Сам Алексей был хорош. Им действительно можно было любоваться, сильный, белозубый, моложавый.
- Все, дочь, мы уходим. Нам с тетей Ирой, - он подмигнул, - еще поболтать нужно да ее "комп" транспортировать.
Алексей чмокнул Лялю в щеку, Ирина попрощалась, и они вышли.
-Где предпочтешь, на улице или в подземелье? На улице солнечно, но шумно, там тихо и...
Ирина добавила "мрачно".
- Предпочитаю мрак.
- О`кей, - браво отозвался Алексей и быстро привел ее в подвальчик. Грузинское кафе.
- Выпьем легенького. Я крепкое не люблю. Да и дамам это не пристало.
Быстро заказав, посоветовавшись с Ириной, еду, он посерьезнел и спросил
- Ну теперь рассказывай, какие сложности
- Леш, у нас в доме и во дворе в последнее время криминал не криминал, а...
Ирина поведала ему об убийстве "бутылочников", о странном устройстве в ДЭЗ полоумной Нади, неизвестно откуда появившейся, о бедном Васе и, главное, о неряхе и о своих подозрениях, что "неряха" как-то причастна и к смерти "сумасшедшей вдовы" и отравлению Васи. И теперь они все чего-то хотят от Ирины.
- Леш, это квартирный интерес, да? И участковый как-то причастен, он ведь ко мне приходил...
- Ну, участковый вряд ли. Он скорее всего просто дурак, шел проверить чей-то "сигнал", а вот остальные скорее всего что-то выкручивают. Ты не могла бы узнать фамилию, имя этой твоей как ты ее называешь "затрапезной", я по своим каналам попытаюсь что-нибудь узнать. Может быть, ее нужно будет пугнуть как следует, чтобы и тебя и твоего протеже Васю в покое оставили. А может, ей и переселиться куда-нибудь будет лучше. Поглядим.
- Спасибо большое, Леш, - с чувством сказала Ирина.
- Пока не за что. Люди, Ирин, такие разные... Вот в охране со мной работал мужик. Вор - привык человек, - Вот шапку мне тут для жены предлагал меховую. Настоящий. Сейчас у него как бы раздвоение личности - женился, крестился, жена молодая, кормить надо. И по профессии, вроде, Бог не велит, вот в охрану пошел. Сутки через двое. С детьми возится. А руки-то чешутся работы просят. Он почему-то мне открылся, не знаю уж... И его мне жаль: "Не ворованная", - говорит. А я думаю, где же взял, коли не ворованная? Да мне и не надо. У моей жены все есть. Я отказался, но не осудил, нет, не осудил - у него жена молодая - кормить надо.
Приятно было выйти из подвальчика на солнце, в обществе Алексея Ирине было легко и как-то спокойнее стало на душе - кто-то свой теперь знает, что происходит у нее на "Преображенке" и если что... Алексей подогнал машину, погрузил компьютер и отвез Ирину домой.
- Извини, сейчас тебе помочь все подключить уже не успеваю - мне сегодня в ночь на работу, а еще домашние дела кое-какие. У меня жена строгая.
- Конечно, Леша, спасибо. Я и так сколько времени у тебя отняла.
- Ерунда. Все нормально. Так ты мне позвони, про эту тетку скажи, не откладывай.
Алесей дружески потрепав Ирину по плечу, вышел, хлопнула дверца лифта. Опять в доме не распакованная коробка. "Растет благосостояние масс - то "видик", то компьютер". Почему-то потянуло еще раз посмотреть странную кассету, присланную Костей, что он все-таки имел в виду, и вообще, пристало ли сыну давать такое просматривать матери? Как спросила бы Таня: "А это не разврат?" Но Ирина понимала, что Костя просто молод, раскован, открыт и честен. Так они сейчас думают и ничего крамольного в этом нет, а кто подумает дурное, тот сам дурак. И опять женщина в синих бриджах расхаживала по террасе дома и вещала о найденной ими панацее семейного счастья. Зазвонил телефон.
- Ой, Ириша, а я только что проснулась. Проснулась и ничего понять не могу, где я, почему. Вот не пила я никогда этих снотворных и не буду впредь. Ненормальное состояние какое-то. Вспомнила с трудом, что с тобой вчера я как-то разговаривала. А о чем, не помню.
Чувствовалось, что Галя хочет узнать, не наболтала ли чего-нибудь лишнего, не обидела ли подругу, не поставила ли в неловкое положение.
- Галочка, а мы почти и не говорили, когда я позвонила, ты уже засыпала, только сказала, что на работу сегодня не пойдешь.
- Да-да, это я помню... Мне пять минут назад позвонил Борис... Он меня и разбудил. Ему на работе сказали, что я дома, он заволновался, что случилось. Но я просила его перезвонить через полчаса. Мне надо собраться с мыслями и понять, чего я хочу. Мне сейчас кажется, что я не хочу с ним разговаривать, как-то не о чем. Теперь мне представляется, что это глупая затея выходить за него замуж. Все же чужой человек...
