— Но вы хотите также наказать вашу жену?
Аарон уже без улыбки взглянул на своего собеседника:
— Вы можете найти решение, которое развяжет весь этот поганый узел? Ее смерти я не хочу… пока не хочу.
Дайсон улыбнулся откровенно и уверенно:
— Я могу взяться за это дело.
Аарону не нравилось, что эмоции, с которыми он не мог справиться, заставляли его постоянно думать об этом грязном деле. Ему не нравилось, что слабость, которая в него вселилась, заставляет придавать чрезмерное значение наказанию Лорейн. Однако он должен был этим заниматься. Эта продажная сука заслуживала наказания, а с Клири необходимо было кончать.
— Хорошо, — принял решение Аарон. — Информируйте меня о предпринимаемых вами шагах.
— Сначала заняться первым вопросом? — спросил Дайсон.
— Да, — подтвердил Аарон, — сначала жена этого Меррита. Припугните ее хорошенько.
— Слушаюсь, сэр.
Дайсон по-военному четко повернулся и вышел из кабинета, захлопнув дверь. Аарон стоял в той же позе, опершись на письменный стол и погружаясь в непривычное для него состояние эмоционального возбуждения, а за окном сгущались сумерки.
Короткая стрижка была первым шагом в раскрепощении Сэнди, вторым стал автомобиль. Она теперь сама водила машину.
Волосы она уложила так, что ее лицо, лишившись прежней открытости, стало казаться более умудренным и строгим. Сэнди купила новый «БМВ», оборудовав его стереосистемой за пятьсот долларов. Она понимала, что привычка потакать капризам не относится к тем чертам характера, которые она хотела бы перенять, но чувствовала, что внешние перемены оказывают влияние на ее внутреннее состояние, а это ей было необходимо. Во что бы она ни превратилась, она уже не будет прежней, немного легкомысленной, зависимой от других людей куколкой.
Испытывая неизведанное прежде удовольствие от управления мощной машиной, она ехала по улицам Вестчестера. Вечер постепенно окрашивался в размытые красные и фиолетовые тона, в сгущающихся сумерках все отчетливее были видны освещенные указатели и зажженные фары машин. Неделю назад Сэнди поставила телекомпанию в известность, что она больше не нуждается в служебном автомобиле. Новый «БМВ» она купила только вчера вечером, а сегодня утром с упрямой решительностью проехала шестьдесят миль до Манхэттена.
Дорога спустилась с холма и теперь тянулась вдоль ручья, обсаженного высокими деревьями. Свет в окнах соседних домов манил теплом и уютом. Сэнди вздрогнула, ощутив свое острое одиночество, и подумала, что ей придется скоротать этот вечер у телевизора. Она слишком устала, чтобы пытаться анализировать обстоятельства смерти Гейба или расшифровывать записку Люка Эвери.
Сэнди включила радио. Передавали концерт классической музыки, и она с безнадежным отчаянием вспомнила, что именно Люк Эвери приобщил ее, пусть и в небольшой степени, к классике. Она до сих пор с трудом воспринимала таких серьезных композиторов, как Бах и Бетховен, которыми восхищался Люк, но более легкие вещи она любила и расслаблялась под эту музыку. Она улыбнулась, подумав, как удивился бы Ден Арлен, узнай он, что его пустоголовая кукла для интервью способна воспринимать хорошую музыку. Она вспомнила, как Ден и Люк часами просиживали в кабинете Дена, обсуждая новые записи классики: два старинных приятеля обменивались комплиментами и не допускали ее в свою компанию.
«Стоп! — сказала она себе. — Так можно опять впасть в уныние». Переключив приемник на более легкую музыку, она заставила себя думать о сегодняшних проблемах. Джефф, попрощавшись с ней, обещал возобновить сотрудничество, но с тех пор его невозможно было разыскать ни по одному телефону. Секретарши вежливо объясняли ей: «Он сейчас на встрече с избирателями» или: «Простите, но он уехал на несколько дней». Никто больше не вспоминал о Гейбе, и имя Хейгов редко можно было встретить в газетах или на телевидении.
Сэнди гостеприимно встретил ее каменный дом. Благодаря таймерам свет в некоторых комнатах уже зажегся, и окна мягко светились. Она выбранила себя за пессимизм, вспомнив, что Джефф предупреждал ее о трудностях.
Нажав на кнопку, она открыла автоматические ворота гаража и медленно въехала вовнутрь. Выключив мотор и посидев в машине еще несколько мгновений, чтобы расслабиться, Сэнди вышла из гаража и вздрогнула от дурного предчувствия, когда ворота медленно опустились у нее за спиной. Она осторожно огляделась, но увидела только свой дом, красный в лучах заходящего солнца. Щебетали птицы, и теплый сырой ветер шелестел в ветвях деревьев. Издалека доносилось журчание ручья, шуршали опавшие листья.
Сэнди крепко вцепилась в ремень перекинутой через плечо сумки. С тех пор как погиб Гейб, приступы беспричинного страха частенько преследовали ее. Такой приступ случился с ней и теперь, и на глаза навернулись слезы.
