- А мы боялись, что вы к нам не подойдете, - отшутился Данила. - Можно на "ты"?
- Да, конечно. Так будет легче. Мы сели в такси.
- Почему ты так отреагировал, когда я сказал, что она воспользовалась большой синей сумкой? - спросил Данила.
- Привычка, - ответил Никита.
- В каком смысле? - я не понял его ответа.
- Она берет ее только в том случае, когда уезжает в деревню. Там дом ее покойной бабки, - пояснил Никита. И добавил: - Всегда берет.
- Что ей могло понадобиться в деревне? - меня это удивило.
- Анхель? Если я не ошибаюсь... - уточнил Никита.
- Да.
- Вы, верно, иностранец?
- Да, я мексиканец.
Тем более. Если ты ведешь в России бизнес, то у тебя время от времени возникает навязчивое желание провалиться сквозь землю. Пропасть, раствориться, временно умереть. Так, чтобы никто, даже самые близкие люди не могли тебя достать.
У Кристины такое желание возникает не реже, чем раз в два-три месяца. И тогда она уезжает в этот дом, в глухую деревню. Там и мобильник не берет. Так что, даже если и захочешь, ни с кем не сможешь переговорить.
Такая своеобразная самоизоляция - от всех сбежать, обо всем забыть. Больше, чем на пару дней нельзя, но на пару иногда можно. Вот Кристина и бегает в этот дом. Не знаю, почему она берет с собой эту сумку, но это верный признак.
- Дорога туда известна? - спросил Данила.
- Дорога известна. Это за двести километров от Москвы. Глухое место...
- Плохие новости, - буркнул Данила.
- Хорошо хоть дорогу знаем, - протянул я и уставился в окно.
- Простите, но вам-то какое до этого дело?
Никита, допустим, - начал Данила, - ты знаешь, что некий человек находится в смертельной опасности. Более того, что он хочет покончить с собой... А я думаю, что дело именно таким образом и обстоит. Ты будешь сидеть и ждать, пока в местной газетенке разместят его некролог?
- Покончить с собой?! - Никита не знал, как реагировать.
- А что она, по-твоему, делает? - Данила уставился на Никиту.
- Я не знаю, не знаю... Ничего понять не могу. Все, кажется, было нормально...
Когда он говорил это, мне стало не по себе. Душевное смятение, которое он испытывал, невозможно описать словами. В нем буквально ходуном ходила бессильная злоба и отчаяние. Страх потерять самое дорогое, что было в его жизни, казалось, лишило Никиту разума.
Такси подъехало к его дому, и он начал прощаться.
- Нет-нет, мы не прощаемся Никита, - оборвал его Данила. - Мы едем с тобой.
- Со мной?! - он удивился и, наверное, даже не понял этих слов. Зачем?!
- Послушай, Никита, она сбежала ото всех. Так? - Данила был спокоен и уверен.
-- Так.
- И от тебя? - тут же продолжил Данила.
- И от меня... - Никита растерялся.
- Почему ты решил, что ты один сможешь ей помочь?
- Потому что я люблю ее! И это мой ребенок.
- Насколько я понял, это ее ребенок, а ты его папа. У вас такой уговор... - Данила внимательно вглядывался в зеленые глаза Никиты.
- Откуда тебе это известно?! - Никита был в растерянности. - Да это шутка, просто мы...
- Никита, раз мне это известно, то, наверное, я что-то понимаю в происходящем. Так?
- Так.
- И я говорю тебе, Никита, что это не шутка. Раз! И что ты один не справишься. Два! А теперь решай сам - остаемся мы или едем с тобой?
Никита озадаченно посмотрел по сторонам.
- Вы едете со мной... - произнес он через секунду.
- О чем я и говорил, - подтвердил Данила. - И пожалуйста, Никита, пойми, это нужно всем нам. Жизнь сложнее, чем тебе кажется, и проще, чем ты думаешь.
- В смысле?
- Слушай, давай обсудим это по дороге! Выходите!
На этих словах Данила стал рассчитываться с обескураженным таксисом, который наблюдал за нашей беседой с выпученными глазами.
Мы вышли из машины и уже через минуту сидели в автомобиле Никиты.
Никита гнал, как сумасшедший.
Данила сидел на переднем пассажирском сидении, я - сзади.
Свет фонарей, непроглядная ночь, моросящий дождь.
И странный для Никиты разговор.