По моей коже побежали мурашки, как только он осторожно коснулся моих волос.
Его ладонь плавно заскользила по моей голове.
Если бы было возможно, то я бы замурлыкала от радости его прикосновений.
Я мысленно твердила ему установки о том, что бы он чувствовал меня, как я его, как мне хотелось близости с ним. А он начал рассказывать о себе и Эмили. Вот о чем он рассказывал…
Отец все вскоре узнал и разорвал с мачехой всякие отношения. Он не простил ей того, что она творила со мной.
Поэтому следующей в его жизни стала Эмилия.
В свое время Эмилия обратилась к нему за помощью.
У нее, примы балерины, стала непомерно быстро увеличиваться грудь, а это никак не сочеталось с балетом.
Грудастых балерин не бывает.
В первых большая грудь требует дополнительной опоры и без нее она может, вывалится во время движений и танца, потом ее приходится, как то придерживать и стягивать, а это неудобно и к тому же в большой груди лишний вес.
Она хотела уменьшить грудь и опять танцевать, но отец приложил все свои силы к тому, что бы она этого не делала. Резекция груди в ее возрасте могла закончиться очень плохо, отец об этом хорошо знал, так как накануне у его коллеги умерла пациентка, после подобного вмешательства.
Поэтому отец уговаривал и очень серьезно убеждал ее ничего не делать со своей прекрасной фигурой. И тогда она поняла, что с карьерой танцовщицы ей придется расставаться.
Отец как мог, успокаивал ее и видимо как то расположил к себе, вскоре он предложил ей свою руку и помощь.
Он полюбил ее, как красивую и обаятельную женщину, украшение его жизни.
В ответ она призналась ему в том, что уже давно не встречается с мужчинами. Ее предпочтения всецело отданы женщинам.
Отца это устраивало. Его золотые годы ушли на науку, когда они встретились с Эмилией, ему уже было далеко за шестьдесят. Видимо напряженная научная деятельность в последние годы, когда он месяцами не высыпался и тратил все свои силы на космос, полностью истощили его организм, как полноценного мужчину.
В таком возрасте мужчин можно уже не бояться и вести себя с ними так, как уже хочется женщине. Взамен он предоставил ей полною свободу сексуального выбора, свои материальные средства и все чем он так дорожил, что накопил за свою жизнь.
С ней он не боялся оставлять своего единственного сына.
И надо сказать, что Эмиллия оказалась на высоте.
Она быстро вошла в курс всех его дел и взяла на себя все управление его лечебными и хозяйственными делами.
Все у нее спорилось, все четко заработало, все хорошо получалось.
Ни с одним из его коллег она не сближалась, никогда не доходила до флирта с ними, но она знакомилась и осторожно встречалась с некоторыми их женами.
Вскоре коллеги отца стали высказывать ему недовольство, их жены перестали обращать на них прежнее внимание, у них нашлись дела поважнее. Ученые мужья просили призвать его Эмилию к порядку. На что отец благоразумно ответил, что этого не будет и его жена вправе вести себя так, как она хочет и может встречаться с теми людьми, которые ей приятны и интересны. И еще он добавил, что все ее нынешние подруги ей интересны и в этом большая заслуга из мужей. На том они и порешили.
Скоро, у нее образовался свой круг знакомых и близких по духу подруг и тех, кто разделял с ней ее сексуальные пристрастия и выбор.
В этот круг они стали приглашать тех, кого хотели. Как правило, это были служительницы муз. Поэтессы, танцовщицы и критики, писательницы, журналистки, художницы, скульпторы и еще все те женщины, которых французы называли эмэнсипэ.
Отец предоставил им возможность встречаться на своей территории, он передал им для этого довольно большой загородный дом. Женщины сами управляют и ведут свое хозяйство в этом доме. У них образовалось закрытое дамское общество, что-то вроде клуба.
Эмилия душа и бессменный председатель клуба. Я им помогаю по медицинской части. Все члены клуба мои пациентки и я слежу за тем, чтобы с ними ничего не происходило в плане отклонения их сексуального здоровья.
Дело в том, что почти все женщины клуба близки не только духовно, но и многие из них близки сексуально. Мне они доверяют здоровье свое и своих подруг. Я у них довольно частый гость, что-то вроде представителя службы здоровья членов клуба. Клубная жизнь у них интересна и занимательна. От каждого члена общества требуется подтверждение статуса. Есть статус приглашенных, тех, кто не вхож на приватные вечеринки, но кто может своей преданностью обществу добиться посвящения в жрицы. Это такой статус постоянных членов клуба. Ритуал посвящения очень оригинальный, но я тебе не должен об этом рассказывать, ты сама скоро станешь членом этого клуба. Я слышал, как об этом говорила Эмилия с кем-то по телефону. Все вроде ничего кроме одного но. Тех, кого принимают в постоянные члены клуба, являются натуральными лесбиянками. Вот откуда я о тебе знаю.
