-что оставили.
– Пойдем, – согласился Сергей. – Только Пацука от этих вещиц подальше держите. А то он у нас что-то начал часто свой карман с научной лабораторией путать.
– Вот все бы вам, москалям, в украинцах плохое что-нибудь отыскать, – обиделся Пацук и демонстративно отказался идти собирать трофеи. Впрочем, немного он от этого и потерял, поскольку все, что его интересовало, уже успел собрать по дороге через двор, когда бежал спасать деда.
Колыбель цивилизации, последний оплот галактического гуманизма и центр борьбы с межпланетным терроризмом. Можно просто Земля. Год ничуть не изменился. Зато место действия постепенно сдвигается из леса обратно на базу. В зависимости от скорости передвижения отряда. Время местное. От заката до рассвета и обратно. В произвольной последовательности.
Раимов был счастлив, поскольку в точности соответствовал персонажу пословицы «плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Нет, на генеральское звание майор пока не рассчитывал, но подполковничьи погоны ему уже прямо наяву грезиться начали. Да и было от чего! Все-таки недавно созданный отряд «икс-ассенизаторов», которым Раимов командовал, за короткий срок провел две боевых операции против пришельцев, и обе завершил успешно. Чего еще ни одному армейскому соединению во всем мире не удавалось. Пацук со Шныгиным упорно намекали майору на то, что есть повод выпить, однако Раимов все эти крамольные мысли в корне пресекал – не хватало еще возможного повышения лишиться из-за того, что какой-нибудь доброхот начальству о пьянке на базе доложить надумает!
Бойцам такая позиция майора, естественно, не нравилась, и все четверо агентов принялись роптать. Пацук со Шныгиным по велению души, а прочие исключительно из-за командного духа, который так некстати завелся в группе агентов. Раимов собрался было влепить всем по три-четыре наряда, в зависимости от степени красноречия бойцов, но тут случился нонсенс.
Майор, естественно, сразу после пресечения спецназовцами террористических действий пришельцев в районе безвестной лесной сторожке, доложил об инциденте по инстанции. Естественно, секретным кодом. И получил ответ. В котором черным по рации было сказано, что вся группа награждается повышением зарплаты и «благодарностями с занесением», а самому Раимову «РЕКОМЕНДУЕТСЯ» поощрить бойцов фронтовыми ста граммами и впредь, перед каждым боевым заданием, оную порцию непременно выделять. Вот и борись тут с пьянством в воинских частях! Майор поначалу от такого распоряжения оторопел, а затем рассудил, что со ста граммов Пацук со Шныгиным не только не окосеют, но даже и не поморщатся, а уж с остальными двумя бойцами справиться Раимов как-нибудь сумеет. Потому и перечить распоряжению не стал. Наоборот, торжественно довел его до сведения подчиненных.
– Поощрили называется! – обиженно буркнул Пацук, услышав приказ из Центра. – Да у нас на Украине цены на газ быстрее прибавляют, чем тут зарплату. Воно ж от таких прибавок знаете, что бывает?.. Просыпается утром президент, а к нему бац, и импичмент в гости пришел.
– Вот до сих пор не пойму, кто деньги больше любит, хохлы или евреи, – усмехнулся Шныгин и хлопнул Пацука по плечу. – Да не стони ты, Микола, еври бади, в натуре! Всех долларов не заработаешь. Скажи спасибо, что теперь сто грамм на душу официально принимать разрешили.
– И шо мне с этих ста грамм? Окорока на кухне пугать? – изумился есаул. – Да у нас с такой дозы даже пить не начинают.
– Хоть и умный ты, Микола, а все равно дурак, – шепнул ему на ухо старшина. – Сто грамм, это только повод объяснить Коннику, почему от нас водкой пахнет. Никто ж тебе не запретит из канистры спиртом догнаться!
На том и помирились. Ночь, естественно, перенесли с трудом, ворочаясь и мучаясь кошмарами в предвкушении завтрашнего возвращения на базу – вдруг обещанные «фронтовые» к тому времени отменят?! – а когда прибыли, наконец, в отремонтированный кубрик, выяснилось, что реальность куда страшнее любого кошмара – честно украденная канистра со спиртом исчезла! Шныгин взбесился и едва есаула не порвал на британский флаг. Дескать, спрятал, гад, канистру, и теперь хочешь сказать, что стройбатовцы ее спи… списали за ненадобностью?! Однако вскоре выяснилось, что Пацук не врет и действительно ничего не знает о том, где находится украденный из лаборатории Харакири спирт. Прояснил ситуацию Раимов.
– Итак, орлы, ну-ка докладывайте, откуда у вас в кубрике эта штуковина взялась? – грозно поинтересовался майор, ставя канистру со спиртом перед ровным строем «икс-ассенизаторов». – Мародерствуем? Разрушенные научные лаборатории грабим? – ответом ему было тишина. – Последний раз спрашиваю, кто у Харакири канистру со спиртом спер?
– Черментатор. Ей-ей, Черментатор! – хлопнул себя в грудь Пацук. – Пришел, бросил канистру, ничего не объясняя, и ушел.
– Так точно, товарищ майор, Черментатор, – поддержал украинца Шныгин. Раимов даже не посмотрел в его сторону.
– Агент Зибцих? – потребовал он отчета у ефрейтора.
– Так точно, герр майор. Черментатор, – не глядя в глаза начальству, доложил тот.
– И это называется немецкой честностью и дисциплинированностью?! – изумился Раимов. – Ну-ка, повтори, откуда канистра взялась?
– Черментатор принес, – резко выдохнув, доложил Зибцих.
– Сэр! Так точно, сэр. Они правы, сэр! – сделав шаг вперед, заорал американец.
– И ты, Кедман? – трагическим тоном Юлия Цезаря, получившего предательский удар от Брута, изумился майор. – Ох, испортили вас славяне. Отчислю с базы обоих к чертовой матери! – и обвел строгим, раздраженным взглядом бойцов. – Почему спирт не сдали сразу? Почему табличку на нем написали «сдать в лабораторию» и стройбатовцев заставили его относить?
– Кого? – оторопел Шныгин, обводя удивленным взглядом сослуживцев. Те выглядели не менее недоуменными. Пожалуй, за исключением Пацука. Тот, как всегда, за словом в карман не полез.
– Так, товарищ майор, некогда же было, – заявил украинец. – Собирались в поход, закрутились. А в спешке воно ж, знаете, что бывает?..
– Знаю, – перебил его Раимов. – Ладно, на первый раз вам поверю. Еще что-нибудь подобное повториться, простыми нарядами не отделаетесь. А пока отдыхайте! – и майор, круто развернувшись, вышел из кубрика.
– И какая сволочь такими шуточками занимается? – злобно поинтересовался у сослуживцев Шныгин, едва за Раимовым закрылась дверь. Все трое в ответ удивленно развели руками.
– Узнаю, убью! – пообещал старшина, но дальше эту тему развивать не стал. Все равно ведь никто не сознается! Да и не верил Сергей, что табличка на канистре – дело рук «икс-ассенизаторов». Что-то на базе странное твориться стало. Над этим крепко подумать следовало…
До ужина бойцы друг с другом практически не разговаривали. Происшествие с канистрой, конечно, будоражило умы «икс-ассенизаторов», но обсуждать его вслух почему-то никто не хотел. А Шныгин и вовсе так крепко задумался над этой проблемой, что незаметно для себя уснул. Зато для остальных его погружение в сон стало более чем заметным. Пацук, проводивший тщательную проверку состояния личных вещей, хотел даже старым шерстяным носком пожертвовать, чтобы немного храп старшины приглушить, но потом решил, что имущество портить не стоит, и смылся из кубрика, чтобы побродить по базе и посмотреть, какие изменения внутри произошли.
Кедман составил ему компанию, но только для того, чтобы убедить Хиро Харакири настроить спутниковую тарелку телевизора так, чтобы она чемпионат NBA принимать начала. А вот Зибцих остался и, стараясь не обращать внимания на богатырский храп старшины, принялся наводить в кубрике порядок, убирая крошки мусора, оставленного нерадивыми ремонтниками.
Собственно говоря, отремонтировали базу на славу. По крайней мере, двери расширили и укрепили до такой степени, что ни Шныгину, ни танку сломать их уже не удалось бы. Даже если оба постарались бы всю собственную огневую мощь использовать. Про стены Зибцих с полной уверенностью сказать такого не мог, поскольку, обклеенные белыми в мелкий розовый цветочек обоями, выглядели они вполне безобидно. А проверять их на прочность ефрейтор, естественно, не стал. По двум причинам. Во-первых, приказа не было, а во-вторых, не видел смысла в том, чтобы уродовать только что отремонтированное помещение. Вот так немец и провел все оставшееся до ужина время – наводя чистоту, любуясь новым интерьером и раздумывая, надолго ли его хватит.
Ужин прошел в теплой и дружественной обстановке. Потому как, хоть ситуация с канистрой и тяготила умы спецназовцев, но в целом, после недели дикарской жизни в лесу, блага цивилизации настроение бойцам подняли. Все, наконец, смогли нормально помыться, Шныгин выспался в мягкой постели, Кедман вдоволь насмотрелся баскетбола по телевизору, Пацук перестал волноваться за свои вещи, а Зибцих оказался-таки в атмосфере чистоты и порядка. В общем, все были рады, и даже приказ Раимова о том, что после ужина все должны собраться в актовом зале, настроения бойцам не омрачил. Они даже на рожу Инквизитора могли смотреть без мыслей об убийстве или паническом бегстве. В зависимости от темперамента каждого.
Первым, как и полагается, слово взял сам майор и довел до сведения личного состава приказ Центра о поощрении всех членов команды. К удивлению спецназовцев, прибавками к зарплате наградили не только их, но и ученых, от которых агенты толку еще не видели. Стоит отметить, что возмущаться по этому поводу никто не стал. Пацук, правда, пробормотал себе под нос о том, как «воно ж бывает, когда кое-кто на чужих горбах в рай въехать намеревается», но в целом тему развивать не стал. Тем более что Раимов, лишний раз доказавший исключительную остроту слуха, испепеляюще посмотрел на украинца. Наряд вне очереди, правда, давать не стал, не желая омрачать празднично-торжественную обстановку, но было ясно, что второй раз разговорчики на собрании Пацуку просто так с рук не сойдут.
– А теперь слово предоставляется профессору Зубову, – закончил свою пространную речь майор. Стоматолог встал с кресла. Нового, между прочим!
– Я думаю, определенные успехи в работе всей группы, несомненно есть, – заявил профессор, размахивая правой рукой так, словно держал в ней шашку и отбивался минимум от сотни белогвардейцев. – Работа проделана немалая. Я, например, установил, что двигатели инопланетных космолетов работают на совершенно неизвестном землянам топливе. Пока я условно назвал его «эллериум», по имени моей жены Эллы, но вполне возможно, что назову его именем тещи, которая своей смертью облегчила жизнь всему человечеству. Спросите, почему? Я вам отвечу. Только из-за того, что мать моей жены надумала все-таки помереть на сто двадцатом году жизни, я прекратил работу над мега-бомбой из антиматерии, – при этих словах Зубов замахнулся еще и второй рукой, от чего его развернуло вокруг своей оси. Не заметив этого, профессор продолжил доклад, да так и митинговал бы спиной к слушателям, если бы Раимов не развернул его.
– Так вот, закончим с тещей, перейдем к насущным проблемам, – провозгласил Стоматолог, в то время как майор изо всех сил старался удержать в состоянии покоя его левую руку. – Я сейчас изучаю это вещество и надеюсь, что смогу разработать технологию его синтеза в условиях Земли. Доктор Гобе тоже, в свою очередь, занимался делом. В частности, ему удалось выяснить, как называют себя пришельцы того типа, который вам удалось поймать. «Толпотоиды», правильно? – Инквизитор кивнул головой. – Вот и я говорю, что правильно. А Харакири-сан отчудил. Представьте себе только, мы втроем расписываем «пулю». У меня на руках почти полная масть, и я, естественно, заказываю девять на пиках. А Хиро берет и перебивает меня десятерной без козыря. И с чего, вы думаете, он заходит? С дамы бубен! Видите ли, он червового короля с бубновым перепутал. Ну, есть же такие дураки на белом свете?!
– Профессор, – строго остановил его майор. Зубов удивленно посмотрел на него, вырвал, наконец, левую руку из лап Раимова и трижды махнул ею.
– Хотя о своих успехах Хиро Харакири сам вам расскажет, – обиженно проворчал стоматолог и сел на свое место. То есть, хотел сесть на свое, а оказался у майора на коленях. Минут десять они разбирались, кто чье кресло занимает, а затем собрание было продолжено. И слово дали, как и объявил Зубов, компьютерно-электронному гению.
Харакири удивил всех с ходу. То есть, с того момента, как встал и пошел на трибуну. В руках компьютерщика оказалась какая-то странная уродливая штуковина, отдаленно напоминающая смесь автомата с компьютером, питающимся от автомобильного аккумулятора. Поставив громоздкий инструмент на стол президиума, Хиро Харакири начал свой доклад, из которого никто кроме ученых не понял ни слова. Но гению дали выговориться, а потом попросили повторить то же самое, но по-русски. Что Харакири и сделал.
– С навигационными приборами «летающей тарелки» и бортовым компьютером инопланетян я еще работаю. Пока, к сожалению, в их структуре мне не все понятно, но зато я наткнулся на интересную интерпретацию теории светопроводимости, – проговорил Харакири. – Всем давно известно, что ориентированная на армию научная индустрия многих стран неоднократно пыталась разработать боевые лазеры, но по многим причинам это оружие до сих пор не считается эффективным. Так вот, при помощи инопланетных технологий я понял, что именно мешало ученым Земли сделать из лазеров супер-оружие! Квантово-фотонная теория…
– Харакири-сан, мы просили вас говорить попроще! – перебил его Раимов.
– Хорошо-хорошо, – склонился в поклоне японец. – Не буду углубляться в научную терминологию. Скажу только, что я проблему эффективности лазера решил, – Харакири ткнул пальцем в странную конструкцию на столе президиума. – Это, конечно, экспериментальный образец, требующий доработки, но его эффективность я продемонстрировать могу прямо сейчас.
И прежде, чем кто-нибудь успел сказать хоть одно слово, маленький японец схватил в руки довольно тяжелую конструкцию и, вскинув ее к плечу, прицелился куда-то поверх голов бойцов. Все четверо резко обернулись и увидели, как тонкий, словно игла, ярко-алый луч коснулся подвешенного на балке куска рельса. Совершенно без звука, если, конечно, не считать легко жужжания аккумулятора, луч прожег в металле три аккуратненькие дырки. Затем Харакири отпустил спусковой крючок и, переведя прицел чуть ниже, одним движением отрезал от рельса нижнюю часть.
– Вот так, – гордо повел итог мини-гений. – Главной особенностью этой модели является то, что вы можете регулировать мощность луча, используя его и как прицел, и как, собственно говоря, само оружие. Причем, у этой экспериментальной модели дальность действия до километра. И это еще не предел!
Раимов, собиравшийся секунду назад оторвать голову компьютерщику за несанкционированные испытания в только что восстановленном помещении, мгновенно передумал. Вместо этого, подавая пример подчиненным, он встал с места и принялся аплодировать японцу. Тот смущенно поклонился и полностью покрылся багрянцем, когда маневр командира повторили все четверо спецназовцев. Да и коллеги Харакири в долгу не остались. Гобе, например, целых два раза в ладоши хлопнул. Хотя и считал, что в войне с пришельцами победит не оружие, а психологическая подготовка, сила воли и прочие психотропные средства.
Впрочем, от мнения француза ценность открытия Харакири отнюдь не принижалась. Действительно, о таком оружии, как лазер японца, могла мечтать любая армия в мире. Ружье, способное на расстоянии километра наделать дырок в чугунном рельсе и при этом совершенно не обращавшее внимания на препятствия, что встретятся на пути луча, было грозной силой. Теперь оставалось только усовершенствовать его, скомпоновать и придать более благовидную внешность оружию. Хотя, несмотря на чудовищный вид и габариты лазерного ружья, «икс-ассенизаторы» уже горели желанием испытать его на полигоне. Но, услышав, что не получат новое оружие в руки, пока Харакири его не усовершенствует, разочарованно застонали и доклад Гобе слушали почти без интереса.
Француз, впрочем, хоть и смог сказать немало, но ничего столь эффектного, как лазер японца, предложить слушателям не сумел. В основном, все открытия Гобе сводились к конкретизации данных о физиологии пойманного пришельца, особенностям его языка и некоторым выводам о психосоматической работе человеческого мозга. Француз, хоть он сразу и пытался говорить на вполне доступном языке, вызвать интереса к своей речи не смог, и для того, чтобы его слушали, вынужден был прибегнуть к своему излюбленному способу – моральному терроризму.
Необходимо сказать, что, несмотря на то, что спецназовцы попробовали применить защиту – Пацук запел, Зибцих принялся считать овец, Шныгин стал изобретать новые матерные ругательства, а Кедман взялся комментировать финал NBA – довести до белого каления бойцов доктору все равно удалось. И не вмешайся в это шоу Раимов, может быть, лазер на живой мишени уже на этом же собрании ребята успели бы испытать.
– Все! Хватит, – рявкнул майор, прерывая вводившую в отупение речь доктора. – Объявляю собрание закрытым. Все свободны!
Земля. Хотя нет, земля немного ниже. Километра на три. Под килем. Трехпалубная яхта «Белый папуас». Владелец не установлен, поскольку на палубе народу тьма, но само по себе, даже без капитана, судно плавает под марокканским флагом. Местное время: где-то между Гринвичем и Нью-Йорком. Извините, господин секретарь Президента, точных сигналов передать не можем…
Полосатый шезлонг тихо скрипнул под массивным телом, прогнулся, затем почти скрючился, после чего вывернулся наизнанку, вылинял, разбросал полосы по ветру, а ножки по палубе. Наконец испустил облегченный треск и спокойно отдал концы. Блондинка, одетая в бикини и только что усевшаяся на шезлонг, удивленно осмотрелась по сторонам, отказываясь верить, что сидит на палубе, а от складного полустула-полукровати остались лишь тряпочка под тазом да щепки, раскиданные вокруг. С трудом вернув обратно все три подбородка, раскрывшиеся от удивления, блондинка попыталась оторвать от палубы необъятную пятую точку и, колыхая вымяподобными грудями, завопила на всю палубу:
– И это называется обслуживанием пассажиров? Капитан, быстро сюда! Иначе до конца жизни будешь управлять списанным тральщиком в порту Находка.
Элегантный, подтянутый капитан, еще секунду назад безмятежно попивавший пиво в тени козырька на мостике, побледнел так, что Майкл Джексон просто лопнул бы от зависти, узнай он, что негры настолько белыми бывают. Впрочем, если и был на свете человек, о котором капитан яхты сейчас думал меньше всего, то именно Джексон им и являлся. На что, естественно, поп-идол тут же обиделся и послал e-mail лично Президенту Соединенных Штатов с нотой протеста по поводу наглости зарвавшегося капитана. Джордж, что тоже естественно, сослался на марокканский флаг над яхтой и послал Майклу мыло, веревку и пожелание впредь слать электронную почту на адрес золотаря Ненюхова из города Кривопрышинска.
Впрочем, о компьютерном общении Президента с идолом на яхте знали немногие. А вот о встрече милой двухцентнеровой дамы с капитаном «Белого папуаса» услышали все пассажиры, члены команды, пролетающие мимо чайки, проплывающие рядом акулы и дрейфующие льды у Северного полюса. При этом последние тут же остановили свой дрейф и поспешили намертво вмерзнуть в побережье Гренландии. Капитан, естественно, то же самое сделать не мог, как и не имел полномочий использовать чехол от спасательной шлюпки в качестве кляпа и засунуть его пасть очень, конечно, элегантной, но уже слишком крикливой леди. Капитан был джентльмен и подобного обращения с дамой себе позволить не мог. Тем более что оная была о-очень большой шишкой. Никто, правда, не знал, где такие шишки растут, но зато все были прекрасно информированы о том, что с пышнотелой дамой в бикини лучше не связываться.
Капитан поспешил утащить женщину в свою каюту, от крена подальше, и там постараться хоть как-то успокоить разгневанную фурию, но едва они переступили порог, как дамочка страстным поцелуем впилась в обескровленные уста капитана. Тот истошно хрюкнул и попытался вырваться, но способности к сопротивлению у доблестного морехода хватило лишь на несколько секунд. Затем он обмяк и, едва дамочка разжала свои объятия, бесформенным желе сполз на пол каюты. Дамочка посмотрела на него, презрительно сплюнула и с досадой в голосе произнесла:
– Слабак! А еще говорят, что все моряки любвеобильные… – и тут же изменила форму, превратившись в секретаря Президента понятно какой страны.
– Отдыхай, доходяга. Я пошла… Тьфу ты, пошел! – заявил то ли секретарь, то ли пышнотелая «шишка» и, открыв дверь на палубу, замер. – Вот идиот, блин! Замаскироваться забыл.
Пару мгновений у него ушло на то, чтобы принять облик капитана яхты, и единственным свидетелем этого перевоплощения оказался заблудившийся папарацци, от скуки решивший поснимать дверь капитанской каюты. Экс-секретарь, бывшая леди Балластный Груз, некогда еще и кухарка президентской дачи, а ныне капитан «Белого папуаса» в одно мгновение оказался рядом с фоторепортером и, со словами: «У вас солнечный удар, сэр», стукнул папарацци кулаком по лбу. Тот мгновенно отключился, успев, правда, удивиться, как больно умеет бить солнце, а капитан-оборотень, подхватив фотографа на руки, отнес его в каюту и положил рядом с настоящим капитаном.
– Хм, это уже превращается в хобби, – задумчиво проговорил двойник, глядя сверху вниз на два бездыханных тела. – Надо будет проанализировать такую странную тенденцию.
