– Да, Джоанна, – повторяла Хэлли в трубку, меряя шагами комнату, – это был всего лишь новый начальник полиции, это с ним я разговаривала сегодня утром. Нет, я его никогда раньше не видела.
– Ну, возможно, – пропела ее подруга на другом конце телефона. – Но вы так хорошо смотрелись вместе.
Хэлли выглянула из окна и задернула занавеску. Вечер потихоньку угасал, на улице было превосходно, огромные дубы резко вырисовывались на фоне темнеющего неба. На дальнем конце улицы уже загорались старомодные уличные фонари.
– Хорошо? – переспросила Хэлли и пошла в другой конец комнаты. – Извини, но тебе нужны очки.
– Ну, он обворожительный, – продолжала Джоанна, ничуть не обидевшись. – Том говорит, что он бывший военный, и все теперь гадают, каким начальником он окажется. Будет лояльным или возьмет все в ежовые рукавицы. Ты как думаешь?
– Да мы с ним просто перекинулись парой слов.
Этот разговор тяготил Хэлли. Но ей не хотелось, чтобы ее волнение передалось Джоанне, которая была ее верной подругой с детского сада, когда Хэлли переехала к бабушке и дедушке в Промис.
Вчера днем, когда она обнаружила, что музей обворовали, Хэлли позвонила в первую очередь Джоанне. Подруга тут же примчалась и провела с ней весь день. Муж Джоанны, Том, один из офицеров полиции города, сам составил опись.
Хэлли так хотелось рассказать Джоанне об этом звонке, посоветоваться с ней, попросить о помощи. Но аноним сказал, чтобы она не связывалась с законом, а Джоанна никогда ничего не скрывала от мужа.
– Ну ты же согласишься, что он очаровашка? – продолжала Джоанна.
Хэлли закрыла шторы с восточной стороны гостиной.
– Может, для тебя он и очаровашка. Пусть так. Но для меня он слишком... большой. Даже пугающий.
– Ого, большой, пугающий. Звучит очень сексуально.
– Возможно, для кино это сексуально. В реальной жизни – нет. – Волнения и переживания этого дня начинали сказываться, хотя Хэлли понимала, что Джоанна старается отвлечь ее от мыслей о похищенных ценностях. Хэлли остановилась в центре комнаты, стараясь успокоиться. – Как там моя крестница? Уже разговаривает? – спросила она.
– Ты меняешь тему нашей беседы.
– Мы закрыли эту тему. Ну же, скажи.
– Ну, если «та-та-та» можно назвать разговором, то да, она уже разговаривает. Ты слишком многого от нее хочешь, ей всего пять месяцев.
– Она само совершенство. Такое хорошенькое личико, и щечки такие прелестные, да я могла бы весь день на нее любоваться.
– Да, только, к сожалению, ей нужно нечто большее, чем простое любование, – усмехнулась Джоанна. – Подгузники, ванны, массаж, к тому же у нее сейчас зубки режутся... А если мы собираемся гулять, то в сумку нужно сложить столько, что мне бы и на неделю хватило.
– Но ты же любишь это.
– Конечно! И ты меня поймешь, когда у тебя появится такое чудо.
Верно, вздохнула про себя Хэлли. Но дни проходят, а заветное желание Хэлли иметь доброго мужа и кучу детей так и остается просто желанием.
Хэлли подошла к окнам, выходящим на север, и уже захотела задвинуть шторы, как вдруг ее внимание привлекло какое-то движение на улице. Кто-то в темной служебной машине остановился на обочине прямо перед ее домом. Из машины вышел высокий человек, захлопнул дверцу и пошел к ее калитке. Взглянув на какие-то бумаги, которые он держал в руке, мужчина поднял голову и посмотрел на ее окна. У Хэлли мороз пробежал по коже, когда она узнала его.
– Хэлли? – в пятый раз спросила Джоанна на другом конце провода.
– Да?
Боже мой, это же новый начальник полиции. И он идет к ней!
– Я просто спросила, все ли с тобой в порядке, потому что...
– Мне нужно идти, – прервала она подругу. – Я позвоню тебе завтра.
Она задернула шторы и выключила лампу. Через секунду включила ее снова. Кого она пытается обмануть? Слишком поздно бегать и выключать свет во всех комнатах, чтобы он подумал, будто никого нет дома.
