Меня разбудила Юлька. Сквозь сон я услышала длинные, утомительные и не прекращающиеся телефонные призывы. Вскочив с постели и путаясь в одеяле, я подбежала к телефону.
— Маш, ты где? — закричала Юлька. — Тебя на работе все ищут. Заболела, что ли?
— А сколько времени? — спросила я.
— Ты что, с дуба упала? — заржала Юлька. — Четвертый час пошел.
— Да ты что? — удивилась я.
— Дрыхнешь, что ли? — сообразила Юлька.
— Дрыхну.
— У тебя все в порядке?
— Все.
— Не врешь?
— Вру.
— Что случилось-то? — разгорячилась Юлька. — Ты мне можешь сказать толком?
— Он меня бросил.
— Кто бросил? Никита?
— Никита.
— Откуда ты знаешь?
— Я видела его с бабой.
— Ну и что, что с бабой?
— Они вместе вошли в его мастерскую и до утра не вышли.
— А ты откуда знаешь?
— Я там была.
— И что?
— Ничего. Вот сплю.
— Так! Сиди дома, — скомандовала Юлька, — и никуда не уходи. Я сейчас к тебе приеду.
— Да не надо, Юль, — сказала я и наконец заплакала. — Все нормально у меня…
— Я слышу! Чтоб дома была! — проорала Юлька и положила трубку.
Я подошла к зеркалу. Из него на меня смотрело белое растерянное лицо с заплаканными глазами. Нет, я уже не плакала. Но глаза как будто опрокинулись вниз и смотрели на меня, не узнавая. Я включила холодную воду и стала смывать следы размазанной косметики. Я уснула вчера — как сознание потеряла, не успев привести себя в порядок. Неужели в таком виде я шла ночью по городу? Или это было утром? Что обо мне подумает собачник?
Собрала волосы в узел. Почему такое бледное лицо? Вода холодная, онемели пальцы. Какой противный невыносимо-розовый цвет у зубной щетки. Никитина бритва. Похожа на грабли. На грабли, на которые я все время наступаю. Весь мир — огород, и мы в нем работяги, скачущие по отведенным им шести, десяти, ста соткам (кому как повезет), наступающие на грабли и расшибающие себе лоб в кровь — кто чаще, кто реже. Пора бы привыкнуть. Или хотя бы научиться уворачиваться.
Как же я устала жить в таком напряжении, в такой мертвой зависимости, в такой страшной ломке такое долгое и такое короткое время. Четыре с половиной месяца. Половина полноценной беременности с токсикозом, угрозой выкидыша, со звериным страхом потерять, не спасти, не выносить. Ребенок мой, мое ожидание счастья… Не хочу я тебя больше. Такого умного, красивого, талантливого. Все жилы внутри натянуты как струны. Отыграл ты на них, отмучил, расстроил, порвал. Нехотя так, легко, артистично.
В городе лето, а ко мне пришла осень. Так скоро, так неожиданно, так беспристрастно. Горят костры, листья желтые под ногами, ветер, дождь… А губы сохнут, трескаются… Прильни, поцелуй… Задохнусь, заплачу… Умру?