- Ты лучше дай мне листы мои, пока я не позабыла всего...
- Ой, да ты ж мне всю зелень перевела! А ходить к ручью мне теперича не с руки - готовить надо.
- Там, помню, краешек свободный остался, а, Махида...
Зато амант встретил не дурацкими разговорами - хлопнул по плечу, почуял под рукой влажный от пота камзол, надетый на голое тело, и велел невесть откуда взявшимся рабам - а по-здешнему телесам - отмыть гостя в кадухе каменной, выдать три смены одежи на всякую погоду да полную справу воинскую.
В зелененой широкой кадухе (было б желание - хоть девку рядом укладывай!) вода была горяча и масляна, но не душиста; тер его злобный раб в неснимаемом ошейнике, и тер люто, Харр только постанывал - полегче, мол. Царапин на нем не было, ушибы не больно тревожили, но кожа, черпая и бархатистая, выдавала в нем не воина, а человека, который сам себе господин. Правда, господин не шибко богатый. Хрустальную цепь он предпочел снять, но зажал в кулаке странно: уместилась. Прибежала девчушка малая, на сынка амантова похожая, не смущаясь аспидной наготы, расплела ему брови и расчесала ласковым гребешком - и растерялась, не зная, как обратно заплести, то ли вниз, то ли вверх. "Погодь, пусть просохнут" - сказал он и небрежным жестом девчушку отослал: не приведи бог действительно амантова дочка, а он от телесова рвения брякнет что-нибудь непотребное... Его окатили травяным настоем, растерли, выложили штаны новые, сапожки подрезанные, легкие (ох маловаты, а жаль - в командоровых-то жарко, хотя и безопасно для ног: их и с размаху меч не брал); потом верхнее - камзол безрукавный из кожи, насколько он понял, щенячьей шкурки, выделки отменной и, видно, нездешней; рубаха до колен желтоватая, небеленая, и, наконец, кафтан просторный из легкого рядна - по тому, как бережно его выкладывали, стало ясно, что такое ценят тут превыше всего. Харр, прихватив тесьмой на затылке волосы вместе с бровями, накинул рубаху, упрятал на всякий случай ожерелье поглубже, чтоб не звенело, и принялся примерять кольчуги, поножи и прочую снасть. Все было легким и несгибаемым, на ремешках - надевать долго, срубить, ежели по шву придется, проще простого. Надо будет что-нибудь придумать.
Вошел вчерашний малец:
- Государь-амант за стол кличет!
Харр оттянул рубаху двумя перстами, с сомнением на нее поглядел - в чем идти на зов пристойно? Но малец развернул широченное полотенце с дырой посередине, приподнявшись на цыпочки, попытался надеть его на Харра, да не достал; тому пришлось присесть. Харр сунул ноги в мягкоременные сандалии и вопросительно глянул на юнца: все ли в порядке? Все было в порядке. И потопали они снова вверх по винтовой лесенке. Покой, правда, был не вчерашний - зелени по стенам много меньше, над головой небо открытое, подушки на полу и стол невысокий. Амант уже ел. В одиночестве.
- Садись, - как ни в чем не бывало проговорил хозяин, и малец подвинул к менестрелю большое светло-голубое блюдо - с такого четверых кормить.
Впрочем, перед амантом стояло такое же, изрядно уже приукрашенное объедками. Само собой разумелось, что накладывать себе Харр должен был собственноручно. Амант, вытерев руки о такое же необъятное полотенце-укрывалище, что и на Харре (только неотстиранных пятен, пожалуй, было поболее), взял дымящуюся лепешку, какой-то рыжий плод, показавшийся Харру наливным яблочком, и коротким обеденным кинжалом размазал яблочную мякоть по румяной корочке - просто удивительно: мазалось, как сметана; накидал сверху мяса с разных подносов и протянул через плечо мальцу. Тот принял как должное, даже не поблагодарив, отступил и уселся у гостя за спиной. Что-то звонко брыкнуло об пол - не иначе как мальчишка положил рядом с собой нож. И нешуточный.
