Раскопки на свежем воздухе или железки, которые он тягал, но лёгкость с которой Ито поднимал его не самую слабую тушку, Аллена временами пугала. А Киёши нисколько не смущаясь, распевая дебильную песенку и изображал из себя танцующего Пиноккио, смеша до слёз, пока Аллен отбивался и требовал поставить его на место, обещая надрать Киёши задницу во всех смыслах.
С тоненьким визгом приземлив Аллена на кровать, Ито бодро запрыгнул сверху и принялся срывать с себя шмотки, выкрикивая всякие глупости, заставляющие Рена выть от хохота, чем белобрысый змей незамедлительно воспользовался. Нырнув вниз Сато развернул любовника на бок и сделал такой первоклассный минет, что Аллен только стонал и вскрикивал раненным олененком, позволяя пальцам Киёши проделывать всё, что они желают проделать.. В пассивной роли Аллен себя не представлял, напрягался каждый раз теряя возбуждение. Ито не настаивал, и не просил, но вместе с тем ненавязчиво подводил к этой мысли, при каждом удобном случае, деликатно подлезая с тыла, терпеливо выжидая, когда морально Аллен дозреет и решится на эксперимент. Это не было таким архиважным, просто он очень хотел это испытать, обладать Алленом, заставить его беспомощно кусать губы, стонать под собой, ощутить собственный контроль, довести чужое тело до исступления каждым толчком, заполнить его собой, точно так же как это умел делать Аллен
Пока об этом приходилось только мечтать, впрочем, им о многом приходилось только мечтать.
После секса Аллен иногда курил в кровати, привычка, которая отсутствовала в жизни, но хороший трах вызывал желание взять сигарету. Сато сначала отбирал, потом махнул рукой. Рен знает, что делает. Иногда под настроение, он сам мог перемахнуть пару тяжек за компанию, хотя мысль о том, что любимый курит в койке, загребала. Бардак Сато не выносил категорически, а вот Рену прощал. Всё прощал.
- Бросай эту работу, Киёши.
Когда Рен осёдлывал любимого конька поучений, не слезал с него очень долго.
- Да и вообще, ты слишком доверчивый и красивый, чтобы разрешать тебе шляться одному, особенно по вечерам.
- Это мне говорит знаменитый человек дождя. Малыш, твоими изображениями пестрит весь город.
Рен только грустно засопел, и компенсируя подлез снова, умудряясь совмещать слова с делом. Приставать к Киёши ему никогда не надоедало, как и разговаривать.
Эта очаровательная болтливость любовника, Сато временами ужасно умиляла, заставляя изобретать различные приятные способы заставить чужой язычок поработать иным способом. Что вдохновляло, Аллен никогда не отказывал, готовый облизывать Изу сутками с ног до головы, щедро отдавая всего себя, бесконечную целительную ласку, раскрываясь до последней заклёпки, распахивая душу тёплыми приглашающими створками, вызывая у Сато детское желание, забиться туда комочком и не вылезать.
Аллен умел любить, совершенно бескорыстный в этом отношении, наслаждающийся самой возможностью выплёскивать на кого - то нерастраченный запас чувств. Всегда внимательный, чуткий. Изумо тонул в этом чувстве, растворялся в чужой заботе, нежности, почти детской доброте и предупредительности, от которой временами заходилось сердце.
Тёплые ладони Рена, большие, широкие, заботливые, гладящие по плечам, уносящие и забирающие с собой всю грязь и несовершенство мира, любые тревоги и страхи, смутные сомнения, темноту.
Сато закрывал глаза, и не желал открывать их вновь.
Уткнувшись щекой в чужую грудь и чувствуя, мерное биение его сердца. Спокойный, ровный стук, сильный, надёжный, как и сам Аллен.
Этот ритм убаюкивал его ночами, давал ответы, обещал, что всё будет хорошо, и рядом с ним можно не ждать беды. Он защитит, закроет грудью, отведёт и убережёт собой. Детское чувство защищённости, наивное понимание, но именно это чувство, особой уютной защищённости, безотчётно внушал Аллен.