Зачем он здесь? Может, хочет сообщить ей что-то новое о краже? Хорошее или плохое?
Прежде чем постучаться, Марк огляделся. Крыльцо. Два кресла-качалки. Деревянный пол, крыша на крыльце провисает. В двух местах надо заменить кровлю. Неплохо было бы все покрасить.
Во рту почему-то пересохло. Если бы он не знал себя так хорошо, то мог бы поклясться, что сильно нервничает. Но это всего лишь официальный визит, сказал он себе, сосредоточенно хмуря брови и разглядывая звонок на двери Хэлли Фицджеральд. Просто официальный визит. Тогда почему он не может взять себя в руки?
Вероятнее всего, он просто устал. Марка совершенно измотал переезд. Сегодня он должен был быть в своем новом доме, распаковывать вещи, обживаться. Вместо этого он наносит визит жертве недавнего ограбления.
Его рабочая неделя начиналась завтра, но сегодня днем он зашел в участок, посмотрел, что представляет собой тюрьма, рассчитанная на двух человек, встретился с офицерами, взглянул на свой новый офис с видом на океан. Сидя за столом, он захотел познакомиться с незавершенными делами, открыл самое последнее.
Дело было заведено за день до этого, в воскресенье. Кража. Пострадавшая зашла в свои владения – какой-то музей – во второй половине дня и обнаружила, что многие ценности украдены. Никаких следов взлома.
Взгляд Марка скользнул к началу страницы, где было указано имя жертвы: Фицджеральд, Хэлли Кэй.
Перед его внутренним взором тут же всплыл образ женщины со светлыми вьющимися волосами и лучезарной улыбкой.
И вот Марк стоит на ее крыльце. Его первое знакомство с Хэлли Фицджеральд вряд ли можно назвать приятным. Однако он был заинтригован. И если честно, она привлекла его. Хотя Марк не мог понять, чем именно, – она была не той девушкой, которая могла бы ему понравиться.
Девушка не в его вкусе.
Марк распрямил плечи, отчего стал еще выше, и позвонил. Он сделает то, зачем пришел, поговорит с ней об описи и самом происшествии. Вот и все.
Хэлли открыла дверь только наполовину, и первое, что увидел Марк, – ее макушку. Волосы были убраны в «конский хвост», но непослушные локоны выбивались на висках. Сначала она уткнулась взглядом ему в грудь, потом подняла глаза – огромные и очень темные, особенно в сравнении с ее белой кожей.
Марк понял, что женщина напугана. Чего она боится? Не его же. Он уже мог убедиться, что ее не испугал даже его взгляд.
– Мисс Фицджеральд?
– Да.
Он ждал, что она пригласит его войти, но женщина продолжала молчать и настороженно смотреть на него.
– Гм... я Марк Валкотт, новый начальник полиции. Мы сегодня уже встречались. Можно войти?
Он мог поклясться, что она хотела сказать «нет», но вместо этого неохотно кивнула и раскрыла дверь шире.
Марк одним взглядом окинул комнату. Гостиная была крохотной, но, как и крыльцо, выглядела очень уютной, хотя уже немного старомодной. На стенах висели пейзажи каких-то художников-любителей, у стены стояли два кресла и стул с высокой спинкой и выцветшим цветочным рисунком.
Марк повернулся к хозяйке дома, которая уже закрыла дверь.
– Все в порядке? – спросил он.
Она немного помедлила с ответом, потом сказала:
– Это зависит от вас.
– От меня?
– От того, что вы мне хотите сказать. Какие-то плохие новости?
– Ах, вы хотите узнать, зачем я пришел.
Ну конечно. Если к кому-то домой является полицейский, то это, скорее всего, значит, что дела плохи. А он, дурак, даже не подумал об этом. Марк был так увлечен мыслью о встрече с Хэлли, что ему это и в голову не могло прийти. Если Марк и испытал разочарование оттого, что она не была рада видеть его, то тут же подавил его в себе как глупость и мальчишество.
– Я пришел, чтобы удостовериться, как было оформлено дело по поводу вашей кражи.
Господи, какое же глупое объяснение. Офицеры составили полную опись всего, что было украдено, проверяли отпечатки пальцев, искали следы во дворе, опрашивали соседей. Другими словами, они сделали свое дело, и сделали его хорошо.