Выйдя на палубу, капитан поправил китель и, поднявшись на мостик, вызвал в столовую всех секьюрити, имевшихся на яхте. После чего спустился вниз сам и, выстроив охранников в одну шеренгу, поблагодарил за хорошую службу, наградив каждого теплым, отческим поцелуем. Ну а поскольку телохранители всегда не очень резво соображают в неординарных ситуациях, таких, как странные повадки капитана и еще более странные падения закаленных на тренажерах охранников на пол после жарких капитанских поцелуев, то когда последний парень в строю секьюрити сообразил, что нужно делать ноги из столовой, оборотень был уже рядом с ним. Страстный поцелуй – и охранник присоединился к своим коллегам, застывшим на полу. Ну а еще через минуту все телохранители были свалены в одну кучу в глубине подсобки. Хмыкнув, двойник капитана запер дверь и вызвал официантов.
– Итак, друзья мои, приказываю вам угощать всех пассажиров лучшим вином, водкой, коньяком и любым алкоголем, который те пожелают принять, – скомандовал дубликат ошалевшему обслуживающему персоналу. – Да, и замените воду в бассейне на водку.
– На водку, сэр?! – окончательно оторопел старший официант.
– Именно на водку. Пусть народ тешится, – капитан-два широко развел руки в сторону. – Все-таки скоро начнется самое знаменательное событие за последние несколько лет…
Земля. А точнее, подземелья экс-колхоза «Красное вымя». Год тот же, та же осень. Те же рожи, но в профиль. В общем, начало главы, но с той разницей во времени, которое вам потребовалось, чтобы добраться до этих строк… Пи-пи-пи… Сколько там на часах?.. Правильно! Столько этих часов и есть.
Пацук с упоением брился уже третий раз за день и все равно никак не мог получить удовлетворения от состояния черепа вокруг оселедца. Ну, не хотела отросшая за неделю щетина исчезать бесследно! Прописалась она там. Выросла несгибаемой перед волей есаула. И завидев лезвие бритвы, тут же пряталась обратно в поры, появляясь наружу, стоило только Миколе убрать станок и поднести к черепу ладонь.
– А ты соляной кислотой ее, – посоветовал Шныгин и едва успел увернуться от пущенного в полет свободной рукой есаула левого десантного ботинка.
Сергей долго думать не стал и отправил на стыковку с плохо выбритой лысиной украинца попавшуюся под руку баскетбольную кроссовку Кедмана. Мастерски выполнить бросок старшине, правда, не удалось, поскольку «морской котик» попытался поймать улетающее имущество и, задев кончиками пальцев за пятку башмака, изменил направление его полета.
Баскетбольный башмак ударился о стену намного выше головы есаула и свалился Миколе прямо в руки. Украинец этим подарком не воспользоваться просто не мог и тут же зашвырнул туфлю обратно, стараясь попасть точно в лоб Шныгина. Сергей сидеть и ждать, пока нечто сорок последнего размера прибудет к конечной станции, естественно, не собирался. Он нырнул вниз с кровати, словно уходя из-под пулеметного огня, и предмет баскетбольной экипировки всей своей ребристой подошвой чмокнул хозяина в щеку.
Кедман, забыв, что до этого момента пытался не позволить своей обуви отправиться в полет, с диким рыком швырнул обувку обратно. Шныгин снизу, из прохода между кроватями, прекрасно видел траекторию полета башмака и понял, что не миновать есаулу ребристой печати на чело, но Микола каким-то чудом в последний момент поднял руку и кроссовок, задев об нее, изменил траекторию. И закончила баскетбольная обувь свой полет точно в районе солнечного сплетения Зибциха. Удар вышел не сильным, но немца разозлил. Ефрейтор, посчитав виноватым американца, тут же запустил в него пластмассовым совком, в который сметал мусор за секунду до знакомства с обувью Кедмана. И быть бы в кубрике настоящей бойне, если бы в динамиках внешней связи не раздался голос Раимова.
– А ну-ка, прекратить! Мать вашу в баскетбольную корзину, – заорал майор. – Детство в уставе заиграло? Пионерлагерь вспомнили? Я вам сейчас покажу, где вожатые зимуют!.. – и тут же базу залил звук тревожной сирены. – Агенты, к бою! Готовность номер один.
– Вот гад! Всю неделю в лесу концлагерь нам устраивал, и тут, в первый же вечер на базе, отдохнуть не дает. Не пойду никуда! – проворчал Пацук и тут же улыбнулся видеокамере, повернувшейся в его сторону. – Чего-с изволите, господин майор? Воно ж, знаете, что усталость с людьми делает? Была боеспособная группа и вдруг бац, пацифисты командира гвоздями к танку прибивают.
– Р-р-разговорчики! – рявкнул Раимов и запустил по второму кругу затихшую было сирену. – Агенты, бегом марш, строиться в главном коридоре!
Хотя всех четверых бойцов в команду «икс-ассенизаторов» и выбирали по всему миру как военнослужащих, наименее поддающихся любому воздействию со стороны, рычание майора на них подействовало, и через две минуты спецназовцы уже стояли в коридоре. С полным боевым снаряжением, как того и требовал устав. Несгибаемый Пацук тут же заявил, что Раимов с жиру бесится, Шныгин успел посетовать на то, что боевые лазеры еще не готовы, а вот Зибцих, напротив, был этому рад. А все потому, что применение нового оружие сведет на нет необходимость существования снайперов как таковых. С боевым лазером и косоглазый идиот на расстоянии в километр в десятипфенниговую монету попадет, было бы только зрение хорошим, чтобы красную точку на цели разглядеть удалось!
Раимов словно ждал, пока бойцы построятся, и вышел из штаба, едва последний агент встал в строй. Почти строевым шагом майор дошел до вытянувшихся по струнке спецназовцев и замер, задумчиво окинув подчиненных отческим взором. Видимо, осмотр удовлетворил Раимова, и он, кивнув головой, набрал полную грудь воздуха.
– У-у-у, упырь, – едва слышно пробормотал Пацук. – Задумался. Решает, из кого первого кровь начать пить.
Раимов резко выдохнул.
– Что там агент Пацук сказал? – развернувшись в сторону Миколы, поинтересовался он.
– А я говорю, товарищ майор, что группа по вашему приказанию построена, – широко улыбнулся украинец. – А то воно ж как бывает? Не доложит о построении никто, и стоит командир, как дурак, совершенно не ведая, что солдаты уже готовы ко всему. Даже к бою!
– Ох, дождешься ты, Пацук, что я специально для тебя здесь гауптвахту организую, – покачал головой Раимов, но дальше тему развивать не стал. Вместо этого он снова обвел взглядом строй. – Бойцы, сегодня нам предстоит новое, крайне важное задание. Из Центра только что поступило сообщение о том, что инопланетные террористы захватили группу очень влиятельных и знаменитых людей на шоу популярной во всем мире телеведущей со странным именем Опля. Думаю, не надо объяснять вам, какой резонанс в мире вызовет расправа над знаменитостями, показанная в прямом эфире? Люди просто перестанут верить в то, что правительства и армии их защищают. А это, как сами понимаете, чревато боком, – майор на секунду замолчал, переводя дух. – В общем, так, агенты. Центр дал приказ обезвредить пришельцев, захвативших шоу Опли. И сделать это нужно так, чтобы ни с одного землянина волосок даже не упал…
– Товарищ майор, тогда попросите их всех побриться налысо. Под Пацука, – недовольно буркнул Шныгин. – Мы же спецназ, а не школа бальных танцев! У тех и то платья рвутся, а мы с заложников пылинки сдувать должны? Это что же, когда пришелец в заложника целиться начнет, мне нужно будет вежливо попросить гражданское лицо уйти с линии огня? Или с самой Оплей дебаты по этому поводу устроить, еври бади?..
– Не надо меня усри… упри… умри… угри… – задумался Раимов. – Тьфу ты! Короче, не передергивай мои слова, агент Шныгин. Мне плевать. Можете всех заложников плясать заставить, лишь бы они живы остались и без тяжких телесных повреждений обошлись! Приказ ясен?
– Так точно! – дружно рявкнула в ответ вся четверка.
– Тогда чего стоите? – изумился майор. – Бегом марш к самолету!
Первое, что сделал старшина, едва поднялся по трапу самолета, так это шлепнул по броне танк, прошел в кабину пилота и хлопнул дремлющего в кресле летчика по плечу. Тот вскочил и удивленно вытаращился на Шныгина мутными глазами, в которых плескалось не менее литра отборной самогонки. В первую секунду Сергею показалось, что пилот совершенно не понимает, где он сам находится и кто это его будить надумал. И Шныгин был недалек от истины. Асс, действительно, соображал очень туго и полез было в карман за вожделенной бутылкой, способной восстановить нормальную работу серого вещества, но старшина не позволил пилоту таким варварским способом приходить в чувство.
– Короче, слушай сюда, браток, – проговорил Шныгин, сжав трясущуюся руку пилота железной хваткой. – Первый и последний раз предупреждаю: будешь на людях самогонку пить, душу травить своими бутылками, я тебя летать без самолета заставлю. На трех тысячах метрах. Понял меня, блин, еври бади? – летчик коротко кивнул. – Вот и умница! Бухать надумаешь – прячься, чтобы я тебя не видел. Иначе убью!..
– Агент Шны… Медведь, что у вас там происходит? – раздался в наушниках старшины голос обеспокоенный Раимова.
– Слава тебе, господи, включился слух, нюх и зрение нашей эпохи, – пробормотал себе под нос старшина. – Теперь даже пукать придется с глушителем.
– Что ты сказал? – майор тираду не расслышал и потому задавал вопрос вполне ласковым тоном.
– Да это я, шеф, с пилотом разговариваю, – отмазался Шныгин. – Прошу, чтобы он кондиционер включил, а то в салоне кто-то воздух испортил. Соленым салом ну, просто нестерпимо пахнет.
– Ты, москальская рожа, на кого бочку катишь?! – завопил в микрофон Пацук. – Репу свою давно из навоза не выкапывал? К самогонке на закуску?!
– Прекратить постороннюю болтовню в эфире, – тут же зарычал майор. – Повторяю задание: всему вашему зоопарку, мать его в кочегарку истопником, нужно выловить весь сельдерей из салатницы в ванной. Об исполнении доложить, и смотрите, ноги не замочите.
– Товарищ шеф, вы на всякий случай термометр-то под руками держите, – посоветовал Пацук, едва Раимов перестал говорить. – А то, я смотрю, у вас перегрев системы. Где ж это видано, чтобы салатницы с сельдереем в ванных комнатах стояли?
– Да не в комнате, а в самой ванной! – раздраженно рявкнул майор.
– Еще хуже, – констатировал есаул. – Шеф, вы уж поберегитесь. А то воно ж у переутомленного начальства, знаете, что бывает? Сидит оно себе, сидит, переутомленное, а тут бац, и два друга в белых халатах приходят для примерки эсклюзивного костюма с длинными рукавами…
– Все, Барсук, ты меня достал, – Раимов уже не просто заорал, он взревел благим матом: – Вернешься назад, будешь нору копать от меня и до Пекина. Раком!
– Норы, вообще-то, обычно лопатами копают, – раздался в наушниках задумчивый голос Зибциха. Шныгин с Пацуком взвыли от хохота.
– Мо-о-олчать! – рявкнул майор, и бойцы, дабы уберечь себя от возможных осложнений по службе, поспешили заткнуться.
Пилот тем временем, совершенно не обращая внимания на перепалку агентов с майором, запустил двигатели, прогрел их и, приготовив все к влету, задумался. Летчика не покидало стойкое ощущение того, что он забыл сделать какую-то важную вещь, и минут пять он тупо смотрел на штурвал, пытаясь это вспомнить. Ну а когда озарение снизошло, летчик испуганно осмотрелся по сторонам и, удостоверившись, что находится в кабине один, перекрестился и осушил половину бутылки с самогоном. Ну, теперь-то можно было и взлетать!
Едва супер-самолет оторвался от земли, как Кедман вновь начал бриться, мурлыкая себе под нос, если конечно, речитатив можно назвать мурлыканьем, песенку из репертуара гарлемской группы «Бед стрит крейзи чилдрен из Васюковки». Пацук недовольно покосился в его сторону и собрался было заглушить ненавистный рэп руладами украинской колыбельной, смысл которой сводился к тому, что если дочка будет плохо спать, то ее потом муж попросту в речке утопит, да передумал. Не к добру такие ужасы перед боевым заданием вспоминать. Поэтому вместо уроков по сольфеджио Микола занялся штрихованием лысины – негоже спецназовцу на шоу знаменитой телеведущей без камуфляжа приходить. Примут еще за какого-нибудь «Брата-2»!
Зибцих в силу привычки взялся за чистку оружия, но поскольку его «УФО-1» уже был отполирован, то немец стал надраивать все автоматы, которые попадались под руку. Шныгин свое оружие спрятал от ефрейтора подальше и завалился спать, натянув на нос пятнистую кепку. Правда, отдыхать ему пришлось недолго. Только Сергею во сне подали белую лошадь и пригласили принять парад на Красной площади, как тут какой-то чокнутый гаишник засвистел и потребовал от старшины предъявить права на вождение кобылы. Шныгин проснулся с твердым намерением заехать в рыло первому же, встреченному на пути, работнику ГИБДД, и оторопело уставился на Кедмана, что есть силы дувшего в свисток.
– Так, значит, из-за тебя это я парад не принял?! – грозно поинтересовался десантник у «морского котика». Тот от удивления глаза на пол-лица, хуже стрекозиных, вытаращил и свисток едва не проглотил – шнурок помешал. А когда старшина собрался продолжить обвинительную речь, неожиданно завыла сирена и заморгала красная лампочка.
– Я же говорю, что подлетаем, – облегченно вздохнул Кедман, предварительно выудив свисток из района гортани. – Поднимайте свои белые задницы.
– Эх, поднял бы я тебе кое-что до подбородка, – пообещал Сергей, но договорить снова не успел. На этот раз помешал пилот, не вовремя вышедший из кабины.
– Прибыли в заданный район, – констатировал асс, опасливо покосившись на Шныгина. – Спасибо за полет с рейсом нашей авиакомпании, как говорится, но посадки не будет. Я вам сейчас люк открою, а вы там сами смотрите, куда прыгать, – и с этими словами исчез в кабине.
– Не понял?! – взревел старшина.
– Сейчас поймешь, – пообещал Пацук, глядя в щель между бортом и опускавшимся люком. – Иди сюда, Репа бестолковая.
Шныгин как выглянул, да так и застыл – кругом, насколько хватало глаз, простиралось море. И не какое-нибудь Аральское, где килька с тиной, бензином и ядерными отходами еле-еле меду дном и поверхностью умещаются, а самое настоящее – сине-зеленое, с пенными барашками, бурунами, дельфинами и прочими морскими коньками. Старшина присвистнул.
– Так, мужики, кто-нибудь акваланги захватил? – поинтересовался он у сослуживцев. – Или вы тут все земноводные, еври бади?
– Так вот, значит, что наш любимый шеф имел в виду, когда по сельдерей в ванной говорил?! – зашипел Пацук. – Ну, товарищ шеф, я вам сейчас расскажу, как воно ж бывает, когда компоненты салата в соленой воде замачивают…
– Да подожди ты, – оборвал кулинарный урок есаула Зибцих. – Плавать не придется. Смотрите вниз. Там яхта.
Прямо под медленно опускавшимся самолетом, действительно, оказалась довольно большая, белоснежная, трехпалубная посудина. Выглядела она, конечно, очень впечатляюще, да только настораживало то, что ни на одной из палуб не было ни единой живой души. Впрочем, этот факт «икс-ассенизаторы» обнаружили позже. А пока все четверо невольно залюбовались океанской красавицей.
– Ни фига себе яхта! – удивился старшина. – Да это целый лайнер, в натуре.
– Тоже мне, лайнер. Яка невидаль! – презрительно фыркнул Пацук. – Да у нас на Днепре в таких корытах даже дошколят не катают.
– Ага. Эти суда президент Украины у «новых хохлов» с боем конфисковал, и теперь пытается нашему Президенту в качестве платы за газ впулить, – фыркнул старшина. Микола собрался достойно парировать, да не успел.
– Группа, внимание! – раздался в наушниках голос Раимова. – Сезон сбора сельдерея прошу считать открытым. Напоминаю, ваша задача – не испортить в клумбах розаны. Кстати, не перепутайте, сельдерей зеленый. Все остальное других цветов. Медведь со Слоном, как обычно, протаптывают грядку. Барсук, глубоко не зарывайся, а то Енот тебя из поля зрения потеряет и хрен его знает, чего там в ванне наполощет. Задача ясна? – и, не дожидаясь ответа: – С богом, зверики мои родные.
– Кто бы сомневался, что у него вся родня зверье, – проворчал Пацук и, чтобы отвлечь внимание от своих слов, заорал, слегка толкнув Шныгина в спину. – Первый, пошел!
– Да пошел ты сам, – предложил Сергей, правда, из люка, все равно выпрыгнул и, перекатившись через голову, замер у трубы, держа под прицелом часть кормы и весь правый борт. – Слон, чисто!
– В натуре, чисто, слон, – глядя, как Кедман опускается на палубу, недовольно проворчал в микрофон Пацук, которому так и не дали выговориться по поводу того, кто кому за газ должен.
– Отставить шуточки! – тут же раздался в наушниках голос Раимова. – Предупреждаю первый и последний раз: если кто-нибудь позволит себе во время боевого задания засорять эфир хохмами, прикажу расстрелять с самолета. Я не шучу!
Бойцы задумались. Судя по голосу, майор, действительно, не шутил. Хотя, понять, что именно происходит в голове другого человека, наверное, даже Гобе не дано. Тем более, если этот человек татарин. Славяне вон триста лет с ними общались, да так друг друга до взятия Казани и не поняли. А уж про всяких там евро-американцев, которые татарина от якута отличить не могут, и говорить было нечего! Поэтому проверять слова майора бойцы не решились и хохмить прекратили.
Кедман, которому Устав ВМС США думать не позволял, пока Пацук со Шныгиным размышляли, переместился вдоль трубы и взял под прицел левый борт и нос судна. Только после этого есаул со снайпером покинули самолет, и тот, поднявшись на десяток метров, завис над яхтой.
Единственный спуск на нижний ярус был на корме, и спецназовцы стали аккуратно перемещаться к нему. Пацук взял под контроль сектор старшины, снайпер навел автомат на трап, а сам Шныгин быстро переместился к спуску и, прижавшись к перилам, обвел стволом автомата весь пяточек на корме второй палубы, где располагался бассейн. Знаком показав сослуживцам, что они могут спускаться, старшина вдруг понял, что вокруг пахнет чем-то подозрительно знакомым. Несколько секунд Сергей пытался сообразить, откуда ему известно, чем может пахнуть яхта посреди моря, а затем понял – водкой! Что и подтвердил Пацук, первым спустившийся к бассейну.
– Мама моя, ридна Украина! – полным отчаяния голосом прошептал он. – Да в этом лягушатнике не вода, а водка! Шеф, вы нам «фронтовые» забыли выдать. Так, может, я глотну чуть-чуть? А то воно ж, может, и помру сегодня, так и не выпив!..
– Я тебе глотну, Барсук, – проворковал Раимов. – Так наглотаешься, как ни одному бобру и не снилось!
Вопрос был снят, но бассейн, полный водки, отвлекал внимание «икс-ассенизаторов», не давая возможности нормально работать. Тем более что и запашок над палубой стоял одуряющий. Шныгин с Пацуком его еще кое-как выдерживали, а вот непривычные к такому количеству алкоголя НАТОвцы начали потихоньку дуреть. Кедман принялся со свистком баловаться, то засовывая его в рот, то вынимая обратно, словно фигурный леденец на палочке, а Зибцих принялся «Ах, мой милый Августин» насвистывать. Раимов понял, что группу нужно срочно от бассейна уводить, и уже собрался отдать приказ, но тут дверь во внутренние помещения второй палубы открылась.
Бойцов с открытых мест тут же словно ветром сдуло. Кедман прилип к спасательной шляпке, стараясь слиться с ней в одно целое, Зибцих нырнул за кучу шезлонгов, сваленных почти у края кормы, есаул перекатился за пластиковый стол, а Шныгин, собиравшийся вломиться внутрь, прилип к стене, прямо за дверь. Он первым и увидел, что на палубу, шатаясь, выбрался широкоплечий и рослый мужчина, почему-то полностью зеленого цвета. Еле передвигая ноги, мужик добрался до бассейна и начал из него пить. Причем, погрузив голову в водку целиком.
– Вот варвар! – пробормотал старшина и, одним прыжком оказавшись около алкоголика, выдернул его из бассейна и перевернул на спину. Пацук тут же оказался рядом, а Кедман с Зибцихом взяли под прицел открытую дверь второй палубы.
– Мать моя барсучиха, – оторопел есаул, глядя на физиономию пойманного мужика. – Что вам тут, Рио-де-Жанейро что ли?!
Возмущаться Микола, действительно, имел полное право, поскольку вместо морды у позеленевшего мужика была какая-то жутковатая маска с оскаленными клыками, выпученными глазами и плоскими маленькими ушными раковинами, плотно прижатыми к голове. Есаул попытался содрать маску с несчастного, но к свою вящему удивлению обнаружил, что это не предмет карнавального костюма, а самое что ни на есть настоящее лицо.
Вывалившийся из кают на палубу мужик оказался пришельцем. Причем, нового, еще неизвестного науке вида! Старшина тут же, не раздумывая, тихонечко приложился к черепу инопланетянина прикладом автомата, а шустрый Пацук упаковал оного в две пары наручников – правую руку за спиной пристегнул к левой ноге, и наоборот. Зибцих, умудрившийся и видеть все, что происходило у бассейна, и держать под прицелом вход внутрь второй палубы, дал знак, что все чисто. Кедман тут же рванулся вперед и, прижавшись к стене, позволил войти остальным, контролируя всю протяженность широкого коридора.
– Шеф, а сельдерей, в натуре, зеленый, – доложил Шныгин, будто майор не видел происшедшего сам. – Один пучок запакован, ищем еще. Мясо пока не обнаружено.
– Какое мясо? – оторопел Раимов.
– А как еще заложников с этой Оплей называть? – пояснил старшина, и майору оставалось только горестно вздохнуть – сам спровоцировал подчиненного на нарушение кодового режима.