«Я слишком устала», — опять подумала Сэнди и направилась ко входу в дом, сжимая ключи в вспотевшей ладони. Зачем-то толкнув дверь, она убедилась, что замок заперт, и с учащенно бьющимся сердцем открыла ключом дверь и вошла в прихожую.
Мурашки, побежавшие по коже, подтверждали ее ощущение, что в доме кто-то был. Она закрыла за собой дверь и, зажигая по пути свет, направилась в гостиную. Там она остановилась и внимательно осмотрелась. На первый взгляд ничего не пропало.
Но скоро обнаружились некоторые изменения в расположении вещей в комнате: горшок с папоротником на кофейном столике был чуть-чуть сдвинут влево; кресло у камина стояло под другим углом к окну; картина, изображающая ее в детстве, слегка покосилась. Возможно, ей это только показалось? Но нет — она точно помнила, что расположение вещей было другим. Сердце, казалось, билось у нее в самом горле. Друзья советовали ей купить пистолет; у Конни в шкафчике у кровати лежал револьвер, и она с другими женщинами регулярно ходила на стрельбище, чтобы практиковаться.
Сэнди глубоко вздохнула и задержала дыхание до тех пор, пока не стали закрываться глаза, а затем опять осмотрелась и медленно и неохотно двинулась по комнате, придерживаясь рукой за мебель. Ее взгляд опять остановился на портрете, и вдруг она вскрикнула и чертыхнулась от неожиданности, заметив, какие странные и жуткие изменения произошли с ее лицом на картине.
Незваный гость аккуратно выцарапал зрачки в глазах на портрете, и теперь на нее смотрели бельма слепой и безмятежно спокойной девочки в клетчатом платьице. Сердце Сэнди забилось, как птица в клетке.
За окном сгустился мрак. Ей нужно было что-то предпринять, ведь в доме все еще могли прятаться опасные гости. На ограбление, как и на вандализм, не похоже, это была попытка запугать ее, грубая, прямая угроза. Осенью ей пришлось сделать целую серию интервью с жертвами насилия; она беседовала с мужчинами и женщинами, которые подвергались нападению с применением холодного или огнестрельного оружия с целью грабежа или изнасилования. Это были несчастные люди, страдающие манией преследования и другими психическими расстройствами и нуждающиеся в постоянном медицинском наблюдении. Они страдали расстройствами пищеварения, панически боялись темноты и замкнутого пространства. Многие из них потеряли работу и семью. Обычными явлениями становились приступы парализующего ужаса и паранойя. Теперь она вспомнила этих бедолаг и их полные ужаса глаза.
Это теперь случилось и с ней. Правда, ее и Гейба дважды грабили. Ей был ведом страх перед насилием. Ей приходилось читать грязные, оскорбительные письма и выслушивать по телефону непристойности. Но до сего дня ей удавалось избежать столкновения с варварами, которые не таясь рыскали в развалинах современной цивилизации. Друзья предупреждали ее, что это всего лишь дело времени, рано или поздно, но она тоже испытает участь жертвы.
«Это страх, меня парализовало от ужаса», — догадалась она и заставила себя встряхнуться и дойти до телефона у кресла. Она набрала телефон полиции, но после двух гудков вызова неожиданно послышался щелчок — и короткие гудки.
Подержав еще несколько мгновений трубку у уха, она поняла, что телефон намеренно испорчен или прослушивается, и почти отшвырнула трубку. Преодолевая панический ужас, она попыталась рассуждать логически: «Если они что-то уже сделали с моим телефоном, то их здесь нет. Они хотели просто запугать меня».
Послышался шум позади нее, и она обернулась. Раздвижные двери красного дерева были открыты, телевизор включен — сомнений не могло быть, он был включен еще до того, как она вошла в дом. Передавали шестичасовые новости. Телевизор включили, чтобы она послушала новости? Сэнди всматривалась в знакомые лица, но ничего не слышала. Так, почти в гипнотическом трансе, она просидела минут пять, пока не услышала собственное имя.
Она подскочила в кресле, подумав, что ее зовет кто-то в доме, но затем увидела свое лицо на заставке позади ведущей и поняла, что с экрана сообщают что-то о ней самой. Она была ошеломлена, увидев свое лицо на телевизионной заставке, но текст сообщения был еще более неожиданным.
«Сэнди Меррит — вдова репортера «Ньюс уорлд» Гейба Меррита, который при загадочных обстоятельствах погиб в Силвертон-Каунти, — представляла ее чернокожая ведущая новостей. — Это уже вторая смерть в творческой группе «Американского дневника», последовавшая в течение месяца после трагической гибели комментатора Люка Эвери от ножа убийцы. — На заставке появилось лицо Дена Арлена. — Руководитель программы новостей Ден Арлен заявил, что Сэнди Меррит пыталась вернуться в шоу «Американский дневник», но она не выдержала нервного напряжения. Он высоко оценил ее профессионализм и вклад в развитие программы и сказал, что ей нелегко будет найти замену. — Ведущая перевернула страницу. — С завтрашнего дня многие ведущие провинциальных телестудий будут пытаться занять место Сэнди».
