- Обезьяна глупа, - вздохнул дымчатый хвостатик. - Яйцо расти. Обезьяна питать. Обезьяна протухнуть. Яйцо греться.
Его вдруг заколотило от ужаса прежде, чем память подсказала термин эндотрофное размножение. Комиксы-ужастики, будоражившие детское воображение на продолжении трех веков, вдруг начали приобретать кошмарную, осязаемую реальность. Хотя какая-то часть разума усиленно противилась этому, навязывая вариант бредового состояния (виртуальная реальность исключалась ввиду явного отсутствия цивилизации компьютерного уровня).
Юрг на всякий случай прикусил губу - стало больно. Нет, не сон. Но разум продолжал беспомощно, по-щенячьи тыркаться в поисках альтернативного варианта объяснения всего происходящего.
- Слушай, сын яйца черепахи, я совершенно запутался. Если вот эти красноглазые собираются откладывать яйца, то кто же они - выходит, женщины?
- Женщины - кто? - переспросил пленник, старательно выговаривая явно незнакомое слово.
- Ну вот эти, которые нас сцапали, - это самцы или самки?
- Самцы - непонятно. Самки - непонятно.
- О, черт... Отложим. Сейчас главное: как выпутаться из этой катавасии. Соображай, чей-то сын! Как нам спастись?
- Спастись никак.
И тут снова возникла надежда - на сей раз в форме поросячьего визга. Кто-то катился по боковому, невидимому для Юрга проходу, точно вышвырнутый пинком щенок, и непереводимо голосил. Впрочем, добравшись до пленников, он несколько раз хлестнул себя хвостом по бокам и уже вполне членораздельно пожаловался:
- Мало еды. Не покормили. Говорят - молод. Рыбье дерьмо.
Ага, до изысканных выражений цивилизация здесь уже поднялась.
- Молодой человек, - проговорил командор, прилагая все усилия к тому, чтобы голос звучал как только возможно убедительнее и проникновеннее. - Юрг добрый. Юрг тебя накормит. Накормит сытно.
Пушистое рыльце ткнулось в его плечо.
- Чем, чем?
- Вот что захочешь - то и получишь. Много-много.
- Где, где?
- У меня на животе коробочка... Нашел? Пальчики на лапках имеются? Вот и открой. Доставай, доставай, штука это тяжелая, но для получения еды совершенно необходимая... Так. Вот этот ствол... ну трубочка... палец, если угодно... Ага, понял. Направь прямо в потолок, и еда свалится сверху. Не валится? А, смотри: там видна красная кнопочка... Ягодка, если угодно. Нажимай! Сильнее!
Громыхнуло будь здоров - калибратор стоял на бронебойном разряде. Оставалось только надеяться, что в районе потолочного окна, осколки которого все еще продолжали сыпаться прямо на Юрга, никого из дружинников в этот момент не было. Поросячий визг взметнулся - и затих в том же направлении, откуда появился. И почти сразу же два голоса синхронно рявкнули:
- Командор, не стреляй! Свои!
- Где вас только черти носили, своих-то... - буркнул Юрг, уже не делая попыток освободиться собственными силами.
Встревоженные физиономии Дуза и Борба возникли в потолочной дыре, и Юрг уставился на них с таким восторгом, словно одна рожа принадлежала Венере Милосской, а другая - Сикстинской мадонне. Или наоборот - соображал он сейчас только в одном направлении.
- Да отвяжите вы меня, черт побери!
Джасперяне попрыгали сверху, как кузнечики.
- Если б не разряд - еще сутки проискали бы, - бормотал Флейж, перепиливая веревки. - Кругом заросли стеклянных метелок, даже Шоео не проползти... Готово!
- Десинтор мой поищите, он где-то на полу, - кинул командор, спуская ноги со своего гостеприимного ложа. - О дьявол, до чего же хочется вставить этим тварям здоровенный фитиль!
- За чем же дело стало? - осведомился Ких, да и на лицах остальных дружинников отразилась живейшая готовность посодействовать.
- Да не виноваты они, - вздохнул Юрг. - Угораздило ж их родиться яйцекладущими. Заскоки эволюции. Пошли отсюда.
Он поймал себя на том, что начал разговаривать фразами, состоящими только из двух слов.
- Да, чуть не забыл: этого, примолкшего, тоже развяжите.
Развязали.
- Все наверх!
На плотном песке, заляпанном стекловидными, уже застывшими натеками все, что осталось от прозрачных метелок, - освобожденный пленник показался совсем жалким. Сейчас было видно, что позвоночник у аборигенов плавно закруглялся, так что хвост торчал не сзади, а спереди, являя собой еще одну хватательную конечность. Правда, не у этой особи - дымчатый тушкан трясся всем тельцем, прижимая к груди что-то вроде растрепанной веревки; уши у него тоже висели, точно тряпочные.
- Скажи-ка нам на прощание, приятель, - обратился к нему Юрг, - есть ли на вашей земле еще такие же, как мы?
- Как вы. Есть, есть. Сколько угодно.
- Где?! - воскликнули сразу шесть голосов.
- Как - где? На деревьях.
М-да. Разведка, похоже, была закончена.
- Ну прощай, яйцекладущий, - сказал Юрг. - Желаю вам когда-нибудь дозреть до млекопитания. И держи уши торчком!
Тушкан перестал трястись и задышал тяжело, даже с каким-то жужжанием, словно гигантский шмель, готовящийся взлететь.
- Это вовсе и не уши! - выдал он гигантскую фразу и покраснел, как вареный рак.
X. Королевские сады
Почему каждый раз, когда он возвращается на Игуану, это происходит вечером? Совпадение?
- Где принцесса? - спросил он, отпрыгивая от спешащего с кувшином козьего молока серва, которого он едва не сбил с ног, появляясь на голубом ковре неувядаемого Бирюзового Дола.
- Ее высочество купается. - Эрм все больше входил в роль сенешаля.
- Где?
Эрм испуганно округлил глаза и поджал губы - спрашивать об этом кого-либо, кроме членов семейства, он уже считал неприличным.
Если и дальше так пойдет, то церемонность отношений в боевой дружине может помешать ее боеспособности. Да и вообще... Если бы он сейчас возвращался к себе в космодромную гостиницу, то прямо повалил бы в бар, собрал вокруг себя ребят и признался: ну, братцы, я ведь, честно говоря, наклал в скафандр под самый подвздошный клапан... Впрочем, Стамену он так и скажет.
Но тут разом отхлынуло все: и джасперянская галантность, и космодромное балагурство. Стамен. Каждый раз, когда он возвращался вечером от Стамена...