Она опять убежала в детскую, хлопнув дверью. Донеслись приглушенные рыдания. Ирина вздохнула: "Не удержалась бедная Катюша, наговорила парню лишнего. Но, может быть, все и к лучшему - кажется, разлука была неизбежна. Без ссоры, на лирической ноте, возможно, ей было бы еще труднее".
Ирина вошла к Кате, села рядом с ней.
- Кексик...
Та повернула к ней несчастное измученное лицо.
- Вот ты не поехала с нами...
Катя вроде и не упрекала а так тоскливо стало на душе - череда случайностей закономерна.
- Катюш...
-Мам, ну что теперь делать? Он мне теперь не позвонит? Никогда? Никогда?
У Ирины сердце разрывалось
- Позвонит... Ну, не знаю, надеюсь.
- Я что, правда "придурочная селедка" только потому, что не хочу, ну вот очень не хочу, чтобы он уезжал?.. Я его люблю...
Катя опять зашлась в крике. Открылась дверь, вошла бабушка, принесла валерьянку.
- Выпей! - сказала строго. Катя, подняв на нее глаза, утихнув, взяла из ее руки рюмочку, судорожно всхлипнув, глотнула.
- Спасибо.
Обернувшись к Ирине, сказала.
- Ты иди туда, к бабушке, я еще поплачу... А ты все-таки можешь позвонить его маме? Ну пожалуйста.
Ирина кивнула, погладила Катю по голове, поцеловала. Конечно же она, раз так это нужно Кате, позвонит Аллочке. Мать была на кухне, стояла возле окна и курила. "Давненько такого не было", - подумала Ирина и тоже взяла сигарету.
- Вот видишь, ждали гостей, а они не пришли, - повернувшись к Ирине проговорила мать. Ирина кивнула.
- А с доктором что случилось? - рискнула она спросить.
- Михаил Федорович в последний момент вдруг засмущался, сказал, что не готов еще к встрече с тобой, моей дочерью. У него, знаешь ли, свои комплексы, проблемы. Он плохо расстался в свое время с женой - много лет не виделся с дочерью - выросла чужой, ну и конечно, сейчас нет общего языка, а ему больно. Хотя и все понятно...
- Ну ничего, это-то поправимо... Когда-нибудь, сложится - повидаемся. Видимо, лучше экспромт. А вот с Катькой как быть? Хочет, чтобы я позвонила Аллочке, его маме Что это может изменить?
- Позвони. Что ж...
Докурили, вернулись в комнату, в детской было тихо. Ирина бесшумно подошла к двери, приоткрыла. Катя заснула. Лицо уже было спокойное, хотя еще не высохли слезы. Ирина вернулась в столу. Мать внимательно посмотрела на нее.
- А давай, Ириш, мы пообедаем с тобой до всех дел: звонков, и того сего.
- А давай, мам, - махнула рукой Ирина.
Мать разогрела суп, перелила в супницу (что делала в последнее время не часто) подала на стол "И пирожки... - радостно отметила Ирина - ну прямо как в детстве". Несмотря на все передряги, беды сейчас она опять себя почувствовала уютно. "Родительский дом... Как там в Германии отец интересно?" - и будто отзываясь, зазвонил телефон, мать мгновенно оказалась у аппарата, сдернула трубку. Растерянно повернулась к сидящей перед пустой тарелкой Ирине - "разъединилось". Опять зазвонил телефон, теперь трубка была снята осторожно.
- Алло? Ирину? Пожалуйста, - скрывая разочарование, мать вернулась к столу, а Ирина подошла к телефону.
- Как видите, и этот телефон у меня имеется... Я же сказал, не пошутил, что вы (или все же лучше ты) мне необходима! Что скажешь?
Ирина не знала, что сказать - когда-то - сто лет назад - бывали навязчивые поклонники, но это уже забылось, да и манеры этого Валентина были уж слишком экстравагантные.
- Знаете, мне вовсе все это ненужно, - очень спокойно сказала Ирина. Всего доброго, - добавила она и положила трубку.
Мать вопросительно смотрела на нее.
- Ненормальный какой-то - как-то у Гали в агентстве (не через нее, конечно) добыл мой телефон, интриговал меня... В общем, ерунда. Надеюсь, больше не позвонит.
Но Ирина ошиблась - телефон опять зазвонил. Мать уже раздраженно пожала плечами, мол, этого еще не хватало. Ирина сняла трубку - там молчали, дышали. Положила трубку, выдернула провод из розетки.
- Ира! - возмущенно сказала мать, - но ведь могут звонить мне!
- Извини, - кротко ответила Ирина и включила телефон.
Звонков не было. Ирина вернулась к своей тарелке, мать огорченно смотрела на остывший суп.
- Сейчас погрею, - Ирина убежала с супницей на кухню, отыскала маленькую кастрюльку, перелила, поставила на огонь. Пока суп грелся, Ирина нетерпеливо притоптывала, постукивала каблучками.
Наконец она опять наполнила супницу, торжественно внесла, разлила по тарелкам. Ели молча. Ирина, взяв пирожок, хотела уж было похвалить его, как заметила, что мать глубоко ушла в себя. "Ей не до меня. Что же со всем случившимся делать?.. Хоть бы кто развеял тоску, позвонил кто-нибудь с добром, внес что-нибудь положительное". Но в квартире стояла абсолютно тишина. Ирина поежилась. Доев суп, она поднялась и нарочито громко сказала.
- Спасибо.
Мать подняла голову, посмотрела сквозь Ирину и тихо ответила.
- На здоровье.
Ирине стала не по себе - ведь еще не стерся из памяти ее недавний припадок или психоз? А вдруг... Вдруг она очень и очень понадеялась на этого доктора... Ирине стало страшно: "Дочь в истерике, с мамой не все благополучно, у самой смятение в голове и душе - как бы не насовершать ошибок..." Ирина тихонько вышла на кухню и оттуда уже бодрым голосом сказала.
- Ну что ж, теперь чайку попьем или, может, ты кофе хочешь?, почему-то казалось, что сейчас лучше не смотреть на мать, не встречаться с матерью глазами. "Сгинь, наваждение, сгинь",- шептала она, заклиная. Мать ответила спокойно.
- Мне лучше кофе. И не волнуйся, Ира, со мной все в порядке.
Ирина застыла с джезвой в руке. "В порядке.. Вот и хорошо", - переводя дух подумала она.
Через две минуты они уже пили кофе и обсуждали звонок Аллочке. Ирина покурила, собралась с духом, отыскала ее номер и позвонила. Долго никто не подходил. Сняла трубку домработница.
- Будьте добры Аллу.
- А они еще с Витей из театра не вернулись. А кто ее спрашивает, что передать?
- Это Ирина. Я перезвоню позднее.