Ему вообще не нужно было сюда приходить. Он был начальником полиции, и его работа заключалась в административных делах: связываться с городским советом, мэром и администратором, чтобы знать, что все зоны его подчинения в рабочем состоянии и исправно справляются со своей работой. В большинстве случаев отдельные дела не попадали под его рассмотрение.
Однако нераскрытых дел было еще море, и Марк мог выбрать что угодно: от похищения собак или угона трейлера до случаев домашнего насилия. Но он был здесь, потому что просто-напросто снова хотел увидеть Хэлли Фицджеральд.
Не очень хорошо в первый же день смешивать работу и удовольствие, хотя в данный момент Марк не мог сказать, что кто-то из них испытывал большое удовольствие, в любом случае уж точно не Хэлли.
– Извините меня, – проговорила девушка. Она расслабилась и даже улыбнулась ему. Присаживайтесь, пожалуйста. Не хотите ли кофе? Печенье?
Снова в ней проявлялась эта заученная вежливость, которую он заметил еще утром.
– Да, кофе было бы замечательно, спасибо.
– Пойдемте со мной, пока я буду его заваривать.
Марк проследовал за ней на кухню и теперь смог хорошенько рассмотреть Хэлли со спины. Одета она была в старенький полинявший свитер некогда кораллового цвета, длинный и очень свободный, но тем не менее обрисовывающий ее красивые бедра.
Сначала Марк заметил ее соблазнительный рот, теперь не может оторваться от бедер. Это всего лишь гормоны, сказал он себе, нормальная реакция здорового мужчины, который несколько месяцев не имел близких отношений с женщинами.
Слава богу, думала Хэлли, берясь за кофейник. Он явился по поводу кражи. С этим она могла справиться с легкостью, даже врать не придется. Если они будут говорить только об этом и не затронут телефонный разговор, то все будет хорошо.
Хэлли поставила кофе на плиту и достала печенье из розовой фаянсовой тарелки. Краем глаза она видела, как начальник полиции расположился за круглым шатким столом, стоящим под абажуром. Он склонился над папкой, которую принес с собой, и она не могла не заметить, что и без того крохотная кухня оказалась совсем миниатюрной из-за контраста с его мощной фигурой.
– Список похищенного огромен, – сказал он. – Это все очень ценное. Должно быть, стоит немалых денег.
Хэлли поставила на стол две чашки кофе.
– Это стоит не только денег, мистер Валкотт.
– Можете называть меня Марк, – предложил он. – И давайте на «ты».
– Хорошо, – робко согласилась она.
– Все было украдено из другого здания, не отсюда. Здесь сказано, из музея.
– Да, он располагается позади дома, хотя в прежние времена именно то здание было главным. Хочешь посмотреть?
– Давай сначала допьем кофе. Мне он сейчас действительно нужен. День переезда не самый легкий.
– Все закончилось благополучно? Я имею в виду, ты дозвонился в телефонную компанию? – Зачем она спросила об этом? – тут же упрекнула она себя. Зачем вообще вспоминать ту встречу?
– Да, все хорошо.
– Что ж, я рада. – Она усилием воли заставила себя не извиняться за странное поведение этим утром, потому что тогда бы пришлось все объяснять, а это повлекло бы за собой новую ложь. Вместо этого она сообщила: – Я испекла их еще в субботу, но они до сих пор свежие. – Хэлли указала на тарелку с овсяным печеньем. Почему, подумала она сердито, у нее нет ни одной нормальной тарелки, которая не была бы треснута, отколота или склеена?
Но Марк, казалось, даже не обратил на это внимания. Он взял печенье, откусил кусочек и удовлетворенно улыбнулся:
– Очень вкусно. Ничего подобного не пробовал в жизни.
Она улыбнулась в ответ и поставила на стол молочник и сахарницу. Марк опять уткнулся в свои бумаги.
– Было украдено несколько серебряных предметов, картина, несколько книг, религиозные статуэтки, большой гобелен, несколько старых кукол, правильно? Хорошо, что у вас есть фотографии всех этих вещей.
– Мне нужны были фотографии для оформления страховки.
– Ах, да, еще последний пункт. Альбом для наклеивания вырезок.
– Понимаешь, это не простой альбом. Возможно, он ничего не стоит в денежном эквиваленте, но это памятная вещь для моей семьи. Молоко? Сахар?
