Когда идет дождь, мы сидим в палатах. Когда мы ходим или бегаем, дождь тихо сидит в облаках. Это дважды два лагерной жизни.
Но в новом домике мне не сиделось, и поэтому, надев плащ, я побрел в дальний угол лагеря. Там, у самого забора, уселся под лохматой сосной на какую-то корягу и принялся размышлять.
Интересно, а откуда Капитолина Петровна знает о подмене термометра? Наверное, Ленька ей наябедничал. И вот теперь он мой председатель совета отряда. Невеселые дела!
- Можно войти?
Я поднял голову. Передо мной стояла и улыбалась Галка. Дождь барабанил по ее плащу.
- Входи, места хватит! - сказал я.
Галка уселась рядом со мной на корягу.
- Ты чего такой грустный? - спросила она.
- А почему я должен быть все время веселый? - рассердился я.
- Нет, совсем не должен... - растерялась Галка и, чтобы переменить тему разговора, сообщила: - Сегодня после обеда диспут.
- Понятно, - зевнул я, - в общем, болтовня.
- Сегодня мы будем спорить на тему: "Если у тебя есть недостатки, исправь их". И ты знаешь, что мне пришло в голову? Давай дадим бой Леньке!
Я чуть не подпрыгнул на коряге:
- Ну, Галка, замечательно придумала!
Галка зарделась от моей похвалы и тихо спросила:
- А почему ты перестал писать мне записки?
- Да понимаешь, - завертелся я на мокрой коряге, как на горячей сковородке, - нет времени, бумаги нет, карандашей нет... И потом, зачем писать записки, мы же в одном лагере...
- В школе мы тоже учились вместе, но ты все равно каждый день писал мне, - вздохнула Галка.
До чего все запутывается у меня в жизни, подумал я. Может, диспут поможет мне разобраться?
...Перепрыгивая через мутные лужи, по которым лупил дождь, мы добежали до столовой, где за столом восседали Капитолина Петровна и Ленька Александров, а на скамейках разместились все, кто захотел участвовать в диспуте.
Когда Ленька вооружился колокольчиком, он почувствовал себя очень уверенно. Это можно было прочитать на его довольной физиономии.
- Ребята, тише! - Ленька тряхнул колокольчик, и тот зазвенел. Начинаем диспут.
Я хмыкнул. Интересно, кто первый начнет каяться в своих недостатках?
Первой вышла к столу Зина, с которой я не очень удачно учился рисовать.
- У меня много недостатков, - забормотала она. - Я завидую знаменитым художникам. Я хочу рисовать, как они. Нет, неправда, я хочу рисовать лучше их.
- Но это не недостаток, - заметила Капитолина Петровна, - это даже хорошо, что ты стремишься к лучшему.
Вслед за Зиной каялся долговязый парень с большой лиловой шишкой на лбу.
- Я боюсь ходить ночью по лагерю, - стесняясь, сказал парень. - Но я борюсь со своим недостатком. Я закрываю глаза и смело иду.
Ребята захохотали. Вот откуда у него лиловая, как слива, шишка.
В спину парню, который прикрывая шишку, отправился на свое место, Ленька Александров снисходительно бросил:
- Надо закалять волю, - и повернулся к нам: - Ребята, а почему помалкивает бывшая так называемая веселая дюжина? По-моему, у них недостатков даже слишком много. Мы ждем от них искреннего осуждения своих проступков. Кто хочет выступить?
- А почему ты не выступишь? - крикнула Галка.
- Не хочу, - отрезал Ленька. - Веселая дюжина! Мы ждем.
- Ты зубы не заговаривай, - весело перебил я его. - У тебя, может, недостатков нет?
- Нет, - зло ответил Ленька.
- А хочешь, я назову твои недостатки? - улыбнулся я.
- Назови, - неуверенно промычал Ленька и побледнел.
- Ты ябеда, - четко и громко сказал я. - И еще трус.
- Правильно! - закричала Галка и другие ребята.
Капитолина Петровна поспешила меня одернуть:
- Ты бы лучше, Коробухин, о своих недостатках рассказал. Или у тебя их нет?
- О своих, расскажи о своих, - оживился и Ленька.
- Почему нет? У меня есть недостатки, - рассуждал я, выбираясь из последнего ряда к столу.
- Ну, так мы тебя слушаем, - поторопила меня Капитолина Петровна.
- У меня всего один недостаток, - так я начал каяться, - но зато большой. Вернее, длинный. Это мой язык.
- Вот-вот, - улыбнулась старшая вожатая.
- Конечно, - продолжал я, - если бы я, когда нужно, поддакивал или нашептывал на ушко, то жил бы припеваючи, как некоторые...
Я выразительно посмотрел на Леньку. Он стал белым как стена. Ничего, кроме очков, нельзя было увидеть на его лице.
Капитолина Петровна задумчиво крутила в руках карандаш.