- Что вы сделаете? Запрете меня на ключ?
- Если это будет нужно. Вам нужна твердая рука, Виктория. Вы сумасбродная и безрассудная, и я больше этого не потерплю.
Графиня раскрыла рот от изумления.
- Вы считаете, что хорошо меня знаете? Ошибаетесь! - Она вырвалась из рук Майлза. Ее глаза сверкали. - Почему вас беспокоит, чем я занимаюсь и с кем я этим занимаюсь?
Майлз стоял перед Викторией как каменное изваяние.
- Нелепый вопрос, графиня. Я беспокоюсь, потому что вы моя жена.
- Жена, которая вам не нужна, - с горечью сказала девушка.
- Это не важно. Мы обвенчаны. И вы будете следить за своими манерами и тоном.
- Я не нуждаюсь в уроках хорошего тона, милорд. И уж конечно, не собираюсь брать их у вас!
- Я говорю серьезно, Виктория. Я не потерплю, чтобы вы ездили на балы с Дефазио! Графиня воскликнула:
- Да ваша воля, вы бы заточили меня в этом доме, чтобы я... я... заплесневела!
- Вы ошибаетесь, графиня.
Слезы жгли глаза. Виктория яростно вытерла их.
- Я уезжаю домой к папе, - объявила она. Девушка попыталась пройти мимо Майлза, но тот преградил ей дорогу. - Позвольте мне пройти!
Майлз схватил ее. От выражения его лица кровь стыла в жилах.
- Вы не уйдете, Виктория.
- Нет, уйду. Я уезжаю домой! Даже папа со мной так не обращался!
- А надо бы. Возможно, тогда мы не оказались бы в таком затруднительном положении.
Майлз не должен был так говорить. Он это понял в тот момент, когда слова сорвались у него с языка. Виктория побледнела. Какое-то мгновение у нее был такой вид, будто ее ударили. А затем она сделала то, чего граф никак от нее не ожидал. Она расплакалась.
Майлз ошеломленно смотрел на нее. Он был готов к тому, что Виктория ответит ему неистовой яростью, пренебрежением - всем чем угодно, кроме этого.
Она рыдала так, будто у нее случилось несчастье.
Майлз осторожно обнял ее, подвел к небольшой софе, усадил. Голова Виктории покоилась на плече Грейсона. Он сидел, убаюкивая ее. Граф не произносил ни слова, а только гладил ее по голове и прижимал к себе так, как если бы это была Хитер.
Вскоре его жена успокоилась.
- Ну, - ласково произнес Майлз. - Вы не хотите сказать мне, что случилось?
Странно, Виктория даже не попыталась отодвинуться.
- Это... все, - прошептала она. Он внимательно посмотрел на Викторию. Заплаканная, она была даже красивее.
- Все?
Виктория вздохнула, и ее теплое дыхание коснулось его щеки.
- Мне очень жаль, что я так рассердила папу. Я... я сожалею, что вовлекла вас в свою глупую затею. Но я это сделала, и... и теперь вы очень несчастны.
- Позволю себе не согласиться с вами, Виктория. Я считаю, что вы гораздо несчастнее меня.
Она улыбнулась. Это была жалкая улыбка, но тем не менее - улыбка.
Неожиданно девушка шумно вздохнула, высвободилась из его объятий. Виктория не могла поднять глаз.
- Просто я... я чувствую, что мне здесь не место. - По щеке покатилась слеза. Виктория прошептала: - Я... я знаю, вы меня ненавидите... Я погубила вашу жизнь.
- Немедленно прекратите. У меня нет к вам ненависти, графиня.
- Честно?
- Честно.
Майлз смотрел на Викторию. Лицо ее покраснело, глаза, все еще влажные от слез, сияли ярче, чем всегда, густые ресницы блестели. Господи, Виктория была прелестна. Однако он только что держал в объятиях отнюдь не ребенка. Майлз все еще чувствовал нежные женственные изгибы ее тела. Он внезапно понял, что ему снова хочется ее поцеловать. И даже больше.
Эти последние недели были сущим адом. От сознания, что Виктория спит под одной крышей с ним, Грейсон испытывал настоящие муки. Стоило ему войти в комнату и почувствовать запах ее духов, как он терял самообладание. Стоунхерст часами лежал без сна, изнемогая от страстного желания. Его сны были безудержно волшебными, как у юноши. Он давал волю своей фантазии.
В этих снах Майлз узнавал тело Виктории. Он чувствовал, как она оживает под его руками, губами и языком. Он дразнил ее соски, пока груди не от окликались на его ласку. Нежная ложбинка между ногами Виктории скрывала плоть, вспотевшую и влажную. И когда наконец он входил в нее, Виктория стонала. Господи, она была подобна теплому шелку вокруг его набухшего ствола.
Но Майлз представлял себе не только плотские удовольствия. Он воображал, как, обуздав страсть, он будет держать жену в своих объятиях всю ночь, пока она будет спать. Он страстно хотел проснуться рядом с ней, теплой и разрумянившейся ото сна, прижавшейся к нему.
Но он не стал бы навязываться ни одной женщине, не говоря уж о своей жене.
Поэтому Майлз скрывал свои чувства под маской холодности.
- Ни один из нас не попытался ничего изменить, - сказала графиня.
Майлз сознавал, что Виктория права. Он не был жестоким человеком, однако до сих пор вел себя отвратительно. Только сейчас Грейсон понял, что Виктория из-за него несчастна.
- Это верно, мы не очень хорошо знаем друг друга, - медленно проговорил Майлз. - Я признаю, что все эти последние недели вел себя недостойно.
- Я тоже.
- Нет. - Они посмотрели друг на друга, потому что сказали это одновременно. Стена непонимания рухнула.
- Ни я, ни вы не попытались сделать шаг навстречу, - продолжал Майлз. Но... может быть, попробовать сейчас?
"Это безумие. Это опасно. Она ничем не отличается от Маргарет", настойчиво звучало у него в голове. Они просто не подходят друг другу. И Господь знает, что не только они двое будут страдать. Ведь есть еще Хитер...