Вторую палубу спецназовцы зачистили очень быстро. Впрочем, ее и зачищать было нечего, поскольку почти никого – ни инопланетян, ни местных аборигенов – на ней не было. Исключение составила только странная парочка, запертая в подсобке. Шныгин так и оторопел, как их увидел. Он, видите ли, надрывается, жизнью рискует, людей спасая, а эти двое целуются взасос. Причем, ладно бы разнополые были, а то один – негр в белоснежном кителе, а второй лохматый мужик, с фотоаппаратом под мышкой.
– Уйди, пра-ативный. Ты нам мешаешь, – увидев в дверях старшину, протяжно заявил лохматый.
– Шеф, а можно я тут немножко пообщаюсь, – зачем-то посмотрев в верх поинтересовался Шныгин. – Мяса на обед отобью. Без тяжких телесных повреждений, естественно, как вы и приказывали.
– Да оставь ты их в покое, – вместо майора ответил Зибцих. – Секс-меньшинства тоже имеют право на существование.
– Чего?! – оторопел старшина. – Ты что, фашист, совсем с ума сошел? Вы же, вроде, голубых так же, как и евреев, уничтожали в войну.
– Я не фашист! Я немец. И не смей меня больше фашистом назвать, – рявкнул Ганс. – Понял, ты, сталинист хренов?!
– Гляди-ка, немец еще и ругаться умеет! – наигранно изумился Пацук. – Вот ведь воно ж как бывает…
– Отставить разговорчики! – прервал дебаты Раимов. – Продолжить сбор сельдерея.
Бойцам ничего другого, кроме как подчиниться, не оставалось. Зибцих пару секунд сердито поглядел на старшину, а потом махнул рукой – обида обидой, а во время боевой операции на коллегу злиться некогда. Оставив Пацука контролировать спуск на первую палубу, а снайперу поручив держать под прицелом дверь, ведущую к бассейну, Шныгин с Кедманом закончили очистку кают. Впрочем, как упоминалось выше, никого не обнаружили. А вот внизу все и началось!
Едва капрал спустился на первую палубу, как в коридор из какой-то комнаты вывалились два здоровенных пришельца. Оба были в изрядном подпитии, но, завидев землянина тут же бросились к нему. Кедман ждать, пока они приблизятся, не стал. Вскинув автомат, он дал короткую очередь по врагу, стараясь разворотить коленные чашечки атакующих. Однако, к его вящему удивлению, ударившись о ноги пришельцев, пули срикошетили и, издав истошный вой, заметались по коридору, пока не засели в подходящей двери. Капрал дал еще одну очередь, на этот раз целясь в грудь, но эффект был тот же – нулевой! Пули, разносившие в пыль бетон, не причинили пришельцами ни малейшего вреда. Да что там говорить, они и движение врага почти не замедлили.
Шныгин, едва услышав стрельбу, скатился по трапу вниз, на лету дав очередь по инопланетянам. Те, видимо, только вдвоем на одного смелые были, и, увидев, что к американцу прибыло подкрепление, задумались и остановились. Старшина с Джоном тут же разрядили по рожку в грудь врага, но видимого ущерба нанести не смогли. Инопланетяне, хоть и были в чем-то напоминающем облегающее трико, оказались абсолютно непробиваемы.
– Щемись, мужики! – завопил сверху Пацук. – Сейчас посмотрим, как они связку гранат выдержат.
Старшина с Кедманом тут же бросились в разные стороны, выбив плечами двери кают. Есаул швырнул обещанную связку в коридор, но за секунду до взрыва оба пришельца повторили маневр спецназовцев, укрывшись за стальными переборками. Зибцих протянул Пацуку еще одну связку ручных гранат, но прежде, чем Микола спустился вниз и попытался забросить взрывчатку в одну из кают, где укрылись пришельцы, коридор первой палубы заполнил густой зеленый дым. Есаул не видел даже пальцев вытянутой руки, поэтому швырять гранаты наугад не решился.
– Блокировать вход. Держаться в укрытиях, – скомандовал по рации Раимов. – Сейчас я вам Бобика на веревке спущу. Расширьте ему двери. А то может застрять.
Шныгин на ощупь нашел двери, ведущие из кают первой палубы на открытое пространство, и вышиб их. Ворвавшийся внутрь ветер промчался по коридору, на секунду разорвав клубы дыма, но затем те снова сгустились и сквозняку больше ни пяди занятого помещения не уступили. Дым, словно резиновый, чуть подавался под напором ветра, а затем возвращался назад. Спецназовцы оторопело уставились на это зрелище, оказавшись буквально парализованными от удивления на пару секунд. Но тут им на помощь пришел верный танк. Точнее, не пришел, а просто свалился с небес, пробивая переборки. Да так и ушел вниз, до самого дна трюма.
– Вот, мать их в Кукуевское ателье на примерку! – заорал майор. – Эти гады тарелкой своей тросы перерезали.
– Откуда она взялась? – оторопел старшина.
– А я почем знаю! – Раимов был просто взбешен. – С неба свалилась, мать ее…
Впрочем, договорить, где именно находится местожительство матери всех «летающих тарелок», майор не успел. Вокруг дыры, пробитой в переборках танком, вспыхнул ослепительный свет. Светофильтры на шлемах спецназовцев, конечно, сработали, но с опозданием в долю секунды, и эта заминка стоило того, что больше минут бойцы ничего не могли видеть. А когда зрение восстановилось, оказалось, что ни дыма, ни «летающей тарелки», да и самих пришельцев на яхте нет. А из пролома, с нижней палубы, на бойцов смотрит счастливое негроидное лицо Опли и камера телеоператора.
– Вы только что, в прямом эфире нашего шоу, видели беспрецедентную акцию по спасению заложников из лап межпланетного терроризма, – заявила ведущая на весь белый свет и тут же повернулась куда-то назад. – У меня вопрос к премьер-министру Великобритании. Скажите, сэр, вы испытывали во время этой акции сексуальное возбуждение…
– Группа, отступаем! – тут же заверещал в наушниках голос майора. – Марш все бегом на верхнюю палубу. И этого урода зеленого с собой прихватите, – и ворчливо добавил, едва спецназовцы бросились выполнять его приказание:
– Хорошо, что у вас морды размалеваны, а то бы прославились на весь мир! В следующий раз на любую операцию только в масках!..
Земля. Год все тот же. Задолбал уже. Швейцария. Закрытый на время горнолыжный курорт им. Ивана Сусанина. Посмотришь вокруг, и не скажешь, что не зима. Время раннее. Кое-кто в такую пору еще и не завтракал. Особенно на противоположной стороне земного шара.
Красота. Горы. Елка зеленеет, солнышко блестит. Птички щебечут. Соловьи поют. Под Курском. А на вершине простой швейцарской горы, лично знавшей самого Суворова, стояли четыре человека. Чуть пониже – еще четверо, затем – полтора десятка, и так, в геометрической прогрессии, до самого подножья. Со стороны это выглядело так, будто половина Швейцарии слегка сошла с ума и решила водить новогодний хоровод не только задолго до наступления самого праздника, но и далеко от здравого смысла – вокруг горы. А на самом деле это была всего лишь конференция Супер-большой Четверки, посвященная, естественно, борьбе с инопланетными оккупантами.
– Так, что вы говорите, Джордж, они там оккупировали? – поинтересовался российский Президент, задумчиво покачивая лыжной палкой. По недоразумению, хотел попасть ей в глаз Мао Дзе, но промахнулся. Исключительно из-за того, что китаец вертелся все время и норовил из горнолыжных ботинок выпрыгнуть, будто они на три размера больше, а не меньше положенного были.
– Спасибо, что напомнили, господин Президент! – американец радостно хотел хлопнуть по лбу Великого Кормчего, но потом вспомнил о двадцати миллионах голодных, несчастных и бездомных китайцев и решил, что безопаснее будет ближайшего сенбернара за лапу укусить.
– Так вот, правительством Соединенных Штатов, в частности, и всем народом Америки, в целом, а так же истинными демократами всего мира я уполномочен сделать следующее заявление, – начал было говорить свой торжественный спич Джордж, но заявление, встретившись с взглядом Президента, так и проследовало мимо. Не остановившись. И американец остался без оного.
– Джордж, я задал конкретный вопрос. Зачем разводить патетику? – поинтересовался глава российского государства. – Натюрлих, герр Еханссон? – и, увидев вытаращенные от удивления глаза Председателя Евросоюза, махнул рукой. – Ах, да. Я и забыл, что вы швед…
Руководители четырех государств собрались на саммит, конечно, не случайно. Поводом послужил в первую очередь захват инопланетянами яхты, напичканной знаменитостями и прочими влиятельными людьми, словно консервная банка астраханской килькой. Весь мир до сих пор с упоением смотрел полуторачасовую видеокассету, отснятую оператором Опли, на которой были запечатлены как кадры отвратительных бесчинств пришельцев, так и финальная сцена с участием загадочных, закамуфлированных лиц. И народы мира, естественно, те, у кого дома был телевизор, приставали к своим правительствам – там, где эти правительства, конечно, были – с требованием объяснить, что, черт возьми, вообще, на Земле творится.
А вот все местное население атолла Капингамаранги в количестве трех с половиной папуасов даже устроило марш протеста около американской военно-морской базы, в которую входила покосившая кибитка, еле дышащая на ладан радиостанция и полтора вечно пьяных морских пехотинца. Причиной всенародного возмущения послужил тот факт, что единственный на атолле ламповый телевизор «Рубин» сломался в самый неподходящий момент. После чего Джорджу пришлось полтора часа выступать в прямом эфире по Би-би-си, объясняя, что в происшествии виноваты не происки террористов с соседнего острова Науру, а обычная триодная лампа… В общем, одни неприятности от этих пришельцев!
Да и горнолыжный курорт в Швейцарии местом сбора Супер-большой Четверки был выбран отнюдь не случайно. Во-первых, Евросоюз, в целом, и вышеуказанное государство, в частности, условно считались нейтральными. А во-вторых, уговорить Президента приехать на этот саммит смогли, лишь пообещав катание на горных лыжах. Иначе он даже разговаривать на тему общего сбора не хотел.
– Нужно сказать, что народ требует объяснить, кто были те загадочные люди, освободившие яхту от террористов, – прервал затянувшееся молчание Еханссон. – А это означает… Что? – глава Евросоюза поднял вверх лыжную палку в правой руке. – Что кто-то из нас должен будет взять на себя ответственность за проведение этой операции.
– Может быть, ввиду сложившейся политической ситуации и укоренившегося общественного мнения, господин Президент сделает это? – поинтересовался у окружающих Джордж, а затем посмотрел на главу российского государства. – Все-таки база на вашей территории. Да и выборы у вас не скоро…
– Полностью поддерживаю Россию! – завопил Мао Дзе, видимо, соскучившийся от того, что на него никто не обращает внимания. Зато после крика остальные руководители сразу посмотрели в его сторону. Причем, все с одним и тем же выражением на лице, что в переводе означало «закопайте кто-нибудь этого идиота в снег».
– Господин Мао, Россия еще ничего не сказала, – Президент терпеливо, как душевнобольному, объяснил китайцу истинное положение вещей.
– Я знаю, – как другу душевнобольного, улыбнулся в ответ Великий Кормчий. – Просто хотел сказать, что если Россия найдет, куда пристроить двадцать миллионов голодных, бездомных несчастных и холодных китайцев, то никакой другой фразы от меня весь мир не услышит.
– Дорогой Джордж, вам нужны двадцать миллионов голосов избирателей в вашу поддержку? – повернувшись к американцу, ласково поинтересовался Президент.
– Конечно! – радостно воскликнул тот, но, услышав хихиканье Еханссона, и увидев, как довольный Мао достает из кармана сотовый телефон, изменился в лице. – То есть, нет!.. Мне избиратели нужны, а не китайцы!
– Значит, по-вашему, китайцы не избиратели? – угрожающе поинтересовался Великий Кормчий.
– Это у вас они избиратели, а у нас китайцы! – истерично завопил Джордж.
Российский Президент улыбнулся и, отойдя в сторону, навострил лыжи. Он, вообще-то, сюда прилетел не дебаты устраивать, а с горки покататься. И вот теперь, когда остальные члены Супер-большой Четверки нашли, наконец, чем заняться, можно было и начать спуск. Президент собрался прикинуть в уме, стоит ли сшибать по дороге охрану, а если стоит, то в каком количестве, но додумать свою мысль так и не успел. В китайско-американскую разборку вмешался Еханссон. Миротворец, блин, доннер веттер!..
– Господа, прекратите ругаться! – потребовал председатель Евросоюза. – Нам нужно объединиться и совместно выработать какой-нибудь план избавления от пришельцев и прекращения их коварного нашествия на нашу… Что? Прекрасную, загаженную смогом, замусоренную ядерными отходами планету, у которой, к тому же, есть несколько совершенно прелестных дырок в озоновом слое…
– Господин Еханссон, вы это уже говорили, – горестно вздохнул российский Президент, осознав, что пока гигантский слалом отменяется.
– Когда? – удивился швед.
– В прологе посмотрите, – назидательно указал нужное место глава Государства Российского. – И вообще, книги иногда читать нужно. Хотя бы те, в которых про вас пишут.
– А что, про меня уже книги пишут? – поразился Еханссон и хотел еще что-то про автора спросить, но ему помешал проклятый янки.
– Господа, мы отвлеклись от обсуждения важной геополитической, так сказать, проблемы, – нетерпеливо напомнил Джордж.
– Я полностью поддерживаю… – начал было говорить Великий Кормчий и замялся, переведя взгляд с американского президента, на русского. – …Россию! Действительно, давайте лучше о двадцати миллионах китайцев поговорим. Кстати, господин Президент, а где ваша секретная база находится? Может быть, там полтора-два миллиончика моих бездомных подданных поместятся?..
Никто из президентов этого, конечно, не видел, а зря. Потому как не каждый день случается, что у лыжной палки вырастают уши. Самые настоящие, розовые, слегка отмороженные. Глаза на ушах, естественно, не выросли. Иначе это бы уж полный перебор генетических мутаций получился! Однако, и не имея глаз, уши на палке Мао Дзе легко сориентировались в направлении российского Президента.
– Извините, уважаемый Кормчий, но мы уже эту тему обсуждали, – строго проговорил глава Государства Российского в ответ на бестактный вопрос. – Во-первых, у нас в стране своих китайцев хватает. А во-вторых, место расположения секретной базы никого из вас не касается…
Дальнейшая дискуссия для лыжной палки интереса не представляла. Оная часть горнолыжного снаряжения, самым бессовестным образом вырвалась из рук китайца и, помахав на прощание ушами, покатилась вниз с горы. Телохранители Мао, естественно, бросились искать сбежавший от Великого Кормчего спортивный снаряд, но когда один из охранников вместо лыжной палки увидел гремучую змею, которая тут же поцеловала его взасос, то стало вполне понятно, отчего ни палку, ни этого телохранителя потом так и не нашли…
Зато нашли кое-что, точнее, кое-кого другого. Под одним из сугробов, почти у самой вершины горы, телохранители Мао откопали маленького неприметного человека в шляпе и потрепанном пальто. Человечек сопротивления не оказал, и его совершенно спокойно притащили наверх, к тому месту, где стояли члены Супер-большой Четверки. И тем, за исключением самого Мао, не оставалось ничего другого, как разинуть от удивления рты.
– Вау, – разинул рот Джорж. – Господин Шаарон, что вы тут делаете.
– Да вот жена за подснежниками послала, – потупив глаза, ответил человек в шляпе. – Ищу теперь. Под снегом.
– Ариэль, не вводите коллег по управленческому цеху в заблуждение, – укоризненно проговорил российский Президент. – Вы же, как обычно, шпионите.
– Для этого у меня «Моссад» есть, – улыбнулся человек. – Я на саммит, вообще-то, приехал.
– А это кто? – оторопело поинтересовался Мао.
– Премьер-министр Израиля, – ответил ему Еханссон.
– Правильно, – улыбнулся Шаарон. – И этот премьер-министр требует, чтобы его страну подключили к участию в проекте.
– Бросьте, Ариэль! Вы же знаете, что это невозможно, – отрицательно покачал головой Президент.
– Тогда, боюсь, я буду вынужден сделать координаты вашей базы достоянием общественности, – тяжело вздохнул премьер-министр. – Вы понимаете, как тяжело мне будет пойти на этот шаг, но безопасность моей страны превыше всего.
– А откуда вы эти координаты знаете? – подозрительно посмотрел на него Джордж. – Я их и то не знаю…
– А мой «Моссад» все знает, – снова улыбнулся Шаарон. – Ну так что? Вы принимаете мое предложение?
Президенты переглянулись и развели руками. А что им еще оставалось делать?..
Земля. Год две тысячи по желанию. Там, где Макар телят не пас. А именно в бывшем колхозе «Красное вымя». Местное время никого не интересует, потому что все хотят спать. Смена часовых поясов сказывается…
Вся четверка «икс-ассенизаторов» выбралась из самолета, уставшая, голодная и злая. Лишенные возможности завершить операцию так, как им хочется, да еще нанюхавшиеся, но так и не глотнувшие водки бойцы зверствовали. Шныгин с Кедманом, например, по очереди пинали контейнер с зеленым пришельцем. Очередь не возражала. Во-первых, потому, что стояла на раздаче халявного пива, производимой кандидатом в местную областную думу, во-вторых, была за сорок километров от базы. Ну а в-третьих, ничего о существовании Кедмана со Шныгиным, да что там говорить, и контейнера с пришельцем, знать не могла. Да и не долетел бы оный сундук до очереди, хоть и пинали его бойцы старательно.
Пацук с Зибцихом вели себя не столь безобразно. Хотя, это с какой стороны посмотреть! Если старшина с капралом могли нанести вред только стенкам контейнера, поскольку пришелец внутри был укреплен на специальных амортизирующих растяжках, то есаул своими непрестанными стенаниями наносил непоправимый вред ушам Раимова. Ну а вдобавок, Кедман присоединился к Сергею исключительно из спортивного интереса. А вот Зибцих, зная о нелюбви майора к художественной самодеятельности, пел «Мой милый Августин», специально фальшивя. Чтобы начальство помучилось. Впрочем, чего с немца взять? Просто попал под плохое влияние украинца, а вернуть арийца на путь истинный было некому…
– Мо-олчать, твою мать Паваротти на подпевку! – наконец, не выдержав истязаний, рявкнул Раимов.
– Это вы кому приказ дали, герр майор? – наивно поинтересовался Зибцих.
– Тебе, конечно, – вместо Раимова ответил Пацук. – И как я товарища майора понимаю! Знаешь, воно ж как бывает, когда татарина немецкими песнями долго мучают?..
– Мо-олчать, твою мать в еврейское гетто! – еще громче заорал в микрофон Раимов. – Молчать всем! Пацук – два наряда вне очереди, Зибцих – три!.. – Кедман со Шныгиным переглянулись и, подмигнув друг другу, заржали, как пони в зоопарке.
– А вам обоим по четыре, – тут же наградил их майор. – Мало?
– Никак нет! – наученные горьким опытом, дружно ответили все четверо, а Пацук еще и добавил шепотом:
– Чингисхан недоделанный.
– Что там агент Пацук бормочет? – тут же последовал угрожающий вопрос от Раимова.
– Говорю, что наушники мне чинить нужно, – отрапортовал есаул. – Слышу вас плохо. Сколько там москалю с негроиудеем нарядов? Семь?
– Семь, – согласился майор. – Но тебе!..
– За что?! – оторопел украинец, забывший о строжайшем запрете на разговоры по теме национализма и шовинизма.
– Вдобавок к тем двум, – разъяснил смысл наказания Раимов.
– Есть, вдобавок к тем двум, – обречено согласился Пацук и знаками показал старшине с капралом, что именно он сделает с ними при первой удобной возможности. Что в переводе на нормальный язык означало… (вырезано цензурой)…ать!
– Вот извращенец, блин, еври бади, – рассмеялся в ответ Шныгин, у которого плохое настроение после девяти нарядов, полученных Пацуком, как ветром сдуло. – Лечить тебя, Микола, надо. В тюремной клинике для маньяков и эмоционально неуравновешенных хохлов.
Есаул, которому улучшить настроение было нечем, решил не отвечать на этот выпад старшины. Микола махнул рукой, давая всем понять, что с глупым москалем разговаривать бесполезно, и ускорил шаг, торопясь сбросить с себя амуницию. Ну а поскольку догонять есаула никто не стал, то и увидеть сюрприз, поджидавший бойцов на базе, Пацуку довелось первому. А сюрприз этот был чуть больше метра шестидесяти ростом, темноволосый, черноглазый и затянутый в хорошо подогнанную камуфлированную форму. Сюрприз стоял в коридоре рядом с Раимовым, улыбался, хлопал глазами и, сколько Пацук ни тер глаза, продолжал оставаться женского рода. В смысле, пола… Или все-таки рода?.. А впрочем, Миколе было все равно!
– Мать моя, ридна Украина, – оторопело пробормотал Пацук, когда понял, что видение никуда деваться не собирается. – Товарищ майор, ущипните меня. А то с солдатами воно ж как бывает? Воин, он же не монах. Добровольного обета безбрачия не давал. И когда солдата долго держат на закрытой базе и без увольнений, то ему бац, и командир женщиной казаться начинает, – Микола ткнул пальцем в сторону девицы. – Кто этот призрак моей мечты? Кухарка? Официантка? Медсестра?.. Только не говорите, что это ваша жена! Я же не могу родного командира пристрелить!
– Может быть, перестанешь паясничать, агент Пацук? – сердито поинтересовался Раимов.
– Что делать?! – почти искренне удивился есаул и повернулся к застывшим в дверях сослуживцам. – Мужики, похоже, товарищ майор сегодня том энциклопедии на букву «П» читал.
– Два наряда вне очереди, – не меняя выражения лица, парировал Раимов.
– Да что мне, солить, что ли, эти наряды? – взбесился Пацук.
– Еще два, – увеличил дозу майор.
– Есть, еще два, – махнул рукой есаул. – Давайте, мучайте меня все. Я с сегодняшнего дня в лигу мазохистов вступил. А шо прикажете делать? Воно ж как бывает, когда украинец остается один в обществе дегенератов…
– Мо-олчать! – не вынеся стенаний Пацука, рявкнул Раимов. – Строиться всем!