Да, воспитание амантов сынок получал достойное, не то что ручьевый последыш.
- Отоспался? - неожиданно спросил амант.
Харр понял: это значило - готов снова в дозор?
- Стол у тебя богатый, Иддс-амант, - ответил он с сожалением, и хозяин тоже перевел это правильно: жалко, перед возможным боем набивать брюхо не годится.
Гость действительно отломил краешек лепешки и взял длинный кус вяленой козлятины.
- Вина глотни да орешками червлеными зажуй, - посоветовал Иддс, - с них до утра прыгать будешь, как козлик взыгравший. Хотя у ручья теперь не больно попрыгаешь, я там велел столько кольев натыркать - что травы некошеной.
- У ручья не стану, - степенно, как равный равному, ответствовал странствующий рыцарь. - Прошлой ночью оттуда никто не вернулся, так что остерегутся снова соваться. Они дорогу пытать будут, вперед опять дурней скороспешных выпустят.
Амант кивнул, соглашаясь:
- Ну, на дороге их тоже кое-что ждет.
Харр пригубил вина, делая над собой отчаянное усилие, чтобы не хлебнуть от души, бросил на зуб пару чищеных орешков с тоненькой алой шелушинкой - во рту заперчило. Пришлось снова приложиться к чаше. Амант наблюдал за ним с откровенным доброжелательством, как смотрят на уже купленного боевого рогата чистых кровей.
- Сейчас твою рать ночную от сна подымать буду, - небрежно бросил Иддс, и Харр понял это так: а не удосужится ли гость дать какой-нибудь наказ-урок добрым молодцам?
- Гляну, - степенно отвечал Харр.
Не в его это было манере вот так отмеривать каждое слово, по он все время наблюдал за собой как бы со стороны и видел, что пока исправно играет роль бывалого воина; на шумных тихрианских пирах, когда ему приходилось тешить честных объедал своими байками, он и гукой скакал, и рогатом бодался, и задом вилял, как перезрелая караванница. Сейчас изображал того, кем, в сущности, никогда не был. Драться-то ему на своем веку приходилось ох как часто - и мужья его пытались колом обхаживать, и отцы-кормильцы кнут ременный на него припасали, и на Дороге Свиньи отбоя не было от разбойных шаек; а уж озверелые вояки при дворе Полуглавого и вообще не в счет задерганы они были капризами правителя донельзя и потому кидались выполнять любой бредовый приказ, как говорится, с семи глав - порой приходилось эту неумеренную исполнительность пресекать на корню. О потешных боях тут и говорить не стоило.
Но вот в настоящем сражении он участвовал всего один раз, когда Аннихитровы придурки по реке одолели междорожный лес и вломились на земли Оцмара. Тогда он помахал-помахал мечом (не этим - неуклюжей ржавеющей дубиной, коей он тогда так гордился), да и подался в лес, забрался в чащобу и укрылся на дереве. Два междымья просидел, из шишек зернышки выковыривал. Навоевался, одним словом.
Но всего этого Иддсу-аманту знать было не надобно, как не следовало ему и догадываться, что никакой особой доблести и умения на его земле славный рыцарь, приглашенный за щедрый амантов стол, и не проявил - просто ему было непривычно и необъяснимо легко, мог он и мечом ночь напролет без устали махать, и прыгать с уступа на уступ на высоту, доселе недосягаемую, и одной рукой подымать легковесных здешних мужиков... Колдовство, наверное, но Харр, прирожденный странник, просто принимал все новое как данность, не очень-то задумываясь над причиной.
- Ну, пошли твоих храбрецов шустрить, - сказал амант, подымаясь. Заспались. Ты им перво-наперво покажи, как это у тебя получается ногой дух вышибать. Харр кивнул, хотя сам вряд ли мог связно объяснить, как это у него выходило. Видно, надо было просто родиться тихрианином.
