Во вторник Никита пропал. Я не сразу это поняла, но именно со вторника он перестал мне звонить. Ближе к выходным я забеспокоилась. Никогда раньше он не давал знать о себе так долго. Я звонила ему на мобильный, но номер был заблокирован. Я съездила к нему в мастерскую, но и там его не было. В воскресенье я, насмерть перепуганная, позвонила Антону.
— Не берите в голову, Машенька, — сказал мне Антон, — с ним такое бывает. Погуляет немного, проголодается и вернется.
— А «немного» — это сколько? — поинтересовалась я.
— Вот тут я не смогу вам ответить ничего определенного. Может быть, неделю, может быть, месяц…
— Или год?
— Ну что вы! — засмеялся Антон. — Больной не так плох, и будем надеяться на лучшее.
— Почему вы смеетесь, Антон? Чему здесь радоваться? — спросила я, чуть не плача.
— Что вы, Машенька, я вовсе не смеюсь. Это у меня нервное. Обещаю вам: как только он появится, я сам задушу его собственными руками.
— Я буду участвовать.
— Вот и хорошо, вот и договорились! Не берите, в самом деле, в голову. Помните, я вас предупреждал… Он такой, он странный, он очень талантливый. И ему порой просто необходимо побыть одному, наедине со своими мыслями, наедине с самим собой. Потребность у него такая. Как болезнь. Ничего не поделаешь.
— Спасибо, успокоили.
— Ну что вы, не за что.
— Позвоните мне, если что.
— Конечно. Выше нос и ничего не бойтесь.
Дни потянулись медленно и тревожно. В голову лезли всякие плохие мысли. Сон пропал совсем, аппетит стал зверским. Холодильник можно было не отмораживать, дверь его постоянно открывалась и закрывалась, тепло входило внутрь и растапливало там ледяные сталактиты, сталагмиты и айсберги. На службе я готовилась к очередной разборке. Будет собрание, будут прорабатывать и предлагать рыбу. Юлька, занятая сверх головы, проносилась мимо меня как ветер, оставляя за собой шлейф новых дорогих духов. Каждый вечер я, обессиленная и обескровленная, шла домой к своему холодильнику. Через несколько минут после торжества победившей плоти содержимое моего желудка оказывалось в унитазе. Меня выворачивало наизнанку, как пыльный пылесосный мешок, и все крабы, креветки и водоросли снова оказывались в своей родной и привычной водной среде.
Я шла в ванную и тоже погружалась в воду и лежала там часами — плоская и неподвижная, как инфузория-туфелька.
Все хорошо, прекрасная, все хорошо. Если бы не было так плохо.
Прошло девять с половиной дней. Позвонил Антон.
— Ну что? Еще не появился?
— Нет, — коротко ответила я.
— А вы были у него в мастерской?
— Была.
— И что?
— И ничего.
— Сходите еще раз.
— Зачем?
— Просто так.
— Хорошо. Я подумаю.