Неизвестно почему, но даже в двадцать первом веке такой анахронизм, как беспрекословное выполнение солдатами приказов командиров, почему-то не отменили. Всякие там пацифисты и прочие панки, конечно, выдвигали этот вопрос на всенародное обсуждение, когда оказывались в армии, но, посидев пару-тройку суток на гауптвахте, в корне изменяли свое мнение и разговаривать с сослуживцами на всякие бунтарские темы переставали.
Четверо «икс-ассенизаторов» к числу вышеназванных искателей сложностей никогда не относились. Зато почтительно относились к Уставу и с детских лет знали, что приказы командира нужно выполнять. Поэтому и встали в строй, ни секунды не мешкая. Раимов подождал, пока бойцы подравняются, а затем вполоборота повернулся к девушке.
– Бойцы, представляю вам вашу новую сослуживицу и коллегу, так сказать, – торжественно провозгласил он. – Это Сара Штольц, сержант израильской разведки. Специализировалась на шпионаже. Теперь будет служить вместе с вами. Прошу, как говориться, любить и жаловать.
– Прямо сейчас? – придав лицу отупело-наивное выражение, поинтересовался Пацук.
– Что прямо сейчас? – оторопел майор.
– Любить. И жаловать, – терпеливо пояснил есаул. – Жаловать, кстати, чем? Чинами, имениями на Канарах? И какое жалование, вообще, она за любовь берет?..
Пока Раимов глупо таращился на Пацука и безмолвно хлопал ртом, словно Чаплин в немом фильме, Сара Штольц, похоже, окончательно потеряла терпение. Впрочем, внешне это никак не выражалось. Девушка все так же мило улыбалась и, казалось, ничуть не обижается на тупые шуточки Пацука. Как и не обращает внимание на украшенные глупыми ухмылками физиономии остальных бойцов. Повернувшись к Раимову, Сара тронула его за плечо.
– Разрешите, господин майор? – попросила она.
Майор, совершенно не догадываясь о том, что именно придется разрешить девушке, кивнул головой. И Сара, не переставая улыбаться, сделала шаг вперед. Пацук улыбнулся в ответ, заранее придумывая ответ на какой-нибудь выпад новобранца в юбке… Хотя нет. Без юбки Штольц была. В брюках… Так вот, Пацук улыбнулся, ожидая колкого выпада. И дождался. Сара улыбнулась еще шире и одним молниеносным движением сгребла в кулак то, чем обычно гордятся Пацуки… Нет, не сало… Микола тихо хрюкнул и застыл, боясь пошевелиться.
– Не думаю, что здесь, на базе, предусмотрена должность штатного сексопатолога, – продолжая улыбаться, проговорила Штольц в то время, как весь личный состав «икс-ассенизаторов», во главе с командиром, оторопело таращился на происходящее. – Так вот, я, конечно, не специалист, но как женщина о таких проблемах больше мужчин, естественно, знаю. Поэтому могу лично вам, есаул, облегчить муки, происходящие от гормонального перебора, и удалить некий орган, оказывающий катастрофическое давление на ваш мозг. Или на то, что от этого мозга осталось. Ну что, приступить к операции немедленно? – Пацук, не произнеся ни звука, отрицательно покачал головой.
– Как хотите, – пожала плечами Сара. – Только боюсь, в следующий раз эту процедуру вам будет делать не столь очаровательный доктор.
Девушка с разочарованным вздохом отпустила «гордость Пацуков» и сделала шаг назад, остановившись чуть позади майора. Микола тоже вздохнул. Но с облегчением, запоздало вспомнив, что в Израиле девушки с детства приучены управляться любым оружием и оказывать первую помощь всяким сепаратистам, шовинистам и всяким антисемитам, вырезая у них разные, совершенно ненужные, части тела. Зато Кедман, похоже, этого не знал. Сделав шаг вперед, он завопил:
– Сэр! Разрешите обратиться, сэр, – Раимов, все еще пребывающий в прострации, кивнул головой. – А где сержант будет спать, сэр? Если в кубрике, сэр, то, поскольку там только четыре кровати, я могу потесниться. Мы вдвоем вполне на моей койке уместимся, сэр!..
– Не положено, – пробормотал майор и, наконец, окончательно пришел в себя. – Мо-олчать!!!
Шныгин, собиравшийся было поддержать шутку американца, торопливо проглотил все, что просилось на язык. Есаул, намеревавшийся посоветовать Кедману на ночь сдавать в оружейную комнату кое-какие органы, тоже посчитал молчание золотом. Да и Сара, готовившаяся парировать шуточку капрала, услышав рык Раимова, решила, что подавать какие-то реплики в такой ситуации слишком опасно для собственной карьеры.
– Вы что себе позволяете, мать вашу… вовремя на аборт не отвели! Не при дамах, конечно, будь сказано, – Раимов покосился на Штольц, но в дальнейшей своей речи скидки на половую принадлежность подчиненных уже не делал. Поэтому привести ее целиком не представляется возможным. Стоит упомянуть только, что Пацук с Кедманом получили по пять нарядов, Шныгин – два за то, что не соответствующую уставу рожу скорчил, да и Саре, за ее самодеятельность с оказанием первой помощи пара нарядов перепала. Все время молчавшего Зибциха майор наградил одним. Видимо, просто за компанию. Ну а под конец своей речи Раимов пообещал, что завтра же стройбатовцы получат приказ отстроить гауптвахту, которая и станет родным домом для подавляющего большинства «икс-ассенизаторов».
– Ну а для особо понятливых, – майор выразительно посмотрел на Пацука, – я напомню, что имею полномочия писать приказы об отчислении, разжаловании и прочих милых подарках от злого командира. Больше повторять не буду! Мне нужна дисциплина в отряде и сплоченность бойцов. Иначе противопоставить пришельцам мы ничего не сможем, – Раимов, наконец, успокоился. – Я и сам не в восторге от того, что ко мне в отряд прислали женщину, поскольку считаю, что они детишек рожать должны, а не с автоматом за пришельцами бегать. Но раз уж Сара оказалась здесь, я требую относиться к ней в первую очередь как к боевому товарищу. И лишь потом… Впрочем, никаких потом. Только как к боевому товарищу и никак иначе. А вопрос по поводу того, где будет спать агент Штольц, будет решен еще сегодня. Ясно?!
– Так точно, – рявкнули бойцы, потрясенные красноречием командира. А Сара сделала шаг вперед.
– Господин майор, мне не нужно никаких поблажек, – застыв по стойке «смирно», заявила она. – Я хочу, чтобы вы не только призывали бойцов относиться ко мне, как к равноценному агенту, но сами следовали этому правилу. Я могу спать и в общем помещении. Как могу и постоять за себя, если кому-то захочется «клубнички».
– Два наряда вне очереди, агент Штольц! За разговорчики в строю, – рявкнул Раимов, а затем кинул головой. – Хорошо… Агент Зибцих, поможете Саре принести со склада кровать и установить ее в кубрике. Все свободны. До обеда привести себя в порядок. Затем будет «разбор полетов». Поговорим о том, что вы на яхте учинили! – и Раимов, круто развернувшись, пошел в штаб.
Шныгин задумчиво посмотрел вслед уходящему начальству. Происшедшее на яхте, конечно, обсудить следовало, но старшина не думал, что бойцы сделали что-то неправильно. Действовали они только так, как были обучены. Старались освободить заложников быстро, эффективно и бесшумно. Ну а когда были обнаружены пришельцами, то, естественно, открыли огонь на поражение. Ну а то, что в ходе этих действий была наполовину разрушена яхта – всего лишь незначительный побочный эффект. Тем более что всех заложников удалось спасти. Целыми и невредимыми, как и требовало начальство. Так что, тут претензий к «икс-ассенизаторам» быть не должно! А вот у них, в свою очередь, претензии имеются. И в первую очередь к качеству своего оружия!
То, что из-за неспособности автоматов «УФО-1» пробить бронетрико пришельцев, никто из агентов не погиб, можно было считать счастливой случайностью. В этот раз бойцам повезло. Инопланетяне для борьбы с «икс-ассенизаторами» применили какой-то неизвестный газ, и бойцам оставалось только радоваться, что фильтры шлемов, в отличие от боевого оружия, сработали надежно. Однако второй раз на удачу рассчитывать было нельзя, и при следующем столкновении с пришельцами все может закончиться куда более плачевно. Спецназовцам требовалось новое оружие. И именно об этом старшина и собирался говорить с майором.
Впрочем, не он один. Остальных членов группы терзали те же самые мысли. Впрочем, как истинные спецназовцы, «икс-ассенизаторы» с мыслями успешно боролись. Причем, не только с этими, но и со всеми вообще. Поэтому Зибцих со спокойной душой принялся чистить оружие, Кедман с чистой совестью отправился в душ, а Микола, едва придя в кубрик, принялся что-то вырезать из картона. Шныгин свалился на кровать, ленился и наблюдал за есаулом, пытаясь понять, что это за приступ аригамизма на украинца напал. Впрочем, наблюдал не он один. Сара, на которую после случая с Пацуком и внимание-то обращать боялись, тоже пыталась рассмотреть, что делает украинец. Через пару минут это занятие ей надоело.
– Микола, а чем ты занимаешься? – поинтересовалась она, подходя к Пацуку сзади. Бедный украинец даже подскочил от неожиданности.
– Чур меня! Сгинь, бисово создание, – рявкнул он. – И больше так не подходи. А то знаешь, как воно ж бывает, когда всякие безбашенные израильтянки втихаря к честным украинцам подбираются?.. – есаул задумался. – А черт его знает, что в таких случаях бывает. Поэтому лучше уйди!
– Нет, в натуре, блин, Микола, что ты там делаешь? – поддержал женщину старшина. – Заявление об уходе в отставку пишешь? Или затычку для рта мастеришь?
– Угу. Вот как заткну ею твой поганый москальский рот, так у тебя и прием и выход пищи через одно и то же отверстие идти будет, – буркнул есаул и распрямился, показав народу изготовленный собственными руками трафарет пятиконечной звезды.
– И на хрена?.. – удивленно поинтересовался Шныгин.
Микола ничего не ответил. Вместо этого запасливый украинец достал неведомо откуда баночку с красной краской и кусочек поролона. Аккуратно застелив подушку старым номером «Пионерской правды» за тысяча девятьсот восемьдесят второй год, Микола забрался на кровать и принялся при помощи трафарета рисовать в изголовье пятиконечные звезды. Старшина от удивления разинул рот.
– Охренел? – поинтересовался Шныгин. – Ты что делаешь?
– Наряды вне очереди отмечаю. А то считать уже, блин, задолбался, – зло ответил есаул и повернулся в сторону камеры наблюдения. – Товарищ майор, не подскажете, сколько мне звездочек рисовать? Нарядов невыполненных скильки у меня осталось? Шестнадцать или семнадцать?
– Теперь двадцать. Для ровного счета, – откликнулся Раимов. – А теперь сотри все.
– Ни за что! – уперся украинец. – В Уставе не сказано, что я не имею право фиксировать свои личные достижения таким способом.
– Устав не для тебя одного, агент Пацук, придумывали. И то, что найдется один идиот, решивший стены в казарме звездами изрисовать, представить никто из составителей Устава не мог, – рявкнул майор. – Зато они знали, что появление идиотов в армии, в принципе, возможно. Поэтому и написали, что солдат должен беспрекословно выполнять приказы командира…
– А еще написали, что приказы командира не должны служить для морального унижения подчиненных, – отрезал есаул.
– Товарищ майор, он же, в натуре, ничего не нарушает, – вступился за сослуживца Шныгин. – Пусть себе рисует. Это и вам полезно. Не забудете, сколько с него спрашивать нужно будет…
– Мо-олчать! – перебил его Раимов. – Агенты Шныгин и Пацук, в штаб. Бегом марш! – и связь с командиром, пискнув, оборвалась. Есаул со старшиной переглянулись, но не выполнить этот приказ просто не могли. Синхронно выругавшись, оба пошли к дверям, провожаемые задумчивым взглядом Сары.
Вопреки ожиданиям двух излишне хорошо знакомых с уставом бунтарей, майор не стал устраивать разнос. Зато устроил в штабе настоящее собрание. Правда, ученых в этот раз не было. Пред ясными очами Раимова предстали четверо «икс-ассенизаторов». В том числе и измазанный ружейным маслом Зибцих, и чистый, но одетый не по форме – замотанный в простыню – капрал. Шныгин с Пацуком недоуменно переглянулись и встали в общий строй, который, с учетом внешнего вида старшины и есаула, выглядел очень странно – по форме был одет только сам майор. Да и тот, естественно, не в строю стоял, а с умным видом прохаживался рядом.
– Собственно говоря, я вызвал вас сюда по трем вопросам, – загибая пальцы, проговорил Раимов. – Во-первых, нам нужно было обсудить с вами методы укрепления воинской дисциплины во вверенном мне подразделении. Во-вторых, я собирался поговорить о единственной, так сказать, женщине в нашем коллективе. Ну и еще нужно провести разбор операции на яхте. Но, подумав, я изменил свои планы. Первые два вопроса обсуждаться не будут…
Бойцы тут же радостно загудели. После вступительной речи майора все четверо поняли, что им грозят серьезные неприятности, и Раимов, следуя новомодным западным веяниям, предложит спецназовцам самостоятельно выбрать для себя наказание. Из очень короткого списка, разумеется. Но финал спича обрадовал бойцов несказанно. Впрочем, не надолго!
– …А не будут они обсуждаться только потому, что говорить тут не о чем, – заглушая радостное гудение бойцов, повысил голос Раимов. – Я понял, что разговаривать с вами бесполезно и пять минут назад получил из Центра подтверждение своих полномочий по поводу отчисления из группы бойцов за их профессиональную непригодность.
Теперь уже, откровенно говоря, радоваться никто из спецназовцев и не думал. Каждый из четверки понимал, что майор имеет все основания отчислить их из группы оптом или в розницу. А вот этого никому не хотелось. И как обнаружили все четверо, в нежелании покидать базу главную роль сыграли отнюдь не премиальные, прибавки к зарплате и выслуга лет. Хотя, конечно, и эти факторы были крайне важны! И все же, уезжать из подземного бункера спецназовцам не хотелось в первую очередь потому, что здесь им было интересно. Причем, интересным было все – и новый противник, и новая тактика ведения боевых действий, и новое оружие, да и новые сослуживцы, что уж тут греха таить.
А кроме того, в душе каждого агента вдруг заговорил запоздалый патриотизм. Парни понятия не имели о том, как их отбирали для службы в новой группе, но твердо знали, что раз уж они тут оказались, то, значит, подходят для этой службы лучше других. Ну, не позволять же грудью вставать на защиту малой и большой Родины, а так же планеты в целом, бойцам второго сорта! Так можно до того дожить, что, проснувшись однажды в постели, увидишь рядом вместо жены какого-нибудь зеленого инопланетянина. Потом же в зеркало стыдно будет смотреть!..
– Товарищ майор, нельзя нас отчислять, – твердо выразил общую мысль Пацук. – Мы же уже и в курс дела вошли, да и обучаться начали. Вы только представьте, сколько времени хотя бы у Инквизитора… То есть, у Гобе уйдет, чтобы хоть объяснить новичкам, какими именно украинскими песнями от воздействия на мозг нужно защищаться. Воно ж как получится? Выйдет какой-нибудь салага на операцию, а ему инопланетянин бац, и сексуальную ориентацию поменял. Что, вам потом от него по всей базе прятаться?!
– Да помолчишь ты, когда-нибудь, Пацук, или нет?! – рявкнул на украинца майор. – Ты вот мне скажи лучше, что у тебя за штуковина из кармана торчит?
– Где? – оторопел есаул, и тут же принялся прятать поглубже какую-то блестящую штучку на тонкой цепочке странной формы. – А-а-а, вы про это? Тю, могли бы и не беспокоиться. Это так, финтифлюшка такая. Вибропейджер новой конструкции. Взял у приятеля погонять.
– У какого приятеля, твою мать на конкурс анекдотов! – еще громче завопил Раимов. – Опять секретные технологии пришельцев на сувениры растаскиваешь? А ну, сдать мне эту дрянь немедленно.
– Так зачем вам дрянь всякая нужна? – побеспокоился о командире есаул. – Будете еще вы со всякой мелочью возиться! Я ее сам завтра быстренько выкину. Фьють, и вы ее уже не увидите. А то воно ж от дряни и дизентерия может случиться…
– Дай сюда, – протянул руку майор, и Пацуку ничего другого, кроме как подчиниться, не осталось.
– Ну вот как вас после этого не отчислить всех? – спрятав в стол инопланетный сувенир, задал майор риторический вопрос. И сам себе на него ответил: – Оказывается, можно. Пока отчислен никто не будет. Вы, все четверо, получаете неделю испытательного срока, – и вскинул вверх руку, предупреждая радостные возгласы. – Но не думайте, что наряды я отменю. Поскольку у нас тут все автоматизировано, и даже дневальный не требуется, я придумал хорошую замену нарядам вне очереди. Отныне одно такое наказание будет означать эквивалент пятикилометрового марш-броска на механической дорожке в спортзале…
– Это что же, товарищ майор, мне сто километров с полной выкладкой накручивать? – возмутился есаул. – Да я лучше… – и сник под строгим взглядом Раимова. – Тогда я лучше помолчу. А то воно ж и у командиров комплексы бывают. Знавал я одного майора, который моему красноречию страшно завидовал. И тут бац…
– Сто десять километров, – спокойно закончил за него Раимов. Пацуку только и осталось, что подтвердить, как хорошо он новую протяженность дистанции усвоил.
– Вот и хорошо. Вижу, что прогресс на лицо, – улыбнулся Раимов. – Пойдем дальше. Ко второму вопросу, так сказать. Присутствие на базе Сары Штольц вообще не будем обсуждать. Она такой же агент, как и вы, и относиться к ней прошу соответственно. А если какая-нибудь сволочь надумает с ней шуры-муры крутить, отчислю сразу и без сожаления. Всем все ясно? – бойцы, лишенные нового развлечения, понуро кивнули головами. – А вот по поводу последней операции поговорить придется. Как вы думаете, что именно помешало вам задержать террористов?..
– Ну вы, блин, вопросы задаете, Василий Алибабаевич, – изумился Шныгин. – Сами-то на такое ответить можете?
– Могу. Но здесь я спрашиваю, а отвечаете вы, – сухо проговорил майор. – Итак, повторим сначала. Сейчас вы мне доложите о том, что именно, по вашему мнению, помешало ликвидации банды инопланетных террористов, а потом все вместе будем думать, как эти проблемы решить. Ну а для того, чтобы беседа лучше шла, разрешаю всем садиться…
В среде некоторого, довольно большого количества армейских командиров бытует такой извращенный метод воспитания подчиненных, как заставлять их говорить вслух прописные истины. Выступит объект воспитания перед своими сослуживцами и скажет, что Земля круглая, вода мокрая, килограмм пуха все-таки легче, чем килограмм чугуна, и всем сразу становится видно, какой он дурак. А если командир еще и спросит с умным видом, естественно, может ли докладчик еще что-нибудь сказать по этим вопросам, то все понимают, насколько велико превосходства оного офицера над своими подчиненными в умственном развитии, и никто больше не спрашивает, почему в армии командир всегда прав.
Впрочем, Раимов такими подлыми методами не пользовался, и говорить о том, что операция на яхте провалилась из-за слабой бронебойности земного оружия и исключительной прочности брони инопланетян, он стал не для самоутверждения. Просто майор, действительно, хотел найти выход из тяжелого положения и придумать, как можно повысить эффективность действий «икс-ассенизаторов». Раимов надеялся, что бойцы вспомнят какие-то незначительные факты, замеченные ими во время проведения последней операции, и смогут помочь в решении серьезных проблем боеспособности группы.
Спецназовцы поняли это не сразу. Поначалу они просто таращились на командира, не понимая, зачем нужно говорить о том, что пули новейших автоматов оказались неспособны пробивать броню инопланетян. Но Раимов был настойчив и заставил бойцов говорить. Начал Кедман, продолжил Шныгин, а когда дело дошло до Пацука, обсуждение стало намного интересней.
– Да что я должен рассказывать?! – возмутился Микола, когда Раимов потребовал от него отчета. – Увидел, что ребята пропадают, и гранату вниз швырнул. Эти зеленые уроды сразу врассыпную…
– Вот! – подбодрил его Раимов. – Видишь, пришельцы все-таки чего-то боятся.
– Ой, да не смешите козу бигудями, товарищ майор, – расстроено посоветовал есаул. – Испугались они. Конечно! Воно ж, гранат и танк боится. Вы нас еще всех гранатометами вооружите и заставьте ближний бой вести в замкнутом пространстве. Вот тогда уж всех покрошим. И пришельцев, и себя…
– А может быть, стоит попробовать в голову им стрелять, – осторожно предположил Зибцих.
– Ага. Ты инопланетян еще позировать заставь, – повернувшись к немцу, фыркнул Пацук. – Ты у Джона лучше спроси, было у него время в глаз врагу целиться?
– Не было, – подтвердил американец. – Да и вообще, вы, белые задницы, не о том говорите. Майор хочет, чтобы мы нашли какой-то способ ведения ближнего боя. А ваши методы только на дальней дистанции хороши… Я прав, сэр? – Раимов кивнул головой.
– Ну и что ты, такая вот умная черная задница, можешь предложить? – ехидно поинтересовался у капрала украинец.
– А тут и думать нечего, – Кедман выставил напоказ все тридцать два зуба. – Харакири же лазер на основе технологии пришельцев сделал. Вот его и будем использовать. Это же очевидно.
– Нет, ну вы меня совсем за дурака держите! – Раимов не выдержал, нарушил добровольный обет молчания и вмешался в дискуссию. – Считаете, я о таких очевидных вещах подумать не мог? Я говорил с Хиро Харакири. Он утверждает, что его опытную модель даже на испытания можно будет выставить только через пару месяцев. Наш японский гений просто не успеет раньше довести лазерное ружье до ума…
– А зачем ему в одиночку мучиться? Нужно ему в помощь людей дать, – поинтересовался Шныгин, чем и заработал целый поток язвительности в свой адрес со стороны Пацука.
