- Вы помните натюрморт Амбросиуса Босхарта-младшего, который вы продали ей в 1988 году?
- Отлично помню. Этим занимался мой коллега мсье Морис.
Нервы у Плам вдруг сдали, и она раскрыла свои карты.
- Мне бы хотелось знать, где вы приобрели его, - проговорила она с нервной улыбкой. - Леди Бингер дала мне копию свидетельства. Вот, взгляните, она со мной. Но в ней нет этих сведений.
Ей вдруг показалось, что в галерее стало холоднее, чем на улице.
- В наших правилах - ограждать интересы наших клиентов, как покупателей, так и продавцов, - ледяным тоном произнес мужчина. - Поэтому мы предпочитаем не разглашать эти сведения.
- Вы привыкли ограждать прежде всего свои собственные интересы, - заметила Плам. Ей было известно, что в случае каких-либо неприятностей с картинами галереи могли не давать сведений, ссылаясь на необходимость защиты интересов клиента. И чаще всего не давали. Галереи приобретали старые картины друг у друга, у частных агентов или на аукционах. Но иногда картины попадали к ним из частных коллекций, владельцы которых избегали огласки и последующего внимания к себе со стороны налоговых инспекций и других государственных органов. Пометка "из личного собрания" или "частный владелец" затрудняла выявление недавней принадлежности картины, хотя ее более отдаленное прошлое могло приводиться в паспорте во всех подробностях.
- И зачем вам эти сведения? - Мужчина устремил на нее холодный взгляд пронзительно черных глаз.
- Мне надо проверить происхождение картины.
- Мадам, в "Форрестере" мы неделями, а иногда месяцами проверяем картину, прежде чем купить ее. - Его враждебность росла с каждой секундой.
Плам кивнула. Она знала, что солидные агенты очень часто просили продавцов оставить им картину для проверки. Если у них возникали сомнения в ее подлинности, они обращались в музеи или отправляли ее цветные диапозитивы признанным авторитетам.
Две сотни лет назад не было музеев, не было и агентов. Люди приобретали картины непосредственно у художников или у владельцев и часто указывали свои новые приобретения в каталоге или в обычной описи домашнего имущества, где перечисляли свою утварь и предметы мебели. Поэтому такие описания картин были отрывочными и неточными, хотя и являлись порой единственными старинными упоминаниями о них.
Но поиски старых записей занимали месяцы, поэтому агенты шли на риск, когда сделка не терпела отлагательств и картина могла попасть к конкуренту.
- Зачем вам понадобилось перепроверять наши выводы, мадам?
- Затем, что я думаю, что с этой картиной могла быть допущена ошибка. Она прикинулась овечкой. В глазах-маслинах засверкал гнев.
- Мы в "Форрестере" не допускаем ошибок. Генри, проводи эту леди к, выходу, пожалуйста!
Рыжеволосый юноша опять принялся сражаться с замком стеклянной двери.
- Извините, мадам, - сказал он после нескольких безуспешных попыток открыть его.
- Трудно войти, но еще труднее выйти, - усмехнулась Плам.
Когда замок наконец поддался, юноша повернулся спиной к галерее и одними губами произнес:
- Попытайте счастья у Монфьюма на улице Жакоб.
***
Порывистый ветер хлестал в лицо. Снег мгновенно проник под накидку, и холод пробрал Плам до костей, как только она завернула за угол на улицу Фобур Сент-Оноре. Торопливо пробегая мимо притягивавших своим теплом магазинов одежды и закутанных в меха покупателей, источавших ароматы дорогих духов, она недоумевала, неужели все таксисты покинули эту страну. И вдруг остановилась как вкопанная.
Перед самым ее носом из "Гермеса" вышла белокурая женщина в малиновом пальто, таких же сапогах и отороченных соболем перчатках. Впереди нее шел комиссионер в форме, а сзади тащились двое посыльных, нагруженные тщательно упакованными покупками, которые шофер принялся быстро укладывать в поджидавший лимузин.
Плам торопливо прикрыла воротником накидки нижнюю часть лица и отвернулась, сделав вид, что рассматривает витрину с неимоверно дорогими курительными принадлежностями. Меньше всего ей хотелось встретить в Париже Сюзанну Марш.
