Она пожала плечами:
— Да, мне было бы легче заниматься, если бы я жила в своей прежней спальне, но ее сейчас занимает моя сводная сестра, с моего разрешения конечно. Там спокойней, чем в маленькой спальне, где я сейчас живу. И потом, та комната намного больше. Но Глория плохо спит и…
Хуан покачал седой головой, крепко поджав губы:
— Это скорее щедро, чем разумно.
Пенни беспомощно посмотрела на него:
— Мы не знали, что она проживет у нас так долго. Мне иногда кажется, она никогда уже не уедет.
— К сожалению, я ничего не могу придумать, чтобы помочь тебе. Если бы у нас в доме была свободная комната, мы одолжили бы ее тебе для занятий, пока не уедет молодая леди. Но мы страшно стеснены. — Он вздохнул. — Жизнь иногда бывает такой трудной!
Это мнение она полностью разделяла.
Ребятишки снова были рядом и тянули деда идти дальше. Они спугнули пеструю ящерку и теперь спрашивали, была ли это игуана. Он должен был пойти и немедленно посмотреть.
Дед поднялся на ноги, улыбаясь, и они ушли все вместе, оставляя Пенни опять наедине со своими занятиями.
«Милый старый Хуан, — думала Пенни, снова открывая учебник. — Глория всегда так плохо с ним обращалась, насколько я помню. Считала его старым ворчуном, когда он обслуживал ее в аптеке. А он ни разу не пожаловался и не сказал о ней ни одного дурного слова. Терпимость была его кредо. Может, было бы лучше, если бы я брала с него пример в этом».
Ей захотелось немедленно отправиться обратно домой, но она замешкалась. Сейчас уже, наверное, встала Глория, а Пенни не хотелось встречаться с ней ни на минуту раньше, чем это было необходимо. Пока она размышляла, на коврик упала чья-то тень, и рядом с девушкой уселся Эрик.
— Не надо так удивленно на меня смотреть, дорогая! — воскликнул он, глаза его горели от восторга. — Я помчался к твоему дому, как только вернулся из Порт-Леона, и твои родители мне сообщили, где я могу тебя разыскать. Рад, что ты по крайней мере не исчезла в лесу раз и навсегда!
Она проигнорировала его последнее замечание. Сказанное Эриком в шутку, оно невольно причинило ей боль, потому что сегодня утром Стивен совершенно ясно дал ей понять, что не хочет больше брать ее с собой в лес.
— Ну и как ты поладил с этим великим человеком? — с интересом спросила она. — Ты же, наверное, не очень долго с ним разговаривал, да?
— Едва ли десять минут. С ним на обеде были гораздо более важные люди. Но этого времени хватило, чтобы он не просто похвалил меня, но и дал вполне внятные надежды на будущее. Он хочет, чтобы я подумал о том, чтобы переехать в Рио, да, Рио! О, не смотри на меня так, дорогая!
— Но как же твоя работа здесь?
— О, конечно, пока я буду работать. Мне нужно будет брать уроки у первоклассного мастера, а это стоит денег. Правда, у Лопеса есть богатые деловые знакомые, которые могут оказать мне финансовую поддержку, если он сможет их убедить, что у меня есть будущее.
Пенни очень хотелось спросить: «А как же я, Эрик?» Но он еще не все ей рассказал.
— Ему уже не в первый раз случается находить талант и обеспечивать поддержку. Он особенно подчеркнул, что не гарантирует, что я стану сольным исполнителем. Стать ведущим гитаристом в самом лучшем ансамбле — вот какая должна у меня быть самая заветная мечта. И меня это устраивает.
— Я так понимаю, Лопес ничего не сказал про Джо и про Глорию?
— Ах да, конечно. Про Джо он сказал, что он не больше чем любитель, но для любителя у него получается неплохо. А Глория весьма манящая особа с задатками роковой женщины, которой в принципе можно было бы заняться. Забавный он парень, этот Лопес.
Пенни встала.
— Мне пора домой, — сказала она. — Кстати, Эрик, я полагаю, тебе лучше пока об этом не распространяться. Если твой босс в магазине поймет, что ты намерен уйти от него, он тут же возьмет кого-нибудь другого, чтобы пока натаскать для этой работы.
— Конечно. Но вся эта секретность не должна продолжаться долго. Перес говорит, что, когда Мануэль решает действовать, он делает все очень быстро.
Теперь они вместе шли к его машине. Пенни все ждала, когда же Эрик заговорит о ее собственном будущем, которое до сих пор он как-то выпускал из виду.
— Боюсь, наша помолвка может затянуться, — наконец сказал он. — Потому что пройдет время, прежде чем я смогу содержать семью. Но, дорогая, в конце концов меня ждет блестящий успех, так что стоит подождать. Мои заработки в магазине по сравнению с моими будущими гонорарами будут казаться цыплячьим кормом. У нас будет прелестный домик, две или три машины, потрясающий бассейн!.. Я все это обдумывал по дороге сюда.
«А я пока останусь в Вэл-Флери и буду помогать отчиму в аптеке, — подумала она. — И это будет длиться годы и годы!»
— Боюсь, тебе будет нелегко, Пенни, — продолжал он, заводя двигатель. — Но я буду прилетать, чтобы повидаться с тобой, когда только смогу. Ты могла бы даже, если захочешь, тоже найти какую-нибудь работу в Рио, чтобы быть ближе ко мне. Твоя учеба в аптеке, когда ты ее закончишь, будет тебе в этом большим подспорьем.