– Нет, я думал, что москали просто туго соображают, а у них, оказывается, вообще мозгов нет, – заявил Микола. – Серега, друг мой ситный, по-твоему, почему мы здесь прячемся, как крысы, и на людях только в масках появляться можем? Ты думаешь, база секретная тут для того, чтобы весь мир о новейших разработках знал?
– Это у тебя, Сало, мозгов ни хрена нет, – огрызнулся старшина. – Зачем всем на свете рассказывать, что именно они будут делать? – и, увидев недоумение на лицах собравшихся, пояснил:
– У меня отец токарем на заводе работал. Так вот, о том, что он делал детали для «Т-74», папанька только после того, как завод закрыли, узнал. Это я к тому говорю, блин, что некоторые идиоты не понимают, как можно оружие усовершенствовать, совершенно не зная о конечной цели своей работы. А просто нужно дать разным группам ученых задание, но не упоминать о конечной цели. Пусть одни, например, элементы питания разрабатывают, другие – линзы, третьи еще что-нибудь. А Харакири потом сведет все в одно, и получится новое оружие. Не въезжаете, блин, еври бади?..
– Хм, а над этим стоит подумать, – задумчиво произнес майор и встал со своего стула. – Ладно. До вечера все свободны, а после ужина приходите в актовый зал. Будет общее собрание.
– Слухайте, товарищ майор, вам поговорить не с кем? – поднимаясь, поинтересовался у командира Пацук. – Так способ проверенный есть! На москальском телевидении передача одна была, «Последний геморрой» называлась. Там всякие чудики необитаемый остров обживали. Так вот, когда им было плохо и поговорить хотелось, они шли подальше, вставали к видеокамере и болтали всякую чушь. Вот и вы, как только приспичит, берите микрофон в руки, вставайте около камеры и начинайте говорить. И сами выговоритесь, и людей собраниями мучить не будете. Да и мы вас послухать сможем.
– Все сказал? – Раимов терпеливо дождался конца фразы и поставил жирную точку. – Теперь у тебя, агент Пацук, сто двадцать километров гандикапа есть! Кстати, с завтрашнего дня начнете свои наряды отрабатывать. Сперва по «десятке», а там посмотрим.
Дружный стон был ответом на это беспрецедентное заявление командира. Впрочем, даже перспектива завтрашнего марш-броска на бегущих дорожках бойцов не слишком расстроила. Все-таки две самые главные проблемы были решены. Во-первых, Раимов отчислять пока никого не собирался. И судя по всему, не горит желанием сделать это в дальнейшем. А во-вторых, что намного важнее, спецназовцы вновь почувствовали уверенность в своих силах. Теперь-то, когда разработка лазера закончится, уже ни один инопланетный урод не сможет спокойно стоять под огнем «икс-ассенизаторов» и ухмыляться им в лицо! Теперь бойцы могли не бояться оказаться беспомощными в ближнем бою с врагом. И это известие стало для спецназовцев самой большой радостью всего дня.
Земля, блин. Надоела уже! Год плавно меняется, слава богу. Хотя не так быстро, как время суток. Бункер под заросшим бурьяном и эвакуированном в неизвестном направлении колхозом «Красное вымя» неизменен. Пока, по крайней мере. Местное время: вечер. Хороший такой, душный вечер в актовом зале. Птички не поют. Нету!..
Врастание в коллектив корнями для Сары Штольц проходило не слишком продуктивно. Новые сослуживцы старались внимания на нее не обращать. А когда Сара сама пыталась завязать разговор, то спецназовцы с ней начинали говорить исключительно о новой косметике, прокладках, водопроводных, естественно, и «Санта-Барбаре». И все из-за того, что бойцы, конечно, слышали о женщинах, работающих в спецназе, но видеть их воочию никому не приходилось. Вот и не знали «икс-ассенизаторы», что с девушками можно говорить о чем-то, кроме интересующих их тем. А вот то, о чем разговаривают женщины, парни знали отлично! Причем, исключительно благодаря телевизионной рекламе.
В общем, не получалось у Сары завоевать доверие мужчин. Но она не расстраивалась. Поиграла в баскетбол с Кедманом ровно тридцать секунд, пока не умудрилась пробежать у гиганта меду ног и забросить мяч в корзину, помогла Зибциху убраться в кубрике ровно минуту тридцать секунд, потом Пацук увидел, что девушка стала выгребать в мусорку один из его тайников, и взбесился. Затем девушка попыталась подпеть есаулу, но была вынуждена замолчать из-за того, что слово «крыныченька» произнесла правильней, чем сам украинец. Ну а напоследок сержант Штольц решила помочь Шныгину лениться. Что тоже не вышло – старшина просто уснул.
Вот таким образом провалились попытки Сары завязать дружбу с кем-нибудь из сослуживцев. В итоге девушка плюнула на все и на всех, отправившись в тренажерный зал, чтобы поразмяться. Вот поэтому на общее собрание она пришла не вместе со спецназовцами, а в гордом одиночестве. Раимов покосился на подчиненных, вновь не показывающих нужной сплоченности коллектива, но высказывать бойцам свое мнение не стал – решил дать им возможность самостоятельно наладить отношения друг с другом.
Дождавшись, пока все усядутся, майор начал собрание. Правда, в этот раз сам ограничился очень короткой вступительной речью, а возможность выговориться предоставил ученым. Чем они и воспользовались. И пудрить спецназовцам мозги начал Зубов. Побродив по сцене в безуспешных поисках стенда с наглядными пособиями, профессор остановился в углу и, уставившись на бюст Льва Толстого, позаимствованный Раимовым из библиотеки разогнанного колхоза, начал говорить.
– Итак, господа, хоть вас сегодня и очень мало, но важность моего доклада от этого ничуть не понизится, – одной рукой размахивая в воздухе, другой теребя себя за чуб, произнес Зубов. Майору пришлось вскочить и развернуть профессора лицом к залу.
– Вот, уже лучше! Я гляжу, народ постепенно подходит. Это радует, – довольно заявил гений сразу нескольких направлений в науке. – А то народ у нас в стране совсем пассивный и апатичный стал. Представляете, вчера смотрел, как тюменское «Динамо-Газовик» в полуфинале Кубка кубков мадридский «Реал» обыграло на своем поле семь-ноль, а на трибунах всего двадцать человек было. Людям, видите ли, стало скучно смотреть, как наши футболисты всех, кого ни попадя, обыгрывают…
– Профессор, мы, вообще-то, здесь по делу, – осторожно напомнил ему Раимов.
– По делу?! – изумился Зубов, начиная еще сильнее размахивать руками. Майору пришлось отступить. – Да какие могут быть дела, когда российский футбол в беде? Мы должны все как один встать и… – профессор запнулся. – А впрочем, давайте, действительно, поработаем.
Неожиданно для всех профессор сосредоточился и начал даже умные вещи говорить. В частности, например, Зубов объяснил, что странное оружие, захваченное бойцами во время «лесной операции», не что иное, как генератор электромагнитных волн, непосредственно воздействующих на головной мозг. С помощью его можно, например, заставить кого-нибудь исполнять стриптиз. Что Зубов и попытался продемонстрировать непосредственно на Раимове. К величайшему разочарованию спецназовцев, майор успел отобрать прибор у профессора. Бойцы, конечно, предпочли бы увидеть, как раздевается Сара, а не кривоногий майор, но и последней забаве были бы рады. Поэтому и разочарованно вздохнули, когда Раимов, проявив невероятную реакцию, успел отобрать у профессора психологическое оружие пришельцев.
– К сожалению, заставить этот прибор оказывать такое же воздействие на пришельцев нам пока не удалось, – закончил свою речь Зубов. – Но мы с доктором Гобе работаем над этим. Сейчас проводим эксперименты над имеющимися в нашем распоряжении образцами пришельцев с целью определить электромагнитные частоты, излучаемые их мозгом в тех или иных ситуациях. Кстати, подробнее об инопланетянах вам может рассказать сам доктор Гобе.
– Этот расскажет, – поморщившись, буркнул Пацук, посмотрев на Штольц. – Сара, знаешь, воно ж как у инквизиторов бывает? Читают себе проповеди, читают, а потом бац, и какая-то ведьма на костре оказывается.
– Знаю, – мило улыбнулась девушка. – А ты знаешь, что именно они ведьмакам вырезали?..
Пацук хотел достойно ответить своей оппонентке, но Раимов так выразительно посмотрел в сторону есаула, что тот решил промолчать, дабы не оказаться абсолютным лидером в предстоящем забеге на дальние дистанции. Гобе тем временем поднялся на трибуну и, прокашлявшись, приготовился заговорить. Однако сделать этого ему не дали. Едва доктор открыл рот, как четверо бойцов, наученные горьким опытом предыдущих занятий у психиатра, устроили концерт для квартета с нервами командира – Пацук с Зибцихом запели, причем, каждый свое, Кедман поддержал их виртуозным соло на судейском свистке, а старшина поддержал сослуживцев басовым ритмом отборного мата.
– Мо-олчать! – усмирил подчиненных Раимов и посмотрел на доктора. – А вы, мсье Гобе, выбирайте, пожалуйста, выражения.
– Так я же еще ничего не сказал, – удивился доктор.
– Поэтому я и говорю, выбирайте выражения, – буркнул майор. – Сами их научили, как от воздействия защищаться, вот сами и сделайте, чтобы от их защиты другие не мучались.
– Хм, над этой задачей стоит подумать, – почесал переносицу Гобе и повернулся к залу. – Сегодня я хочу вам рассказать кое-что о физиологии и психологии пришельцев. А сделаю это для того, чтобы вам было проще бороться с ними. Психосоматическое восприятие мира инопланетными формами жизни разительно отличается от всего, что земная наука знала до сих пор. В частности, еще доктор Юнг в свое время употребил в отношении раскоординированно работающей человеческой психологии термин… – увидев, что у бойцов, во главе с Раимовым, начинаю глаза вылезать из орбит, Гобе запнулся. – Хорошо-хорошо. Буду говорить простым языком!
Понятие «говорить простым языком» французу подходило точно так же, как блохе покрышки от «Кировца». В своем пространном докладе доктор то и дело сбивался на научную терминологию, затем прерывал себя и пересказывал свои же слова в немного видоизмененной лингвистической форме общения дебила с деревом, после чего начинал тупеть сам. В итоге к концу его речи все присутствующие в зале оказались на грани взрыва.
Исключение составлял лишь профессор Зубов. Да и то только из-за того, что, во-первых, сам, без посторонней помощи, с самого рождения был готов взорваться, а во-вторых, едва Гобе произнес первое слово, как Зубов принялся писать какие-то формулы. Начал это делать он, как и многие нормальные люди, на листе бумаги. Затем оный лист свои ресурсы исчерпал, и профессор принялся выцарапывать «альфы» и «омеги» на полированной поверхности стола. Ну и так далее. А к моменту окончания речи француза Зубов составил корявую дорожку формул от стола до двери и принялся постепенно выбираться в коридор.
Видя это, Шныгин с Кедманом поспорили, сумеет ли профессор таким образом добраться до своего кабинета. Зибцих в этом пари выступил третейским судьей и, скромно потупив очи долу, потребовал от спорщиков долю с выигрыша, чем вызвал немалое удивление со стороны Сергея. А вот Пацука с Сарой демарш ефрейтора, как и ракоподобное передвижение профессора по актовому залу, почему-то совершенно не заинтересовали. Оба некоторое время внимательно слушали Гобе, затем принялись язвить над французом по очереди, после чего, не сумев определить авторство одной из шуток, стали сыпать колкостями в адрес друг друга. Ну а к тому времени, когда Зубов начал выползать в коридор, Пацуку уже и ругаться стало не интересно, и он принялся откровенно громко и вызывающе зевать, надеясь этим выбить докладчика из равновесия.
Впрочем, утверждать, что спецназовцы валяли дурака все время, пока Инквизитор просвещал их по поводу физиологии и психологии пришельцев, было бы несправедливо. Гобе сообщил бойцам немало занимательной и полезной информации. Ну а слушать француза они перестали лишь тогда, когда тот полностью утратил способность к нормальной речи, интерес к своей аудитории и чувство времени, а заодно и усыпил Раимова. В целом же, доктор сделал немало открытий, о которых в начале доклада и говорил.
Например, Гобе смог получить подтверждение своим первоначальным предположениям по поводу образа жизни первого вида пришельцев, названого им «толпотоиды». Название было выбрано, конечно, не случайно. При помощи различных ультрасовременных видов пыток Гобе удалось выяснить у инопланетянина, что серые рахитичные пришельцы живут исключительно толпами от пяти до пяти тысяч особей. Причем, совершенно не знают, на фига им это нужно. Мозг толпотоидов чрезвычайно развит, но думать они практически не умеют. Конечно, простейшие операции, вроде управления космолетом, телепатии, телекинеза и психического воздействия на землян, выполнять толпотоиды могут, но, например, обычную таблицу умножения с задней корки тетрадки по математике усвоить не в состоянии. А это, по словам Гобе, приводит его к мысли о том, что раса толпотоидов либо была синтетически создана другим видом инопланетян, либо является несколько иной формой жизни пришельцев. Такой, например, каковыми можно считать женщин по отношению к мужчинам.
– Еще я смог выяснить, что толпотоиды ищут на нашей планете некое вещество, которое они называют «скууба». Правда, что это за гадость, узнать пока не удалось, но над этим вопросом я работаю, – подвел итог своей речи Гобе. – Так же продолжаются исследования способа размножения толпотоидов. Половых органов мне заметить у подопытного экземпляра не удалось, как не удалось и поговорить с ним о сексе. Но, думаю, что и эту проблему я смогу разрешить. Завтра попробую свести вместе зеленого новичка и серого ветерана нашей базы. Посмотрим, что из этого получится.
– Доктор, а как нам-то может помочь в боевых действиях знание способов размножения пришельцев? – поинтересовался Шныгин, отвлекшись на секунду от наблюдения за уползающим Зубовым.
– Пока не знаю, – покачал головой Гобе. – Зато уверен, что если вам удастся заставить пришельца учить таблицу умножения, то он потеряет координацию, станет проявлять признаки крайнего беспокойства и через пару минут впадет в транс.
– Гляди, воно ж как просто получается! – восхитился Пацук, для разнообразия решивший оставить Сару в покое и докопаться до доктора. – И воевать не нужно. Просто сунь пришельцу под нос таблицу умножения и бери его тепленьким. Да к тому времени, когда я до этого толпотоида с тетрадкой в руках доберусь, он во мне дырок больше, чем в дуршлаге, наделает!..
– Сэр! Разрешите вопрос, сэр? – вскочил с места Кедман.
– А я чем, по-вашему, занимаюсь? – вместо доктора подал голос Зубов.
– Профессор, не отвлекайтесь, – вмешался в разговор майор. – Вопрос был не вам, а мсье Гобе.
– Вот как? Значит, теперь у нас Гобе разрешением вопросов занимается?! – изумился Зубов, вскакивая на ноги, но через мгновение снова был на полу. – Ну и пусть. Мне меньше мороки!
– Какой вопрос вы хотели задать? – после секундной паузы, ставшей финалом выходки профессора, переспросил Кедмана француз.
– Разрешите узнать, сэр, каковы боевые характеристики толпотоидов? – отрапортовал капрал. – То есть, я хочу знать, чего именно от них можно ждать как от солдат?
– Интересный вопрос! – хмыкнул доктор. – Странно, что я сам об этом аспекте жизнедеятельности инопланетян не задумывался.
– Так вы не знаете, чего нам от них ждать в бою, сэр? – удивленно спросил Кедман.
– Нет, но… – начал было объяснять Гобе, но в этот момент истошно завыла сирена. – …Но, похоже, скоро мы это узнаем.
Поначалу сигнал тревоги практически никакого оживления в актовом зале не вызвал. Одна лишь неопытная Сара Штольц мгновенно вскочила с места, а вот остальные никуда не торопились. Зибцих с Кедманом начали лениво подниматься с кресел, собираясь идти в оружейную комнату. Пацук со Шныгиным переглянулись, раздумывая, с чего бы это Раимову приспичило устраивать учения во время собрания, и дожидаясь, кто первым решит оторвать от удобного кресла пятую точку. А майор просто оторопело таращился на мигающую красную лампочку над дверью. И лишь глядя на застывшую в немом изумлении почти восковую фигуру командира, спецназовцы вдруг поняли, что Раимов никаких учений не устраивает. Он, вообще, сидит вместе со всеми в актовом зале и изумляется реву сирены не меньше других.
– Атас, мужики! Блин, еври бади, – завопил Шныгин, пулей срываясь с места и, подскочив к Зубову, одним рывком зашвырнул профессора из коридора обратно в актовый зал. – Тревога!
– Серый, ты проспорил, – заявил Кедман, глядя, как профессор летит через всю комнату к той точке, откуда начал писать вереницу формул, и только затем сообразил, что вокруг происходит. – Йо-у! Группа, к бою. Отрывайте свои белые задницы от стульев!
После этого заявления говорить уже ничего не потребовалось. Дальше начали работать натренированные инстинкты. А они подсказывали бойцам, что прежде чем что-либо предпринять для ликвидации угрозы безопасности базы, нужно добраться до оружия. Старшина, избавившийся от профессора, присев на корточки, осторожно выглянул в коридор. Пока он был чист, и Шныгин дал знак бойцам, что можно выходить. Спецназовцы тут же высыпались из актового зала, как горох, и бегом помчались к оружейной. А майор, закрыв ученых в кладовке, помчался окольными путями в штаб, к спасительным мониторам, способным дать ответ на вопрос, откуда идет угроза. К тому же, и разблокировать оружейную срочно требовалось.
Первым внутри оружейной комнаты оказался Пацук. Есаул, вырвав из стойки первый попавшийся в руки автомат, швырнул его Зибциху и начал торопливо натягивать на себя бронежилет. Ефрейтор выкатился в коридор и, прижавшись спиной к стене, постарался держать под прицелом обе двери, ведущие из главного коридора к переходным отсекам, а когда остальные «икс-ассенизаторы» оказались внутри оружейной, сам, пятясь, вошел в комнату, выбираясь из возможного сектора обстрела врага. Микола, успевший к этому времени натянуть на себя бронежилет и распихать по карманам боеприпасы, выхватил из рук Зибциха оружие и занял его место, прикрывая облачавшихся в суперсовременные доспехи сослуживцев от возможного нападения врага.
– Где мне взять оружие?! – растерянно оглядевшись по сторонам, поинтересовалась Сара, и только тогда четверо мужчин сообразили, что рядом с ними находится новый член команды.
Бросившись после сигнала тревоги в оружейную комнату, спецназовцы настолько отдались инстинктам, что даже не подумали о том, что направившаяся с ними девушка останется без оружия и снаряжения. В оружейной было лишь четыре комплекта амуниции, поскольку об оружии для Штольц никто не позаботился. И вот теперь из-за этого Сара стала бойцам обузой, вместо того, чтобы усилить отряд.
– Блин, сержант, кто тебе разрешал из актового зала выходить?! – рявкнул на девушку Шныгин.
– Я солдат, старшина. И мне не надо разрешения для того, чтобы исполнять свой долг! – завопила в ответ Штольц. – Вместо того, чтобы без толку расплескивать эмоции, лучше скажи, что я должна делать.
– Вот, блин, еври бади, только этих проблем нам и не хватало, – прорычал Шныгин и, сорвав с себя бронежилет, швырнул его девушке. – Одень на себя. Будешь держаться в центре группы и швырять в пришельцев гранаты. Если потребуется, конечно!..
Пока старшина с Сарой разбирались с оружием и амуницией, Пацук с Кедманом, уже полностью экипированные, заняли позиции у дверей оружейной, прикрывая оба конца коридора. Пока в главном тоннеле бункера было все тихо, если, конечно, не считать несмолкающего воя сирены и не обращать внимания на мигающие красные лампы тревоги. Зибцих осторожно выбрался из оружейной и встал у противоположной стены, водя автоматом справа налево, чтобы в случае появления противника мгновенно помочь огнем сослуживцам. Шныгин знаком приказал Саре оставаться около дверей и постучал пальцем по шлему.
– Алло, шеф, вы живы? – поинтересовался старшина в микрофон. – Что происходит?
– Фу-у, еле с этими учеными разобрался, – ответил Сергею запыхавшийся майор. – Я в штабе. Беру командование на себя. Слушайте боевое задание. Замечено проникновение сельдерея на объект с обоих входов внутрь. Шлюзовые камеры не вижу. Видимо, система наблюдения уничтожена, но по коридору со стороны ангара движется группа зеленых из трех сельдереев. Посылаю туда Бобика. Енот и Барсук, подержите его за поводок. Остальные выдвигаются ко второму шлюзу. Осторожней, сынки. Камеры там не работают.
– Приехали, – буркнул Шныгин, услышав столь радостные известия. – Только зелени нам тут и не хватало. Готовьте гранаты, блин!
– Конец всей базе, – констатировал Пацук, бегом бросаясь к тоннелю, ведущему на аэродром. – И откуда эти сволочи про бункер пронюхали?
Старшина посмотрел ему вслед и кивнул Кедману. Тот в ответ оскалился и осторожно двинулся вперед. Сара пристроилась чуть позади мужчин и, сжав в обеих руках по гранате, пошла следом за ними, прижимаясь спиной к стене. Немного не доходя до двери переходного отсека, все трое становились, напряженно ожидая развития событий. Судя по словам Раимова, пришельцы должны были быть где-то рядом. И раз уж они смогли справиться с точно таким люком около аэродрома, то и здесь, в главном тоннеле, не замедлят появиться. Что и произошло.
Застывшие в напряженном ожидании спецназовцы сначала увидели, как люк переходного отсека начал краснеть по краям. Кедман со Шныгиным обменялись понимающими взглядами – обоим и самим не раз приходилось вскрывать двери автогеном, и то, что сейчас делали пришельцы, было похоже на подобный способ самовольного проникновения на объект. Старшина с капралом вскинули автоматы, ожидая, что дверь вывалится в коридор, но этого не случилось. Узкие багровые полоски вдоль косяков стали расширяться, люк покраснел целиком, а затем просто испарился в ослепительной вспышке.