– Нет, спасибо. Я пью черный кофе.
– В этом альбоме собрана память о моих предках. Фотографии, приглашения на свадьбу, свидетельства о рождении, ленточка, засохший цветок. Это все может казаться глупостью, но для меня это очень важно.
Хэлли чувствовала, что голос предательски дрожит и слезы вот-вот брызнут из глаз. Она отвернулась, якобы чтобы взять тряпку и стереть со стола капли кофе. На самом деле она не хотела, чтобы полицейский видел ее состояние.
Для Хэлли содержание этого альбома для наклеивания вырезок являлось не просто занимательной историей, это были ее корни. Она рано лишилась родителей, поэтому ей особенно было нужно ощущать это родство, иметь чувство связи с своими предшественниками. История рода Фицджеральдов в северной Калифорнии включала и историю родов Васкесов, Халибуртонов и Розенов – от коренных американцев и первых поселенцев до наших современников, от фермерских участков и загородных домов до нынешних мегаполисов. Этот альбом был так же важен для нее, как обручальное колечко, что передается из рода в род, от матери к дочери. В этом альбоме была вся ее жизнь.
Взяв себя в руки, Хэлли расположилась напротив Марка за столом.
Марк отхлебнул из своей чашки и одобрительно кивнул:
– Нет ничего лучше чашечки хорошего крепкого кофе.
Он улыбнулся одним уголком губ, и Хэлли с удивлением почувствовала, как тепло разлилось по ее телу, пульс участился, а щеки загорелись. Боже мой, подумала она, этого чувства я не испытывала уже давно. Если быть точнее, с тех пор, как ее жених Фред бросил ее год назад.
Она отхлебнула кофе, не решаясь снова встретиться с Марком взглядом. Вечером его необыкновенные глаза были более спокойного зеленого цвета, чем утром. Она заметила стрелочки морщинок, разбегающиеся от уголков глаз, словно из-за того, что он слишком много улыбался, обратила внимание на его загар. Он был одет в рубашку с короткими рукавами, открывавшую мускулистые, сильные руки. От него прямо-таки веяло самоуверенностью.
Бывший военный.
– Да, – сказал он.
– Что – да? – переспросила Хэлли, очнувшись от своих мыслей.
– Я бывший военный. Служил в морской пехоте. А как вы узнали?
Господи, она сказала это вслух! Хэлли знала за собой такое. Это случалось, если она была взволнована. Мысли, которые, как ей казалось, она держала при себе, каким-то загадочным образом ускользали, и Хэлли непроизвольно проговаривала их вслух. Ей нужно быть особенно осторожной, ведь от этого человека необходимо скрыть нечто очень важное.
Хэлли пожала плечами.
– Так, ходят слухи. Муж моей подруги у тебя в подчинении. Его зовут Том Кингман.
– Да, я познакомился с ним сегодня. Приятный человек.
Она улыбнулась.
– Джоанна тоже так думает. И сколько же ты служил?
– Пятнадцать лет. Демобилизовался месяц назад.
Хэлли хотела спросить, почему он бросил службу, но не стала совать свой нос в чужие дела. Ей также было интересно, живы ли его родители и был ли он женат. Короче говоря, ей вдруг стало необходимо знать очень много о новом начальнике полиции.
Остановись, подумала Хэлли. Действительно, чем меньше она будет общаться с этим человеком, тем лучше. Грабитель сказал по телефону, что ей нельзя связываться с полицией, а она уже подала заявление и составила опись. Хотя, скорее всего, «никакого закона» относилось к самому выкупу. Это, когда похищают детей, родители подают в полицию, но если за ребенка требуют выкуп, то с полицией они не связываются.
Может, ей сказать Марку, чтобы он порвал это заявление? Впрочем, это может выглядеть подозрительно. Кроме того, пока у нее нет доказательств, что звонивший и есть грабитель. А если это и он, то все равно у нее нет ни денег, ни плана действий, так что, возможно, ей понадобится еще помощь полиции, пока этот неизвестный не скрылся с награбленным.
– Хэлли?
– Да?
– Ты о чем-то задумалась. Могу я чем-то помочь?
Ну вот, поймал ее с поличным. Не отвечая на его предложение, она одним глотком допила остаток кофе и встала.
– Пойдем в музей?
