А где их таких возьмешь, в московской-то действительности? Это для него, Ивана, такие дамочки раздолье холостяцкого выбора, а для Николая рубеж этот с возможными изменами, тасканием по юбкам, легоньким незатейливым сексом по съемным квартирам, чтобы, не дай бог, жена не узнала, пройден безоговорочно.
Ах, чтоб ее, жизнь эту нашу!
Неужели так много надо потерять, чтобы стать другим? Целостным, не разменивающимся на копейки ненужных пустых отношений без обязательств, а так, от скуки и бытовой жвачки?
Иван, погруженный в свои размышления, не прислушивался, о чем тихо разговаривают Саша с Колей. Говорил в основном Николай, а Сашка слушала, прислушался и он…
И оторопел! И не поверил. Даже головой тряхнул, так невозможно было то, что он услышал!
Николай рассказывал о своем горе!
Легко рассказывал, без надрыва сердечного, тоном человека, знающего о своем неизлечимом хроническом заболевании и давно смирившегося с неизбежностью.
Николай ни с кем не делился, не рассказывал о своем горе. Родные и близкие знали, переживали вместе его беду, соседи — Лукинична и Ильич тоже были родными и близкими, берегли его, как могли.
Почему ей-то?!
Он же Коле ситуацию обрисовал, и ее весьма туманное и непонятное участие в деле.
Что ж это вы, Александра Владимировна Романова, умудряетесь с мужиками вытворять?
— Я полгода бухал не просыхая. Вон, Ванька меня пас, жить ко мне перебрался, запирал в квартире, когда на работу уходил, боялся, что денусь куда или сгину на улице пьяный. Спасибо ему бесконечное — без него я бы пропал, точно! А потом, в один день, как отрезало! Оклемался я, понял, что нет меня прошлого, никакого нет и надо себя заново строить.
Иван потрясенно слушал, не понимая, что случилось. Почему именно с ней Николай заговорил об этом, да так, как не говорил ни с кем до сих пор, даже с ним!
Что происходит?!
Александра посмотрела на Ивана — ничего себе новые штрихи к портрету героя!
Она-то понимала, что происходит!
И вдруг ей пришла в голову неожиданная идея, и, слушая вполуха рассказ Николая, как он сюда перебрался, обосновывался, о замечательных стариках соседях, ставших ему родными, она судорожно ее обдумывала.
Саня редко ошибалась в людях. Почти никогда. Она и про Лильку все понимала и знала — продаст за милую душу, если побольше предложат. Ну и что?
И рисковала, зная, ведь Лилька была единственной. Еще восемь месяцев назад.
Сейчас в жизни Сашки нечаянно, негаданно появилось трое самых близких людей.
Она приняла решение, быстро взвесив все за и против, уверена была, что это поможет!
— Николай, — решилась она, когда тот замолчал.
Непросто это было, и получилось как-то хрипло от волнения, Сашка прокашлялась. Он почувствовал, что она о чем-то важном, и ободряюще спросил:
— Да, Сашенька, вы о чем?
— Коля, вы могли бы взять сюда пожить одну женщину? На время?
И мгновенно почувствовала, как изменилась атмосфера вокруг, превратившись в холодную, почти враждебную. Ей показалось, что даже воздух стал холодным, недружелюбным. Мужики как-то враз отдалились от нее — презрением, разочарованием? Черт его знает чем? Они сидели напротив Сашки, через стол, плечо к плечу, и ощущение было, что ее выкинули, обдав холодом неприятия.
За все время общения с Гуровым, при их обоюдном недоверии и подозрениях, при его не до конца ей понятных мужских страхах и переполохе после секса, он не был так отстранен и так далек, как в эту минуту.
Что происходит?
Сашка недоуменно подняла брови, посмотрела на них по очереди, переводя взгляд с Ивана на Колю.
А Иван подобрался внутри, зачерствел, испытывая нахлынувшее разочарование, словно упал с высокой кручи, даже сердце застонало.
Как же так? Как он мог в ней ошибиться? Да еще притащил ее сюда, к Коле!
— Вы что ж, мою личную жизнь решили устроить, Александра? — с недобрым нажимом, холодно спросил Николай.
Сашка не сразу поняла, о чем он, а когда поняла, то почувствовала себя совсем уж неловко.
— Господи! Да нет, конечно! Я не об этом!
Лед, сковавший воздух над столом и заморозивший троих сидевших, дал ощутимую трещину, подрастаяв.
— А о чем? — все еще холодно, но уже без презрительного нажима уточнил Коля.
— Я не о вашем благополучии, Коля, уж простите, бога ради, сейчас думаю. Мне подругу спасать надо! И не только ее!
— Рассказывайте! — приказал Николай.
— Вообще-то это не та история, которую хочется рассказывать. Да и не уверена я, что имею право рассказывать.
Сашка выехала из ворот фабрики, продолжая злиться на глупость управляющего, всерьез обдумывая, не уволить ли его. Нет, она не спорит, что бывает и жесткой и требовательной, но не запугивает же она их, в конце концов! Он, видите ли, боялся ей сообщить!
Добоялся, идиот!
Накопилось такое количество нерешенных проблем с оборудованием, с бухгалтерией! Он все откладывал, думал, что начальница в Москве, далеко, авось пронесет!
«Надо уволить, объявить конкурс на вакантную должность среди местных. Этого я как-то впопыхах взяла. Кто же мне его порекомендовал? Кто-то из местной администрации. Не помню».
Она устала, расстроилась, есть хотелось, и дорога была в сплошных асфальтовых заплатках и колдобинах, что не добавляло радости. Выезжая из города на шоссе в сторону Москвы, Санька заметила, что машины впереди притормаживают, объезжая какое-то препятствие.
«Авария, что ли?»
Шедшая впереди машина, мигнув красными задними фонарями, притормозила, медленно что-то объехала и рванула вперед. Сашка увидела бесформенную темную кучу на асфальте, притормозила, как и все ехавшие впереди нее, и… и поняла, что это человек.
Она резко затормозила, посидела пару секунд, присматриваясь, и все же вышла из машины.
Это была девушка, вся в крови, в лохмотьях какой-то одежды. Саша подумала, что ее сбил кто-то и уехал, она опустилась перед ней, сев на корточки.
— Вы меня слышите?