Светофильтры в шлемах спецназовцев сработали с опозданием. Оба бойца на мгновение были ослеплены вспышкой и не видели, что происходит перед ними, но огонь открыли разом, не сговариваясь. Треск очередей разорвал тишину и, отозвавшись эхом от стен, полностью дезориентировал Сару. Штольц, не защищенная шлемом, сначала была ослеплена вспышкой, потом оглушена выстрелами, казалось, несущимися со всех сторон, и, не глядя, бросила вперед обе гранаты.
Один из смертоносных снарядов полетел туда, куда надо. То есть, в образовавшуюся на месте люка дыру. А вот второй, ударившись о притолоку, отскочил прямо под ноги Шныгина. Сергей истошно завопил и, пнув гранату, отпрыгнул назад, стараясь пролететь как можно дальше. А Кедман, схватив Сару в охапку, повалил ее на пол, пытаясь укрыть своим телом. Девушка, у которой в глазах ничего, кроме ярких кругов от вспышки не было, естественно, понять, что ее спасают, не могла, и принялась дубасить Джона, приняв его за лютого врага. Причем, делала это так старательно и квалифицированно, что если бы не шлем и не бронежилет, спасшие американца, еще неизвестно, переломами чего именно ему бы эти тумаки обошлись!
– Мать вашу, что у вас там творится?! – завопил по рации Пацук, в ушах которого раздавался треск автоматных очередей, отборный мат в исполнении Шныгина и удивленные вопли капрала, смешанные с визгом Сары Штольц.
Ответа есаулу услышать не довелось. Во-первых, разговаривать с ним никто и не собирался, а во-вторых, даже если бы кто-нибудь попробовал Миколе ответить, то его слова заглушил бы жуткий взрыв. Как это ни странно, но цели достигли обе гранаты. Правда, уничтожили они отнюдь не вторгшихся в бункер пришельцев, а всего лишь машину странной конструкции, проделавшую дыру в двери переходного отсека. Это чудо инопланетной техники до взрыва здорово напоминало помесь страуса с носорогом. Причем, от первого был корпус с ногами, а от второго – голова. А вот после взрыва гранат от страуса остался только корпус, а ноги ушли. Прямо по коридору, вплоть до запертых дверей штаба. Вежливо постучались, не получили ответа, и пристроились отдыхать в углу. Остальная часть машины инопланетян свалилась бесформенной грудой на пол и осталась лежать, ожидая возвращения безвременно ушедших конечностей.
Как ни странно, но такая порча имущества пришельцам не понравилась. Хотя, может быть, их взбесило то, что Шныгин не сдался, а полу-оглушенный, полу-ослепленный, отползая назад, продолжал вести огонь из автомата по зеленым пришельцам, вторгшимся в святая святых. Впрочем, пострелять старшине как следует не дали. Инопланетяне, едва услышав взрыв, тут же применили тот самый плотный газ, с которым спецназовцам уже пришлось столкнуться на яхте. На Кедмана и Шныгина, одетых в герметичные шлемы, эта атака никакого эффекта не произвела, а вот Саре досталось. Девушка, едва ее настигли первые клубы газа, сначала перестала драться, чем очень обрадовала капрала, затем глупо захихикала и, вскочив на ноги, принялась отплясывать «семь-сорок». Причем, настоятельно требовала у Джона присоединиться к ней.
– Джон, уноси ее. Я прикрою! – завопил старшина, разряжая новый рожок автомата в плотную пелену дыма.
– Сам с ней возись, белая задница! – прокричал в ответ капрал и понял, что свой отказ придется как-то объяснить. – Ты без «броника», да и не справляюсь я с этой сумасшедшей.
Шныгина удовлетворила только последняя часть ответа. Старшина, посчитав, что, действительно, ни один американец с еврейкой справиться не сможет, сгреб упирающуюся Штольц в охапку и потащил ее назад по коридору. Свой автомат он бросил Кедману, и капрал прикрывал их отход, стреляя из двух стволов. Впрочем, долгим это отступление не было. Едва дойдя до дверей лабораторного отсека, Шныгин увидел, как из коридора, ведущего на аэродром, повалил точно такой же плотный зеленый дым, как и из переходного отсека. А из клубов этого дыма выскочил Пацук, таща на себе бесчувственного Зибциха.
– Что происходит, мать вашу в Туманный Альбион?! – завопил по рации Раимов. – Ни одна камера в коридорах картинки не дает. Медведь, Барсук, доложите обстановку. Немедленно!
– Агент Штольц… – начал было говорить Шныгин, но майор его оборвал.
– Куница, а не агент! – рявкнул командир, поправляя подчиненного.
– Да какая там куница, блин, – возмутился старшина, видимо, знающий и более страшного зверя. – Тут рысь целая. Слона чуть на британский флаг не порвала, а теперь меня зрения лишает, – и оборвал себя. – В общем, отравлена она газом. Мы вынуждены были отступить к лаборатории.
– У нас не лучше, – буркнул Пацук, почему-то обошедшийся в этот раз почти без шуточек. – Сельдерей Бобику каким-то странным способом крышу повредил на конуре. Тот начал хвостом мотать и Еноту по башне въехал. Теперь Полоскун контужен. Вот, тащу его на себе и ищу, где тут ближайший ветеринарный пункт находится. А то воно ж как бывает…
Впрочем, объяснить всем, что бывает с Енотами-Полоскунами после того, как Бобик, потерявший крышу на конуре, своим хвостом им по башне въезжает, есаул не успел. С обоих концов коридора из плотной пелены надвигающегося на спецназовцев дыма появились зеленые фигуры с каким-то странным оружием в руках. Почти не целясь, инопланетяне дали залп, и рации в шлемах бойцов, коротко взвизгнув, перестали работать. Пацук виртуозно выругался и, бросив немца на пол, дал длинную очередь по врагу. Кедман сделал то же самое, заставив пришельцев вновь отступить в дым, а старшина, что-то невнятно бормоча себе под нос, принялся открывать одной рукой дверь в лабораторный отсек, другой стараясь удержать извивающуюся Сару.
Кодовый замок, прекрасно работавший до сего момента, вдруг отказался подчиняться. Вместо того, чтобы открыться, электронный запор принялся жужжать и передавать морзянкой стихи Тютчева. Впрочем, то, что это были стихи, только один замок и понял. Бойцы в поэзии не разбирались, да и не слышали они морзянки за грохотом автоматных очередей. А в эфир, по понятным причинам, передача замка не прошла. Впрочем, по этим же причинам – из-за странных аппаратов пришельцев – и произошел сбой кодового замка с открывания дверей на чтение поэзии. Поэтом, обижаться за то, что его никто не слышат, электронному механизму было не на кого. Зато Шныгину было на кого!
– Да мать вашу, комон еври бари, блин! – завопил старшина, осознав, что замок так и не откроется. – На пол все. Рвать дверь буду, к чертям собачьим!
– А она им нужна? – поинтересовался Пацук, на секунду переставая стрелять. А вместо ответа получил Сару Штольц.
Шныгин, временно избавившийся от извивающейся обузы, поймал пластиковую взрывчатку, брошенную все понимающем Кедманом, тут же прилепил заряд на замок. Закрывающее дверь электронное устройство, к тому времени сменившее Тютчева на Блока, ничего не подозревая, продолжало отстукивать морзянку, и даже не успело закончить передавать эпическую поэму «Тринадцать», когда его романтическое настроение оборвали прозаическим взрывом. Замок вывалился внутрь, успев на прощание коротко взвизгнуть, а старшина вышиб ногой дверь. Подхватив Сару, к тому времени врезавшую гранатой Пацуку по шлему, Сергей вырвал у девицы из рук оное взрывное устройство. Секунда ушла у старшины на то, чтобы выдернуть чеку, еще через мгновение граната полетела во врага, а все «икс-ассенизаторы» толпой ввалились в лабораторный отсек.
Врыв потряс коридор, изрешетив осколками недавно отремонтированные и укрепленные стены. Если бы Раимов это видел, он, наверное, вырвал бы на своей голове остатки волос. Но, к счастью для бойцов, майор не только видеть, что происходит, но и говорить с подчиненными не мог. Поэтому следом за гранатой, брошенной Шныгиным, в коридор полетели по два таких же подарка от Кедмана и Пацука.
Два спецназовца улыбнулись, удовлетворенно хлопнули друг друга по рукам и собрались сплясать украинско-американскую пародию на лезгинку, но в этот момент инопланетяне прислали ответный дар – в лабораторный отсек, бешено вращаясь, влетел небольшой диск, сантиметров семидесяти в диаметре. Зависнув над спецназовцами, инопланетный аппарат издал едва слышимый визг, а затем каким-то непонятным образом вступил в связь с электроникой внутри гермошлемов и начал на всех волнах передавать любимую песню Джордано Бруно «Взвейтесь кострами…». Причем на таких децибелах, что концерт «Арии» в «Олимпийском» показался бы милыми бабушкиными посиделками.
Любитель украинских народных песен есаул Микола Григорьевич Пацук взвыл и, схватившись за голову, свалился с ног. Кедман успел дать очередь из автомата, впрочем, совершенно бесполезную, по летающему диску и упал, потеряв сознание. Зибцих, напротив, в сознание пришел. Но не надолго. Вскочив с пола, ефрейтор с диким криком «Гитлер капут!» промчался через всю лабораторию Харакири и, врезавшись головой в груду запчастей с захваченной летающей тарелки, свалился вновь. На этот раз надолго!
Старшина попытался сбить диск какой-то увесистой железкой, подвернувшейся под руку, но из-за того, что от громкого звука голова была готова треснуть, а барабанные перепонки стали собирать чемоданы, готовясь перебраться в более спокойное место – в психушку, например! – почти полностью потерял ориентацию в пространстве. Двухпудовая железка, брошенная нетвердой рукой Шныгина, пролетела мимо вращающегося диска, попав вместо него в письменный стол японца и разворотив оный на детали, не подлежащие восстановлению. А сам старшина, теряя сознание, свалился на пол, видя, как зеленые человекоподобные пришельцы спокойно заходят в лабораторный отсек.
Шныгин заскрипел зубами, но из-за дикого звука и вибрации шлема, воздействующей, казалось, напрямую на мозг, не мог даже пошевелиться. А инопланетяне, совершенно не обращая внимания на людей, подошли к изуродованному письменному столу и принялись шарить в обломках. Один из зеленых уродов вытащил из кучи мусора тот самый медальон, который притащил с яхты Пацук, и, показав его остальным пришельцем, начал что-то говорить на своем, совершенно неземном языке. После чего густой дым, вползший в отсек следом за инопланетянами, остановился и попятился, освобождая комнату. Старшина, видя, что опасности отравления уже нет, попытался сорвать с головы гермошлем, но даже этого сделать не мог. Зато отплясывающая в углу лишенная шлема Сара пришла в себя.
Несколько мгновений девушка совершенно непонимающим взором смотрела по сторонам, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь. Затем ее глаза прояснились, и Штольц застыла на секунду, испуганно глядя на инопланетян и закрыв рот ладонью. Видимо, чтобы не закричать. Все-таки, хоть Сара и жила в Израиле, но таких уродов в первый раз видела! Но замешательство длилось лишь мгновение. А затем сержант Штольц доказала, что не зря она служила в разведке. Окинув взглядом комнату и не найдя под руками оружия, Сара решила прибить врага первым же увесистым предметом, попавшим под руку. И им оказалась двадцатилитровая канистра со спиртом!
– Не-ет! Только не спирт, – заорал старшина, позже удивившись, откуда на это силы взялись.
Но было поздно. Шныгин, словно в рапидной съемке, видел, как порхала через все помещение канистра, кувыркаясь на лету. Более того, она не просто летела, а, потеряв крышку, плохо завинченную японцем, начала окроплять помещение чистым спиртом. Не в силах пошевелиться, Сергей только и мог, что взвыть. Впрочем, не он один!
Каким-то невероятным чутьем инопланетяне осознали, что именно летит им в спину. И тут Шныгин увидел то, чего ни на одной пьянке наблюдать еще не приходилось. Нет, старшине, конечно, доводилось быть свидетелем того, каким невероятным способом некоторым людям удается поймать падающие бутылки с водкой, не пролив на пол ни единой капли, но чтобы один пришелец в прыжке поймал канистру, а другой прямо на лету заткнул своим ртом горлышко канистры, Шныгину видеть еще не приходилось. На секунду от удивления старшина даже забыл, что неизвестный механизм воздействует ему на мозг, и смог встать на ноги. Но лишь на секунду. Затем он упал и, скрипя зубами, вынужден был бессильно смотреть, как шестеро пришельцев жадно глотают чистый спирт, вырывая канистру друг у друга.
– Сволочи! Фашисты, блин, – простонал Сергей и потерял сознание.
Приходил в себя старшина с трудом. Голова жутко болела, как после недельного непрекращающегося похмелья, конечности ныли, отказываясь реагировать на приказы чумного головного мозга, да еще и по щекам жена лупила так, будто Сергей не пил всю неделю, а по бабам шлялся… Вот тут-то Шныгин окончательно и пришел в себя. И не только потому, что его жена по морде волтузила, а от того, что оной, как говорят некоторые, лучшей половины человечества в персональное пользование старшина получить еще не успел. И не собирался! Ну, а раз жены не было, то Сергею стало любопытно, что это за сволочь такая его по лицу нахлопывает?!
Выяснить это удалось довольно быстро. Шныгину даже садиться не пришлось. Хватило того, что он открыл глаза и увидел над собой перемазанную сажей фурию с растрепанными волосами и в бронежилете на семь размеров больше требуемого. Причем, с оторванными напрочь кармашками. Фурию старшина не узнал. А вот ее экипировка показалась до боли в сердце знакомой. Почти родной. И за такое издевательство над знакомыми и почти родными воинскими доспехами Шныгин решил фурию придушить. Хорошо, что вовремя передумал.
– Слава богу, старшина, вы в себя пришли, – произнесла фурия голосом Сары Штольц, и Шныгину стоило больших трудов убедить себя, что это она и есть. Сергей помотал тяжелой головой и попытался занять вертикальное положение. С помощью фурии, то есть Сары, ему это удалось.
– Вы себя хорошо чувствуете? – участливо поинтересовалась девица. – А то у вас глаза какие-то нехорошие. Как у бешеной собаки.
– Будешь тут бешеным, когда такая фигня вокруг творится, еври бади, – пробормотал старшина и встал, опираясь на плечо Сары. – И вообще, переставай меня на «вы» называть. Мы тут почти как братья… А теперь и сестры еще, блин, – и тут Шныгин вспомнил, что творилось за секунду до того, как он потерял сознание. – Где спирт, блин, доннер веттер ви хайст ду?!!
Сара оторопела, не понимая, на какой вопрос ей следует отвечать в первую очередь. Зато все прекрасно понял Зибцих, пока еще валявшийся у груды запчастей с «летающей тарелки». Подняв голову, ефрейтор попытался козырнуть и отчетливо произнес:
– Их шпрейхе дойч нихт. Ай ем спик иврит. Йо-у! – и тут же уронил голову обратно.
– Я смотрю, мальчики, вам с пришельцами общаться нельзя. Вы тут все заговариваться начинаете, – усмехнулась Штольц и что есть силы врезала Шныгину по челюсти. – Да приди ты в себя, старшина! Вы солдаты или выпускная группа Урюпинского детского сада?.. Еще раз врезать, чтобы соображать начал?
– Спасибо. Мне уже лучше, доктор, – буркнул Сергей, потирая ушибленную челюсть, и осмотрелся по сторонам.
То, что было вокруг, назвать лабораторией уже никто бы не решился. Кроме груды запчастей в углу комнаты, которые разрушить уже было невозможно, а потому можно было считать условно целыми, ничего своего первозданного вида не сохранило. Помимо разрушенного Шныгиным стола здорово пострадали верхние части стен и потолок, разбомбленные неуклюжей очередью американца. Ну а прочие разрушения, как, например, сломанные полки, раскуроченный лаборантский стол, вырванные с корнем компьютеры и разодранные в клочья стулья, на совесть спецназовцев никак нельзя было отнести. Здесь уже кто-то более обстоятельный поработал. И Шныгин даже знал, кто именно!
Все шесть зеленых подозреваемых были на месте. Причем, радуя взгляд Сергея, оказались тщательно и профессионально упакованы в наручники. Двое инопланетян, пристегнутые друг к другу «валетом» – ноги одного к рукам другого – совершенно спокойно храпели в углу, прямо на куче изувеченного лабораторного оборудования. Один болтался в полуподвешенном состоянии, присоединенный наручниками к батарее отопления. Двое других разделили его участь. Но, поскольку были пристегнуты к нижней трубе, то могли спокойно сидеть. Что и делали. При этом завывая себе под нос какую-то варварскую мелодию в духе шаманов с острова Борнео. Ну а последний, руки которого были за спиной сращены с ногами при помощи «браслетов», катался по полу и горько плакал, что-то жалобно бормоча на непонятном языке. Глядя на шестерку пришельцев, старшине только и осталось, что удивленно хмыкнуть.
– И кто это их так? – поддержал восторг Шныгина есаул, приходя в себя и поднимаясь с пола. – Только не говори мне, что тут один-единственный москаль постарался.
– И не скажу, – буркнул старшина и кивнул головой в сторону Сары. – Это все она сотворила.
– Еще хуже, – констатировал Пацук, бессильно опуская руки. – Все! Раз баба, да еще еврейка, честного украинца за пояс заткнула, ухожу в монастырь, к чертовой матери!
– Да не расстраивайся ты, – Сара с улыбкой хлопнула есаула по плечу. – С пьяным мужиком лучше женщины никто не справится. А эти уроды и вели себя, как пьяные мужики…
Дальше девушке пришлось рассказывать, что именно произошло после того, как бойцы потеряли сознание. Правда, сначала привели в чувство Кедмана и Зибциха, чтобы те, не дай бог, не пропустили поучительного рассказа о борьбе женщины с пьяными мужиками. Вдруг в жизни придется на себе такое испытать. По крайней мере, потом не скажут, что друзья их не предупреждали! Ну а когда все четверо мужчин приготовились слушать, Сара изложила все по порядку.
Поначалу, поймав канистру со спиртом, двое инопланетян едва не разорвали ее на части, но тут вмешался третий. Командир, видимо. Хотя, какой он, блин, командир, если подчиненным во время боевой операции водку пить позволяет?! Впрочем, не важно, кто именно это был, но этот пришелец бросил медальон, который инопланетяне в первую очередь и искали в лаборатории, и отобрал у двух других зеленых монстров канистру. А затем, в лучших традициях подворотни, пустил ее по кругу. Каждый из инопланетян выпил столько, сколько смог, а затем все шестеро обнялись и начали горланить какую-то песню. Один случайно толкнул другого, и между пришельцами завязалась драка. Результатом которой было то, что трое инопланетян потеряли сознание сразу, а трое других – через секунду вслед за ними, после того, как отметили свою победу еще парой глотков чистого спирта. Ну а остальное для Сары было делом техники.
Сначала девушка упаковала в собственные наручники того инопланетянина, которой подавал хоть какие-то признаки жизни. Затем, воспользовавшись «браслетами» Шныгина и Кедмана, поместила на батарею тех, кто потерпел поражение в небольшой стычке, не оставившей от лаборатории и камня на камне. Ну а напоследок упаковала целым набором наручников из арсенала запасливого Пацука остальных врагов. Причем, те совершенно не сопротивлялись, а только причмокивали во сне.
– Тю-у, – фыркнул Пацук, выслушав рассказ девицы. – С пьяными мужиками она справилась. Да ты с трупами, а не с пьяными мужиками сладила. Посмотрел бы я, как ты у нас на хуторе подвыпивших хлопцев утихомиривать бы начала! Воно ж, знаешь, что после этого с тобой бы случилось?..
– Блин, еври бади! А они ведь почти как люди, – жалостно посмотрев на пришельцев, проговорил Шныгин, не дав есаулу закончить фразу.
– Тоже мне, людей нашел, – буркнул обидевшийся Пацук и толкнул локтем Сару. – Кстати, а с этой штуковиной, которая тут крутилась и нам чуть мозги не сожгла, что произошло?
– Да ничего особенного, – ответила Сара. – Один из пришельцев что-то другим сказал, те головой в ответ кивнули, и он из своего странного оружия по диску выстрелил. Тот взвизгнул и упал. Больше и не шевелился.
– Мать моя, ридна Украина! – восхитился Пацук и подобрал с пола новое оружие пришельцев. – Нужно эту штуковину проверить, – и тут же наткнулся на жесткий взгляд старшины. – Чего ты на меня буркулы таращишь, как Петр Первый, е-мое? В руках эту штуковину подержать нельзя?!. Ну, нельзя, так и нельзя, – и есаул положил оружие на место. – Может, оставшийся спирт хотя бы заберем. Все равно Харакири им после пришельцев делать ничего не будет. Побрезгует!
А вот эту идею Пацука, нашедшую живой отклик в сердцах мужской части «икс-ассенизаторов», бойцы обсудить не успели. По коридору послушался топот бегущих ног, затем их заглушил истошный вопль слоновьего стада, увидевшего на дороге мышь, а венчал сию сюиту грохот упавшего тела. Причем, не чьего-нибудь, а тела самого майора. И упало оно не где-то, а прямо через порог лаборатории. Да и падало тело не просто так, а размахивая зажатым в маленьких ручках огромным недоделанным лазерным ружьем японца.
– Всем стоять! Руки вверх! Вы окружены! Сдавайтесь! – завопил майор и поперхнулся, увидев спецназовцев, удивленно таращившихся на него.
– Ну вот, забрали, – буркнул есаул, имея в виду, конечно, спирт, а не что-либо другое. – И принесла же его нелегкая!..