Галя ждала какого-нибудь Ирининого ответа, Ирина вдруг сама перестала понимать, что ей говорить Гале - она сама ничего не знала, не выбалтывать же ей советы, доносящиеся с экрана. Вот уж совсем неуместно.
- Галочка, я не знаю... Послушай себя, что в тебе отзовется, что откликнется на этого Бориса, то, наверное, и правда. Он же перезвонит, ты послушаешь его, а там и увидишь...
- Да... Ладно, - как-то разочарованно протянула Галя... - Наверное...
- Галочка, ты сейчас чаю крепкого выпей - после снотворного это нужно, - перевела все на бытовые рельсы Ирина, - Я тебе вечером сегодня позвоню обязательно, проведаю.
- Позвони, - кажется, слегка обидевшись, согласилась Галя.
Трубку Ирина положила огорченная, но она, правда, совсем не знала, что ей сейчас сказать Гале. Ирина укоряла себя в эгоизме, была недовольна собой. Решила отвлечься. Сашку что ли еще почитать? Понравился мне с ним диалог, да и как-то логично после встречи с Алексеем. "А потом, - будто споря с кем-то сказала Ирина, - имею право отключиться - я дело сделала. Важное. Компьютер купила". Ирина отключила телефон, начала перебирать Сашины бумаг и наткнулась на скрепленные не выцветшие листы. "Притча", 1999 год. "Что-то из последнего, почитаем". Почему-то вспомнилось, как она (теперь это кажется уже таким далеким), выдумала Аллочку - ее податливость, попадание в странные полукриминальные ситуации. "Все же непонятно, откуда тогда на меня налетели все эти видения? Здесь, на "Преображенке", все еще было спокойно - это шло из прошлого, от пистолета, от чего-то противоправного в той далекой жизни, но причудливо отразилось в созданном мною образе. Соучастница Аллочка... А в Америку, она, похоже, едет как помощница. Да и вообще, она вне этого мира - к ней не подходят Васи, Нади и что еще хуже "неряхи"... "Да, но ты о них пишешь" - как будто донесся до нее чей-то голос. "Пишу. Как будто это оправдание?" "Ну, знаешь..."- как-то противно будто бы протянул опять чей-то голос. "Внутренний голос, а внутренний голос - обратилась Ирина строго к себе, - а почему ты говоришь, как неприятный мне Валентин?" "А об этом подумай сама".
Ирина стряхнула наваждение - "Так и рехнуться недолго. Еще не хватало самой с собой разговаривать! Кофе. Сигарету. И читать" - громко вслух приказа себе Ирина. С чашкой кофе она уселась у окна, ветер шевелил занавеску, и Ирина вспомнила, как улыбнулась беззубым ртом Надежда, когда ткани удалось все же отцепиться, от веточек. "Все мы наблюдатели. Созерцатели. Взаимосозерцание украшает жизнь. Итак, "Притча".
- Оскорбивший жену, да лишится ее. Униженная женщина - отныне жена другого!
- Загнул... Твой горький опыт, что ли?
- Горький...
- Изменила?
- Разве я об этом?
- Не пойму. Не обобщай. После какого свинства, бывает, что не бросают. Прощают, остаются. Выпьем. За остающихся!
- Выпей... Остаются... Знаешь ли ты, что остаются чужие. Рядом с нами спят, смеются, подкрашивают глаза, соблазняют нас - чужие!
- А жалеют, нас, по головке гладят...
- Гладят - жалеют, сестры милосердия!
- Как так?
- А они на смену женам оскорбленным нарождаются
- Не понял...
- Возьми да и пойми - жена, оземь брошенная, от унижения умирает. На наших глазах, причем, умирает, а нам это осознать не дано. Мы-то видим понятное: стоны, вопли. всхлипыванья - истерику, в общем. А это - смерть!"
Ирина отставила чашку, отложила рукопись. "Опять Саша удивляет неужели я держу в руках его покаяние? Саша, осмысливая свою жизнь, мучился совершенным? Конечно, тому были причины. Вряд ли он обижал женщин более, чем другие - думаю даже менее чем другие. Точнее, он обижал не грубостью, думаю, а холодностью. Но ему ведь многие готовы были служить. И все же сформулировал вот так: "Оскорбивший жену - да лишится ее!" Как же он раскроет это? Вон три страницы написал на эту тему..." Ирина пока не знала, находится ли в ней отклик. Вспомнилась Галя, но показалось, что ее история со скучным вялым (с точки зрения Ирины, конечно) Борисом слишком мелкая. "Не иллюстрирует Сашин тезис! Посмотрим, что же дальше, пока он топчется, объясняет какому-то дураку. Любит он такой прием - объяснение дураку. Так...
- ... а это - смерть!
- А потом видим вдруг жалость у них во взоре, руки они к нам нежные простирают... Милосердие. Мы, обманувшись, млеем. А перед нами - чужая! Понял?
- Не понял! Лицо, фигура, мм, все прочее тоже, сам говоришь, руки простирают а что - чужая, не доказано. Может, спьяну тебе пригрезилось?