В такие моменты Сато казалось, что он беспомощен рядом с ним, но впервые ему нравилось быть слабым. Сильным становиться совершенно не хотелось, только уступать до бесконечности, в понимании, что уступать не приходиться. Рен никогда не требовал отчёта, не спрашивал, не терроризировал придирками, не задавал лишних вопросов, и если ему не нравилось что - то или Сато понимал, что не нравиться, он не говорил это вслух. Слегка морщился, напоминая большого добродушного медведя, с такими разнесчастными глазами, что немедленно хотелось прибить самого себя, потому что расстроил. Но уже в следующий момент Аллен улыбался снова, слегка пожимая плечами, словно говоря, "каждый имеет право на свои привычки и нет никакой причины расстраиваться по этому поводу".
Рен готовил еду, убирал квартиру, занимался домашними делами, оплачивал счета, обслуживал Сато, словно заправская жена домохозяйка, умудряясь сделать ему ванную, массаж, подать кофе в постель. Если не сильно торопился, всегда успевал закупить продукты и позаботиться о десятках мелочах, которые просто не приходили Изумо в голову, но каждый раз он искренне офигевал от того, что Рен делает это. Одно, другое, третье, десятое, и при этом успевает работать, иногда до поздней ночи, но даже возвращаясь под утро, совершенно разбитый и вымотанный когда съёмки оказывались тяжёлыми, он никогда не забывал проявить внимание. Дарил подарки, подписывал открытки, совершенно сентиментально и по девчоночьи, но впервые получив от него открытку, Сато с трудом удержал подступившие к глазам слёзы. Никто и никогда не дарил ему ни одной открытки в жизни. Никто и никогда не заботился о нём. Никому не могло прийти в голову, что жестокий снежный кот Изумо нуждается в заботе, в нежности блядь.
Ему и самому не приходило в голову понять, что он оказывается сдохнуть готов, за эту долбанную ласку, как животное, вечно получающее пинки, плевки и побои, ткнуться носом в ладонь и тихо скулить, плакать и дрожать от счастья, умоляя чтобы оно никогда не прекращалось.
Аллен - огромная синяя птица, надёжно укрывающая от боли, любящими крыльями, и хочется обнять, и держать это чувство до бесконечности, целуя каждое его несуществующее пёрышко.
Тихое уютное нечто, живущее в глубине чужого сердца. Мудрое, бесконечное, понимающее. И слушая непосредственную чужую болтовню, странно понимать, что временами Рен, совершенный ребёнок, абсолютно чуждый грязи и жизненного цинизма, наивный, не понимающий некоторых вещей, временами совершенно слепой в них.
- Цинизм - это когда ты научился определять цену, но совершенно не научился ценить.
Иногда Рен выдавал удивительные вещи. Если задуматься над ними, они казались очень мудрыми, но Сато подозревал, что любовник вряд ли осознаёт истинный смысл того, что выдаёт на поверхности. А может, осознаёт?
Однажды Рен задумчиво брякнул, что не желает взрослеть.
Изумо посмеялся, ответив, что человек является тем, чем он себя ощущает, можно и стариком оставаться вечно молодым душой, просто не в угоду маразма.
А Рен возразил, что дело не в бодрости духа, просто некоторые взрослые и разумные поступки, идут вразрез с совестью. В жизни приходиться поскупиться многими вещами, но больно понять, что иногда приходиться поскупиться собой. Смотреть на себя в зеркало утром и думать, что ты повёл себя как мразь, просто потому, что это по взрослому, правильнее, а потом взял и придумал себе оправдание. Оправдал, почему ты поступил правильно, утешил самого себя. Но это же совершенно нечестно, несправедливо.
- Знаешь, я где - то читал что крысы, никогда не станут есть своего собрата. Такой у них в крысиной стае закон. Не жрать своих. Но если крысу морить голодом, а потом подбросить труп, она недолго будет колебаться, подумает, он всё равно умер, а мне надо жить. Потом если бросить умирающего собрата, крыса наброситься на него по принципу, он же всё равно умрёт, а мне ещё жить. Затем она уничтожит более слабого, а потом две сильных крысы будут биться за выживание...
Иногда люди, ведут себя как крысы, - выдал Рен. - Они ломаются, совершенно точно так же как и крысы, только крысам гораздо легче, они интуитивно чувствуют заразу и уходят от неё, а люди даже не понимают, что заболели, что их законы сместились, нормы нарушены.