– Так, агент Пацук, это что еще за разговорчики, мать твою в помощь Жириновскому? – растерянно поинтересовался Раимов, вставая с пола. Впрочем, тут же нашел, как эту растерянность замаскировать:
– Два наряда… То есть, десять километров кросса вне очереди! Отвечай, бандит, что с инопланетянами сделал?!. – и Пацуку ничего другого не оставалось, кроме как растерянно развести руками под хохот друзей. Дескать, сами видите, кто в нашей команде незаслуженно наряды получает!..
Земля. На вопрос нетерпеливых, когда же, наконец, полетим в космос, отвечу: спросите у Гагарина! Номер года по-прежнему не идентифицирован. Но известно, что он точно расположен после Рождества Христова. Плюс-минус девять месяцев. База «икс-ассенизаторов». Точнее, то, что от нее осталось. Местное время… Черт! У кого-нибудь еще идут часы?
Раимов уже пятый раз за вечер обходил разгромленные помещения базы и не уставал горестно вздыхать, подсчитывая расходы для будущего ремонта. Собственно говоря, армейского командира они расстраивать не должны бы были, но майор, вдобавок к своей должности, был еще и татарином. В силу своего воспитания относиться к бункеру иначе, чем как к собственному приусадебному хозяйству, Раимов не мог. Поэтому и вздыхал горестно майор, думая, что если такой погром спецназовцы учинили бы у него в хозяйстве, то ему оставалось бы только повеситься. Или каждому «икс-ассенизатору» с пришельцами вместе в стакан компота по килограмму мышьяка подсыпать.
Застыв в центре искореженного осколками гранат коридора, Раимов принялся в очередной раз подсчитывать урон, загибая на руках пальцы. Пальцев вскоре не хватило, поскольку одних только лабораторных пробирок было расколото больше двадцати штук, и майор, бросив это бесполезное занятие, начал думать о том, в какой именно форме составлять доклад начальству. Придя к выводу, что к этому документу, в первую очередь, следует приложить рапорта агентов, Раимов собрался было приказать бойцам приступить к написанию отчетов, но затем вспомнил, что сам два часа назад дал команду отбой, отложив все бумажные дела до утра. Решив еще раз, на всякий случай, поискать в лаборатории Харакири что-нибудь из оборудования, еще годное к эксплуатации, майор пошел к испорченной Шныгиным двери и вдруг замер – из коридора, ведущего на аэродром, послышался какой-то странный шум!
Вытащив из кобуры пистолет, Раимов осторожно двинулся вперед, стараясь держаться поближе к стене. По дороге майор удивился, почему на базе не звучит сигнал тревоги, и собрался было написать рапорт на поставщика системы безопасности, но вовремя вспомнил, что переходного отсека больше не существует, а вместе с ним и датчиков, способных зафиксировать проникновение посторонних внутрь объекта. Жаловаться было не на кого, что не могло не расстроить майора. Ну, а если учесть, что Раимов и до этого момента пребывал не в лучшем расположении духа, то вполне понятно, что к коридору, ведущему на аэродром, он подобрался в состоянии, близком к бешенству.
Церемониться с нарушителем, вторгшимся на территорию базы, майор, естественно, не собирался. Поэтому и выскочил в коридор, держа пистолет навскидку и намереваясь если уж не продырявить наглецу голову, то уж арестовать его точно. Однако Раимову планы пришлось изменить коренным образом, поскольку на прямо него пер огромный детина в солнцезащитных очках и с гранатометом в руках. Оба замерли, увидев друг друга, и майор лихорадочно стал просчитывать шансы на то, сможет ли он испугать нарушителя каким-то малюсеньким пистолетиком. В итоге, ничего, кроме как скептически покачать головой, Раимов придумать не смог. Однако из природной настырности пистолет не опустил. Более того, майор сделал вид, что тщательно прицеливается.
– Стоять! Руки вверх, – строго потребовал он у незваного гостя, который был точно хуже Раимова. Нарушитель остановился.
– Объект идентификации не подлежит, – металлическим голосом заявил он. – Речь опознана, как военный диалект русского языка конца двадцатого-начала двадцать первого века. Варианты ответа: «да», «нет», «кто последний за пивом?» и «сам сдавайся, придурок!» Интерпретировать! – что-то внутри незваного гостя взвизгнуло и он вскинул гранатомет, целясь Раимову в голову. – Сара?
– Нет, – оторопел от такого поворота событий майор.
– Жаль, – совершенно лишенным эмоций голосом, ответил нарушитель и опустил гранатомет. – Варианты продолжения беседы: «что?», «где?», «когда?» и «какого хрена ты тут делаешь?» Ин… – но Раимов, придя в себя и вспомнив, что все еще находится во взбешенном состоянии, перебил незваного гостя.
– Это ты, скотина, какого хрена тут делаешь?! – завопил он. – Руки подними, я сказал!
К великому удивлению майора, нарушитель, только что не выказывающий никакого уважения к хозяину базы, вдруг послушно выполнил приказ. Выронив гранатомет, громила послушно вкинул руки вверх. Тяжелое оружие, лишенное хозяйской ласки, видимо, от обиды, упало прямо на ногу нарушителю, и у любого другого от такого удара минимум раздробилась бы лодыжка, однако здоровяк даже не поморщился. Удивляться этому странному обстоятельству времени у Раимова не было. Майор бросился вперед и попытался поставить нарушителя к стенке в классическую позу, столь любимую милиционерами и прочими блюстителями правопорядка. Однако, несмотря на все старания Раимова, нарушитель не сдвинулся ни на миллиметр. Пришлось майору довольствоваться тем, что громила просто стоял неподвижно.
– Ты кто такой? Что тут делаешь? – с сомнительным чувством собственного превосходства в голосе, поинтересовался Раимов у незваного гостя.
– Вопросы идентифицированы. Ведется поиск схожих ситуаций, – по-прежнему лишенным эмоций голосом произнес нарушитель, и вдруг заговорил голосом Пацука, заставив вздрогнуть майора:
– Че-его?! Кто ты? – и снова перешел на полный металла баритон: – Черментатор. ЧЕРтов МЕНтовский ТАктический ТОрмозной Робот. Модель тысяча. А чего тут делаю, ни фига не знаю. Менты забыли вставить блок задач в панель управления. Поэтому просто хожу и ищу Сару. У вас, случайно, одной не завалялось?
– Че-его?! – точно так же, как некогда Пацук, изумился Раимов. – Я сейчас тебе такую Сару покажу, что век заикаться будешь. А ну, пошел отсюда. Бегом! Пока я не передумал.
И послушный Черментатор пошел. Причем, прямо туда, где стоял майор. Раимов, измученный переживаниями из-за ремонта базы, не разобрался в ситуации и, решив, что Черментатор пытается напасть на него, отскочил в сторону, выпустив на лету в громилу всю обойму пистолета. Однако стрельба майора на нарушителя впечатления никакого не произвела. Раимов своими глазами видел, как пули впиваться в тело Черментатора, но тот обратил на них внимания не больше, чем слон на подкованную блоху. Робот прошел мимо упавшего на пол Раимова и вгрызся в стену, повторив то, что устроил в кубрике бойцов во время своего первого визита.
Майор такого от вредительства временно лишился способности к передвижению и, словно намертво встроенный в бетон пола, наблюдал, как Черментатор проделывает в стене бункера еще одну дыру. И лишь когда вредитель скрылся с глаз в толще земли, Раимов пришел в себя и вспомнил о гранатомете, брошенном роботом посреди коридора. Схватив в руки грозное оружие, майор бросился к дыре в стене, намереваясь разнести вредителя в куски, но точно так же, как когда-то Пацук, увидел перед собой лишь звездное небо.
– Твою мать на свалку автомобилей! – пожелал Черментатору Раимов и бегом бросился в штаб. – Ой, кто-то у меня за это безобразие ответит!..
Земля. Хотя для кого-то это и седьмое небо. Кремль. Одна из нескольких комнат, сдаваемых в аренду на четыре года. Год тот же, и месяц никуда не делся – вон, светит. Местное время: позже, чем раньше. Естественно!..
В Кремле было удивительно тихо. Настолько тихо, что было слышно, как часовые у Спасских ворот травят скабрезные анекдоты. Президент замер у окна, послушал минут пять и, не найдя ничего крамольного в солдатских байках, горестно вздохнул: бедному Главе государства даже зло сорвать было не на ком. Еще раз горестно вздохнув – на этот раз громче, чтобы жена слышала! – Президент широким шагом отправился в свой кабинет.
Большая жирная крыса, упоенно ставившая оттиски государственной печати на поддельные бланки кремлевских пропусков, услышав эти шаги, сердито сплюнула на пол жвачную резинку. Решив не дожидаться того момента, как Президент войдет в кабинет, крыса свернула свою антигосударственную деятельность и, закинув печать в сейф, шмыгнула под стол. Но лишь когда дверь открылась, пропуская Президента внутрь, крыса с досадой вспомнила, что так и не забрала со стола проштампованные бланки пропусков.
Глава российского государства вошел в свои рабочие апартаменты первым. Следом за ним порог комнаты несмело переступил Министр Обороны, у дверей кабинета дожидавшийся того момента, пока Президент покинет спальню. Застыв в метре от косяка, член кабинета министров потупил взор и принялся нервно теребить пальцами обеих рук правую полу пиджака. Ну а Президент, не обращая на него никакого внимания, прошел к столу и, сев в кресло, аккуратной стопочкой сложил оставленные крысой бланки. Только после этого глава государства поднял взгляд на одного из своих подчиненных.
– Игорь Сергеевич, я хочу вам сказать, что ваше поведение уже становится дурной традицией, – чеканя слова, проговорил Президент. – Может быть, моя супруга права, и вам нужно поставить кровать в нашей спальне? Или вы предпочитаете на коврике спать?
– Но, господин Президент, я… – попытался оправдаться Министр Обороны, но договорить не успел.
– Что, «господин Президент»?!. – взорвался, наконец, глава государства, и Игорю Сергеевичу стало жутко. Он даже начал подумывать о том, не сбегать ли до ближайшего сортира и там самолично замочиться, пока не стало хуже, но не решился уйти без приказа.
– Вы думаете, что если «господин Президент» является гарантом Конституции страны и безопасности ее граждан, то он и спать с женой не имеет права? – продолжал тем временем бушевать самый главный начальник России. – У «господина Президента» тоже, между прочим, естественные человеческие потребности есть. Он, например, порядок любит. Вот это что такое? – глава государства схватил со стола стопку пропусков и швырнул ее в Министра Обороны. – Откуда они у меня на столе взялись, пока я спал? Что за призрак революции тут по ночам ходит и самовольства учиняет?.. А это что? – Президент схватил с маленького столика, заставленного телефонами, аппарат ярко-голубого цвета. – Кто опять поменял у меня телефоны? Я же говорил, чтобы голубого цвета в моем кабинете не было!..
Министр обороны втянул голову в плечи, ожидая, что следом за бланками полетит и телефонный аппарат, но этого не случилось. Глава российского государства был все-таки гуманным человеком и наносить члену кабинета министров увечья не стал. Вместо этого Президент просто выкинул голубой телефон в окно. Естественно, предварительно открыв оное. Глава государства вновь вернул створки в исходное положение и наблюдать за падением аппарата не стал. А зря! Иначе увидел бы много для себя познавательного.
Телефон, вылетев из окна, тут же раскрыл парашют и плавно опустился прямо под ноги по нужде отошедшему с Красной площади в сторонку патрульному милиционеру. Сотрудник милиции, разинув рот, наблюдал за десантированием аппарата и, едва тот приземлился на асфальт, попытался задержать сбежавшую из Кремля вещь. Однако попытка эта окончилась провалом! Едва милиционер взял телефон в руки, как диск бездушного приспособления для дальней связи вдруг трансформировался в огромные мясистые губы, которые и впились в служителя правопорядка самым бесстыдным в его жизни поцелуем. Через тридцать секунд милиционер грянулся оземь, а аппарат принял его форму.
– Опять неувязка. Ни бланков для организации диверсии, ни подслушанного разговора, – посмотрев наверх, на закрытое окно, констатировал экс-телефон, вице-крыса, а ныне – самозванный клон милиционера. – Что же, мы пойдем другим путем! Не таким путем пойдем мы.
Взяв бездыханного сотрудника милиции за ноги, двойник отволок его в красиво подстриженные кусты и, насвистывая «Калинку», отправился в обход здания. А Президент, даже не подозревая о том, кого именно только что выкинул из окна, дважды прошелся по кабинету из угла в угол. Затем остановился напротив министра.
– Извините, Игорь Сергеевич. Пожалуй, я слегка погорячился. Тяжелый день выдался, да и спать жутко хочется, – совершенно спокойным голосом проговорил глава государства. – Так, что у вас в этот раз случилось?
– Поступил срочный рапорт из бункера, – ответил Министр Обороны, все еще не веривший в свое спасение. – Могу изложить подробно, если прикажете.
– Сначала, в двух словах, пожалуйста, – распорядился Президент. Игорь Сергеевич кивнул головой.
– Вновь появился Черментатор, продолжающий разыскивать некую Сару, – проговорил министр. – Женщина с таким именем была прислана на базу из Израиля всего день назад. А поскольку Черментатор начал ее искать задолго до этого момента, то вполне возможно, что Иерусалим имеет какое-то отношения к диверсиям в бункере и последнему нападению на базу…
– Подождите, – перебил его Президент. – В предыдущем рапорте Раимов докладывал, что пришельцы нашли базу по медальону, идентифицированному учеными, как средство инопланетной связи и пеленгации. При чем тут Израиль?
– Я думаю, что все это звенья одной цепи, – уверенно ответил Министр Обороны. – В Иерусалиме с самого начала операции знали расположение секретной базы. Это раз. Во-вторых, неопознанный пока Черментатор искал в бункере Сару, которой там еще не было. Ну а в-третьих, инопланетный передатчик мог быть просто маскировкой. Что-то я сомневаюсь, что такая маленькая штучка могла подать из-под земли сигналы в космос! Отсюда вывод – очень велика вероятность того, что Израиль вступил с пришельцами в альянс…
– Вот даже как?! – хмыкнул Президент и потянул руку к телефонам. – Сейчас я с Ариэлем на эту тему побеседую… Хотя нет! Мы более тонкий ход придумаем…
Единственная во вселенной планета, где есть гармошки, балалайки, матрешки и тульские пряники. Две тысячи какой-то год, похоже, никогда не кончится. Осень упорно не хочет переходить в зиму, хотя в бункере, оснащенном тремя сквозными дырами, этому только рады. Местное время: утро. Этого вполне достаточно!..
В продуваемом всеми ветрами центральном коридоре теперь уже пятеро «икс-ассенизаторов» стояли по стойке смирно. Правда, в этот раз они были без боевого снаряжения, выспавшиеся и позавтракавшие, но Раимову от этого легче не становилось. Все-таки майору ночью и выспаться не удалось, да и пища утром в горло не лезла, вытесняемая наружу горестными мыслями об ущербе, а так же крайне странными распоряжениями из Центра. Впрочем, приказы начальства в армии не обсуждаются! Что Раимов и собрался продемонстрировать на практике.
– Агент Штольц, два шага вперед! – скомандовал майор и Сара послушно вышла из строя, хотя и не понимала или делала вид, что не понимает, зачем именно ее вызвал командир.
– Доложите, агент, что вас связывает с Черментатором? – после секундной паузы потребовал майор. Пацук не удержался и присвистнул.
– Вот ведь воно ж как бывает! – удивился есаул, еще не знавший о втором пришествии сумасшедшего робота. – Точно, мужики. Этот чурбан железный тогда что-то о Саре говорил. У вас, товарищ майор, не голова, а Верховная Рада. А мы-то…
– Агент Пацук, два наряда вне очереди! – рявкнул майор. Есаул счел за благо молча козырнуть, а Раимов, уже не обращая на него внимания, вновь повернулся к девушке.
– А откуда вы… – начала было удивленно говорить она, но, увидев, как наливается кровью лицо Раимова, тут же исправилась.
– Господин майор, разрешите доложить? – вновь вытянувшись по струнке, прокричала во весь голос Штольц. Раимов кивнул. – С Черментатором лично не знакома. Однако несколько раз мои родственники и бывшие сослуживцы говорили, что какой-то странный тип с еще более странным именем разыскивает меня. Первый раз такой случай произошел около месяца назад, но последнюю неделю я ничего больше о Черментаторе не слышала. Это все, сэр!
– Забавно, – протянул Раимов, окидывая девицу подозрительным и недоверчивым взглядом. – С этим мы еще разберемся. А сейчас все пятеро в тренажерный зал, бегом марш! Будете сегодня весь день наряды отрабатывать. И полезное дело сделаете, и стройбатовцам, которые базу ремонтировать придут, на глаза не попадетесь…
Ответом майору был тяжкий стон всей мужской части «икс-ассенизаторов». Сара в этом выражении протеста не участвовала, поскольку должным количеством нарядов еще не обзавелась. Девушка бодренько побежала в тренажерный зал следом за парнями, а Раимов, задумчиво посмотрев ей вслед, широким шагом отправился в штаб. Его ждали великие дела. В смысле, такие большие, что переделать их за день не представлялось возможным!..
После первой «десятки» все пятеро выглядели довольно бодро. Пацук, правда, упорно пытался сделать вид, что умирает, умоляюще глядя в видеокамеру, но никого это не впечатлило. В том числе и его самого. Однако Микола своих попыток разжалобить майора не оставлял. И когда Раимов объявил пятиминутный перерыв, есаул схватился за сердце и замертво свалился на пол, рядом с беговой дорожкой.
– Пацук, ты два наряда только что отработал? – поинтересовался по системе внешней связи начальник базы. – Как думаешь, сколько тебе добавить?
– Товарищ майор, вы что, не видите? Умираю я! – не поднимая головы, простонал есаул. – Воно ж на кроссах как бывает? Бежит себе украинец, тихий такой, незаметный, и вдруг бац, а командира никто найти не может. А у украинца перекур…
– Я еще раз спрашиваю, агент Пацук, ты наряды отработал? – чуть повысив голос, повторил свой вопрос Раимов.
– Так точно. Отработал! – еще жалобнее простонал в ответ Пацук.
– Еще два дать? – поинтересовался Раимов. После этого Миколе ничего другого не осталось, кроме как встать с пола и со вздохом усесться на скамейку. Сара опустилась рядом.
– Мне тоже очень долго «десятка» трудно давалась, – заботливо проговорила она, ласково глядя в вытаращенные от удивления глаза есаула. – Ты попробуй, когда бежишь, вспоминать самые приятные моменты в твоей жизни…
– А у меня их еще не было, и первый появится тогда, когда тебя с нашей базы на Чукотку переведут газовые гейзеры пробками заткать! – рявкнул Пацук, вскакивая с места. – Ты что же, израильтянка ехидная, хочешь сказать, что я «десятку» пробежать не могу?! А ну, пошли на тренажер. Сейчас посмотрим, кто из нас бегать не умеет, – и есаул замахал руками перед камерой наблюдения. – Василий Алибабаевич, засекайте время, кто из нас с агентом Штольц десять километров быстрей пробежит!..
– Пацук, ты с женщиной соревноваться собрался? – раздался из динамиков удивленный голос Раимова.
– Да бросьте вы его, Василий Алибабаевич, – встрял в разговор старшина. – Пусть бежит. Сара этого дохлого хохла в два счета сделает. А вы ему еще и в счет нарядов эту пробежку не засчитывайте!
– Э-е, нет! – возмущенно завопил Микола. – Сказано было, что сегодня весь день наряды отрабатываем, значит каждый метр, который я пробегу, в счет снятия наказаний идти должен, – и есаул повернулся к Шныгину. – А тебе, москальская морда немытая, я все шуточки до единой когда-нибудь припомню. Узнаешь, как воно ж бывает, когда москали украинцев достают! Просыпается москаль утром, бац, а над Кремлем жевто-блакитный флаг развевается…
– Р-р-разговорчики! – зарычал по внешней связи майор, прекращая разгорающуюся склоку. – Что идет в счет погашения нарядов, а что нет, я сам решать буду. Пацук и Штольц, на тренажеры… А вы что стоите, как три медведя в буреломе? Решили группу поддержки бегунам организовать? А хачапури вам не шаурма?! А ну, бегом марш все трое на тренажеры. Глядишь, после еще одной «десятки» поменьше болтать будете.
– Дернул тебя доктор Фауст за язык, – зашипел на Шныгина ефрейтор. – Почему все славяне сначала делают, а потом только думать начинают, на хрена оно нужно было!
– Ты мне тут еще пошкворчи, блин, сосиска фашистская, – оторопел Шныгин, а затем дружески хлопнул по плечу начавшего злиться Зибциха. – Ладно, не обижайся. Комон, еври бади, покажем хохлу с еврейкой, как бегать надо!..
Чинно выстроившись перед беговыми тренажерами, все пятеро «икс-ассенизаторов» ждали команду к старту, которая и не замедлила раздастся из динамиков внешней связи. Вскочив на дорожки, бойцы принялись вытаптывать самодвижущееся покрытие, отмеряя положенные десять километров. В общем и целом забег выглядел, как легкоатлетическое первенство среди дурдомов на приз имени Зигмунда Фрейда. Мало того, что все пятеро бегунов, в буквальном смысле, топтались на месте, так еще и никто из них не мог определить, обгоняет он противника по дистанции или, наоборот, отстает.
Сара Штольц, чья дорожка была крайней справа относительно видеокамеры наблюдения, закусив нижнюю губу, резво засеменила ногами. Есаул некоторое время смотрел только на нее, но затем, видимо, отчаявшись убежать от соперницы, прекратил обращать на девушку внимание. Зато начал оглядываться. То ли есаул преследователей там надеялся усмотреть, то ли проверял, насколько далеко он от старта убежал, Шныгин так этого и не понял. Сергей даже попытался острить по этому поводу, но Пацук, сосредоточившись на забеге, на колкости не отвечал, и старшина прекратил издеваться. К тому же, и дыхание поберечь следовало!
С другой стороны от Шныгина Джон Кедман громко топал своими огромными ножищами по бегущей пластиковой полосе. При этом он не менее громко сопел и на каждом выдохе так далеко оттопыривал нижнюю губу, что старшина с трудом удерживал себя от желания сунуть в рот капралу перезрелый банан. И лишь Ганс бежал как-то серенько и незаметно, совершенно ничем не привлекая внимания окружающих. И добегался!
