А папа говорил:
— Приезжать обязательно? Без этого никак? Хорошо, я поеду. Ты там не нужна?
Едь сюда. Да, я позову Сашку, она посидит.
Папа зашел в комнату, стоял на пороге, вздыхал и царапал пальцем обои. Потом
сказал:
— Мне надо съездить к коттеджу. МЧС требует объяснительную. Мама едет сюда.
Я позвал Сашку.
Я села на кровати и посмотрела на него.
— Пап, в жизни всегда так? Теперь все время будет плохо? — вдруг с отчаянием
спросила я.
Папа подошел и крепко обнял меня. Я заплакала. Он непонятно шмыгнул носом и
сказал:
— Глупая, — и погладил меня по голове. — Не расстраивайся. Держись. Мне надо
ехать, — на пороге он снова остановился и грозно сказал, показывая на меня
пальцем: — Неделя домашнего ареста!
— Слышала, — всхлипнув, произнесла я.
Сашка примчалась непонятно радостная. Потом хлопнула входная дверь — ушел
папа. Сашка глянула в сторону двери, потом повернулась ко мне и весело сообщила:
— Тин! Ты теперь герой! Твою фотку показывали по новостям!
— Федеральным? — попыталась пошутить я.
Сашка махнула рукой:
— Ты что, местным! Тебя искало МЧС. Вот это было круто! Меня тоже
показывали. Ну, точнее, я по телефону им сказала, что дозванивалась до тебя
около четырех, но потом связь пропала.
У меня застучало сердце — получается, появилась маленькая, но надежда. Я
сказала Сашке:
— Интересно, может, Игнат видел новости, и поймет, что я не специально
опоздала?
Сашка грустно сказала:
— Значит, вы все-таки не встретились.
Я посмотрела на нее, кусая верхнюю губу. И сказала тихо:
— Тебе нужен календарик на следующий год?
Домашний арест для меня — это когда никто не следит, но врать невмоготу. Я
не обманывала папу — честно сидела дома. Хотя когда к нам кто-то приходил или
дозванивался, с готовностью говорила:
— Папа посадил меня на хлеб и воду.
Папа злился:
— Не надо передергивать.
Домашний арест — это когда можно посмотреть миллионы фильмов, но их смотреть
не хочется. Когда тебя ждут тонны книг, но и они становятся неподъемным грузом.
Зато ты знаешь, сколько полос обоев у тебя в комнате, кафелин в ванной, где на
оконном стекле находится пятно от краски, которой красили подоконник. Когда ты
учишься смотреть то на пятно, то сквозь него. Когда смотришь сквозь него на
улицу, а там никого нет.
Еще домашний арест — когда точно знаешь, как выглядят твои коленки. И, когда
с силой упираешься в них лбом, поодиночке — то о правое колено, то о левое,
можно какое-то время ни о чем не думать.
А если думать… То во время домашнего ареста много думается об общемировом.
Как они там, в космосе? Как они там, под водой? Как мы здесь, на земле?