Ее лицо было открыто, словно карта, и за одну минуту Марк увидел на нем и тревогу, и печаль, и страх. Интересно, что же она скрывает? Связано это с кражей или, может, ее беспокоит какая-то другая, не менее важная проблема?..
Пусть пока все остается как есть.
– Да, конечно, в музей, – ответил он.
Они прошли к задней двери, где Хэлли сняла с крючка большой ключ.
Фонарь на небольшом крыльце освещал восьмифутовую живую изгородь с открытым проходом посередине. Когда Хэлли провела Марка через проход, он был впечатлен видом трехэтажного дома в викторианском стиле, украшенного башенками, с покатой крышей и множеством окошек с позолоченными краями.
– Ничего себе! – присвистнул он.
– Неплохой дом, да? Он был главным в поместье, а здесь находились сады и конюшни. С годами большая часть земли была распродана, за исключением маленького дома и этого, главного. Моим бабушке и дедушке удалось спасти их от разрушения, потому что они объявили их историческими памятниками.
– То, что осталось, поражает воображение.
– Да, если не обращать внимания на то, что давно уже не мешало бы все покрасить, подправить, отремонтировать, – с горькой усмешкой ответила она, тут же поспешно добавив: – Но ничего серьезного. То есть потолок не свалится на посетителей, это точно.
– А их много здесь?
– Летом бывает много. К тому же всегда приходят ученые, изучающие историю Америки или наследие Калифорнии.
Хэлли открыла резную деревянную дверь, украшенную окошком из цветной мозаики, и включила свет. Вырубив сигнализацию, она повернулась к Марку, который осматривал маленькую приемную. Здесь стоял старинный стол, на нем были разложены брошюры, поставлены кассовый аппарат и телефон. Из этой маленькой комнатки во все стороны вели коридоры.
– Хочешь осмотреть все или только те помещения, где были украдены вещи? – спросила Хэлли.
– Уже поздно. Думаю, сегодня можно ограничиться беглым осмотром, а ты покажешь, откуда что забрали.
На трех этажах расположилось огромное количество комнат. Хэлли провела Марка только по некоторым из них. Его наметанный глаз сразу замечал все ценное, что хранилось тут. В музее было представлено несколько периодов истории. Одежда, оружие, книги, плакаты, некоторые произведения искусства, ранние фотографии коренных американцев. На одной он увидел немощеную улицу со множеством повозок, с другой на фоне магазина горделиво взирал человек в подтяжках и манжетах, с сигарой во рту. На нескольких фотографиях были изображены женщины на побережье в старомодных купальных костюмах.
Марк проверил сигнализацию. Она оказалась довольно старой, но в рабочем состоянии. Звонок раздавался в полицейском участке.
– Ты говоришь, что сигнализация была включена в ночь ограбления, – сказал он, осматривая высокие окна в приемной.
– Я всегда ее включаю.
– Но она не сработала. У кого еще есть доступ к ключам и коду сигнализации?
Хэлли вся собралась, словно защищаясь.
– У моей тети, но она в Испании. У моей двоюродной сестры, которая уехала пару месяцев назад. У моей помощницы. Ее зовут Кэрри, она студентка и невинна, как овечка. И у Кала Ранкина, он уборщик, приходит сюда два раза в неделю – ему около восьмидесяти. Том уже спрашивал меня об этом.
– А двоюродная сестра?
– Трейси?
– Да. Куда она уехала?
Хэлли пожала плечами:
– Она сказала, что поедет в Сан-Франциско, но я на самом деле понятия не имею, где она сейчас может быть. Трейси звонит мне время от времени, говорит, как у нее дела. Я беспокоюсь за нее, но ничего не могу сделать – она уже совершеннолетняя.
– Твоя тетя – это ее мама?
– Да. Яблоко от яблони недалеко падает. Тетя Джулия тоже постоянно путешествует, но она обычно ездит в другие страны.
– Значит, ты здесь совсем одна. Ни мужа, ни детей, ни опекунов, ни сожителей?
– Никого.
Марк обрадовался ее словам. Даже больше, чем следовало.
– А ты любишь путешествовать?
Она подумала, прежде чем ответить.
– Не очень. Я отношусь к тому скучному типу людей, которые любят свой родной город, хотят прожить здесь всю жизнь и умереть на родной земле.
