— Мистер Хейг, я — профессионал, и знаю свое дело. Если эти люди застигли вас врасплох, то это потому, что вы их недооценивали. Теперь они достигли такого положения, что их опасно убирать. Приходится действовать более тонко. Не вините в этом нас.
— Аарону ты нравишься, а мне — нет, — сказал Рубен. — Я свою часть работы сделал. Ты и Дайсон лучше сделайте свою.
Из-за угла террасы к ним приглядывался и прислушивался Си.
— Послушайте-ка, — пробурчал он, — подразумевалось, что все будут участвовать в этом большом деле, и папаша тоже, вместе с людьми Аарона.
Джолин сказала, не открывая глаз:
— Звучит так, будто тебе это не нравится.
— Не нравится. Я — член семьи. Ты же знаешь, что папаша урезал мою долю в этом проклятом деле, которое затевают они с Аароном. Сказал, что я слишком неосмотрительно управлял лагерями. Черт побери, мне надоело, что на меня смотрят как на дебила. Папаша с Аароном прибирают к рукам страну, а мне даже не разрешается сидеть с ними в одной комнате, когда они этим занимаются. И они урезают мою долю, потому что я однажды поскользнулся!
Джолин тихо вздохнула:
— У меня болит голова, Си.
— Я знаю, что у тебя болит голова. Я знаю, что ты устала. Черт возьми, Джолин, ты стала совсем развалиной с тех пор… с той проклятой ночи.
Она медленно повернула голову, будто слова Си причинили ей боль. Ее глаза сверкнули.
— Ты жалуешься, Си?
— Нет. Я не жалуюсь. Я знаю, через что ты прошла. — Он пытался побороть душившее его отчаяние. — Просто этому нет конца. Черт побери, Джолин, когда ты наконец придешь в себя? Я не хочу быть жестоким, но тебя у меня нет. У меня ничего нет! У меня две нефтяные скважины и несколько лошадей, черт бы их побрал, и пара поганых лагерей для коммандос.
Джолин некоторое время смотрела на него.
— Дорогой, что бы ни планировал Рубен, ты будешь участвовать в этом. Он всегда говорил, что ты будешь с ними на равных.
— Дело не в деньгах. — Он надул губы. — Денег мне и так хватит.
— Смотри на вещи реально, дорогой. Неужели ты думаешь, что сможешь помочь папаше в таких делах? Ты же знаешь, что у Аарона мозги созданы для этого, а у тебя — нет.
— Тогда что остается мне? — Голос Си задрожал. Джолин удивилась глубине прозвучавшего в нем отчаяния. — Мне ничего не остается, Джолин. Я дурак. Я ничего не могу делать. У нас в семье все безмозглые, знаешь ли. Даже папаша не больно-то сообразителен. Аарон — единственный Хейг, у которого варят мозги, но у него не будет детей.
Джолин медленно выпрямилась в кресле:
— Ты что, серьезно?
Си быстро отпил из бокала, чтобы успокоить нервы.
— Я знал это с детства, я и в школе был двоечником. Я знал, что я ничтожество. И папаша знал, что он ничтожество.
— Си, судя по тому, как он ведет свои дела, он не может быть настолько глуп.
— Значит, у него есть деловое чутье. А у меня нет даже этого. Посмотри, они ведь всегда обходят меня. Убирают меня с дороги. Когда-нибудь я поступлю по-своему, так, как я считаю правильным, и это будет для них сюрприз, черт их побери!
Они услышали, что к дому подъехала машина. Хлопнула дверь.
Джолин сказала:
— Это, наверное, Аарон и Лорейн.
Си поднял глаза:
— Как-то мне не по себе, когда она здесь.
— Да, мне тоже, — с чувством сказала Джолин.
Ее волосы цвета платины красиво развевались на ветру. У нее никогда не хватило бы смелости сказать вслух о том ужасе, который она испытывала, живя на ранчо, во всяком случае с тех пор, как туда вернулась Лорейн. Джолин знала, хотя никто этого не говорил, что за якобы случайным убийством Эда Клири каким-то образом стоит Аарон. Джолин знала, что Лорейн наказали за попытку сбежать, а Эда убрали за то, что он предал своего хозяина. Она не знала, что напавших на нее парней отравили наркотиками, потому что им было известно о военных лагерях Си. Рубен и Аарон посчитали за лучшее сохранить это в тайне. Но это было не так уж и важно, поскольку Джолин и без того было чего бояться.
Си провел своим толстым пальцем по краю бокала.
— Джолин, прости, что обидел тебя. Просто иногда меня все ужасно раздражает.
Джолин протянула руку и коснулась его рукава.
— Дорогой, все в порядке. Здесь всех все раздражает. Просто дай мне время.
Он посмотрел на нее растроганным взглядом.
— Столько, сколько тебе нужно, дорогая. Ты единственное, что есть хорошего в моей жизни.
Дверь открылась, и на террасу вышли Аарон и Лорейн. Они выглядели элегантными и красивыми. Они только что прошлись по магазинам и, конечно же, выезжали только затем, чтобы их вместе увидели окружающие. Аарон поздоровался со всеми и при этом слегка коснулся руки Лорейн.
Все ответили на приветствие, но у каждого при этом было свое, особое выражение лица. Рубен деланно улыбнулся пришедшей парочке; Дорин уставилась на них с наигранной любовью и некоторым пафосом; во взгляде Джонни Уэллса отразилось глубокое отвращение; Гарри Краусс, казалось, был смущен. Джолин смотрела на хорошенькую психованную особу с ужасом, а Си — мигая, стараясь скрыть собственную ярость и ревность.
Казалось, опустившуюся на террасу неловкость можно было потрогать на ощупь. От Аарона словно исходило такое же бело-голубое сияние, что и от сверкающего вдали Пэрриша.
— Мы прекрасно развлеклись в городе, — мягко сказал он. — Рад видеть тебя, Джонни. Как дела?
— Хорошо, Аарон, — ответил Уэллс.
— Гарри, — сказал Аарон с вежливой улыбкой. — Поддержи сейчас моего отца. Не давай ему глупо выглядеть.
— Я буду иметь это в виду, Аарон.
— Возьми себе лимонаду и пирожных, Аарон, — сказал Рубен.
— Спасибо, отец, — ответил Аарон, — но Лорейн и я очень измотались. Мы просто забежали, чтобы увидеть вас, прежде чем пойти спать.
Лорейн рассеянно смотрела вокруг и сладко улыбалась. Со времени происшедшей с ней трагедии она научилась избегать прямых встречных взглядов. Потом она с покорным ожиданием подняла глаза на Аарона.
— Всем спокойной ночи, — сказал Аарон и предупредительно пропустил Лорейн через раздвижные двери.
Рубен допил бокал.