Время играло в свои замысловатые игры, веселилось — сжимаясь-расширяясь, ускоряясь и замедляясь.
Александра была как бы сразу в двух измерениях, она понимала, что все вокруг происходит быстро, все эти уговоры-переговоры заняли не больше нескольких минут, но в другом, ее личностном, измерении время растянулось, смакуя каждую секунду.
Она слышала, как бешено стучит сердце ее захватчика, чувствовала запах его животного страха, видела капли пота на державшей ее руке.
И смотрела, не отрываясь, в глаза Ивану.
Она почувствовала тот момент, когда Юрик сдал, перешел грань, впадая в истерическую, неконтролируемую панику.
Все!
Разумом, интуицией, всем нутром почувствовала — это разрыв последней натянутой струны, и с жужжащим рвущимся звуком пришли холод и запах смерти — он утащит ее за собой, его понесло вразнос, он уже не соображает и не сдастся!
Все происходило одновременно — смерть, уже пришедшая и воняющая, в этот момент Иван посмотрел Саше в глаза, и она ответила мысленно: «Давай!», что-то обожгло левое предплечье, Юрик дернулся. Догнал, встраиваясь в цепь одновременных событий, звук выстрела.
И время сдвинулось. Поехало дальше, тяжелым неотвратимым заваливанием Юрика назад, и он потянул за собой Сашку, так и не отпустив ее горло.
Чьи-то руки выдернули ее из захвата Юриного локтя, подняли, прижали к горячей груди, в которой бешено билось сердце.
— Все, девочка, все! — И прижимали, прижимали сильные руки, успокаивал чей-то голос. — Все, маленькая! — И проорал над головой, оглушая: — «Скорая» где, мать вашу?!
А Сашка решила поспать. Чуть-чуть, а то орут все, кто ни попадя, в глаза прожекторами тычут, за горло хватают!
Пусть их, а она поспит!
И провалилась куда-то.
Ну вот и все!
Романову нашли вместе с ее мужиком, на квартире у его друга, Юрик с бригадой отправился за ними.
На сей раз они никуда не денутся, уверены, что надежно спрятались, — вот и хорошо!
Почему он так испугался? Знал же, что рано или поздно она будет у него!
Нервы сдают?
Столько-то лет держался, контролировал каждый свой шаг, каждое слово, просчитывал на несколько шагов вперед, не позволяя расслабляться, даже Игорь ничего не заподозрил, а у него интуиция потрясающая! Столько лет ходил по краю, зная, что в любой момент могут раскрыть!
Устал, наверное. Устал!
Теперь все, осталось последнее дело, не мог он мимо такого пройти, не мог!
Ну ничего, еще совсем немного осталось, и можно будет передохнуть и насладиться заработанным.
Маленькая глупая секретарша с работы этого Гуревича разболталась — хоть что-то сделали нормально, якобы неожиданное увлечение девушкой, пара подарков, конфеты. Цветы, кафе и информация вся на блюдце! Этот Иван Федорович и его друг, некто Корнеев, работают в компании с регионами, постоянно в командировках, на фирме почти не появляются, но оказывается, они самые удачные менеджеры. Корнеев в данный момент в командировке. Дальше все просто, на квартире Корнеева никого не было, но узнали, что он купил другую квартиру в центре и там сейчас идет ремонт. Проверили и нашли неуловимую парочку.
Мужик не нужен, но посмотреть на него интересно, а с мадам Романовой он через несколько часов улетит.
Месяца через три-четыре он станет еще богаче и свободен ото всех и от всего!
Он просматривал бумаги — что оставить, что уничтожить, складывал в небольшой ящик всякие любимые привычные безделушки — сюда он уже не вернется.
Кто-то вошел в кабинет.
— Я сказал, не тревожить! — отчитал он.
И повернулся.
На пороге стояли двое незнакомых мужчин.
Подкосились колени, он тяжело опустился в кресло. Из ослабевшей руки выпала пачка еще не просмотренных документов и разлетелась листами по полу.
Михаил Львович с трудом поднял руку, прикрыл ладонью глаза.
И заплакал.
Саша проснулась с ощущением неуютности. Открыла глаза и сразу поняла причину этого ощущения — больничный запах, белая палата.
«Что случилось?! Папе стало хуже и я осталась ночевать в больнице?»
Она резко села на кровати, голова закружилась.
Возле койки, на которой она находилась, на стуле спал Иван, вытянув ноги и сложив руки на груди.
Сашка сразу все вспомнила. Это не папе стало хуже — папы уже нет.
Хуже, по всей видимости, сейчас ей.
Заныло левое предплечье, она посмотрела на руку и обнаружила белую повязку.
Так! Что происходит?
— Гуров!
— Что? — сразу проснулся он, сел ровно и потер лицо руками. — Заснул. Рука болит?
— А что, должна? — поинтересовалась Сашка.
— Не знаю. Вроде бы нет, тебе сделали обезболивающие уколы и успокоительные тоже.
— Что это значит? — спросила училка у хулиганистого ученика, указав на повязку.
— А ты не помнишь?
— А я бы спрашивала?