Марк огляделся и кивнул:
– Замечательное место. Мне бы хотелось прийти сюда еще раз и примкнуть к экскурсии.
– Среда, суббота и воскресенье, с часу до пяти дня, – улыбнулась она. – Пять долларов, пожертвования приветствуются.
– Я обязательно приду.
Пока они были в музее, ночь спустилась на Промис. Хэлли и Марк вышли на улицу. На небе появилась яркая полная луна и осветила все вокруг своим зыбким призрачным светом. Проводив Хэлли до заднего крыльца, Марк задержался, чтобы послушать звуки ночи. Вокруг было тихо, только пели цикады и мягко шуршали листья. Океан находился в нескольких кварталах отсюда, поэтому его не было слышно, но в воздухе витал чистый соленый запах открытого моря.
Подняв глаза на луну, Марк подумал, что он рад своему переезду. Да, это было правильное решение – и переезд, и гражданская работа. Пусть и временная, всего на шесть месяцев, но это его устраивало. Прибрежный городок Промис, недалеко от Монтерея, многим привлекал его. Океанским воздухом, солнечными днями, тихими ночами. Женщиной, что стояла рядом с ним.
Он глубоко вздохнул, чувствуя себя умиротворенным.
– Божественно, не правда ли? – спросила Хэлли, тоже посмотрев в небо. – Как можно желать уехать отсюда?
И словно по неведомому сигналу, они одновременно посмотрели друг на друга и улыбнулись. Марку захотелось прикоснуться к ее щеке, ощутить нежность ее кожи. Но он никогда не поддавался внезапным порывам и знал свое место.
Первый день в незнакомом городе, первый день на новой работе.
– Не возражаешь, если я задам тебе вопрос? – спросил он. – Что это был за телефонный звонок сегодня утром?
Как будто он знал, что так и получится. Мечтательное настроение сразу рассеялось, улыбка покинула ее лицо, словно солнце, спрятавшееся за тучами. Марк пожалел, что задал этот вопрос. Но он был на работе и должен был делать свое дело.
Она отвернулась.
– Это было... личное.
– Но не связано с подругой в Англии?
Она набралась сил и улыбнулась.
– Нет. Я это придумала.
– Если ты пыталась солгать, то тебе нужно поработать над собой. Я, можно сказать, специалист по допросам. Тебя раскусить проще простого. Ты краснеешь, глаза бегают, ты не можешь подобрать слов.
Специалист по допросам.
Хэлли содрогнулась, представив маленькую комнату без окон. С потолка свешивается одна лампочка, кто-то сидит на стуле со скрученными руками и завязанными глазами, сжавшись от страха, а этот высокий, огромный человек допрашивает его.
– Все нормально? – спросил Марк.
Она потрясла головой, чтобы избавиться от видения.
– Да, все хорошо. И спасибо за совет. Я вообще-то всегда стараюсь говорить правду, но только не в тот раз.
– А правда заключается в том, что...
Она отрицательно покачала головой:
– Извини.
– Это как-то связано с кражей? Можешь посвятить меня в то, что происходит, – предложил он, – я неплохо могу решать проблемы.
Он уже откровенно настаивал, и в его словах слышалась глубокая озабоченность. И хотя Хэлли зареклась не связываться с ним, она не могла не заметить под его внешней грубостью доброту. От этого ей стало немного теплее. Честно сказать, минуту назад она могла бы поклясться, что он хотел прикоснуться к ней.
И, Господи помоги, она тоже этого хотела.
– Спасибо, – сказала Хэлли. – Я думаю, что могу справиться сама.
– А если не сможешь, то обратишься ко мне?
Она наклонила голову на один бок.
– Как еще можно сказать «спасибо, не надо»?
– Как ни скажи, это не поможет. Если есть какая-то загадка, то я, словно пес с костью, буду грызть, пока не дойду до сути.
– Ну что ж, если понадобится, я знаю, к кому обратиться, – ответила она.
– Буду на это рассчитывать. Спокойной ночи. Я выйду через боковые ворота.
Хэлли смотрела в спину этому впечатляющему мужчине и думала, что он уже вошел в ее жизнь. Высокий, широкоплечий полицейский шагал с таким видом, будто все здесь принадлежит ему. Хэлли почему-то была уверена, что он не уйдет так просто.
И, если говорить правду, она не была уверена, что сама хотела этого.