Странно, но Сэнди испытывала такое ощущение, будто только что сказанные с экрана слова касались какой-то другой особы, а не ее самой. Она понимала, что ее уволили безо всякого официального уведомления. Но на телевидении это было обычным делом: многих звезд, даже не предупредив, выставляли с телестудий, и не последние на телевидении люди узнавали о своей отставке на вечеринках или из средств массовой информации. Но как для Сэнди оказалось неожиданным осквернение ее дома, таким же сюрпризом стало для нее увольнение, да еще в такой бесцеремонной форме. Она всегда была уверена, что, если даже ее выкинут со студии, Ден пригласит ее на ленч и останется джентльменом.
Сэнди отлично понимала, что ей одной со всем этим не справиться. Прослушивается телефон или нет, но им необходимо воспользоваться и позвонить друзьям. Ближе всех жила Конни — всего лишь в полумиле от нее, через рощу. Сэнди нуждалась в чашке чая и в дружеской поддержке, и как можно скорее.
Она выключила телевизор и опять взялась за телефон. Но в трубке слышались только щелчки набираемых номеров и шуршание мертвого воздуха.
«Боже мой», — прошептала она, снова и снова нажимая на рычаг телефона, но безуспешно. Трубка дрожала у нее в руке. Они затаились снаружи и обрезали телефонные провода, пока она слушала сообщение о собственной отставке. А до этого они дожидались момента, когда она позвонит в полицию и догадается, что телефон поставлен на прослушивание.
Тщательно продуманный, беспощадный террор, и неизвестно, когда и чем он кончится. Если они собираются убить ее, помощи ей ждать неоткуда. Она вспомнила о ножах на кухне, но и они бесполезны, если у них есть огнестрельное оружие. Сэнди почувствовала, что на ее шее затягивается веревка.
И вдруг она вспомнила о машине. Слава Тебе, Господи, у нее есть автомобиль — мощный «БМВ» с независимой подвеской и турбонаддувом. Они, наверное, сторожат двери гаража, но машина выбьет дверь, и она спасется.
Она пыталась хладнокровно обдумать план своего героического спасения. До города пять миль, сможет ли она обогнать натренированных убийц на такой короткой дистанции? Разумно это или нет, но она должна немедленно спасаться бегством. Дома она уже не могла оставаться.
Сэнди бросила мертвую телефонную трубку, прошла через прихожую, не снимая с плеча сумку, и вышла из дома, захлопнув входную дверь, но не закрывая ее на ключ.
Она остановилась под навесом над входной дверью в круге света, а перед ней стояла плотная, пахнущая морозным снегом стена мрака, сквозь которую пробивалось тихое журчание далекого ручья.
Она ждала выстрела в спину, и плечи ее напряглись в ожидании удара, а горло горело в предчувствии накинутой удавки. Она никогда не испытывала такого ужаса, и это было неожиданное, разрушительное и позорное ощущение. Резко выдохнув, Сэнди бросилась на стоящую перед ней стену мрака и быстрым шагом направилась к гаражу. Пришлось покопаться в сумке, чтобы найти пульт управления, а затем нажать на кнопку подъема ворот. Наконец ворота медленно и тяжело поднялись, и в гараже зажегся свет.
Судя по всему, в гараже ее никто не подкарауливал. Она проскользнула вовнутрь и погладила теплую металлическую обшивку автомобиля. Внутри машины ничего нельзя было рассмотреть, мешали темнота и отблески света на стеклах. Трясущимися руками Сэнди открыла переднюю дверь и, чуть не визжа от страха, заглянула в машину — там никого не было.
Быстро сев за руль, она захлопнула дверцу автомобиля и принялась уговаривать себя перестать трястись от страха и успокоиться: ведь она чертовски здорово водит машину, и уйдет от них и по дороге, и в городе. Решительности ей не занимать, злости тоже. Вот с такими довольно неопределенными мыслями она боролась с ключом, пытаясь дрожащими пальцами вставить его в замок зажигания.
Наконец ей это удалось, но при повороте ключа раздался только громкий щелчок, и ничего больше. Не горел даже свет внутри машины и не зажегся, когда она открыла дверцу. Паника охватила ее, когда она попыталась зажечь фары. Ничего. Радио, дворники. Напрасно. Ни звука, ни света, ни движения.
Она дернула рычаг капота и с трудом открыла его, чтобы своими глазами убедиться в том, о чем уже догадывалась: на месте аккумулятора зияла пустота. Со злобным отчаянием она захлопнула капот и простонала:
— Нет…
Оставалось только закрыть глаза и заплакать, склонив голову к капоту машины. Они были здесь и играли с ней, опережая на шаг и заранее просчитывая каждое ее действие. Невидимые во мраке, они караулили ее и готовы были в подходящий момент нанести удар.
Больше она ни о чем не могла думать и бросилась вон из гаража через подъездную дорогу и темный газон, чтобы со всего размаху толкнуться во входную дверь.