***
На улице Жакоб было полно шикарных антикварных магазинов, таких, как "Монфьюма". Старомодный колокольчик на его дверях возвестил о появлении Плам. Внутри пахло воском. Из глубины зала к ней поспешил молодой продавец с бычьей шеей тяжелоатлета, одетый в дорогой двубортный костюм цвета морской волны. "Должно быть, у них считается, что этот цвет благотворно влияет на покупателей", - подумала Плам, не сдержав улыбки.
- Надеюсь, что вы хоть немного говорите по-английски... Хорошо... Я торговый агент. Вот моя карточка. - Она протянула ему карточку галереи Рассела. - Мне понравился кувшин в вашей витрине - тот, с сидящим мужчиной. Сколько он стоит?
- Это произведение времен революции. Сидящий мужчина - революционер. Видите его трехцветный головной убор? Большая редкость. Две тысячи франков. И торговая скидка - десять процентов. - Он откинул со лба мягкую прядь светлых волос. У него было очень добродушное лицо, и Плам представила, как его мать советует ему танцевать на вечеринке с девушками, оставшимися без кавалеров.
- Я привыкла к скидке в двадцать пять процентов.
- Тогда, скажем, пятнадцать.
Плам кивнула. Пока молодой человек доставал кувшин с витрины и упаковывал его, они дружелюбно беседовали, обмениваясь веселыми улыбками, невзирая на языковые проблемы.
Наладив с ним добрые отношения, Плам уверенно солгала:
- У меня к вам есть еще одно дело. Моя подруга в Англии - профессор Инид Соумз, специалист по истории живописи - просила меня показать вам этот диапозитив и убедиться, что эту картину "Форрестеру" продали вы. Она сейчас в Австралии. Ваше имя упомянуто в свидетельстве, но написано с ошибкой.
Молодой человек рассмотрел диапозитив при свете настольной лампы и неуверенно проговорил:
- Возможно. Сам мсье Монфьюма в данный момент катается на лыжах... Если вы вернетесь сюда завтра после ленча, то сможете расспросить Симона, который занимается картинами.
- Завтра после ленча я уезжаю из Парижа. Поэтому была бы признательна, если бы вы заглянули в свои записи прямо сейчас. - Плам достала также диапозитив Артура Шнайдера. - А это еще одна картина, в отношении которой профессор тоже хотела убедиться, что она поступила от вас.
- Вам известны даты покупки? Возможно, я помогу вам. Только через час, когда время подходило к полудню, молодой человек смог найти то, что интересовало Плам. Он появился из задней каморки с двумя каталожными карточками в руках.
- Это здесь, - сказал он, протягивая их ей. - Вот видите, Босхарт был продан "Форрестеру" в марте 1988 года. Вы понимаете, что нам нельзя разглашать цену... Ван Хальсдонк был выставлен на аукционе "Леви-Фонтэна" в феврале 1990 года. Цену я также не могу назвать, хотя она не является секретом и у "Леви-Фонтэна" вам скажут ее.
- А где вы приобрели эти картины?
- А вот это я уж никак не должен разглашать. Сведения о продавце всегда являются конфиденциальными, как вы понимаете.
- Не важно. Профессор Соумз не просила таких подробностей.
Плам выскочила на улицу весьма довольная собой. По-прежнему шел снег. Настроение у нее заметно улучшилось.
***
Наскоро подкрепившись творожной запеканкой в "Пам-Пам", Плам отправилась в багажное отделение колумбийской авиакомпании "Коломб", которое находилось на другом конце Парижа, далеко за Монпарнасом. Водитель такси не знал туда дороги и дважды останавливался, чтобы расспросить прохожих.
В конце концов они добрались до фирмы, занимающейся хранением и перевозками художественных ценностей. Она располагалась в огромном складском помещении. На погрузочной площадке стояло несколько забрызганных грязью грузовиков. За рядом транспортеров-погрузчиков, виднелась будка приемщика, установленная прямо посреди склада. Еще дальше Плам увидела большие деревянные ящики, стоящие друг на друге и образующие целые улицы, которые тянулись насколько хватало глаз.
Подошел толстый француз, работнике клада.
- Чем могу помочь? - Грязная майка туго обтягивала его огромный живот, свисавший над сильно затасканными джинсами, кроссовки были такие же грязные и заношенные. Из-под красной бейсбольной шапочки во все стороны торчали длинные темные волосы. Рот обрамляли пышные усы. Маленькие темные глазки смотрели на Плам с нетерпением.
Она еще раз достала визитную карточку Бриза.