Задыхаясь от ужаса, она вновь изо всех сил толкнула дверь. Нет, она была заперта. Выкрикивая бессвязные слова и всхлипывая, Сэнди царапала ногтями деревянную дверь и прижималась к ней дрожащим телом, поминутно поворачивая голову и с безумным ужасом вглядываясь в темноту. Сколько их снаружи? Сколько внутри дома?
Она уже представляла собственную смерть, чувствуя, как между лопаток вонзается холодное лезвие ножа. Или как череп пробивает тяжелая, горячая пуля, и жизнь взрывается красным сполохом. Или как пламя охватывает ее одежду и волосы, и она исчезает в ослепительной вспышке…
Но сначала ее могли изнасиловать и избить. Она вспомнила Сью Риган, как та лежала в луже крови, и сперма стекала с ее бедер на каменный пол кафе. Она вспомнила Гейба, брошенного на склоне горы, и тарантулов, выползающих у него изо рта…
Уже теряя рассудок, она сделала еще одну попытку спастись бегством и, оттолкнувшись от двери, бросилась через подъездную дорогу, чувствуя, как тяжело бьется о бок ее сумка, как громко стучат каблуки туфель и как встречный ветер режет глаза. Она бежала к ночному шоссе в надежде, что они не будут преследовать ее и она избавится от этого кошмара.
Но вот за спиной послышалось тяжелое дыхание погони. Растаяла последняя надежда, и ужас окончательно овладел всем ее существом. Удушье сжигало горло, пот заливал лицо, страшная боль железным обручем сжимала голову. Преследователи были уже совсем близко, когда она почувствовала, что падает лицом вниз на темную холодную землю.
Сэнди поняла, что находится на больничной койке, как только пришла в себя; это мог быть обман чувств, потеря ориентации, но даже в полубессознательном состоянии она чувствовала свежесть постельного белья и специфический больничный запах, поэтому не могла обмануться.
Она медленно открыла глаза, скользнув взглядом по унылым стенам больничной палаты, телевизору на высокой тумбочке, стулу в углу комнаты. Боли она не чувствовала, лишь онемела левая рука, на которой она пролежала все это время.
Слева она увидела окно, за которым, к ее изумлению, открывался знакомый вид на ряды деревьев и на стоянку для автомобилей. Это была отдельная палата в хорошо знакомой ей больнице: она не раз навещала здесь Энни, когда та рожала ребенка, и приходила сюда к отцу Конни.
Чувствовала она себя усталой и разбитой, возможно, ей давали успокоительное. Но зачем? Она припомнила, что ей только что приснился страшный сон, настоящий кошмар, но детали уже забылись. Ей удалось заставить себя восстановить в памяти весь тот ужас, который привел ее на больничную койку, и ее охватила дрожь. Даже здесь, в покое и безопасности больничной палаты, ей казалось, что она попала в ловушку и преследователи уже близко. Ее пугало, что одни только воспоминания о случившемся с ней кошмаре ввергают ее в такой ужас.
В палату вошла белобрысая, пухлая санитарка и приветливо обратилась к ней:
— С вами все в порядке, дорогая? Вы так стонали.
— Простите, но это не по моей воле. Я в бикаунтской больнице, не так ли?
— Да, конечно, — ответила санитарка.
— Сегодня дежурит доктор Фишман?
Санитарка внимательно посмотрела на нее:
— Доктор Фишман уже вас осматривал.
— О, простите. — Сэнди повернула голову и почувствовала, что ее волосы спутались и свалялись. — Я не помню, как вообще здесь оказалась. Я была без сознания.
— Вы хотите чего-нибудь?
— Только объяснений и немного холодной воды.
— Вот вода, рядом с вашей кроватью.
Санитарка подошла к тумбочке у кровати и налила воды из пластмассового кувшина в пластмассовую чашку. Сэнди взяла чашку и с отвращением отпила несколько глотков воды: она всегда ненавидела пластмассовую посуду.
— Спасибо, — поблагодарила она санитарку.
Высокий плечистый врач появился позади санитарки и с улыбкой обратился к Сэнди:
— Вы уже проснулись, Сэнди?
Санитарка что-то сказала врачу, он кивнул и опять улыбнулся Сэнди. После этого санитарка вышла из комнаты.
Доктор Фишман вооружился стетоскопом и подошел к кровати Сэнди.
— Давайте посмотрим, как наши дела.
Сэнди позволила врачу откинуть простыню и поднять ночную рубашку, в которую ее здесь одели. Она закрыла глаза и почувствовала холодок стетоскопа на своей коже. Доктор Фишман сел на край кровати, проверил пульс и внимательно осмотрел ее глаза, уши и горло.
— Похоже, все в порядке, — сказал он своим гулким голосом. — Как вы себя чувствуете?
— Усталой и встревоженной, — ответила она. — Вы не знаете, как я здесь очутилась?
У него слегка поднялись брови от удивления.
— А вы?
— Я ничего не помню. Помню только, как я убегала от бандитов, забравшихся в мой дом. Какой сегодня день?
— Четверг.
— Значит, это случилось прошлой ночью. Который час?
Доктор Фишман пристально посмотрел на нее.
— Семь тридцать утра. — Он раскрыл историю болезни. — Вы поступили к нам в семь вечера с порезами, ушибами и в состоянии нервного и физического истощения. Вас привезла полиция.
— Так это они нашли меня!
— Да, в тридцати ярдах от вашей машины.
Сэнди почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
— Машина находилась у меня в гараже. Без аккумулятора.
Фишман вздохнул, снял очки, потом снова надел их.
— Видите ли, об этом они мне не рассказывали. Мне позвонили домой и сообщили, что вас нашли возле вашей машины, врезавшейся в дерево. В полиции вы сказали, что я ваш лечащий врач. Теперь вспомнили?
Сэнди попыталась напрячь память:
— Может быть. Не знаю. Мне не удается четко представить себе картину происшедшего.
— Ну ладно. — Он вновь осмотрел ее глаза, растягивая поочередно веки большим и указательным пальцами. — Послушайте, Сэнди, возможно, я что-то не понимаю, но в вашей крови было слишком много алкоголя и элениума. Для полиции — это автомобильная авария в состоянии алкогольного опьянения, и боюсь, что газеты уже расписали ваше пристрастие к алкоголю и наркотикам. Откровенно говоря, мы считаем, что это была попытка самоубийства. Я ничего не утверждаю, но думаю, что симулировать потерю памяти не в ваших интересах. Если же вы действительно ничего не помните, нам придется прибегнуть к тщательному обследованию.
Ужас ледяной рукой сдавил сердце Сэнди.
— Доктор Фишман, я не пила и не принимала повышенной дозы элениума. Мне необходимо кое-кого повидать.
Зазвонил стоящий на тумбочке телефон. Фишман встал и поднял трубку. Во время разговора он продолжал пристально смотреть на Сэнди.