Мы говорим, что справедливости не существует, но забываем, что эту несправедливость плодим повсеместно собственными поступками, корыстью. Люди становятся взрослыми и совершают ежедневные убийства себя и других, а оправдываются тем, что это правильно, по - взрослому. Говорят разные умные вещи. Типо жизнь то, сложнее и многограннее, чем кажется на первый взгляд и она не определяется никакими нормами и вещами, не существует единой мерки...А что тогда существует, Киёши? Если забывать измерять свои поступки, отношением окружающих, навсегда можно остаться слепым, или превратиться в морального урода, что будет мнить себя благородным, белым и пушистым, да только на самом деле, клал он болт на всех. Думает что хороший, но в своём эгоизме, срёт окружающим на головы. Я не хочу взрослеть так, не хочу становиться таким.
Лучше оставаться ребёнком. Только это жалко и убого смотрится наверное, когда взрослые люди ведут себя как кретины. Хотят оставаться собой, а в результате получается, просто противопоставляют себя окружающим, миру, выглядят белыми воронами, мешают жить другим своей правильностью.
А это тоже по своему ненормально. Мы все хотим жить так, быть вот такими, вести себя иначе, но... жизнь диктует свои законы и надо уметь приспосабливаться. Я это понимаю, а вот принимать, совершенно иногда не могу. А Азуми говорит, что нельзя уродовать себя и искажаться, отказываясь от желаний, мол они всё равно никуда не денутся, и наступит деградация от такого подавления. Да только если твои желания идут вразрез с желаниями окружающих, что тогда выбирать? Как правильно выбирать ? Потакать себе или отказаться от себя, потому что существует ответственность, обязательства и это по - взрослому. Когда у человека от рождения этики внутренней нет, значит её надо воспитывать, волю развивать, но Азу говорит, что те кто воспитывают становятся желчными, критичными педантами видящими во всём одно несовершенство. Она говорит, что у человека только одна задача быть счастливым, любить и жить в гармонии с собой...мы с ней постоянно на эти темы спорим, но так и не договорились.
Я вот умом понимаю, что я прав, но временами хочу быть как Азуми.
Знаешь, чем взрослые отличаются от детей? Взрослые осознают ответственность за свои поступки и принимают её на себя, а дети нет. Вот я временами не хочу ответственности. Не хочу быть взрослым. Интересно. Если бы я поступил по - детски и послал работу в задницу, ты бы это понял?
В такие моменты Изумо разрывался напополам, от нежности и боли одновременно. Если его Рен мыслит и думает так, что же остаётся делать ему Изумо. Закон крыс, значит...
Сато вырос и жил среди этих законов, иногда ему казалось, что он и не знает иных.
-- Каждый сам за себя, для себя и для своих.
-- Есть люди "нужные, и есть все остальные": плохие, посторонние, чаще всего враги и конкуренты. И нет никакого желания помогать, лезть из кожи вон.
-- Люди в своём большинстве сволочи.
Незаметный глазу сволочизм, слабость души, подлость, попытка беречь собственную шкуру, потому что так работает инстинкт самосохранения.
-- Взрослый поступок - это ответственность за себя и собственное благополучие, когда законом жизни становиться:
-- Не прыгай выше того, что способен потянуть и когда прыгаешь, прыгай подстраховавшись.
-- Смотри на вещи проще и циничнее, зри в корень, умей использовать человеческие слабости и наебни ближнего своего.
-- Потому что ненаебённый тобой ближний наебёт тебя.
-- Иди по головам и не думай о других, подумай лучше о себе, потому что кроме тебя о тебе никто не подумает, ведь никому до тебя нет дела. Никому нельзя верить.
-- Все предают, продают и продаются, главное знать, что предложить и за что покупать.
- И этот парень, заставляет меня мириться с родителями, - хмыкнул Изумо, размышляя над тем, что могло случиться на работе у Аллена.
Очевидно же, случилось то, что выбило его из равновесия. Даже если выбило совершенно ненадолго.
- Рен, как бы ты не поступил. Я бы отнёсся к этому совершенно нормально. - немного помыслив выдал в тот вечер Изумо.
- Не нравиться работать - увольняйся. Не знаю, что там у тебя случилось, но если считаешь, что это стоит того, чтобы зарубить твою карьеру модели, вперёд и с песней. Никто за тебя эти вопросы не решит. Лишь бы ты не сожалел об этом в последствии. Если махнёшь шашкой, а потом станешь корить себя за глупость, вот это действительно будет по - детски. А если это зрелое и обдуманное решение, почему нет?
- Вот обратись к тебе за советом называется. Отчитаешь по первое число, ещё и на орехи наваляешь.