Пенни с трудом улыбнулась:
— Пока все это еще так туманно, Эрик. И знаешь, у меня нет никакой тяги к богатству, к роскошному окружению.
Он уверенно улыбнулся ей в ответ:
— Мы с тобой никогда не знали настоящей роскоши — ни ты, ни я. Может быть, когда мы сможем ей насладиться, нам это понравится. — И прибавил уже другим тоном: — На самом деле мне нужно совсем не богатство, Пенни. Мне нужен успех. Я хочу, чтобы моя семья вынуждена была признать, что я совсем не та тупоголовая посредственность, какой они всегда меня считали. Я хочу, чтобы они признали, что я превзошел их всех!
— Возможно, они будут не такого высокого мнения о карьере поп-музыканта.
— Может быть, и нет. Но зато они будут высокого мнения о деньгах. Подумать только, я смогу смотреть на них свысока! Пенни! Как это было бы здорово!
Вскоре они уже подъезжали к ее дому. Эрик остановил машину и обнял девушку.
— О, Пенни, дорогая! Это просто маленькое чудо. И любишь ты Глорию или нет, ты должна признать, что мы всем этим обязаны ей. Если бы она никогда сюда не приехала, мы бы так и тащились по старой протоптанной колее безо всякой надежды на что-нибудь другое.
Пенни готова была вспылить: «Благодарить Глорию? Ну уж нет». Но она сдержалась. Ни за что на свете не станет она охлаждать восторженный энтузиазм Эрика.
— Я так рада, что судьба к тебе благосклонна, дорогой!
Ей очень хотелось сообщить родителям, чем закончился разговор Эрика с Мануэлем Лопесом, но он просил пока никому ничего не рассказывать. Так что, как ни хотелось ей обсудить все это с ними, чтобы поделиться своими сомнениями, она просто сказала, что мистер Лопес был к нему очень добр, хвалил, но на этом все и закончилось.
Так как Глория все еще отдыхала у себя в комнате, атмосфера в доме была мирной и приятной, и вскоре Пенни, сидя за ужином со своими родителями, болтала с ними о незначительных событиях прошедшего дня. Это был счастливый, спокойный вечер, так похожий на множество других, проведенных в последние годы. «Мы катимся по привычной колее», — сказал бы Эрик. Может быть, так оно и было, и они жили маленькими происшествиями и повседневными заботами своего островка. Пенни не знала, должна ли она этого стыдиться или нет, но она не могла не признавать, что их изолированность имела свою прелесть. Здесь человек не был вовлечен в мышиную возню всего остального мира — то, чего она всегда боялась и что ненавидела.
В понедельник в аптеке был напряженный день. Из Порт-Леона доставили партию товаров, и все работники магазина были созваны во внутренний дворик распаковывать и рассортировывать их. Пенни загрузила свою «мини» и поехала развозить заказы.
Обычно первым делом она наведывалась в лесничество. Ей нравилось туда ездить. Она знала, что ее радостным лаем встретит эрдель, и еще она всегда надеялась, что удастся переброситься дружеским словом со Стивеном, если только в этот момент он не будет занят важными делами.
Но сегодня ей хотелось его видеть в самую последнюю очередь. Под влиянием неотразимых чар Глории он, казалось, превратился в совершенно другого человека. Он всегда был сдержанным, а теперь стал уклончивым. Пенни уже не могла чувствовать себя с ним легко и свободно, как раньше, и вообще сомневалась, что когда-нибудь у них будут прежние отношения.
Все утро она разъезжала по самым отдаленным, участкам острова, в основном развозила детское питание тем семьям, которые жили далеко от деревни, и препараты для инвалидов и престарелых. Это было очень утомительное дело, и человек, который не знал остров так хорошо, как она, с ним вообще не справился бы. Большей частью ей приходилось выходить из «мини» и топать пешком или карабкаться по холмам, по узким тропинкам, чтобы добраться до привольно разбросанных по долине домов, на которых не было ни номеров, ни названий улиц. Денег никто не платил. Как ни скудны были финансовые источники острова, все же в казне хватало денег на то, чтобы обеспечивать бесплатными лекарствами самых бедных жителей. На самом деле это Пенни принимала подарки. Здесь ей в руку совали апельсин со словами «Благослови тебя Бог, дитя!», там — кокосовый орех или пучок свежей зелени. Ведь все знали, что она совершенно не обязана приезжать к ним. Она поступала так из-за своего доброго сердца, чтобы им не нужно было проделывать пешком дальний и утомительный путь в Вэл-Флери.
Последним пунктом ее маршрута было лесничество. Приехав туда, она увидела, что даже Ларри не встречает ее на этот раз. За старшего в хозяйстве остался престарелый слуга Айзек — мрачный, неразговорчивый человек, беспредельно преданный Стивену и Питу, но враждебно настроенный ко всем остальным людям. Он вышел, чтобы взять у нее ролик с пленкой, и пробормотал что-то неразборчивое, что ей пришлось принять за «спасибо».
Айзек редко показывался на людях, предоставляя гостям возможность самим управляться, но сегодня, к ее удивлению, остановился, чтобы поговорить с ней. Она еще больше изумилась, когда расслышала, что именно он бормотал.
— У тебя в доме живет ведьма. Она греховная соблазнительница. Когда придет время, ты вспомнишь, что написано в Библии: «Ты не будешь больше страдать от ведьмы, ибо она умрет».
И, окинув девушку пронзительным взглядом черных глаз, он отвернулся и, разговаривая сам с собой о блуде и геенне огненной, пошел в дом.