- Мешки с глиной подвешу - насобачатся, - пообещал он.
Амант наконец не выдержал и, осклабясь, торжествующе потер бугрящиеся мышцами волосатые лапы:
- Не во зло звезда мне воссияла: думал лихолетца нанять, а получил наставника в деле ратном! Ты ночью-то себя побереги, в первый ряд не суйся мне надобно, чтоб ты еще и мальчишку моего вышколил.
Харр невольно оглянулся на отрока - тот, прижав боевой нож локтем к боку, старательно вылизывал пальцы. Харр не выдержал, мягкой сандалией ткнул его под локоть - нож, естественно, вылетел, но малец поймал его на лету и молча кинулся на обидчика, так что пришлось поймать его за руки и держать, пока гордый отец отнимал у него оружие и давал демонстративного леща - не наскакивай на гостя, паршивец!
- Ты его без кольчуги-то не задирай, - предупредил Иддс. - Так займешься?
- Пока буду в твоем городе гостить - что ж не побаловаться.
- Это как понимать - пока?
- А я сам себе господин, разве ты позабыл, амант? Хожу из одной земли в другую, людей новых встречаю, обычаи незнаемые в память укладываю...
Амант засопел, и Харр пожалел о своей поспешной откровенности. Как бы защитник города не принял меры к тому, чтобы редкостный наставник не соблазнился в каком другом становище стражу обучать. Нравы тут дикие, если судить по тому, как здесь обходились с павшим ворогом, и от честного служаки, более всего радеющего о благе доверенного ему поселения, ожидать можно всего, чего угодно - или, точнее говоря, отнюдь не желательного.
- Так что я у тебя тут с десяток Белопуший насчитаю, а потом в другую сторону подамся, - на всякий случай пообещал он.
За спиной презрительно фыркнули - малец, не видавший Харра в деле, похоже, не горел желанием обучаться у какого-то захожего бродяги.
- Ну, насчет десятка ты загнул, - засмеялся успокоенный амант, - столько тебя твоя девка не удержит. Я удержу.
Странствующий рыцарь почесал незаплетенную бровь - неприятности-таки наклевывались.
- Чтоб не скучал, я тебя, как лихолетье минует, приставлю караваны купеческие оборонять, там и насмотришься на чужие становища. Хотя, честно тебе признаться, ничего нового не увидишь; везде одна и та же срань, только цвету различного. А чтоб тянуло тебя обратно ворочаться, подарю я тебе хоромы каменные; да не радуйся, не сразу - заслужи да голову убереги. Богатством-жирком обрастать начнешь - против воли обратно потянет, жалко будет бросить. Эк я порешил, а?
Ну, амант, не знаешь ты настоящих странников - чем больше достатка-рухляди, тем более вон тянет. Испытал. Но Махидушке это оч-чень кстати придется...
- Смотри, амант, как бы во мне с твоих посулов заячья душонка не прорезалась! - отшутился он вслух. - А за девку мою не волнуйся - как бы она окромя меня еще половину твоего гарнизона не удержала!
Так, со смешками, неспешно двинулись вниз по винтовой лесенке - Иддс, как хозяин, впереди, отрок, точно обережник приставленный, на шаг сзади.
- Ну а как заскучаешь, я тебе еще девок пришлю, - пообещал расщедрившийся хозяин. - Хотя насчет поговорить с ними - это хреново, разве похабелью какой потешут...
- Ну почему же, - из вежливости не согласился гость, - у тебя в становище девки - что наши законники образованные: и про обычаи расскажут, и меня про наши правы расспросят.
- Ну и что же ты им рассказываешь? - кинул амант таким безразличным тоном, что Харр почувствовал: в Иддсе снова проснулось служебное рвение; это не допрос, по язык бы прикусить.
- Да всяко... О правителях славных, о боге недремлющем...
- И что за правители?
- И не перескажешь, до чего разные!