В дверях кабинета появилась Сара.
— Адриан, как мы рады снова вас видеть! Я слышала, вы пережили не лучшие времена? — Она пожала ему руку и позвала: — Франклин, Адриан пришел!
Франклин приветствовал его и пригласил пройти в кабинет. Адриан со смущенным видом повернулся к Розали и вопросительно поднял брови, словно ожидая от нее какого-то действия.
— Папа, Адриан хотел сначала поговорить со мной пару минут.
— О, пожалуйста, мой мальчик. Прошу прощения. Как бестактно с моей стороны. Может, присоединишься к нам позже?
Родители скрылись в кабинете.
— Наверх или в гостиную, Адриан?
— Наверх, Розали.
Войдя в свою комнату, она предложила ему сесть и заметила:
— Ты выглядишь намного лучше.
Адриан устроился в кресле, Розали стояла перед ним.
— Розали, я чувствую себя лучше во многом благодаря тебе. Я пришел, чтобы…
— Чтобы поблагодарить меня за все, что я сделала, и извиниться. — Она присела на подлокотник кресла и прижала палец к его губам. — Не надо, Адриан. Мне не надо ни того, ни другого.
Он поймал ее руку и прижался к ней щекой.
— Миссис Филдс сказала мне, что ты плакала из-за меня. Я должен извиниться хотя бы за это.
Она мягко отняла руку.
— Что ж, давай на этом и закончим.
Он поднялся и положил руки ей на плечи.
— Ты хотела сказать, давай с этого начнем.
Он попытался притянуть ее к себе, но она не далась и бесстрастно посмотрела на него.
— Начинать нечего, Адриан. Да, по совершенно очевидным причинам мы больше не сможем быть абсолютно чужими друг другу, как раньше. Но для меня ясно, что мы никогда не будем и чем-то большим, чем сейчас, потому что даже дружба подразумевает доверие, а ты мне не доверяешь. — Она чувствовала себя так, будто ее слова убивали ее душу. Медленно, но верно Розали сама разрывала себя на части, однако ей было необходимо довести дело до конца. — Я знаю, что ты теперь думаешь о моем поведении и моей нравственности…
— Розали, — с отчаянием в голосе перебил он, — я забираю назад все, что тебе наговорил. Все до последнего слова.
Она отошла за пределы его досягаемости и покачала головой:
— Неправда, и ты сам это знаешь. Ты действительно веришь, что я принадлежу Уоллесу Мэйсону?
Он резко шагнул в ее сторону, словно желая заткнуть ей рот.
— Те слова, которые я сказал и о которых теперь так горько сожалею, были произнесены под давлением неблагоприятных обстоятельств.
Она снова покачала головой:
— Нет, Адриан, в глубине души ты и правда в это веришь. Просто ты утратил бдительность, поскольку был слишком изнурен болезнью, чтобы продолжать соблюдать правила вежливости, и сказал то, что было у тебя на душе.
— Но, Розали, по крайней мере, выслушай меня…
В порыве отчаянной гордости она вскинула голову и непреклонно продолжила, потому что так было надо:
— Когда я скажу тебе, что завтра вечером я еду к нему домой повидаться с Мелани, а в субботу мы вместе ведем ее в театр на детский спектакль, после которого я снова часть вечера проведу у них, — ты истолкуешь все это так же, как и все остальные, и твое доверие, которое ты так отчаянно пытаешься мне оказать, умрет быстрой безболезненной смертью.
«Точь-в-точь как сейчас мое сердце», — прошептала она про себя, наблюдая, как лицо Адриана превращается в ничего не выражающую маску. Его губы сжались в тонкую линию. Он сел, словно его не держали ноги.
— Ты пытаешься прогнать меня?
Она не ответила. Воцарилась гнетущая тишина. Наконец Розали спросила:
— Твоя мама уже уехала домой?
— Да, сегодня утром. Она хотела повидаться с тобой, но я…
Розали не выдержала и набросилась на него. С ней хотел встретиться человек, которого очень хотела увидеть и она сама. Адриан знал об этом и все же не дал разрешения на эту встречу.
— Ну конечно, ты не мог позволить, чтобы она скомпрометировала себя. Ты не мог позволить ей встретиться со мной — ведь я безнравственна, поскольку везде появляюсь с женатым человеком и притворяюсь его женой… — Она отвернулась, не в силах сдержать слезы. — Ты ничем не лучше остальных, — всхлипнула Розали. — Твои обвинения необоснованны, твои суждения строятся на ложных предположениях, и, сколько бы я ни кричала, что ни в чем не виновата, ты мне не поверишь. Ты даже слушать не хочешь.
Он стоял у нее за спиной, положив руки ей на плечи. Потом прошептал:
— Перестань общаться с ним, Розали, — это все, чего я прошу.
— Я не могу. Из-за Мелани.
— Ты сама лезешь в петлю, и он будет затягивать ее до тех пор, пока… — пальцы Адриана сомкнулись на ее шее, — пока он тебя не добьется. Поверь мне, Розали, я это знаю. Мы уже не раз наблюдали подобное. Ты не первая, кто попался ему. Разница только в том, что с тобой ему пришлось играть по твоим правилам, даже использовать дочь, чтобы заманить тебя в свою паутину, потому что он понял, что по-другому тебя не получит. — Адриан повернул ее лицом к себе и заглянул ей в глаза. — Сделай, как я прошу, Розали. Я еще раз прошу тебя, умоляю тебя, ради тебя самой, перестань общаться с ним.
Перед мысленным взором Розали стояло умоляющее детское личико; она беспомощно покачала головой:
— Я не могу, Адриан. Из-за Мелани.
Он оттолкнул ее от себя и направился к двери.
— Спокойной ночи, Розали. Прощай.
Она знала, что этим коротким словом он навсегда вычеркнул ее из своей жизни.
Чем дальше, тем сильнее Уоллес проявлял замашки собственника. Он открыто демонстрировал свои чувства к Розали: когда в обеденный перерыв они шли по коридору, обнимал ее, а если она пыталась отстраниться, крепко прижимал к себе. Когда они выходили из столовой после обеда, Уоллес держал ее за талию. Иногда вызывал ее к себе, притворяясь, что хочет поговорить с ней о работе, а когда она приходила, целовал ее. И чем больше Розали сопротивлялась, тем упорнее он становился.
— Перестаньте играть в недотрогу, мисс Пуританка, — прошептал он однажды ей на ухо. — Я знаю таких, как ты. А ведете вы себя так, только чтобы возбуждать еще больше.