…Но она у себя была.
Соня взяла со стойки образец заполнения декларации, прочитала, фыркнула.
– Смотри, вот представление таможенников о красивой жизни: «Иванов Иван Иванович. Прибыл из Турции. Сколько имеет с собой денег – пятнадцать тысяч долларов, дорожные чеки American express на сумму двенадцать тысяч долларов, девять тысяч евро… Для личного пользования везет куртки кожаные в количестве шести штук, дубленки три штуки, цепочки золотые шесть штук…» Становится радостно за Иван Иваныча, правда? Отлично Иван Иваныч съездил в Турцию!..
В зале ожидания, на стойке багажа, на паспортном контроле – всюду на них оглядывались: красивые, смеются и держатся за руки, как дети.
Декабрь – время путешествий, впрочем, сейчас круглый год – время путешествий, и круглый год полные самолеты.
Рейс «Москва—Рим», прибытие в Рим в десять вечера. В половине одиннадцатого они уже усаживались в такси.
– Отель Genio.
– Тридцать евро, – назвал цену таксист, но, посмотрев на Князева, так очевидно влюбленного и так очевидно не мужа, передумал: – Пятьдесят.
Пятиэтажный отель в стиле ренессанс, полностью обновленный, с очаровательной террасой на крыше, откуда открывается незабываемый вид на город и откуда вы сможете любоваться всем центром Рима и его достопримечательностями. Отелю присуща элегантная и изысканная атмосфера. Расположен на одной из знаменитейших площадей города Пьяцца Навона, в нескольких минутах ходьбы от памятников Кас-телло Сан-Анжело и Сан-Петро. В номере ванная комната с душем или ванной, фен, кондиционер, кабельное телевидение, мини-бар, телефон, аппарат для глажки брюк. Все номера звукоизолированы.
– Все хорошо? – беспокойно спросил Князев. – Отелю присуща элегантная и изысканная атмосфера?
– Все отлично. Особенно фен, кондиционер, кабельное телевидение и аппарат для глажки брюк. Жаль, что нет кон-ференц-холла.
– Зачем тебе конференц-холл?
– Ну, я могла бы провести конференцию и сообщить журналистам, что я тебя люблю.
– Можешь крикнуть это с очаровательной террасы на крыше.
– Иес!..
Рим с Князевым отличался от Рима с Головиным, как счастье отличается от здорового питания. Соня с Князевым:
НЕ кидали монеты в фонтан Треви под присмотром индивидуального гида (300 евро в день),
НЕ ходили по музеям Ватикана (200 евро за то, чтобы пройти рядом со своим личным гидом в демонстрации туристов),
НЕ пересчитывали ступени Испанской лестницы,
НЕ услаждали свой слух пением местного тенора в фольклорном ресторане (индивидуальная программа, ОЧЕНЬ дорого),
НЕ делали покупки на виа Систина и виа Грегориана.
Они болтались по дворикам и церквям, по нескольку раз в день заходили в капеллу Караффа посмотреть на фрески Филиппино Липпи, экспериментальным путем определили время, когда можно быть совершенно одним на Пьяцца На-вона, – в четыре утра.
И они НЕ осматривали античный Рим, который во время Сониных прежних визитов будил в ней тоску и странную уверенность, что это и не РАЗВАЛИНЫ вовсе, а просто развалины, которые по итальянской безалаберности забыли прибрать.
Единственным музеем, в который Соня с Князевым забежали, была вилла Боргезе, и они больше получаса просидели в почти пустом зале перед Рафаэлем, пока туда не прибрела русская экскурсия и не остановилась перед не лучшей, на Со-нин взгляд, картиной в этом зале.
– Трагедия Дидоны в том, что она расценивает свою новую любовь как вину, – принялась рассказывать сюжет экскурсовод, – и ее самоубийство – это наказание, которое она сама налагает на себя, потому что не сохранила верности, обещанной праху мужа. По древнеримским обычаям, женщина должна была быть только в одном браке. Пойдемте дальше.
Князев посмотрел беспокойно, но Соня засмеялась:
– Кажется, это называлось – univira, жена одного мужа. Второй брак был ужасным преступлением, это было нарушение и целомудрия, и верности одновременно. Только univira могла входить в храм Богини женской судьбы. А остальные, кто во втором браке, могли, конечно, жить, но считались так себе, барахло.
– Но это же было в Древнем Риме, – глуповато сказал Князев.
– Князев, ты дурачок. Ты что, думал, я расстроюсь, что мне нельзя заходить в храм? – хихикнула Соня. – Его же все равно разрушили. К тому же если уж ссылаться на древние обычаи, то мне больше нравится иудаизм. У иудеев МОЖНО И НУЖНО второй раз выходить замуж, и третий, и четвертый, потому что каждая женщина обязана быть счастливой на земле.
– Здорово. Можно я приму иудаизм?
– Посмотрим, – важно сказала Соня, – а… тогда тебе нужно будет сделать обрезание, я думаю, это немножко обидно в твоем возрасте…
– Для тебя все что угодно.
В парке виллы Боргезе Князев играл в футбол с двумя итальянскими малышами, а Соня болтала с их итальянской мамашей, симпатичной девчонкой лет двадцати. Она не говорила по-английски, а Соня не говорила по-итальянски, но как-то они друг друга понимали.
– Carina, – говорила девчонка-мамаша, и Соня понимала: «Ты милая, давай дружить».
– Я очень его люблю, очень, очень, – говорила Соня, – ты не представляешь, как я счастлива, очень, очень…
—Cbe carino, – девчонка-мамаша подмигивала Соне, намекая на редкие достоинства прекрасного, почти выставочного мужского экземпляра, доставшегося Соне.
– А у меня ребенок от него будет, – шепнула Соня, – я беременна, понимаешь?
—Bambino, – догадалась девчонка, – che betto!
Они болтали, пили соки, принесенные Князевым из соседней палатки, за здоровье всех бамбино, и задружились так, что не смогли распрощаться, и, когда за девчонкой приехал муж, парочка потащила их в гости. Девчонкин муж говорил: «Харашо русо, Джованни русо харашо!..», и Соня с Князевым захотели поговорить по-русски с итальянцем Джованни.
Дома у парочки было все в точности как в итальянском неореализме, – огромная семья, непонятно, кто кому кто, простыни на веревках, паста, вино…
Все долго перекрикивались, ходили к соседям, шныряли туда-сюда под развешенным бельем – искали Джованни, который умеет говорить по-русски. Наконец привели застенчивого светловолосого парня, поставили перед Соней и Князевым.
– Вы говорите по-русски? Или… Do you speak English?—спросил Князев. – Соня, я со школы не говорил по-английски…
– Он тоже, – давясь смехом, сказала Соня. – Может, он финн?
– Русо, Джованни русо, – с гордостью показал девчон-кин муж на светлые волосы парня. – Русо, харашо!
Из Рима они не поехали в Пизу, потому что это было бы уже СЛИШКОМ хорошо, а поехали в Венецию.