Я невольно потянулась головой за его скользящей рукой и чуть не свалилась. Особенно, от его последних слов, которых я никак не ожидала.
— Ты же ведь знаешь о Эмили, знаешь, что она лесбиянка….
Я замерла, а сердце мое затарахтело. Ничего себе заявление?
Я даже перестала дышать от такого прямого поворота речи. Сердце мое колотилось так, что я думала, что оно выпрыгнет из моей груди.
Я лежала как мертвая.
С каждым его словом на меня как будто накатывался какой-то очередной тяжелый камень, который давил мне на грудь и мешал мне свободно дышать.
Мне было мучительно больно и горько слышать от него все эти слова о моей мнимой ориентации. А Игорь безжалостно продолжал говорить мне об этом обществе лесбиянок, куда он причислял и меня. Я уже больше не могла его слушать.
Я почувствовала, как мое лицо заливается краской.
Видимо этого он не ожидал, так как перехватил мою руку и стал прослушивать пульс. Сердце мое колотилось так, что я думала, что оно выпрыгнет из моей груди.
— Женечка, ты чего так заволновалась? Меня все в тебе устраивает и твой возраст, и твое положение и, как не странно тебе слышать, твоя сексуальная ориентация.
— Я уже давно все понял о том, что тебя связывало с Белкой и да простят меня боги, что у тебя было с Эмилией. Уж ты прости меня, но я все равно остаюсь к тебе не равнодушным. Сразу, как я увидел тебя, ты мне очень понравилась. А потом все эти сеансы, осмотры. Твоя замечательная вульвочка все время стоит перед моими глазами. Прости меня за откровенность.
На последних словах я отвела его руку и села. Видимо было что-то такое в моих глазах кроме слез, что он, запнувшись, и глядя, на меня сказал.
— Я не знаю, как сложится моя жизнь в дальнейшем, но как бы она не поворачивалась, я буду помнить тебя кисенок, особенно твою мягенькую киску.
И он весело рассмеялся. А я горько зарыдала. Меня душила несправедливость его приговора мне, как отпетой лесбиянке, будущей бендерши, лесби клуба. Так я тогда думала.
Ведь он ничего не знает о моем сексуальном опыте и прошлом.
Ох, как он ошибается во мне, думала я.
Я сама еще не могла разобраться в себе и своих страстях, но в одном я была уверенна, если бы он сейчас позвал меня, я бы все отдала за него. Никого мне не надо, только его. И я еще громче и отчаянно заревела.
Он успокаивал меня и никак не мог понять причину моих внезапных слез.
А на меня как будто нашла какая-то горячка.
Внезапно я вспомнила этот жуткий пакет с фотографиями, противный голос по телефону.
Вся накопленная во мне тревога и беспокойство смешались с новой несправедливой обидой и я, в диком отчаянии, вскочила и сорвалась на безумный крик….
Боже, что я кричала ему, что я говорила, нет орала.
И что все мужики сволочи, что он тоже такой же и что я не просто девчонка, а я пи…дорванка.
Да, да я орала ему такое во все горло.
Я орала ему, что я трахаю баб так, что они просят, нет, умоляют меня о пощаде.
И что его Эмилия трепыхалась на моей руке и стонала, а я трахала ее всей своей пятерней и я показывала ему свою руку, которуя сжимала в кулак, перед самым его лицом и пальцами неприлично отмеряла на ней глубину своего проникновения в ее лоно.
Нет не лоно, я все органы называла такими ласкательными матюками, каких я, наверное, в своей жизни не смогла бы назвать потом за двадцать лет жизни.
Я не знаю, как он меня выдержал.
А когда я в изнеможении упала на диван, забилась в истерике и захрипела в бессильной слабости изменить, что — то к лучшему, он быстро вышел, а затем вколол мне что — то, от чего я сразу затихла и провалилась в глубокий и нездоровый сон.
Наутро я ели проснулась. На столе нашла его записку.
В ней он писал мне, что ничего из вчерашнего разговора со мной не понял. Мою истерику он называл разговором?!
Просил меня отдыхать и лежать, а лучше поспать и дождаться его. Кушать, что я найду в холодильнике и никуда больше не лезть и не прыгать. А внизу, он как всегда, подписался, но на этот раз назвался Глиняным горшком, который ничего в кошечке так и не понял, что, же ее вчера так больно укусило.
Я не находила себе места, быстро собралась и как то с нетерпением вышла на улицу из его квартиры.
И не смотря на хорошую погоду, я уныло брела, плелась к себе домой и все никак не могла решить, что же мне делать дальше, как строить свои отношения с ним.
Я была унижена, меня разрывала безаппеляционность его слов. Он уже все за меня решил, определил, прилепил меня к лесбиянкам, рассуждала я.
Нет, он просто разрывал наши с ним отношения.
Я свернула в сквер и примостилась на скамейке.
Меня опять стали душить слезы и я беззвучно заплакала. Я даже не заметила, как кто-то ко мне подошел и присел рядом.