– Стоп! – дал команду Раимов примерно через сорок минут после старта. – Ефрейтор Зибцих финишировал. Мне возиться с вами некогда, поэтому забег прекращаем.
Шныгин тут же прекратил бежать и, доехав по дорожке до выключателя, остановил ленту и сполз вниз, сопя и отдуваясь. Старшина даже успел удивиться тому, что слабосильный немец пришел первым, о чем и спросил ефрейтора. Но тот, не в силах произнести не звука, лишь покачал головой. Дескать, потом объясню. Кедман тоже удивленно посмотрел на Ганса, но вопросов задавать не стал. Капрал просто стек вниз бесформенной массой, едва не оставив нижнюю губу на беговой дорожке. А вот Пацуку, как выяснилось минутой позже, знать, что ефрейтор пришел к финишу первым, было мало. Багровый и запыхавшийся украинец, с трудом переплевывая слова через губу, возмутился.
– Нет, товарищ майор, так не пойдет! – заявил Пацук. – Давайте продолжим забег. Иначе как я узнаю, на сколько часов агента Штольц обогнал.
– Ты приказы командира будешь обсуждать? Еще «десятку» бежать хочешь? – грозно проревели динамики голосом Раимова, но затем майор смягчился. – Ладно. Результаты забега и так можно определить. Сейчас просто посмотрю, сколько каждому из вас бежать до финиша осталось, – несколько секунд Раимов молчал, а затем подвел итоги:
– Агент Кедман, – капрал попытался встать и вытянуться по стойке смирно, но не смог. – Пробежал девять километров девятьсот семьдесят четыре метра. У Шныгина – девять девятьсот пятьдесят два. А у Пацука с Сарой по девять километров и девятьсот восемьдесят семь метров. Получается, что Зибцих первый, Микола и Штольц делят второе место, Кедман третий, а агент Шныгин у нас бегать не умеет. Дам-ка я ему наряд вне очереди, и пусть тренируется!
– Шо, получив москаль гранату? – через силу улыбнулся Пацук.
– Ну и что, блин, еври бади? – хмыкнул Шныгин. – Вы, хохлы, всегда только улепетывать и умели. Так что, в том, что ты меня обогнал, ничего удивительного нет. А теперь, комон, блин, армрестлингом позанимаемся. Слабо?
– Вон на афроеврее свои культяпки тренируй, – отозвался Микола и торопливо повернулся к видеокамере. – Это не честно, товарищ майор. Я на последних тринадцати метрах эту дамочку точно бы обставил. Просто не видел, что она рядом со мной бежит!
– Повторим? – ехидно поинтересовалась Сара и вдруг рухнула на пол, как подкошенная. Несколько секунд бойцы удивленно смотрели на нее, не понимая, что произошло, а затем их из оцепенения вывел голос Раимова:
– Вот, блин, мать вашу на скорую помощь водителем! Чего смотрите, как ежики в туман? Немедленно оказать первую помощь агенту Штольц.
– Сию секунду! Я ей искусственное дыхание «рот в рот» сделаю, – мгновенно отреагировал Пацук и бросился спасать пострадавшую от забега, но едва есаул наклонилась над девицей, как увидел около своего носа ее жилистый кулачок.
– Еще приблизишься хоть на миллиметр, сломаю челюсть, – заверила его Сара. – Я не теряла сознание. Это я так по системе йоги расслабляюсь. Ясно?
– Куда уж яснее, – ехидно фыркнул Пацук и встал. – С ней все в порядке. Она у нас крепкая. Правда, для верности, агента Штольц нужно временно с базы отчислить и отправить на стажировку к русским бабам. Пусть сначала коня на скаку останавливать научится и в горящую избу входить. А то воно ж как бывает?..
– Опять болтаешь, Пацук? – грозно перебил его Раимов.
– Молчу, молчу! Характер мягкий, – ответил командиру есаул. – А вы уверены, товарищ майор, что агент Штольц из Израиля приехала? А то у меня большие подозрения на то, что ее сюда тибетские ламы прислали. Больно умная! – но ответа на запрос не последовало.
– Вы шо молчите, товарищ майор? Топор поймали? – обеспокоено поинтересовался Пацук. Однако динамики внешней связи и в этот раз остались немы.
«Икс-ассенизаторы» удивленно переглянулись. На их памяти Раимов лишь однажды не вышел на связь. И то только из-за того, что неизвестные аппараты пришельцев каким-то образом вывели из строя все электронные приборы базы. Пацук еще раз позвал Раимова, и когда тот ничего не ответил, деланное беспокойство на лице есаула сменилось вполне естественным выражением аналогичных чувств. С майором, действительно, происходило что-то странное!
Шныгин решил, что ждать больше нельзя, и едва заметным знаком приказал сослуживцам переместиться к дверям. Конечно, Сергей мог бы произнести команду и вслух, но он боялся самого худшего. Вчерашняя атака на базу могла повториться, и сейчас, вполне возможно такое, что штаб захвачен пришельцами, которые и наблюдают за поведением спецназовцев на экранах мониторов. Сделав вид, что недавнего забега ему мало, старшина промчался вперед, высоко поднимая ноги, и оказавшись почти вплотную к видеокамере, за спиной жестами рук отдал несколько распоряжений.
Шныгина поняли все. Даже Сара, не успевшая еще как следует, влиться в коллектив. Кедман подхватил баскетбольный мячик и принялся описывать по тренажерному залу дугу, постепенно приближаясь к выходу. Пацук упал на пол и начал отжиматься, с каждым рывком оказываясь на несколько сантиметров ближе к дверям. Зибцих повторил ту же операцию, только вместо отжиманий ефрейтор принялся приседать. Ну а Штольц схватила в руки скакалку и, изображая полоумную девочку из народных анекдотов, помчалась к выходу из зала. Впрочем, добраться до дверей так никто и не успел! Через несколько секунд после начала этого маневра двери распахнулись самостоятельно, и перед удивленными спецназовцами предстал сияющий Раимов. Да не один! Его сопровождал Хиро Харакири. Причем оба несли в руках длинные и тяжелые по виду спортивные сумки.
– Бойцы, а у меня для вас подарки! – тоном деда Мороза или Санта-Клауса, кому как больше нравится, заявил майор. – Ну-ка, идите все сюда!..
«Икс-ассенизаторов» дважды просить не пришлось. И первым к командиру за подарками подошел, естественно, Пацук. Микола сразу попытался засунуть свой любопытный украинский нос в командирскую сумку, но Раимов покачал головой, и есаул остановился, обиженно скуксившись. Лишь когда все пятеро подчиненных подошли ближе и встали рядом с Пацуком, майор с довольной ухмылкой на лице открыл сумку.
– Разбирайте. Это теперь ваше, – проговорил Раимов и отступил назад, давая возможность спецназовцам насладиться невиданным зрелищем.
А посмотреть было на что! В той сумке, что принес в тренажерный зал Раимов, лежали пять новеньких винтовок довольно странной конструкции. Пацук, который всегда и везде успевал оказаться раньше всех, и тут первым вынул новое оружие из сумки и удивленно начал осматривать. Винтовка эта отличалась от тех, к которым привык есаул, не очень сильно. И все же ни дырки в стволе, ни затвора, ни патронов в магазине украинец отыскать не смог.
– И шо це такэ? – удивленно поинтересовался он, поворачиваясь к Раимову.
– Новое лазерное ружье, – усмехнувшись ответил майор. – Плод деятельности уважаемого Хиро Харакири и еще целой кучи людей по всему свету.
Японец, услышав свое имя, решил, что пришло то самое время, когда пора произнести торжественно-поучительную речь. Набрав полную грудь воздуха, Хиро собрался спеть дифирамбы новому достижению технического прогресса. Но как собрался, так и разобрался! Посмотрев на лица спецназовцев, Харакири вдруг осознал, что все пятеро горят желанием испробовать новое оружие в деле, а не слушать, с каким трудом оно создавалось. Поэтому, вместо чтения «танка» во славу науки, японец просто и сухо изложил лишь технические характеристики нового оружия.
По сравнению с тем, что Харакири уже говорил однажды, больших изменений в лазерной винтовке не произошло. Чуть-чуть увеличилась дальность стрельбы, стало проще регулировать мощность выстрела и радиус поражения. Ну а главные изменения произошли в том, что винтовка стала намного легче и компактней. Громоздкий блок питания, который был основной преградой для запуска оружия в серийное производство, благодаря стараниям в первую очередь Зубова, и нескольким модификациям, поступивших от ученых разных стран, удалось преобразовать в довольно компактный аккумулятор, не превышающий по размерам объем обычного магазина от автомата Калашникова. Ну а еще к оружию добавился мощнейший и очень компактный оптический прицел, подсоединяемый проводом прямо к специальному шлему «икс-ассенизаторов».
– Правда, наиболее экономичного режима работы винтовка достигает на расстоянии ста пятидесяти-двухсот метров, но думаю, что это не страшно, – подвел итог описанию достоинств нового оружия японец. – При стрельбе на дальние дистанции очень быстро разряжается магазин, но, думаю, со временем мы и это исправим. Ну а в целом оружие прекрасное. Мы уже опробовали его на той броне, в которую одеты мурланты…
– Кто? – оторопел Шныгин, от удивления едва не выпустив новое персональное оружие «икс-ассенизатора» из рук. – Как ты сказал, блин, еври бади?
– Харакири-сан, они пока еще не знают, – Раимов остановил японца, пытавшегося начать объяснения, и повернулся к бойцам. – Мурланты это те зеленые уроды, которых вы из обычного оружия пристрелить не могли. Доктору Гобе удалось кое-что выяснить о них, но об этом вы услышите вечером. А теперь посмотрите еще на одну новинку, которую удалось сделать нашим ученым благодаря знаниям, полученным во время изучения инопланетян и их технологий, – и майор, открыв ту сумку, которую Харакири держал в руках, вытащил из нее какой-то странный жилет, не превышавший толщиной лист альбомной бумаги.
– Это ваши новые бронежилеты, – торжественно произнес Раимов и хотел добавить что-то еще, но его перебил старшина.
– Я, конечно, никогда не сомневался, что у начальства с чувством юмора всегда все в порядке. Причем, чем выше начальник, тем прекраснее шутит. А вы, Василий Алибабаевич, в этом плане, похоже, и министра переплюнуть можете, – проворчал Сергей. – Если это бронежилет, то я – зимбабвийский горнолыжник. Да эту жилетку и пальцем проткнуть можно!..
– Не советую, – улыбнулся майор и, выхватив из кармана пистолет, в упор разрядил всю обойму в новые доспехи «икс-ассенизаторов». К вящему удивлению спецназовцев, на них не осталось и царапины.
– Материал, из которого сделан бронежилет, получен в результате экспериментов со сплавами пришельцев и одеждой мурлантов, – гордо пояснил японец. – Структура этого вещества такова, что оно распределяет любой вид воздействия, будь то энергетический, тепловой или механический удар, по всей поверхности. Отчего повредить бронежилеты очень сложно. Профессор Зубов, используя эллериум, пытается сейчас создать новый тип защиты – универсальный энергетический скафандр, способный оградить человека от абсолютно любых воздействий. Подробностей я не знаю и, если честно, не совсем понимаю, что именно делает профессор. Ну а вам пока придется довольствоваться этими жилетками.
– А выстрел из гранатомета эти доспехи выдержат? – живенько поинтересовался Пацук, едва японец перестал говорить.
– Прямое попадание кумулятивного снаряда, это вряд ли, – покачал головой Харакири. – Но удар осколков от взрыва гранаты выдержат вполне.
– А если новым лазером в них пальнуть? – не унимался есаул. – Шо тогда?
– Конечно, лазер эти доспехи пробьет, – пожал плечами Харакири. – Но к тому моменту, как луч преодолеет последний слой нового сплава, он потеряет столько энергии, что смертельных повреждений уже нанести не сможет. Хотя из строя бойца все же выведет…
– Товарищ майор, а у вас нет лишнего жилетика? – не дослушав японца до конца, повернулся к командиру украинец. – Это я к тому спрашиваю, что нужно же испытания провести! А то воно ж как бывает?.. Надеется спецназовец на защиту, а в бою вдруг бац, и выясняется, что жилетик у него фальшивый.
– Р-р-разговорчики! – вместо того, чтобы затевать спор с Пацуком, рявкнул майор. – Бегом марш все к стрелковому стенду. Сейчас испытания проводить будем?
– Неужто парочку инопланетян расстреляем? – наивно поинтересовался Микола и, наткнувшись на бешенный взгляд Раимова, вдруг вспомнил о возможности получения дополнительных нарядов. – Молчу, молчу! Характер мягкий…
Ну а Харакири, который, в отличие от Раимова, давно привык к тому, что люди его не понимают, принялся подробно объяснять Пацуку, что в тестировании бронежилетов никакой необходимости нет. Сплавы давно проверены и выбраны в оптимальном качестве. Шныгин тут же задал вопрос, почему японец не увеличил толщину жилетов, чтобы усилить эти броню? И тоже получил вполне содержательный ответ, благодаря которому спецназовцы узнали, что в данной экипировке бронебойность определяется не толщиной пластин, а общей площадью снаряжения. То есть, если одеть в такую броню танк, то его и лазером не возьмешь! А вот бойцам, для того, чтобы обеспечить защиту от всего на свете, пришлось бы ходить впятером в одном бронежилете.
– В общем, хрен это на постном масле, блин, а не броня, – сделал для себя вывод старшина.
– Ну почему же?! – встряла в разговор Сара. – Очень даже полезная вещь. Такой бронежилет, например, вместо топа можно будет носить или под блузку одевать, и никто ничего не заметит…
– Во! – отчего-то радостно завопил Микола и ткнул в девицу пальцем. – Товарищ майор, и это существо вы солдатом называете? Да воно ж ни о чем, кроме как о шмотках, и думать не желает!..
– Р-р-разговорчики! – дружелюбно рявкнул в ответ Раимов – Агент Пацук, к стенду шагом марш!
– Это что же, за такую ерунду вы меня расстреливать будете? – оторопело удивился есаул и схватил Раимова за полу пиджака. – Помилуй, батько, у меня ж детки малые семеро по лавкам лежат!..
Зибцих после этой шуточки Пацука захихикал, тщетно пытаясь спрятать свою ухмылку от командира. А вот Кедман, несмотря на русскую бабушку, славянский юмор до сих пор понимать отказывался. Вместо того, чтобы засмеяться, негр удивленно перевел взгляд с майора на Пацука и начал серьезно подумывать о том, не взять ли на себя обет молчания. Или, еще лучше, язык самому себе отрезать. Чтобы, не дай бог, не сказать чего такого, за что в России к стенке ставят.
Единственным, кто понял, что твориться на душе у американца, был Шныгин. Увидев перепуганную физиономию Кедмана, старшина расхохотался и, утешая, хлопнул его по плечу. А потом вспомнил, что Раимов команды «вольно» не давал, и сам сконфузился. Впрочем, майору было не до Шныгина и, тем более, не до американца. Раимов пару минут изо всех сил пытался оторвать от себя плачущего есаула, а потом плюнул на это бесполезное дело и дал Миколе еще три наряда вне очереди. Причем все три не за свой замусоленный китель, а как раз за то, чего старшина минуту назад испугался. То есть за выход из строя без разрешения командира.
Миколу это сразу успокоило. Есаул угрюмо отдал честь и строевым шагом потопал к стенду. Раимов посчитал это очередным издевательством над правами и свободами командиров воинских частей и хотел дать Пацуку еще парочку нарядов. Но затем вспомнил о своем недавнем приказе и передумал. Все-таки не к лицу хорошему командиру наказания раздавать бойцам за свои собственные приказы. Так только в американской армии могут делать, а российский офицер вместе со своей честью всегда выше подобных мелочных поступков!..
Стрельбы из нового оружия прошли просто замечательно. Хотя это смотря чью точку зрения использовать в качестве эталона! Старшина с Кедманом, например, были крайне раздосадованы тем, что после выстрелов из лазерных ружей в мишенях просто образуются банальные дырки. Им обоим, видите ли, подавай взрывы, разнесенные в щепки стенды и максимальный урон окружающей обстановке. Поэтому и грустили оба спецназовца, производя выстрелы почти без шума и совершенно без грохота. А удовлетворились Кедман со Шныгиным только тогда, когда увидели, что наделали дыр не только в мишенях, но и в стене за стендом. Причем, если первые были сквозные, то последние – всего лишь двухметровой глубины. Харакири лично замерял!
Раимов, напротив, как увидел, что новое оружие базе ущерба не наносит, так просто расцвел от счастья. И, соответственно, сник от досады, когда увидел дыры в стене за мишенями. Матерился, правда, майор в этот раз очень мало, но потребовал впредь настраивать ружья так, чтобы они в тире лишь мишени бы пробивали. И ничего больше! Хиро Харакири тут же исполнил это пожелание, продемонстрировав бойцам, в какие положения нужно переключатели ставить. И лишь после этого Раимов успокоился.
Правда ненадолго. Поскольку следующим стрелял Пацук. В отместку за три наряда Микола принялся строить из себя круглого идиота, делая вид, что никак не может разобраться с переключателем мощности. Есаул то мишень прожечь не мог, а то, наоборот, прострелил в стене дырку рекордной глубины – на четыре с половиной метра! Не понравился этот выдающийся результат только Раимову – понятно, почему! – да председателю союза колхозных хомяков и землероек. Оный грызун после того, как выстрел Пацука испепелил месячные запасы зерна, приготовленные на зиму, естественно, в восторге быть не мог. С гневными криками хомяк выбрался в тир и потребовал компенсации за материальный и моральный ущерб. К счастью для грызуна, Пацук второй раз в одну и ту же дырку не попал. Разгневанный хомяк, потерев обожженную морду, решил, что лучше остаться без зерна, чем стать начинкой для вокзальных пирожков, и убрался восвояси.
О том, как все члены союза хомяков и землероек работали в две смены, пополняя утраченные запасы пищи, история умалчивает. Зато известно, что больше всех новое оружие понравилось Гансу. Ефрейтор, в отличие от Пацука, сразу показал всем, какой он умный. Настроив регулятор лазера на нужную ему мощность, Зибцих фигурно выжег прямо в центре мишени свой вензель и, удовлетворенно посмотрев на плод рук своих, пожалел, что никто ему не позволит с новой винтовкой спать ложиться… Вот такая странная у немцев любовь бывает!
Сара Штольц, предпочитавшая любому другому оружию стрельбу глазами, все же новой винтовкой была удовлетворена. Во-первых, лазерное ружье было намного легче громоздкого «УФО-1», которое девушке пришлось подержать в руках. Во-вторых, новое оружие было экологически чистым и бесшумным. Что, согласитесь, может быть весьма полезно для людей, страдающих мигренью и аллергией. Ну а в-третьих, по цвету лазерное ружье просто идеально подходило к новой форменной юбке Сары.
Впрочем, Штольц не зря была агентом разведки и поняла, что озвучивать причины своих симпатий к новому оружию не стоит. Поэтому она лишь поблагодарила Харакири за отличную работу, чем заставила скромного японца покраснеть до корней волос. Наблюдательный Пацук сего факта пропустить никак не мог, и собрался выдать очередную колкость, но не успел. Харакири потребовал от всех минуту внимания, чем удивил даже Раимова, и, элегантно взмахнув рукой, прокричал что-то по-японски. И едва замер последний звук его голоса, как в тренировочный зал въехал танк… Да, да! Тот самый мини-монстр под кодовым позывным Бобик. Застыв посреди зала, танк развернул башню в сторону бойцов и сухим механическим голосом доложил:
– По вашему приказанию прибыл. Готов к испытаниям.
– Это что такое? – оторопел майор. – Что тут за водевиль без санкции прокурора?
– Извините, Раимов-сан, хотел сделать сюрприз, – потупился японец. – Дело в том, что скрестив компьютерные технологии землян и пришельцев, я разработал принципиально новый процессор, который Биллу Гейтсу и не снился! Теперь с полной уверенностью можно сказать, что электронные машины будут по-настоящему мыслить. Мой танк, например, способен анализировать ситуацию, выбирать адекватные меры воздействия, самостоятельно принимать решения и изо всех сил пытаться добиваться их осуществления…
– Ой, да не вешайте всем лапшу на уши, блин! – возмутился Шныгин, пока остальные слушали японца с разинутыми ртами. – Что мы, дураки, еври бади? Какой бы хорошей машина ни была, она так и останется дебильной железкой, и никогда по человечески мыслить не станет!..
– Агент Шныгин, я вас не оскорблял, и вы воздержитесь от оскорблений! – вдруг, к вящему удивлению всех присутствующих, заявил танк. Шныгин поперхнулся, Кедман едва не потерял нижнюю челюсть, да и остальные выглядели не лучше. Лишь один Пацук придумал, как поддержать честь человечества.
– Ерунда все это, – буркнул есаул. – Всего лишь хорошее программное обеспечение…
– А ты – нереализованный генетический код! – парировал танк. Микола покраснел от злости и, пожалуй, впервые за свою жизнь не нашел, что ответить. Да и немудрено! Все-таки еще никому состязаться с машиной в остроумии не приходилось. Ну а пока есаул думал, что сказать, инициативу в свои руки взял Раимов.
– Молчать! – рявкнул он. Причем, поскольку майор смотрел в потолок, было совершенно непонятно, к кому именно он обращается. Поэтому замолчали все. И танк, в том числе.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно буркнул Раимов и посмотрел на Харакири. – Ваш танк мы проверим со всей нашей, спецназовской, тщательностью. Если он, действительно, так хорош, получите благодарность и материальное поощрение. Но впредь предупреждаю – не смейте больше заниматься каким бы то ни было разработками без моей санкции. Ясно?
Японцу ничего другого, кроме как кивнуть головой, не оставалось. А майор плотоядно перевел взгляд с него сначала на танк, а потом на спецназовцев. И улыбнулся. Все-таки, пусть и неожиданно, но появилась новая причина погонять подчиненных. И бойцы, осознав это, горестно вздохнули. Видимо, не будет им покоя ни днем, ни ночью. Вплоть до победного конца!..