— Женечка, — Услышала я и сразу же узнала голос отца Игоря.
— Я только вернулся из командировки, ехал домой, а тут сразу увидел Вас и попросил шофера остановиться. Что-то случилось я Вами или с вашей Мамой, от чего Вы так расстроены?
— Может Вас чем — то обидел Игорь? Ведь Вы, наверное, идете от него?
— Прошу Вас, Женечка, не обижайтесь на сына, он Вас просто боготворит и все время о Вас мне напоминает, какая Вы замечательная и необыкновенная девушка.
— Правда?! — С робкой надеждой спрашиваю я.
— Игорь, правда, так обо мне думает?
— Ну, что Вы, только о Вас он и думает и не о ком больше.
— Скажу Вам по секрету, я бы на его месте не задумываясь, женился бы на Вас. Но я уже отдал свое сердце Эммочке.
— Кстати, от нее Вам низкий поклон и от Вашей матушки. Они уже взяли билеты и скоро выезжают. Так что не стоит Вам так расстраиваться.
— Ведь видите, мы Вас все любим.
— А Игорю я скажу, я ему обязательно скажу, что он глупый мальчишка и будет последним дураком, если не женится и упустит такую девушку.
И он вытащил платок, приподнял мое лицо и стал вытирать слезы с моих глаз. А я жалко и как-то радостно сразу отдалась ему в руки.
Он поднялся и, взяв, меня под руку и элегантно повел, к машине.
Вечером я уже была снова в своей комнате, на даче и ждала результатов разговора отца с сыном.
Я слонялась из угла в угол по комнате и никак не находила себе места. В дверь постучали, и горничная меня позвала к телефону, сказала, что звонит мама.
— Мама?
— Доченька! Только что Эммочка мне сообщила, ей звонил муж и сообщил, что Игорь наконец-то решил жениться!
У меня перехватило дыхание, и ели слышно спросила.
— На ком?
— Догадайся сама!
Я стояла и молчала.
И тут я сразу все вспомнила, как Людка, сотрудница лаборатории, за неделю до того хвасталась, что ей сделали предложение и показывала всем колечко на безымянном пальце, которое ей подарил Игорь.
Я тогда еще не придала этому такого важного значения, так как Игорь и словом не обмолвился со мной по этому поводу. А колечко он иногда дарил просто так, на память, по случаю какого-то дня рождения или события.
Ну как же я дурра и сразу не догадалась?
Вспыхнула я от обжигающей меня изнутри догадки.
Ведь это точно была Людка. А что, красивая баба, очень фигуристая и меня сразу приревновала к Игорю. Теперь я стала понимать, почему он завел со мной этот идеотский разговор. Ему нужен был повод поссориться. Поняла я.
— Доченька, дочка, что ты молчишь?!!!
— К тебе Игорь не заходил?
— Нет. — Совсем тихо и уныло почти прошептала я.
— Странно?
— Тут Эммочка хочет с тобой поговорить, передаю ей трубку…
Я была уже не в силах слышать кого либо, тем более Эмми, которая наверняка стала бы меня успокаивать и опять подбивать ко мне клинья.
У меня все выпадало и валилось из рук.
Я нажала отбой и опустила трубку телефона вниз и мимо аппарата, которая закачалась на проводе и я услышала частые сигналы отбоя… Ту… ту…ту.
Как в бреду поплелась к себе в комнату и как то так виновато кивнула горничной, которая улыбалась и боком прошла мимо меня, она все старалась заглянуть мне в глаза.
Уж лучше бы ты не звала меня, и я не брала телефон.
Еще минуту назад я с нетерпением и нервной дрожью ожидала, что Игорь вот — вот зайдет и скажет эти волшебные слова, которых я до боли в сердце ждала и все надеялась от него, наконец, услышать. И вот я услышала. И не от Игоря, а от моей мамочки, что он таки решил жениться, но не на мне.
Сердце мое сжалось от жалости к себе. Откуда мне было знать, что речь идет обо мне? Если бы не моя гордость!?
Я зашла в комнату, свет не зажгла, не замечая того, что на столе стоят розы, быстро переоделась в спортивный костюм и кроссовки.
Накинув теплую и очень мягкую куртку, заправила волосы под бейсбольную модную кепочку, которую натянула до самых глаз, так как не хотела кого- то видеть и быстро прошла мимо изумленной горничной на улицу.
Сразу стала легче. Я вышла за ворота и поняла, что уже не смогу просто так уехать на квартиру. Время было позднее, надо было ехать на машине. Напротив ворот все время торчали одна, две машины. И я подошла к первой из них.
— Едем в центр. — Сказала я, усаживаясь рядом с водителем.
— Сколько даешь?
Как то нагло и с издевкой спрашивал явно не местный шофер.
Я назвала сумму, а он в ответ как то так издевательски присвистнул.
— Мне не надо так много, давай два раза, красавица и поедем!
Машина уже тронулась, и я быстро рванулась вон и вылетела на дорогу, больно ударившись коленями и локтем.